Первое издание 1944; второе исправленное издание © 1984 Theosophical University Press. Перевод с английского © 2017 Сухорукова Татьяна. Все права защищены.
Блистающее сияние как всемогущие крылья любви не знает преград и может и действительно проникает везде; эта мысль родилась в моем уме сегодня днем, пока я слушал нашего докладчика, зачитывавшего нам отрывки потрясающей красоты, потрясающей глубины из архаических учений мудрости человечества, учений, которые не принадлежат ни одной расе, ни одному веку и которые, будучи основополагающей истиной, должны преподаваться в сферах не земных, но божественных, как они преподаются здесь, на земле, нам, людям. Ибо меня осенило, что суть его блестящего выступления такова: мы, человеческие существа, так же, поистине, как и все остальные вещи и сущности везде и всюду, есть лишь части единого огромного космического целого, тесно связанные друг с другом, несмотря на наши неудачи и спотыкания, в созидании нашей общей судьбы. И потому пропорционально нашему индивидуальному пониманию, мы отзываемся на этот космический источник, который христианин называет Богом и который я предпочитаю называть божественное, из которого мы изошли, от которого мы неотделимы и будем неотделимы всегда, и в который мы вновь возвращаемся в своем извечном странствии. О, лишь одна эта мысль, если бы мы могли сохранить ее в своем сердце и позволить ей стимулировать ум день за днем, как облегчила бы она трудности человеческой жизни, как научила бы нас относиться к своим собратьям как к собратьям, а не как к злейшим врагам!
Разве вы не видите, что это учение – ярчайшее, поскольку является учением гения? Оно содержит в себе всё, весь Закон и всех Пророков. Что же это за учение? Выражаясь вкратце, оно таково: космическая жизнь есть космическая драма, в которой каждая сущность, будь то сверхбог, бог или полубог, или человек, или животное, или монада, или атом играет свою или соответствующую роль; и все эти драматические представления связаны друг с другом, ведя к единой грандиозной космической кульминации – у которой, между прочим, нет антикульминации. Так что с каждым человеческим днем мы все больше приближаемся к тому времени в очень отдаленном будущем, когда все мы, вновь объединенные, погрузимся в глубокую утробу абсолютного космического Бытия – назовите его Богом, божеством, духом, назовите, как хотите. Драма тогда завершится. Занавес упадет и начнется пралайя, период отдыха. Но как в делах человеческих после ночи наступает рассвет, так и после ночи пралайи вновь занимается заря манвантары, космического дня. Занавес на космической сцене вновь поднимается. Каждая сущность, каждое существо тогда начинает свою космическую драму, свою роль с той метафизической и математической точки, где каждый остановился, когда колокола пралайи возвестили о падении этого космического занавеса на манвантару или мировой период, только что окончившийся. И все начинается снова, точно так же как остановившиеся часы, когда их заведут, начинают ходить с того места, на котором остановились стрелки.
Ведь одна эта концепция о тождественности человека космосу, наряду со всеми религиозными, философскими, научными и нравственными подтекстами, которые она в себе воплощает, старше мыслящего человека. Мы едины и все же не знаем об этом, не признаем это; так что на сцене драмы жизни мы совершаем все глупости и трагедия становится комедией, а комедия, увы, по нашей собственной вине, становится трагедией.
Мне хочется процитировать вам кое-что, что я люблю и любил с детства. Я узнал об этом еще ребенком и снова обнаружил это в Тайной Доктрине Е.П.Б., когда впоследствии я, будучи молодым человеком, вступил в Т. О. И это вот что: образ индийского гуру или учителя. Ученик стоит или сидит перед ним, а он проверяет знание своего ученика относительно учения, им полученного, и говорит: «Чела, Дитя, видишь ли ты в жизнях тех, кто тебя окружают, нечто отличное от жизни, что течет в твоих венах?» «Отличия нет, О Гурудэва. Их жизнь такая же, как и моя». «О Дитя, подними голову и посмотри на фиолетовый купол ночи. Взгляни на эти дивные звезды, на эти существа, излучающиеся из космического великолепия над нашими головами. Видишь этот космический огонь, пылающий во всем и сияющий чрезвычайно ярко в этом, и в том, и в том, и вон в том блистающем небесном светиле? Дитя, видишь ли ты в этом космическом свете, в этой космической жизни, какое-нибудь отличие от света и жизни, что изливаются из нашего собственного дневного светила или пылают в твоем собственном сердце и днем, и ночью? И дитя отвечает: «О Гурудэва, я не вижу никакого отличия между жизнью и жизнью, светом и светом, силой и силой, умом и умом, разве что только в степени. Свет, пылающий в моем сердце, тот же, что и свет, пылающий в сердцах других». «Ты видишь верно, Дитя. А теперь внимай сердцу всего этого учения: Aham Asmi Parabrahma». И дитя, который обучался санскриту, Ведическому санскриту, понимает и склоняет голову, «prāñjali». Смысл данной фразы такой: «Я – Беспредельность, Я сам – Парабрама, ибо жизнь, пульсирующая во мне и дающая мне существование есть жизнь божественнейшего из божественных». Не удивительно, что дитя понял. Есть ли я дитя Бога? В сущности это именно то, чем я являюсь и если я не смог этого понять, то это не вина Божества, но моя.
Вы найдете это учение о божестве в каждой из великих систем, рожденных гением человечества. Религия есть оно; философия родилась из него; наука сейчас устремляется к нему и начинает смутно догадываться, что оно означает. Подумайте, если бы каждый на земле, даже в наших малых человеческих делах – малых по сравнению с огромным космическим величием, объявшим нас своей спасительной заботой – был твердо убежден в абсолютной реальности этой космической истины! Никогда больше рука человека не поднялась бы на человека. Всегда были бы это протянутые руки помощи и братства. Ибо я есть мой брат – в сокровенной сущности своей мы едины. И если мы разобщены, то только из-за малостей, которые делают каждого из нас атомом, так сказать, а не духовной монадой, которая для каждого из нас является нашим источником. Эта монада – из самого вещества божества. Как сформулировал это Иисус аватара в своем прекрасном изречении: «Я и Отец мой – одно» – Отец и божественная искра, искра божества, которая тождественна космической жизни, вселенскому океану жизни, употребляя еще одну метафору. Эта идея космического океана жизни, капельками которого все мы являемся в сокровенной и высочайшей части своей, была на уме у Гаутамы – Владыки Будды, когда он говорил о конечной цели всех существ и вещей; ибо, как он сказал, все существа и вещи в сущности своей есть Будда и в один прекрасный день сами станут Буддой, когда, как чудесно выразился Эдвин Арнольд, капелька упадет в блистающее море.
Consummatum est.