Как мы отмечали несколько лет тому назад,[1] "эзотерическую доктрину можно назвать "связующей нитью учений", которая, подобно сутратману ведантийской философии,[2] нитью проходит через каждую философско-религиозную систему древности, нанизывая их на себя, объясняя их все и согласуя между собой". Но сегодня мы скажем: её роль гораздо шире этого. Она не только согласует между собой разнообразные и на первый взгляд противоречащие друг другу системы, но и служит оселком, позволяющим проверить верность того или иного открытия современной точной науки и признать правильность тех из них, которые находят подтверждение в древних источниках. Эти наши слова, без сомнения, будут сочтены ужасной дерзостью и непочтительностью, подлинным преступлением против науки, но, что бы там ни говорили, наши слова отражают факт реальности.
Вряд ли кто станет отрицать, что в наши дни наука обрела ультраматериалистичный характер, и в каком-то смысле её можно даже оправдать. Ведь природа в своих действиях всегда эзотерична и, как выражаются каббалисты, вечно пребывает in abscondito[1], а по этой причине непосвящённый может судить о ней лишь по её внешним проявлениям, хотя проявления эти на физическом плане всегда обманчивы. С другой стороны, сами же учёные-естественники отказываются объединить физику с метафизикой, тело с животворной душой и духом, которые они предпочитают не замечать вовсе. Некоторым из них ещё только предстоит сделать окончательный выбор, но уже сложилось меньшинство, у которого весьма заметно стремление расширить границы физической науки за счёт запретных территорий метафизики, столь отвратительных для некоторых материалистов. Эти учёные обладают мудростью нового поколения. Но все их расчудесные открытия не будут стоить ни гроша и так и останутся лежать обезглавленными телами, если только учёные не сумеют приподнять завесу материи и заглянуть за неё. И сегодня, когда они уже исследовали природу вдоль и поперёк, когда измерили толщину её физической кожуры, настало самое время отодвинуть скелет на второй план и заняться в неведомых глубях природы поисками её живой и реальной сущности, её суб-станции — ноумена, состоящего из призрачной эфемерной материи.
[1] Статья "Семеричный принцип" ("The Septenary Principle") в сборнике "Пять лет теософии" ("Five Years of Theosophy"), с. 197.
[2] Атман, или Дух (духовное "Я"), который, подобно нити, пронизывает собой пять тонких тел (или принципов, коша) и называется "связкой душ", сутратманом, в философии веданты.
Только так и можно обнаружить, что целый ряд истин, получивших сегодня прозвище "изжитых суеверий", на самом деле являются реальными фактами и представляют собой остатки древних знаний и мудрости.
Одно из таких "вырождающихся поверий" — как их окрестили отрицающие всё и вся скептики — заключается в том, что в Космосе, помимо жителей объективно существующих планет, помимо человечеств, населяющих другие обитаемые миры, есть ещё и множество невидимых разумных Существ.[2] По мнению науки, все эти так называемые архангелы, ангелы и духи западных учений являются лишь копиями, списанными с их восточных прототипов — Дхиан-Коганов, дэвов и питри — и на самом деле не существуют вовсе, всё это не больше, чем выдумка. И в этом своём убеждении материалистическая наука стоит насмерть. Отстаивая подобную позицию, она подрывает свою же собственную аксиому, утверждающую всеобщность законов природы и их внутреннее единство, она разрушает всю логическую цепочку аналогий в эволюции бытия. Массам непосвящённых добровольно или принудительно предлагается считать, будто все накопленные на сегодняшний день исторические свидетельства того, что даже античные атеисты (такие, как Эпикур и Демокрит) верили в богов,[3] — это ложь, и что убеждённые в их существовании философы вроде Сократа и Платона — просто глупцы и выдумщики, находившиеся в плену собственных неверных представлений о мире.
Если строить свои взгляды о мире на строго исторической основе, на авторитете целой плеяды величайших мудрецов, неоплатоников, мистиков всех эпох, начиная от Пифагора и кончая знаменитыми учёными и профессорами нашего века, которые если и не верили в "богов", то верили в "духов", то неужели мы станем считать все эти авторитеты такими же слабоумными глупцами, как какой-нибудь крестьянин-католик, который молится архангелу Михаилу и верит в то, что этот святой был когда-то человеком? Неужели же нет никакой разницы между верой этого крестьянина и верой тех западных мыслителей, которые приняли эстафету у средневековых розенкрейцеров и алхимиков? Неужели же все ван гельмонты, генрихи хунраты, все парацельсы и агриппы — все, от Роджера Бэкона до Сен-Жермена — были лишь слепыми пленниками своих философских увлечений, страдающими истерией и легковерием? А может быть, слепотой всеотрицания страдает как раз кучка современных скептиков — "властителей умов"? Мы склонны думать, что последние. Было бы поистине чудом, совершенной аномалией, с точки зрения вероятности и логики, если бы эта кучка нигилистов оказалась единственным хранителем истины, а многомиллионные массы верующих в богов, ангелов и духов (в одной только Европе и Америке) — то есть все христиане, включая православных и католиков, все теософы, спиритуалисты, мистики и т.д. и т.д. — оказались бы всего-навсего обманутыми фанатиками и страдающими галлюцинациями медиумами, жертвами мелкого мошенничества!
Пусть учения о существовании невидимых Разумов и их многочисленных иерархиях и разрядах внешне по-разному оформлены, но все они имеют под собой одно и то же основание. Истина и заблуждение соседствуют в них бок о бок. Полные данные, свидетельствующие о степени глубины и необъятном размахе тайн Природы, можно найти только в восточных эзотерических науках. Они столь обширны и столь глубоки, что лишь единицы из единиц наивысших посвящённых — о самом существовании которых знает лишь небольшое число
адептов — способны осмыслить всё это знание. Но знание это существует, и сообщениям о явлениях и процессах, происходящих в мастерской Природы, мало-помалу позволяют пробиваться в область точных наук, а отдельным избранным, бьющимся над загадками природы, вдруг протягивается таинственная рука помощи. Обычно это случается по завершении великих циклов и в связи с наступлением особых этапов в развитии человечества. Мы находимся в самом конце 5-тысячелетнего цикла, который у ариев называется кали-югой, и в промежутке между сегодняшним днём и 1897 годом будет пробита широкая брешь в плотном занавесе Природы, в результате чего по материалистической науке будет нанесён смертельный удар.
Не желая бросить тень на чьи бы то ни было многовековые верования в какой угодно области, мы всё же должны провести чёткую границу между слепой верой, сформировавшейся под воздействием богословия, и знанием как результатом самостоятельных исследований, проводившихся многочисленными поколениями адептов — одним словом, между верой и философией. Несомненно, во все века находились просвещённые и добропорядочные люди, которые, будучи воспитаны в духе сектантских учений, готовы были пойти на смерть ради своих закостенелых убеждений. Для протестантов начальной точкой всей драмы человечества служит райский сад, а разыгравшаяся на вершине Голгофы величественная трагедия является прелюдией к долгожданному Тысячелетию. У католиков в основании Космоса стоит Сатана, в центре — Христос, а на вершине вздымается фигура Антихриста. И у тех, и у других иерархия бытия начинается и заканчивается в узких рамках собственных богословий: единый самосотворённый личный Бог и небеса, наполненные пением "аллилуйя" в исполнении сотворённых ангелов, всё же остальное — лже-боги, Сатана и враги человечества.
Теофилософия, однако, исходит из более широкой картины бытия. В самом начале эонов — в рамках времени и пространства, отведённых для нашего Круга и нашей глобосферы, — все Тайны Природы (по крайней мере, те, которые позволено знать нашим человеческим расам) были запечатлены учениками тех самых ныне невидимых "небесных людей" в виде геометрических фигур и символов. Ключи к их пониманию переходили от одного поколения "мудрецов" к другому. Некоторые из этих символов, передававшихся таким образом с востока на запад, были принесены Пифагором, который вовсе не являлся изобретателем своего знаменитого "Треугольника". Эта геометрическая фигура, наряду с плоским кубом и кругом, представляет собой самое наглядное и самое научно обоснованное описание порядка развёртывания (эволюции) духовной, психической и физической вселенной по сравнению со всеми существующими описаниями космогонии и богооткровенными "Книгами Бытия". Десять точек, вписанных в этот "треугольник Пифагора",[4] стоят всех теогоний и ангелологий, когда-либо рождавшихся в умах богословов. Действительно, тот, кто сумеет правильно их интерпретировать — в том виде и в том порядке, в каком они изображены, — тот обнаружит в этих семнадцати точках (включая семь скрытых математических точек) непрерывные генеалогические линии, связывающие между собой первое Небесное и последующее земное человечество. И, указывая на последовательность иерархий Существ, они тем самым раскрывают нам и тот порядок, в котором протекала эволюция Космоса, нашей земли и образовавших её первоэлементов.[5]
Наша земля зародилась в незримых Безднах, в лоне той же самой "Матери", что и все остальные её глобосферы — и поэтому тот, кто овладеет тайнами нашей Земли, овладеет и тайнами всех остальных.
Эзотерическая космология неразрывными узами связана и с философией, и с современной наукой, что бы по этому поводу ни говорили неведение, гордыня и фанатизм. Боги древних философов, то есть монады — в понимании от Пифагора до Лейбница, — и те атомы, о которых говорят современные материалистические школы (в том виде, в каком их идеи были заимствованы из теорий древнегреческих атомистов) представляют собой не что иное, как сложные единства, некие градуированные единицы вроде того, как и человеческая конструкция начинается с тела и заканчивается духом. В оккультных науках они могут исследоваться по отдельности, но полностью поняты они могут быть лишь в том случае, если будут рассматриваться во всём их взаимодействии на протяжении жизненного цикла и пониматься как мировое единство в периоды пралайи.
Ля-Плюш, несмотря на всю свою искренность, оставляет впечатление неглубокого философа, когда излагает собственную точку зрения на монаду, или математическую точку. "Какой-то одной точки", — говорит он, —
"оказывается достаточно, чтобы взбудоражить все школы мира. Но зачем человеку вообще что-либо знать об этой точке, ведь сотворить столь малую сущность превыше его сил? И философия a fortiori[6] действует вопреки всякой вероятности, когда от этой точки, не дающей ей покоя и поглощающей все её мысли, она, как ей думается, переходит к вопросу о происхождении мира. . . . "
Однако философия никогда не смогла бы сформировать своё представление о логичном, всемирном и абсолютном Божестве, если бы не имела в своих рассуждениях точки опоры в виде математической точки, расположенной в центре круга. Только эта точка, проявившаяся и тут же исчезнувшая из нашего поля зрения после своего первого (домирного, pregenetic) появления в бесконечности и в непознаваемости Круга, и позволяет нам перебросить мостик между философией и богословием — при условии, если последнее в состоянии отречься от своих грубо материалистических догматов. И только потому, что христианское богословие так неразумно отвергло монаду Пифагора и его геометрические фигуры, оно и смогло породить этого самосотворённого человекообразного и личного Бога, этот чудовищный источник, из которого двумя ручьями вытекают догматы Спасения и Вечного Проклятья. Это так очевидно, что даже те церковнослужители, которые были не чужды философии и масонству, в своих произвольных интерпретациях приписывали древним мыслителям странную идею, будто "монада представляла собой (по их мнению — Е.П.Б.) престол Всемогущего Божества, расположенный в центре райских небес для обозначения В.А.В."[1] (т.е. "Великого Архитектора Вселенной" — Е.П.Б.). Любопытное толкование, отражающее скорее масонские, чем строго пифагорейские взгляды.
Точно так же и "иерограмма, вписанная в круг, то есть равносторонний треугольник",
[1] См. "Наука чисел" ("Science of Numbers", by the Rev. G. Oliver, p. 36).
никогда не служила "иллюстрацией единства божественной Эссенции", так как последняя обозначалась плоскостью безграничного Круга. На самом деле в данном случае речь шла о триединой совечной Природе, образованной из первой дифференцированной Субстанции, то есть о единосущности (проявленного) Духа, материи и вселенной — их "Сына", возникшего из Точки (истинного эзотерического Логоса), то есть из Монады Пифагора. Термин "монас" у греков служил для обозначения "Единства" в его первичном, главном смысле. Тот, кто не в состоянии уловить разницу между понятием "монада" как Всемирная Единица и понятием "монады" (во множественном числе) как проявленное Единство, а также различие между понятиями Логос (то есть Слово) "вечно сокрытый" и "проявленный", должен навсегда забыть философию и тем более эзотерические науки.
Просвещённому читателю вряд ли нужно напоминать о кантовском тезисе, служащем для устранения его второй антиномии.[1] Те, кто читал и понял эту книгу, легко увидят, что мы проводим чёткую границу между абсолютно идеальной вселенной и невидимым, хотя и проявленным, Космосом. Наши боги и монады вовсе не являются элементами собственно протяжённого пространства, они представляют собой лишь элементы невидимой реальности, служащей фундаментом для проявленного Космоса. Ни эзотерическая философия, ни Кант, ни Лейбниц никогда не утверждали, что протяжённое пространство может состоять из простых, то есть лишённых протяжённости, частей. Но философам-богословам этого понять не дано. Круг и Точка (где последняя переходит в первый, сливаясь с ним), которые излучают из себя первые три точки и соединяют их прямыми, в результате чего образуется первый ноуменальный фундамент для Второго Треугольника в Проявленном Мире, всегда представляли собой непреодолимый барьер для богословских полётов в их догматических эмпиреях. Если доверять авторитету этого архаичного символа, то личный Бог мужского пола, Творец и Отец всего сущего становится третьеразрядной эманацией, Сфирой, возникшей в четвёртую очередь и расположенной по левую сторону от Эйн-Софа (см. каббалистическое Древо Жизни). Таким образом, Монада опускается до разряда сосуда-носителя — "Престола"![7]
Монада — простая эманация и проекция Точки (Логоса) в феноменальном мире, — как раз и становится "Отцом" в качестве вершины проявленного равностороннего треугольника. Левая сторона или левая линия — это диада, "Мать", считающаяся началом зла, принципом противодействия (Плутарх, "Мнения философов");[8] а правая изображает Сына (который выступает в качестве "супруга своей Матери" во всех космогониях, так как находится в единстве с вершиной); в основании же расположен Всемирный план Природы-производительницы, которая на феноменальном плане объединяет между собой Отца-Мать-Сына — так же, как они пребывали в единстве, находясь в вершине, в надчувственном Мире.[2] В процессе мистической трансмутации они становятся Четверицей — треугольник превращается в Тетрактис.
[1] См. И.Кант, "Критика чистого разума" (Barni's transl., Vol. II., p. 54).[9]
[2] В православной и католической церквях, где обряд бракосочетания считается одним из таинств, священник во время венчания символизирует собой вершину треугольника, невесте предоставляется женская сторона, а жениху — правая, при этом горизонтальную прямую заполняет ряд свидетелей, как со стороны жениха, так и со стороны невесты. Однако за [[Продолжение примечания на следующей странице]]
Это трансцендентальное применение геометрии к космической и божественной теогонии — альфа и омега мистического миропонимания — оказалось сужено после Пифагора Аристотелем. Отбросив Точку и Круг, не придавая никакого значения вершине, он резко ограничил метафизический смысл всей идеи, сведя эту обширнейшую доктрину лишь к учению о простой триаде — линии, плоскости и фигуре. Его сегодняшние последователи, играющие в идеализм, истолковывают эти три геометрические фигуры как пространство, силу и материю — "потенции взаимодействующего Единства".[1] Материалистическая наука, из всего проявленного "треугольника" замечающая лишь его основание — материальную плоскость, материальный план, — практически понимает его как (Отца)-Материю, (Мать)-Материю и (Сына)-Материю, а теоретически как материю, силу и взаимодействие.
Но, как заметил один каббалист, для рядового физика
"понятия "пространство, сила и материя" — это то же самое, что алгебраические знаки для математика, то есть чисто условные символы . . . Сила как сила и материя как материя так же абсолютно непознаваемы, как и то гипотетически пустое пространство, в котором они содержатся и взаимодействуют . . . "[10]
Поскольку символы обозначают определённые абстракции, то
"физик строит на них обоснованные гипотезы о происхождении вещей. . . . и видит три необходимых условия в процессе так называемого творения: (а) место, где бы творение могло происходить; (б) инструментарий, с помощью которого акт творения мог бы состояться; (в) исходный материал для такого творения. И, излагая эту гипотезу в логически последовательной форме с помощью таких терминов, как "пространство", "сила", "материя", он, по его мнению, убедительно доказывает существование того, что каждый из этих терминов обозначает в его понимании"[11].[2]
Физик рассматривает пространство лишь как продукт нашего ума или как протяжённость, никак не связанную с находящимися внутри неё вещами, — то, что, по определению Локка,[12] не способно ни к сопротивлению, ни к движению; а материалист-парадоксалист, видящий одну лишь пустоту там, где не видит материи, с глубочайшим презрением отвергнет предположение о том, что "пространство представляет собой субстанциальную, хотя (на первый взгляд — Е.П.Б.) и абсолютно непознаваемую живую Сущность" (см. "New Aspects", p. 9[13]). Но, как бы то ни было, именно об этом говорят и учение каббалистов, и архаичная философия. Пространство и есть настоящий мир, а наш мир — искусственный. Оно представляет собой Единую Единицу во всей своей бесконечности: как в своих бездонных безднах, так и на своей обманчивой поверхности — поверхности, усеянной бесчисленными феноменальными вселенными, системами и призрачными мирами. Однако, с точки зрения восточного оккультиста, который в глубине души является убеждённым объективным идеалистом, в том настоящем мире, где Силы пребывают в Единстве, "вся материя слита в plenum (полноту)", как сказал бы Лейбниц. В этом и состоит символический смысл треугольника Пифагора.
[[Продолжение примечания с предыдущей страницы]] спиной священника расположен алтарь со всеми его таинственными отделениями, имеющими символический смысл, входить куда разрешено лишь рукоположенным священникам. В первые века христианства церемония венчания действительно представляла собой таинство, точно передававшее символический смысл. Теперь же даже церкви не понимают истинный смысл этой символики.
[1] См. работы фон Гартмана и Герберта Спенсера.
[2] См. "Новые аспекты жизни" ("New Aspects of Life," by Henry Pratt, M.D.).
Этот треугольник состоит из десяти точек, вписанных в виде пирамиды (от одной сверху до четырёх снизу) в пространстве, ограниченном тремя его сторонами. Это — символ вселенной в виде знаменитой десятерицы (декады) Пифагора. Самая верхняя единственная точка в ряду — это Монада, представляющая собой Единицу-Точку (Unit-Point). Это и есть то самое Единство, из которого проистекает всё, и это всё состоит из той же сущности (эссенции), что и Монада. Все десять точек, заключённых внутри треугольника, изображают собой феноменальный мир, а три стороны равностороннего треугольника, охватывающие собой эту пирамиду точек, обозначают те границы ноуменальной Материи (или Субстанции), которые отделяют её от мира Мысли.
"Пифагор считал точку пропорционально соответствующей единице; линию — двойке, плоскость — тройке, геометрическое объёмное тело — четвёрке. Он определял точку как Монаду, которая обладает собственным положением[14] и является началом всех вещей; линия у него обозначала двоичность, так как производилась самым первым движением, исходящим из неделимой природы,[15] и образовывалась соединением двух точек. Плоскость соответствовала у него числу "три", потому что она представляет собой самую первую причину для образования геометрической фигуры. Например, круг, являющийся главной предпосылкой для образования любой круглой объёмной фигуры, заключает внутри себя триаду: в виде "центр — пространство — окружность". А вот треугольник, первая из всех прямолинейных фигур, заключён внутри троичности, потому он и имеет именно эту форму, и Пифагор именно его считал создателем всего земного. Четыре же точки, расположенные в основании треугольника Пифагора, соответствуют объёмной фигуре, кубу, который сочетает в себе начала длины, ширины и толщины, поскольку всякое геометрическое тело имеет, как минимум, четыре крайние граничные точки" (См. "Треугольник Пифагора" [Rev. G. Oliver, "The Pythagorean Triangle", p. 19]).
Утверждают, будто "человеческий ум не в состоянии осмыслить неделимость единицы, так как в этом процессе осмысления теряется сама мысль вместе с её предметом". Это — заблуждение, опровергнутое пифагорейцами, а до них многими духовидцами, хотя здесь требуется специальная тренировка, без которой ум непосвящённого вряд ли способен эту мысль когда-нибудь понять. Но существуют такие вещи, как метаматематика и метагеометрия. Любой самый обычный математик всегда переходит от общего к частному, от математической (а значит, неделимой Точки) к объёмным фигурам. Это учение возникло в Индии, а в Европе получило известность, благодаря Пифагору, который, обходя молчанием Круг и Точку — непостижимые абстракции для любого живого человека, — заключил источник происхождения дифференцированной космической материи в основание (то есть в горизонтальную линию) треугольника. Таким образом, тот превратился в самую древнюю геометрическую фигуру. Автор "Новых аспектов жизни" и толкователь каббалистических тайн, выступает против так сказать объективизации пифагорейской концепции и практического использования равностороннего треугольника, который он называет мнимостью. Но его аргументация, по которой
"объёмное равностороннее тело — такое, в котором основание и каждая из сторон имеют форму равносторонних треугольников — должно иметь четыре соравных стороны или поверхности, в то время как плоскость всего треугольника (a triangular plane) так же неизбежно должна будет иметь пять"[16],
доказывает, наоборот, как раз величие эзотерического представления
о состоянии Космоса до его рождения и после. Действительно, идеальный треугольник, изображённый с помощью математических мнимых линий,
"не может иметь сторон вовсе и представляет собой лишь фантом ума (и если допустить, что он имеет какие-то стороны, то это должны быть стороны того предмета, конструкцию которого он изображает)"[17].
Однако в таком случае и большинство научных гипотез также следует считать всего лишь "фантомами ума": они могут быть проверены только логическим путём и никак иначе, и принимаются они лишь для решения конкретных научных задач. Кроме того, в идеальном треугольнике — "понимаемом как абстрактная идея треугольности тела, а следовательно, как прототип абстрактной идеи"[18] — выражена и доведена до совершенства заложенная в нём двойная символика. В качестве наглядного символа, обозначающего объективную идею, простой треугольник превратился в объёмное тело. Воплощённый в камне и ориентированный по четырём главным точкам горизонта, он принял форму пирамиды — символа слияния вселенной феноменальной с ноуменальной Вселенной Мысли в верхней точке соединения четырёх треугольников. В качестве же "мнимой фигуры, построенной из трёх математических линий",[19] он символизирует субъективные сферы — а эти самые линии
"заключают в себе математическое пространство — то есть ничто заключает в себе ничто"[20].
Дело в том, что для чувств и нетренированного сознания профана и учёного всё, расположенное по ту сторону дифференцированной материи — то есть вне и за пределами области даже самой духовной субстанции — неизбежно и навсегда приравнивается к ничто. Это Эйн-Соф — Ни-что.
Однако все эти "фантомы ума" на самом-то деле не такие уж и большие абстракции. В любом случае, они не более абстрактны, чем большинство тех абстрактных идей эволюции и физического развития (например, тяготение, материя, сила и т.д.), на которых зиждутся точные науки. Наши самые именитые химики и физики серьёзно поставили перед собой не столь уж и недостижимую цель: добраться наконец до того места, где скрывается протил, то есть заглянуть в основание пифагорейского треугольника. Последний, как уже было сказано, представляет собой самую величественную концепцию, какую только можно себе представить, так как он символически обозначает одновременно и идеальную, и видимую вселенные.[1] В самом деле, если "возможность существования единицы — это всего лишь возможность как актуальность в природе и как индивидуальность любого рода", и, если "любой отдельно взятый объект природы способен к делению, и вследствие этого деления он утрачивает своё единство, то есть перестаёт быть единицей",[2] то это происходит лишь в области точных наук, действующих в мире столь же обманчивом, сколь и иллюзорном. В области же эзотерических наук единица способна делиться ad infinitum[21], и при этом не утрачивать своего единства, а, наоборот, с каждым делением всё ближе подходить к планам единственной и вечной Реальности. Зрение Духовидца способно наблюдать её во всей славе её домирного состояния. Та же самая мысль о том, что подлинной вселенной является субъективная, а не объективные, ненастоящие, вселенные, лежит в основе учений Пифагора и Платона — доступ к которым открыт лишь для избранных.
[1] Выраженная в мире форм с помощью пирамид, эта символика заключает в себе одновременно и треугольник, и квадрат: четыре соравных треугольника или поверхности, а также четыре граничных точки и пятая — вершина.
[2] См. "New Aspects of Life."[22]
Не зря в связи с монадой и диадой Порфирий говорит, что только первая считалась субстанциальной и реальной — "эта простейшая Сущность, причина всего единства и мера всех вещей".[23]
Что же касается диады, то, хотя она и рождена Злом, то есть Материей (а следовательно, считается в философии нереальной), тем не менее, в течение манвантары она остаётся субстанцией. В оккультизме её нередко называют третьей монадой, соединяющей собой две Точки, . . . или Числа, происшедшие из того, "что было прежде всех Чисел", по выражению рабби Барахиэла.[24] А уже из этой диады происходят и все искры трёх высших и четырёх низших миров, или планов, — пребывающих в постоянном взаимодействии и сообщении друг с другом. В этом учении Каббала и восточный оккультизм едины. Действительно, в оккультной философии существуют понятия "Единая Причина" и "Первопричина", и последняя парадоксальным образом становится второй причиной, о чём ясно говорит автор сочинения "Каббала в свете философских трудов Ибн Габироля" ("Qabbalah, from the philosophical writings of Ibn Gabirol") —
"говоря о Первопричине, необходимо иметь в виду следующие две вещи: Первопричину per se и то, как соотносится эта Первопричина с видимой и невидимой вселенной".[25]
Он показывает, что древние евреи шли по стопам восточной философии — халдейской, персидской, индусской, арабской и т.д. Их Первопричина вначале обозначалась
"тройным шаддаи (триединым — Е.П.Б.) Всемогущим, а позднее Тетраграмматоном, YHVH, символом прошлого, настоящего и будущего",[26]
а также, добавим мы к сказанному, символом вечного Есть, а вернее, Я Есмь . . . Имя YHVH (Иегова) в Каббале "обозначает одновременно и "Он", и "Она", мужчину и женщину, два в одном, или Хокму и Бину, а также его, а вернее, их Шехину, то есть синтезирующий Дух (Благодать), которая и превращает диаду в триаду. Подтверждение этого мы находим в еврейской литургии, совершаемой на Троицын день, и в словах молитвы:
"Во имя Единства, Святого и Преблаженного Ху ("Его") и Его Шехины, Тайного и Сокровенного Ху, да будет YHVH (Четверица) благословен вовек". Ху считается мужским началом, а YAH женским, а вместе они образуют אחד יהוהто есть единый YHVH. Единый, но заключающий в себе и мужскую, и женскую природу. Шехина в Каббале всегда считалась женским началом" (p. 175)[27].
То же самое говорится и в экзотерических пуранах, ведь Шехина — это не что иное, как Шакти, женский двойник или внешний аспект любого бога. Аналогичным же образом этот вопрос понимался и у первых христиан, где Святой Дух был женского пола, так же как и София у гностиков. Но в трансцендентальной халдейской Кабале, то есть в "Книге Чисел", Шехина не имеет пола вообще и представляет собой чистейшую абстракцию. Она обозначала состояние, подобное нирване, которое не было ни субъективным, ни объективным, ни каким-либо ещё, а лишь абсолютным Присутствием.
Таким образом, Шехина-Шакти имеет женский пол лишь в антропоморфизированных системах (какой Каббала во многом и стала к нашему времени). Как таковая она становится диадой у Пифагора — двумя символическими прямыми линиями, которые никогда не пересекаются. Они не могут образовать ни одной геометрической фигуры и являются
символом материи. Из этой диады, объединённой в одну линию основания треугольника на нижнем плане (в верхнем треугольнике Дерева Сфирот), возникают элохимы, то есть Божество в Космической Природе. Элохимы относятся истинными каббалистами к наинизшему рангу, а в Библии это слово переведено как "Бог" (см. там же, с. 175).[1] Именно из них и родились искры.[28]
Искры представляют собой "души", и эти души появляются в триединой форме монад (единиц), атомов и богов — так гласит наше учение.
"Каждый атом становится видимой комплексной единицей (молекулой), и, будучи захваченной в сферу земной деятельности, эта монадическая эссенция проходит через минеральное, растительное и животное царства, после чего становится человеком"[29] ("Эзотерический Катехизис").
В другом месте Катехизиса сказано:
"Бог, Монада и Атом соответствуют Духу, Уму и Телу (атме, манасу и стхула-шарире) в человеке".
Согласно Каббале, в своей семеричной организации они представляют собой "Небесного Человека",[30] и, таким образом, земной человек является временной проекцией Небесного.
"Монады (дживы) — это души Атомов. И те, и другие сотканы из ткани, в которую облекаются Коганы (Дхиани, боги),[31] когда им требуется принять какую-либо форму" ("Эзотерический Катехизис").
Сказанное относится только к космическим и субпланетарным монадам, но не к надкосмическому монасу (монаде Пифагора), как его, понимая синтетически, называли перипатетики-пантеисты. Монады в данном разделе описываются как индивидуальности, как атомы-души, существующие уже задолго до того, как они спускаются, чтобы облачиться в чисто земные формы. Ведь это облачение в ту или иную конкретную материю знаменует для них срединную точку всего их странствования в качестве отдельных индивидов. С этого момента они полностью утрачивают свою индивидуальность в минеральном царстве и приступают к восхождению, минуя семь состояний своей эволюции на земле, пока не достигают этапа, на котором исчезает какое-либо различие между человеческим и божественным (Дэва) сознанием. Нас пока не интересуют те метаморфозы и тяжкие испытания, которые они претерпевают на земле, мы говорим лишь об их жизни и поведении в Пространстве, на тех планах, в которые не может проникнуть взор химика или физика, какой бы глубокой интуицией те ни обладали — если только, разумеется, они не разовьют в себе значительных способностей к ясновидению.
Хорошо известно, что Лейбниц несколько раз подходил вплотную к истине, но всё-таки не сумел верно понять эволюцию монад, что, впрочем, и не удивительно, поскольку он не был ни Посвящённым, ни даже мистиком, а являлся лишь
[1] Такие недавно вышедшие в свет работы, как "Каббала" Исаака Майерса[32] и С.Л. Макгрегора Мазерса[33], полностью оправдывают наше отношение к Божеству-Иегове.[34] Мы протестуем вовсе не против той трансцендентальной, философской и глубоко метафизической абстракции, которая явилась плодом мысли первых каббалистов, — понятий "Эйн-Соф"-"Шехина"-"Адам Кадмон" и т.д., — а против кристаллизации их в глубоко нефилософский, отталкивающий и антропоморфный образ Иеговы, двуполого и конечного божества, которое, тем не менее, претендует на вечность, всемогущество и всезнание. Мы ведём войну не с идеальной Реальностью, а с её безобразной богословской тенью.
философом, наделённым очень глубокой интуицией. И тем не менее, ни один психофизик никогда не подходил так близко к пониманию общих эзотерических закономерностей эволюции, как он. Если рассматривать эту эволюцию в нескольких аспектах — например, с точки зрения эволюции универсальной и индивидуализированной монады или же в виде основных аспектов эволюции Энергии, возникающей после начала процесса дифференциации: как энергии чисто духовной, интеллектуальной, психической и физической — то её можно определить как неизменный закон: нисхождение Духа в Материю, что равнозначно восхождению, с точки зрения физической эволюции; повторное восхождение из недр материальности и возвращение к своему предыдущему status quo, сопровождаемое последовательным разрушением соответствующих конкретных форм и субстанции, которое происходит вплоть до момента достижения состояния Лайя, которое наука называет "нулевой точкой", и далее и далее.
Эти состояния — если правильно понимать дух эзотерической философии — являются абсолютной необходимостью по соображениям простой логики и законов аналогии. Поскольку физическая наука с помощью исследований в своей химической области установила незыблемый закон этой эволюции атомов — проходящих путь от состояния в виде "протила" до существования в форме физической, а затем и химической частицы (или молекулы) — то она не может отрицать наличие этой эволюции как общего закона. И теперь, когда её противникам — метафизике и психологии[1] — удалось выбить её из, казалось бы, несокрушимой крепости, ей будет гораздо труднее, чем представляется сегодня, отрицать наличие в Пространствах такого Пространства, в котором вполне могут обитать Планетарные Духи (боги), элементалы и даже элементарии-призраки и привидения и т.д. Законы логики уже заставили согласиться с этим таких позитивистов и материалистов, как Фигье и Поль д'Ассье. Повторить это "интеллектуальное Грехопадение" предстоит немалому числу и других, ещё более крупных учёных. Их позиция будет поколеблена не духовными, теософскими или какими-то физическими или даже ментальными феноменами, а всего-навсего гигантскими нестыковками и пробелами, которые открываются во всей своей очевидности каждый день уже сегодня и будут продолжать открываться перед ними и дальше по мере совершения дальнейших научных открытий, пока, наконец, они не будут сбиты с ног девятым валом простого здравого смысла.
Вот лишь один из примеров: недавнее открытие профессором У. Круксом так называемого "протила". В "Заметках к Бхагават Гите", автором которых является один из лучших метафизиков и философов-ведантистов Индии,[2] лектор, чрезвычайно осторожно подходящий к "оккультным предметам", затронутым в этом великом эзотерическом произведении Индии, делает столь же глубокое, сколь и совершенно точное замечание:
" . . . Мне незачем входить в подробности процесса эволюции собственно солнечной системы. О том, каким образом из этих трёх принципов, в которые дифференцируется Мулапракрити (треугольник Пифагора — Е.П.Б.), возникают различные элементы, вы можете получить некоторое представление из
[1] Пусть этот термин, "психология", не вызывает у читателя никаких ассоциаций с идеями так называемых современных "психологов", идеализм которых — лишь ширма для бескомпромиссного материализма, а заявляемый ими монизм — это всего лишь маска, скрывающая под собой пустоту идеи конечной аннигиляции, включая даже сознание. Мы в данном случае говорим только о духовной психологии.
[2] Т. Субба Роу, см. "Theosophist", Feb., 1887.
лекции, прочитанной не так давно профессором Круксом об элементах, как они называются в современной химии. Эта лекция даст вам некоторое представление о том, как эти Элементы возникают из Вишванары,[1] самого объективного из вышеупомянутых трёх принципов, который, видимо, и является тем самым протилом, о котором идёт речь в этой лекции. За исключением отдельных частных вопросов, лекция эта верно излагает теорию физической эволюции, происходящей на плане Вишванары, и, насколько я могу судить, ближе всех остальных современных исследований подходит к тому, что утверждает подлинная оккультная теория по данному вопросу".
К этим словам полностью присоединится каждый восточный оккультист. Многое из того, о чём говорил профессор Крукс в своей лекции, уже было приведено в § XII наших Дополнений. С тех пор профессор успел прочитать и вторую, столь же замечательную, как и первая, лекцию о "Происхождении элементов",[2] а за ней последовала и третья. В его лекции мы видим практически полное подтверждение учений эзотерической философии, касающихся формы самой первой эволюции. Как ни один другой великий учёный и специалист в области химии,[3] он действительно настолько близко подошёл к тому, о чём гласит Тайная Доктрина, насколько это было возможно без применения учения о монадах и атомах к принципам чистой трансцендентальной метафизики и вопросам связи и соотношения элементов с "Богами и наделёнными разумом и сознанием Монадами". И вот, благодаря одному из своих наиболее блестящих европейских представителей, химия сегодня оказалась на плане восхождения. Сегодня для неё уже невозможен возврат к тем дням, когда материализм считал свои субэлементы абсолютно простыми и однородными телами, которые материализм в слепоте своей возвысил до статуса элементов. Слишком умён оказался тот человек, рукой которого была сброшена маска, и теперь уже нет никакой угрозы нового маскарада. После стольких лет псевдологии, когда безродные молекулы красовались под именем элементов, за которыми и по ту сторону которых стоит лишь одна пустота, этот великий учёный снова задаётся вопросом:
"Что же такое эти элементы, откуда они взялись, зачем они существуют?. . . . Эти элементы заводят в тупик все наши исследования, ставят перед нами неразрешимые задачи, когда мы их пытаемся осмыслить, преследуют нас даже во сне. Они простираются перед нами, как неведомое море, насмешливое и таинственное, и в шёпоте его волн мы угадываем необыкновенные откровения и возможности" ("Genesis of the Elements", p. 1).
[1] "Вишванара — это не просто проявленный объективный мир. Он служит ещё и физическим фундаментом (горизонтальная линия в треугольнике — Е.П.Б.), на котором возникает весь объективный мир". Это уже Космическая Диада, субстанция-андрогин. И только за её пределами и находится подлинный протил.
[2] У. Крукс, член Королевского общества, заместитель председателя Химического общества. Лекция прочитана в Королевском институте, в Лондоне, в пятницу 18 февраля 1887 г.
[3] Понимание всей его правоты придёт лишь в тот день, когда сделанное им открытие лучистой материи поможет лучше прояснить вопрос об истинном источнике света и произведёт подлинную революцию в современном мышлении. Новые исследования природы столбов северного сияния могут содействовать признанию этой истины.
Наследники древнейших откровений говорили об этих "возможностях" во все века, но не находили для себя отзывчивого уха. Истины, поведанные свыше Кеплеру, Лейбницу, Гассенди, Сведенборгу и т.д., неизменно перемешивались с их собственными рассуждениями, шедшими в том или другом предвзятом русле — а потому подвергались искажению. Но вот сегодня, когда одна из величайших истин озарила ум знаменитого учёного, занимающегося точной наукой, он бесстрашно провозглашает фундаментальную аксиому: наука пока ещё не знает настоящих простейших элементов. Вот что сообщает своей аудитории профессор Крукс:
"Если я возьму на себя смелость утверждать, что все наши общепринятые элементы не являются простейшими и первозданными, что они не возникли невзначай и не были сотворены игрою случая и механически, но что они были выделены из более простых материй — или, скорее всего, из какого-то одного-единственного вида материи — я тем самым лишь сформулирую идею, которая, так сказать, уже некоторое время "носится в воздухе" науки. Химики, физики, философы с самыми громкими именами недвусмысленно заявляют, что те (примерно) семьдесят элементов, о которых написано в наших учебниках, — это вовсе не те Геркулесовы столбы, за которые мы не должны даже надеяться когда-нибудь выйти. . . . Философы как наших дней, так и прошлого — а это всё люди, которые уж точно не трудились в лабораториях, — пришли к той же мысли, только с другой стороны. Так, Герберт Спенсер писал о своей твёрдой убеждённости в том, что "химические атомы возникли из подлинных или физических атомов в процессе эволюции и в условиях, которые химия пока не умеет создавать. . . . И поэт предвосхитил философа. Архангел Рафаил у Мильтона ("Потерянный рай", кн. V) в полном соответствии с идеей эволюции говорит Адаму, что Всевышним
" . . . ' Всё из единого правещества,
В обличиях различных, безупречно
Сотворено; различных степеней
Субстанция уделена вещам . . . "
Как бы то ни было, эта идея так и осталась бы кристаллизованной "в воздухе науки" и, вероятно, не спустилась бы в плотную атмосферу материализма и людского незнания в ближайшее время, если бы не профессор Крукс, который со всей отвагой и бесстрашием разложил её на простейшие элементы и во всеуслышание заявил о ней перед лицом науки. "Идея", — говорит Плутарх, —
"это сущность бесплотная, которая не может существовать сама по себе, но она придаёт очертания и форму бесформенной материи и становится причиной проявления" ("Мнения философов").
Революция, произведённая в старой химии Авогадро, вписала первую страницу в книгу новой химии. У.Крукс заполнил теперь вторую её страницу и смело указывает на то, чтó может стать её последней страницей. И действительно, как только получит признание протил — как это произошло с невидимым эфиром, что диктовалось одновременно и логикой, и потребностью науки, — так фактически прекратит своё существование и химия: она вернётся уже в перевоплощённом виде как Новая Алхимия, или Метахимия. Первооткрыватель
лучистой материи реабилитирует во времени архаичные арийские произведения в области оккультизма, не говоря уже о Ведах и пуранах.
В самом деле, что такое проявленные "Мать", "Отец-Сын-Супруг" (Адити и Дакша, форма Брахмы как Творцов) и "Сын" — три "Перворождённых" — как не обычные водород, кислород и то, что в своём земном проявлении называется азотом. Даже экзотерические описания "перворождённой" триады содержат в себе все признаки этих трёх газов. Получается, что "первооткрыватель" кислорода, Пристли, открыл то, что было известно ещё во времена глубочайшей древности!
Но всех поэтов и философов древности, Средневековья и современности предвосхитили экзотерические индусские сочинения. Декартовская полнота (plenum) материи, дифференцированной в частицы; лейбницевский эфирный флюид и кантовский "первобытный флюид", разложившийся позднее на элементы; кеплеровский солнечный вихрь и вихри солнечной системы, одним словом всё, начиная с вихрей элементов, порождённых мировым умом — от мыслей Анаксагора до свидетельств Галилео, Торричелли и Сведенборга, а после них вплоть до размышлений европейских мистиков самого последнего времени — всё это можно обнаружить в индусских гимнах и мантрах, обращённых к "Богам, монадам и атомам", понимаемым как единое целое, ибо они неотделимы друг от друга.
В эзотерических же учениях мы наблюдаем, как гармонично сплетены друг с другом самые трансцендентальные концепции вселенной и её таинств и самые (на первый взгляд) материалистические суждения, и в этом нет ничего удивительного, поскольку эти науки охватывают собой весь спектр эволюции, от духа до материи. Как отметил один американский теософ, "с одной стороны, монады (Лейбница — Е.П.Б.) можно назвать силой, а с другой — материей. С точки зрения оккультной науки, сила и материя — это лишь две стороны одной и той же субстанции" (см. журнал "Path", No. 10, p. 297).[35]
Пусть читатель вспомнит, что собой представляют эти "монады" Лейбница, каждая из которых является живым зеркалом вселенной, поскольку в любой отдельно взятой монаде отражается любая другая монада, и пусть читатель сравнит эту точку зрения и такое описание монады с некоторыми санскритскими станцами (шлоками), переведёнными на английский язык Сэром Уильямом Джонсом, в которых говорится, что творческий источник Божественного Ума,
" . . . сокрытый за покровом плотной тьмы, образовал зеркала атомов мира и отбросил отражение собственного лица на каждый атом. . . . ."[36]
Поэтому, когда профессор Крукс заявляет:
"Если нам и в самом деле удастся показать, каким образом смогли образоваться так называемые химические элементы, то мы тем самым получим возможность заполнить гигантский пробел в наших знаниях о вселенной",
мы на это можно сказать лишь одно. Теоретические знания содержатся в эзотерическом подтексте любой индусской космогонии, изложенной в пуранах. Практически же продемонстрировать их способны лишь те, кто в этом столетии может получить признание разве только со стороны малой горстки людей. Научный же потенциал различных открытий, которые неизбежно должны привести точную науку к признанию восточно-оккультных взглядов, содержащих в себе весь материал, необходимый для заполнения этих "пробелов", пока что отдан на милость современного материализма. И только работа в том направлении,
которое избрал для себя профессор Крукс, может дать хоть какую-то надежду, что истины, до последнего времени остающиеся оккультными, получат наконец всеобщее признание.
Между тем, всем желающим получить наглядное представление о картине эволюции первобытной материи, которая, выделяясь и дифференцируясь под действием законов циклов, разделяется на семь типов Субстанции (в целом), достаточно взглянуть на иллюстрации, представленные У. Круксом в его лекции "Происхождение элементов" и поразмышлять над некоторыми положениями, содержащимися в её тексте. В одном месте (с. 11) он говорит: —
". . . . Наши представления о химическом элементе расширились. До сих пор мы считали, что молекула представляет собой скопление двух-трёх атомов, и никто не обращал внимания на архитектуру их соединения. У нас есть основания полагать, что структура химического элемента — вещь, гораздо более сложная, чем о ней было принято до сих пор думать. Между молекулами, с которыми мы привыкли иметь дело в химических реакциях, и неделимыми первозданными атомами находятся более мелкие молекулы (или скопления) физических атомов, и эти субмолекулы отличаются друг от друга в зависимости от своего положения в структуре иттрия.
Наверное, проще будет объяснить эту гипотезу, если мы представим себе иттрий в виде серебряной пятишиллинговой монеты. Методом химического фракционирования я разделил её на пять отдельных одношиллинговых монет и обнаружил, что эти монеты представляют собой не одинаковые компоненты, а, подобно атомам углерода в бензольном кольце, несут на себе впечатанный в них номер, указывающий на их расположение: 1, 2, 3, 4, 5. . . . Если теперь я помещу свои шиллинги в тигель или растворю их химическим путём, то эти отпечатанные номера исчезнут и все они окажутся обычным серебром".
То же самое происходит и со всеми атомами и молекулами, когда они выходят из состава своих сложных форм и тел — то есть когда наступает пралайя. А теперь возьмём тот же процесс, только протекающий наоборот. Представим себе начало новой манвантары. В этот период из всего слитого воедино материала начинает происходить выделение чистейшего "серебра" и образование из него той субстанции, из которых позднее образуются "Божественные Сущности (Эссенции)", "принципами"[1] которых являются первоэлементы, субэлементы, физические энергии, а также субъективная и объективная материя или более кратко — боги, монады и атомы. Если мы на минуту оставим в стороне метафизический или трансцендентальный аспект вопроса, — то есть не будем сейчас углубляться в вопросы существования тех надчувственных и разумных существ и сущностей, о которых говорят каббалисты и христиане — и обратимся к атомистической теории эволюции, то увидим, что оккультные учения всё так же подтверждаются признаниями и данными точной науки, по крайней мере, в том, что касается гипотетических "простейших" элементов, которые сегодня вдруг
[1] Соответствующими на космическом плане Духу, Душе-уму и трём сосудам-носителям — астральным, майявическим и физическим телам (человека) во всех существующих классификациях.
превратились в жалких дальних родственников и даже не троюродных братьев последних. В самом деле, вот что говорит профессор Крукс:
"До сих пор считалось, что если атомный вес какого-либо металла, установленный несколькими экспериментаторами в работе с различными соединениями, всегда остаётся постоянным, . . . то такой металл должен по праву занять своё место в ряду простейших или элементарных тел. Но, как мы поняли, . . . этому правилу дальше следовать нельзя. Всё опять-таки обстоит гораздо сложней, чем мы думали. Например, гадолиний является не элементом, а соединением . . . Ранее мы уже показали, что иттрий представляет собой сложное вещество, состоящее из пяти и более новых компонентов. И если эти компоненты подвергнуть исследованию другими методами, а для оценки полученных результатов применить более тонкие и точные способы, чем испытание лучистой материей, то кто может поручиться за то, что каждый из этих компонентов не окажется состоящим из ещё более простейших веществ? Так где же этот настоящий, исходный и неделимый элемент? Чем дальше мы идём вперёд, тем дальше он отступает от нас, этот мучительный мираж из озёр и рощ, являющийся усталому и изнемогающему от жажды путнику в пустыне. Неужели мы станем такими же жертвами обмана и тягот и в своём поиске истины? Сама идея элемента как чего-то абсолютно первичного и неделимого как будто тускнеет у нас на глазах . . . " (с. 16).
На странице 429 "Разоблачённой Исиды" (т. I) мы отмечали, что
"тайна первого творения, которая являлась камнем преткновения для науки во все времена, так навсегда и останется тайной за семью печатями, если они (учёные) не признают правоту учения Гермеса. Они будут просто вынуждены пойти по стопам герметиков".[37]
Наше пророчество начинает сбываться.
Но ведь между Гермесом и Гексли существует и значительное пространство посередине. И деятелям науки нужно лишь перебросить мостик до этой срединной точки и серьёзно задуматься над теориями Лейбница. Как мы уже показали, наши теории в области эволюции атомов — о том, что их окончательное формирование в виде сложных химических молекул произошло в наших земных мастерских, в атмосфере Земли и нигде больше — до удивительного совпадает со схемой эволюции атомов, изображённой на таблицах У. Крукса. В этой книге мы уже неоднократно повторяли, что Марттанда (Солнце), вместе со своими меньшими семью Братьями, возник в лоне своей Матери (Адити) и сформировался, выйдя из него, и лоном этим является первоматерия, prima mater-ia — то есть тот самый протил, о котором говорит профессор. Эзотерические доктрины учат: есть "некая первобытная форма энергии, которой свойственны периодические циклы отливов и приливов, отдыха и активности" (с. 21)[38] — и посмотрите, великий учёный призывает мир признать эту мысль в качестве одного из постулатов! Мы показали, как огненно-горячая "Мать" постепенно остывает и становится лучистой, и тот же самый учёный заявляет в качестве своего второго постулата (у науки, похоже, просто нет другого выхода!): — "в протиле происходит медленный внутренний процесс, похожий на остывание". Оккультная наука утверждает: "Мать" раскинулась в бесконечности (во время пралайи) как гигантская Глубь, как "сухие Воды Пространства", если пользоваться необычным выражением, встречающимся в "Катехизисе", и становится влажной
только после того, как из неё выделяется и над нею начинает носиться Нараяна, "Дух, который есть Пламя незримое, которое не горит, но возжигает всё, чего ни коснётся, даря ему жизнь и рождение".[1][39] И вот сегодня наука говорит о том, что "перворождённым элементом, . . . наиболее близким к протилу . . . мог бы быть водород . . . который какое-то время, по-видимому, оставался единственной существовавшей тогда формой материи"[40] во вселенной.
А что говорит по этому поводу древняя наука? Она говорит: всё обстоит именно так, но водород и кислород (который передаёт огонь жизни "Матери" с помощью теплоты) в том виде, в каком они существовали в домирные и даже догеологические эпохи, мы обычно называли Духом, ноуменом того, что должно было стать в своей грубейшей форме на Земле кислородом, водородом и азотом, причём азот не имеет божественного происхождения, поскольку родился он на Земле как своего рода цемент, сцепляющий друг с другом остальные газы и жидкости, и служит как бы губкой, заключающей в себе дыхание жизни — чистый воздух.[2] До того, как эти газы и флюиды приобрели свой нынешний вид в нашей атмосфере, они пребывали в состоянии межзвёздного эфира, а ещё раньше, на более глубоком плане, являлись чем-то ещё, и так далее ad infinitum. Великий учёный должен простить оккультисту столь обильное цитирование его трудов, но такова уж расплата члена Королевского общества за то, что он слишком близко подошёл к пределам Святилища оккультных тайн и, кажется, готов их даже переступить.
Но, пожалуй, пора нам оставить современную физическую науку и обратиться к психолого-метафизической стороне этого вопроса. Хотим лишь заметить, что к тем двум "весьма резонным постулатам", которые, по мнению великого учёного необходимы для того, чтобы "заглянуть в несколько других тайн, плотно закрытых" за "дверью Неведомого", следует добавить ещё и третий,[3] — дабы предвосхитить любые попытки критики — а именно: во всех своих рассуждениях Лейбниц опирался на прочный фундамент точных фактов и истины. Краткое изложение этих рассуждений, сделанное Джоном Теодором Мерцем в своей замечательной и глубокой книге "Лейбниц", показывает, что тот почти вплотную дотянулся до сокровенных тайн эзотерической теогонии в своей "Монадологии". И, тем не менее, этот философ в своих размышлениях так и не поднялся выше самых первых планов, самых низших принципов великого тела Космоса. Те величественные высоты, каких он достиг, ограничиваются лишь вершинами проявленной жизни, самосознания и разума. Области же тайн, связанных с первоначальным этапом эволюции мира сразу же после его возникновения, так и остались им незатронутыми, ведь его эфирный флюид относится к тому периоду эволюции, когда уже существовали планеты.
Но этот третий постулат вряд ли сможет получить сегодня признание
[1] "Господь . . . есть огнь поядающий" (Второзаконие, 4:24). "В Нём была жизнь, и жизнь была свет человеков" (Иоанн, 1:4).
[2] При разложении его алхимическим путём он выделяет из себя Дух Жизни и её Эликсир.
[3] Прежде всего, постулат о том, что в природе не существует так называемых неорганических субстанций и тел. Камни, минералы, скалы и даже химические "атомы" — всё это органические единицы, лишь пребывающие в глубокой летаргии. Их состояние комы имеет свой конец, и тогда инертность сменяется активностью.
со стороны современных учёных. Они, как Декарт, будут цепляться лишь за свойства внешних вещей — таких, как пространственность, — которые неспособны объяснить даже явление движения, не говоря уже о том, чтобы взглянуть на движение как на самостоятельную силу.[41] Этому поколению учёных не удастся стать антикартезианцами и никогда они не признают, что "свойство инерции — вовсе не свойство чистой геометрии, ибо оно указывает на существование во внешних предметах чего-то ещё, помимо простой пространственной протяжённости". Такова идея Лейбница в анализе Мерца, который добавляет, что Лейбниц называл это что-то Силой и утверждал, что Силой обладают все внешние предметы, и, чтобы стать носителями этой силы, они должны обладать субстанцией, ибо они не являются безжизненными и инертными массами, но выступают центрами и носителями формы. Это эзотерическая точка зрения в чистейшем виде, поскольку сила выступает у Лейбница активным началом, и в его утверждении исчезает всякое разделение между умом и материей. Но —
"Вопросы, которые поднимал Лейбниц в области математики и динамики, у представителя чистой науки получили бы совсем другое решение. Однако Лейбниц не был научным деятелем в современном понимании этого слова. Будь он им, он, вероятно, разработал бы концепцию энергии, математически сформулировал бы понятия силы и механической работы и пришёл бы к выводу, что даже в целях чистой науки желательно рассматривать силу не как первичную величину, а как величину, возникающую из какой-то другой величины".
Правда, к счастью для истины —
"Лейбниц был философом и в этом качестве он следовал некоторым главным принципам, которые и предопределили его взгляды по ряду вопросов, а сделанное им открытие о том, что внешние предметы представляют собой наделённые силой субстанции, было тут же взято на вооружение в целях практического использования его принципов. Одним из его принципов стал закон непрерывности — он был убеждён, что всё в мире взаимосвязано, и не существует таких пробелов и разрывов, которые не могут быть преодолены. Разделение субстанций на пространственно протяжённые и мыслительные претило ему. Определение протяжённых субстанций к его времени уже оказалось несостоятельным: естественно, что он подобным же образом пересмотрел и определение ума как мыслительной субстанции . . . "
Разработанная Лейбницем система, при всей своей неполноте и погрешностях, с точки зрения оккультизма, несёт в себе дух метафизической интуиции, высот которой не удалось достичь ни одному деятелю науки: ни Декарту, ни даже Канту. Для него мысль всегда существовала не иначе, как в своих бесконечных градациях. Лишь малая часть содержания наших мыслей, говорил он, возвышается до ясности апперцепции, до "света совершенного сознания". Многие так и остаются путаными и невнятными, существуя в состоянии "перцепций", но они, тем не менее, всё-таки существуют.[42] Декарт отрицал наличие души у животных, Лейбниц же наделял, как это делают оккультисты, "всё творение ментальной жизнью, которая, с его точки зрения, оказывается способной к бесконечному множеству градаций". И
это, как справедливо отмечает Мерц,
"сразу же раздвинуло границы сферы ментальной жизни, уничтожив всякое противопоставление между одушевлённой и неодушевлённой материей, и, более того, повлияло на представление о материи, пространственно протяжённой субстанции. Ведь теперь стало очевидным, что внешние, то есть материальные, вещи обладают свойством протяжённости для одних лишь наших чувств, а не для нашего ума. Для расчёта геометрических фигур математику приходилось разбивать их на бесконечное число бесконечно малых частей да и физики не видели пределов делимости материи на атомы. Масса, благодаря которой возникает впечатление заполненности пространства внешними предметами, является лишь одним из свойств, которые те приобретают только благодаря грубости наших чувств. . . . Лейбниц в какой-то степени разделял подобную аргументацию, но его не могла удовлетворить мысль о том, что материя состоит из конечного числа очень малых частей.[43] Его математический ум заставлял его продолжать это деление ad infinitum. И что происходит тогда с атомами? Они теряют всю свою протяжённость, сохраняя за собой лишь способность к сопротивлению, и становятся центрами силы. Они сводятся к математическим точкам . . . но если протяжённость в пространстве не значит ничего вообще, то тем полнее оказывается их внутренняя жизнь. Допустив, что внутреннее бытие, такое же, как, например, бытие человеческого ума, представляет собой некое новое измерение, не геометрическое, а метафизическое, . . . сведя геометрическую протяжённость атомов к нулю, Лейбниц наделил их бесконечной протяжённостью в их метафизическом измерении. Теряя их из виду в пространственном мире, ум вынужден как бы нырять в мир метафизический, чтобы отыскать и ухватить подлинную сущность того, что в пространстве кажется лишь математической точкой. . . . Так же, как конус покоится на своей точке или как перпендикулярная прямая линия пересекается с горизонтальной плоскостью лишь в одной-единственной математической точке, хотя и может быть продолжена и вверх, и вглубь до бесконечности, так и сущности подлинных вещей могут существовать в нашем физическом пространственном мире лишь в виде точки, но при этом обладают бесконечной глубиной внутренней жизни в метафизическом мире мысли . . . " (с. 144).
В этих словах выражен сам дух, сам корень оккультной доктрины и оккультного мышления. "Дух-Материя" и "Материя-Дух" имеют бесконечную протяжённость вглубь, и, подобно той "сущности вещей", о которой говорит Лейбниц, наша сущность вещей настоящих, подлинных находится на седьмом этаже в глубину, тогда как ненастоящая и грубая материя, которой занимается наука, и наш внешний мир располагаются на самом нижнем уровне наших чувств, рождающихся в процессе перцепции. Оккультисты хорошо понимают всю цену и всю бесполезность последних.
Теперь же мы должны показать изучающим оккультную науку фундаментальное различие между системой Лейбница[1] и учением оккультной философии по вопросу о монадах, и лучшим помощником в этом для нас будет лежащая перед нами его "Монадология". Вполне разумно было бы предположить, что если бы нам удалось соединить друг с другом системы Лейбница и Спинозы,
[1] Общепринятой формой написания его имени является Leibnitz. Сам же он предпочитал другую форму — Leibniz, так как был славянского происхождения, хотя и родился в Германии.
то тогда мы смогли бы по-настоящему ощутить сущность и дух настоящей эзотерической философии. Из столкновения этих двух систем — одинаково противостоящих системе Декарта — родились бы истины архаичной доктрины. И тот, и другой выступали против метафизики Декарта. Характерное для последнего противопоставление двух субстанций — протяжённой и мыслительной, — которые якобы коренным образом отличаются между собой и не могут быть сведены друг к другу, они считали слишком произвольным и нефилософским. Так, Лейбниц превратил две субстанции Декарта в два свойства одного мирового единства, в котором он видел Бога. Где Спиноза усматривал лишь единую мировую неделимую субстанцию и абсолютное всё (как аналог Парабрахмы), там Лейбниц, наоборот, видел существование множества субстанций. Если для Спинозы существовало только одно единое Бытие, то для Лейбница существовала бесконечная множественность Бытия, исходящая из Единого и пребывающая внутри Единого Бытия. Таким образом, и тот, и другой признавали существование одной-единственной настоящей Сущности, хотя Спиноза считал её безличной и неделимой, а Лейбниц делил своего личного Бога на целый ряд божественных и полубожественных Существ. Спиноза был субъективным, а Лейбниц — объективным пантеистом, хотя оба они остаются великими философами в своих интуитивных прозрениях.
Итак, если объединить два этих учения друг с другом и скорректировать их между собой, — прежде всего, очистить Единую Реальность от личностности — то получившийся в сумме результат будет представлять собой истинный дух эзотерической философии: безличная, лишённая всяких атрибутов, абсолютная божественная эссенция, которая есть не "Бытие", а корень всего бытия. Проведите жирную разделительную черту у себя в уме между этой вечно непознаваемой эссенцией и невидимым, но умопостигаемым Присутствием (мулапракрити) или Шекиной, из-за пределов которого и через которого вибрирует Звук Слова, и из которого рождаются бесчисленные иерархии разумных "я" ("эго"), наделённых сознанием и полусознанием, обладающих восприятием (перцепцией) и апперцепцией Существ, эссенция которых есть духовная Сила, субстанция — Элементы, а тела (когда они необходимы) суть атомы — и тогда мы получим нашу доктрину в готовом виде.
Действительно, согласно Лейбницу, "первоэлементом любого материального тела является Сила, которая не имеет никаких атрибутов (объективной — Е.П.Б.) материи", а значит, она "поддаётся осмыслению, но никогда н е может быть представлена в воображении".
По Лейбницу, самым изначальным и первозданным элементом в любом теле и предмете являются, таким образом, не материальные атомы или молекулы, неизбежно более или менее протяжённые, как у Эпикура и Гассенди, а, как показывает Мерц, нематериальные, метафизические атомы, "математические точки", или реальные души, по объяснению его французского биографа Анри Ляшелье (Professeur agrégé de Philosophie).
"То, что имеет абсолютное бытие вне нас, представляет собой души, эссенцией которых является сила" ("Монадология", Введение).
Таким образом, реальность проявленного мира образуется из единства единиц, как бы нематериальных (с нашей точки зрения) и бесчисленных. Лейбниц называет их "монадами", восточная философия — "дживами", а оккультизм, наряду с каббалистами и всеми христианами, знает их под самыми различными именами.
Для нас, как и для Лейбница, они служат "выражением вселенной",[1] и любая физическая точка есть не что иное, как феноменальное выражение ноуменальной, метафизической точки. Разграничение между перцепцией и апперцепцией, которое проводит Лейбниц, является философским (хотя и весьма смутным) выражением той же идеи эзотерических учений. Его "уменьшенные вселенные", которых "существует столько же, сколько существует монад", — это та же наша семеричная система с её классификацией, только лишённая должной упорядоченности.
Что же касается вопроса о том, как соотносятся его монады с нашими Дхиан-Коганами, космическими духами, дэвами и элементалами, то для иллюстрации этого мы можем кратко воспроизвести здесь мнение эрудированного и глубокого теософа, К. Г. Э. Бьеррегаарда, на сей счёт. В своей блестящей лекции "Об элементалах, элементарных духах и взаимосвязи между ними и человеческими существами", с которой он выступил в "Арийском теософском обществе Нью-Йорка" (см. журнал "The Path", Nos. 10 and 11, of Jan. and Feb. 1887), К. Г. Э. Бьеррегаард ясно сформулировал свою точку зрения.
"Для Спинозы субстанция мертва и инертна, но для проницательного ума Лейбница всё есть живая жизнедеятельность и активная энергия. Утверждая это, он оказывается к Востоку бесконечно ближе, чем любой другой мыслитель, живший в одно время с ним или после него. Его открытие о том, что существует некая активная энергия, которая и образует эссенцию субстанции, ставит его в один ряд с духовидцами Востока".
И далее лектор показывает, что Лейбниц понимал атомы и элементы как центры силы, а вернее, "как духовные существа, сама природа которых заключается в деятельности", так как элементарные частицы действуют не механически, а в силу заложенного у них внутри начала (принципа). Они представляют собой бестелесные духовные единицы ("субстанциальные", а не имматериальные в нашем понимании), закрытые для любых изменений, идущих извне, и не поддающиеся разрушению с помощью какой угодно внешней силы. Монады Лейбницы, говорит лектор,
"отличаются от атомов следующими характеристиками, которые нам чрезвычайно важно иметь в виду, так как в противном случае мы никогда не сможем понять различие между элементалами и обычной материей. . . . Атомы ничем не отличаются между собой, и в качественном смысле они все похожи один на другой. Любая же отдельно взятая монада качественно отличается от любой другой, и каждая представляет собой особый самостоятельный мир. У атомов же всё обстоит иначе. По своим качественным и количественным характеристикам они все абсолютно одинаковы и не обладают собственной индивидуальностью.[2] Кроме того, те атомы (вернее, молекулы — Е.П.Б.),
[1] "Динамизм Лейбница", — говорит профессор Ляшелье, — "не представлял бы особой трудности, если бы монада оставалась у него простым атомом слепой силы. Но. . . . " Вот вам и тупик, в котором оказался сегодняшний материализм, во всей его красе!
[2] Лейбниц выказал себя абсолютным идеалистом в утверждении, что "материальные атомы противоположны разуму" (Systéme Nouveau, Erdmann, p. 126. col. 2). С его точки зрения, материя представляет собой всего лишь отражение монады — монады как человека, так и атома. Монады, как полагал он (и мы вместе с ним), находятся повсюду. Так, и человеческая душа есть монада, и каждая клетка в организме человека обладает своей монадой, как и каждая клетка животного, растения и даже (так называемых) неорганических тел. Его атомы — это молекулы современной науки, а его монады — простейшие [[Продолжение примечания на следующей странице]]
с которыми имеет дело материалистическая философия, могут считаться протяжёнными и делимыми, тогда как монады представляют собой обычные математические точки[44] и являются неделимыми. Наконец — и это тот момент, в котором монады Лейбница сильно напоминают элементалов, описываемых философами-мистиками — за этими монадами стоят целые типы разнообразных сущностей. Каждая отдельная монада отражает в себе любую другую. В своей собственной сфере каждая монада — это живое зеркало всей вселенной. Я прошу обратить на это особое внимание, так как именно этим и определяется вся их деятельность по отношению к нам: отражая в себе весь мир, монады вовсе не выступают в роли пассивных инструментов отражения, они проявляют спонтанную самодеятельность, они производят образы спонтанно, аналогично тому, как душа производит сон. А значит, в каждой монаде адепт может легко прочитать всё, даже будущее. Каждая монада, или элементал, представляет собой зеркало, умеющее говорить . . . "
Вот здесь-то философия Лейбница и даёт сбой. Она ничего не говорит и никак не определяет разницу между монадой "элементала" и монадой, например, высокого планетарного духа или даже монадой человека, то есть душой. В своих сомнениях он порой заходит слишком далеко, считая, что "Бог вообще сотворил одни только монады, то есть непротяжённые субстанции" (Examen des Principes du P. Malebranche). Он отличает монады от атомов,[1] поскольку неоднократно указывает на то, что "тела со всеми своими качествами имеют, подобно радуге, всего лишь феноменальное происхождение" ("corpora omnia cum omnibus qualitatibus suis non sunt aliud quam phenomena bene fundata, ut Iris", Letter to Father Desbosses, Correspondence, letter XVIII) — но тут же находит объяснение этому в "субстанциальном сходстве", в некой метафизической связи, существующей между монадами — "vinculum substantiale".
Эзотерическая философия исповедует учение объективного идеализма — хотя и рассматривает объективную вселенную и всё в ней имеющееся как майю, врéменную иллюзию — и поэтому с чисто метафизической точки зрения проводит чёткое различие между коллективной, всеобщей иллюзией, махамайей, и объективной системой взаимоотношений в ней различных наделённых сознанием "я" ("эго") в течение всего периода действия этой иллюзии. Поэтому адепт, вероятно, и может прочитать будущее в какой-нибудь монаде элементала, но ему для этого потребуется очень большое их количество, ведь каждая монада отражает лишь небольшую часть того Царства, к которому принадлежит.
"Не в предмете, а в способе познания предмета ограничены монады. Они все смутно стремятся к бесконечному, к тому, что есть "всё", но они ограничены и различаются
[[Продолжение примечания с предыдущей страницы]] атомы, существование которых материалистическая наука лишь слепо принимает на веру, хотя ей никогда не удастся встретиться с ними — разве только в воображении. Но Лейбниц довольно противоречив в своём понимании монад. О своих метафизических точках и формальных атомах он говорит то как о реальностях, занимающих определённое место в пространстве, то как о чисто духовных идеях, затем снова наделяет их объективностью, объёмом и местоположением в системе их взаимосвязей.
[1] По сути дела, атомы Лейбница и атомы греческих материалистов (и даже молекулы современной науки) объединяет одно только название. Он называет их формальными атомами и уподобляет субстанциальным формам Аристотеля (см. Systéme Nouveau, § 3).[45]
друг от друга степенями отчётливости в восприятиях"[46] ("Монадология", § 60).[1]
И, как объясняет Лейбниц,
"все части вселенной ясно представлены в монадах — но какая-то часть отражена в одной монаде, какая-то в другой".
Однако определённого числа монад могло бы вполне хватить на то, чтобы отразить в себе мысли двух миллионов парижан одновременно.
Но что же обо всём этом думают оккультные науки и что они могли бы добавить по этому предмету?
А они утверждают, что всю совокупность монад, о которых говорит Лейбниц, — если рассматривать их в целом, не сосредотачиваясь на отдельных категориях — можно разбить на три отчётливо выраженные класса,[2] которые, считая с наивысших планов, можно определить, во-первых, как класс "богов", то есть наделённых сознанием духовных "я" ("эго"). Это мыслящие архитекторы, которые претворяют в жизнь замысел, существующий в Божественном Уме. За ними следуют элементалы, или монады, которые все вместе бессознательно образуют величественные Зеркала Универсума, отражающие в себе всё, что имеет отношение к их собственным (элементалов) сферам. И наконец, атомы, или материальные молекулы, которые, в свою очередь, одушевляются собственными апперцептивными монадами аналогично тому, как одушевлена любая клетка в человеческом организме (см. заключительные страницы тома I). Существует множество таких одушевлённых атомов, которые, в свою очередь, одушевляют молекулы, существует бесконечное множество монад, или собственно элементалов, и несчётное разнообразие духовных Сил — безмонадных, которые представляют собой чистые бестелесности,[3] но, следуя определённым законам, иногда могут принимать форму — не обязательно человеческую.
Откуда же берётся та субстанция, которой они облекают себя, — тот видимый организм, который они формируют вокруг своих центров? Бесформенные ("арупа") излучения, существующие в гармонии Мировой Воли и являющиеся тем, что мы называем коллективной или совокупной Космической Волей, действующей на плане субъективного универсума, соединяют бесконечное множество монад между собой — при этом каждая отражает, как в зеркале, собственный универсум — и таким образом индивидуализируют
[1] Как и Аристотель, Лейбниц называет сотворённые или излучённые (эманированные) монады (т.е. элементалов, выделившихся из космических духов, иначе говоря Богов) энтелехиями (Έντελέχειαι) и "бестелесными автоматами" ("Монадология", § 18).
[2] Это "грубое, неточное подразделение" на три класса соответствуют в человеческой организации духу, уму (или душе) и телу.
[3] Наш брат К.Г.Э. Бьеррегаард в своей уже упомянутой нами лекции предупреждает слушателей о том, что не следует считать сфиры слишком уж ярко выраженными индивидуальностями, но в то же время их нельзя рассматривать и как абсолютные абстракции. "Нам никогда не узнать всей правды", — говорит он, — "и тем более никогда не понять природы того могущества, которое связано с этими небожителями, пока мы вновь не обретём простоты и бесстрашия первобытных эпох, когда люди свободно общались с богами, а боги, спускаясь к людям, направляли их по пути истины и святости" (No. 10, Path). . . . "В Библии существует несколько выражений, служащих для обозначения "ангелов", и это ясно указывает на то, что существа, подобные каббалическим элементалам и монадам Лейбница, следует понимать именно под этим термином, а не под теми, которые сегодня получили всеобщее распространение. Их называют и "утренними звёздами", и "огнями пылающими", и "сильными", а ап. Павел в своём космогоническом видении усматривает в них "Начала и Силы"[47]. Эти наименования исключают всякую мысль о личностях, и мы принуждены думать о них как о безличных Созданиях, . . . как о неком воздействии, некой духовной субстанции, то есть обладающей сознанием Силе" (Path, No. 11, p. 322).
на какое-то время отдельный ум, всезнающий и всемирный, и с помощью всё того же процесса магнетического соединения они создают для себя объективно существующие, видимые тела из межзвёздных атомов. Ведь атомы и монады — в связанном или несвязанном виде, простые или сложные — с момента своей первой дифференциации представляют собой не что иное, как принципы — телесные, психические и духовные — "Богов", которые сами являются излучениями первозданной природы. Таким образом, высшие Планетарные Силы предстают перед взором духовидца в двух аспектах: в субъективном — как некие воздействия, и в объективном — как мистические формы-образы, которые в силу кармических законов становятся Присутствием, в котором, как уже мы неоднократно говорили, Дух и Материя представляют собой Одно целое. Дух есть материя, расположенная на седьмом плане, а материя есть Дух, спустившийся в низшую точку своей циклической активности, но и то, и другое — Майя.
В оккультизме атомы называются "вибрациями", а также (в своей совокупности) "Звуком". Это нисколько не противоречит научному открытию Тиндаля. На нижней ступени лестницы бытия монад он обнаружил целый ряд атмосферных вибраций — это объективная сторона протекающего в природе процесса. Он обнаружил и зарегистрировал скорость их движения и передачи, силу их воздействия, возбуждение ими вибраций в барабанной перепонке и передачу их отолитам и т.д. и т.д. вплоть до возникновения вибраций в слуховом нерве, после чего начинает происходить новое явление: субъективная сторона процесса, то есть ощущение Звука. Замечает ли, видит ли он этот процесс? Нет, поскольку его задачей является изучение поведения материи. Но разве не может его увидеть духовидец или какой-нибудь сенситив, обладающий внутренним зрением и способный видеть даже сквозь плотную пелену материи? Все эти волны и колебания, о которых говорит наука, производятся атомами, приводящими в действие молекулы изнутри. Атомы заполняют собой всю безбрежность Пространства, и их непрерывные вибрации и являются тем движением, которое заставляет вечно вращаться колёса Жизни. Именно эта внутренняя работа и производит те природные явления, которые мы называем взаимодействием Сил. Но только у истоков любой такой "силы" стоит её собственный, обладающий сознанием и направляющий её ноумен — ангел или бог, дух или демон — управляющие могущества, что, в сущности, одно и то же.
По описаниям духовидцев — тех, кто способен наблюдать движение межзвёздных скоплений и прослеживать всю их эволюцию с помощью ясновидения — эти атомы представляют собой ослепительные белоснежные точки в сиянии солнечного света. Они движутся быстрее мысли, со скоростью, неуловимой для физического зрения обычного смертного и, насколько можно понять из их стремительного движения на этих бешеных скоростях, они вращаются по кругу. . . . . Если, стоя на открытой равнине или, ещё лучше, на горной вершине, взглянуть в необъятный купол небес сверху или окинуть взором раскинувшуюся вокруг необъятную ширь пространства, то можно заметить, что вся атмосфера как будто пылает ими — настолько густо воздух пропитан этими ослепительно сияющими точками. Иногда интенсивность этого движения производит вспышки,
похожие на северное сияние. Зрелище это настолько величественное, что, когда духовидец всматривается в этот внутренний мир и видит эти проносящиеся мимо него сверкающие искорки, его охватывает благоговейный трепет при мысли о существовании других, ещё более великих тайн в этом океане ослепительного сияния и за его пределами. . . . .
Пусть мы рассказали о "Богах, монадах и атомах" не вполне умело и далеко не всё, что можно было бы сказать по этому предмету, но мы всё же надеемся, что, по крайней мере, какая-то часть изучающих тайное учение и теософов смогла почувствовать тесную связь, которая может существовать между материалистической наукой и оккультизмом — недостающим, дополняющим звеном, душой первой.
————
Принцип Духовной эволюции внутреннего, бессмертного человека составляет фундаментальное учение оккультных наук. Для того чтобы хотя бы отдалённо понять сущность этого процесса, изучающий должен исходить из существования (а) единой Мировой Жизни, не зависящей от материи (или того, что наукой понимается под этим термином), и (б) индивидуальных умов, одушевляющих различные проявления этого Начала. Гексли не верит в существование "Витальной Силы", но другие верят. Ощутимый удар по этому скепсису в среде учёных-догматиков нанесла книга "Относительно протоплазмы" ("Concerning Protoplasm"), написанная доктором Дж.Х. Хатчисоном-Стерлингом. В пользу существования некоего витального начала склоняется и профессор Бил. Довольно обильно цитируются также лекции Б.У. Ричардсона о "нервном эфире". Таким образом, учёные разошлись во мнениях по этому вопросу.
Единая Жизнь теснейшим образом связана с единым законом, управляющим Миром Бытия, — законом Кармы. В экзотерическом понимании карма представляет собой "действие" в самом простом и буквальном значении этого слова или, вернее, "причину, производящую следствие". В эзотерическом же смысле это нечто совершенно иное, имеющее самые глубокие нравственные последствия. Это безошибочно действующий Закон Воздаяния. Доказывать, что ни одно богословское определение личного божества даже и близко не подходит для описания этого безличного, но вечно присутствующего и деятельного Начала, всем тем, кто не имеет ни малейшего представления об истинном смысле, особенностях и ужасном значении этого вечного неизменного закона, — всё равно что бросать слова на ветер. Понятие "Провидение" здесь также неуместно. Ибо Провидение у теистов (по меньшей мере, у христиан-протестантов) предстаёт в облике лица мужского пола, тогда как у католиков оно понимается как потенция женского рода: "Божественное Провидение умеряет Его[48] (т.е. "Свои") благословения для достижения наилучших результатов", как сообщает нам Воган. Действительно, "Он" умеряет их, карма же — бесполое начало — никогда.
В первых двух частях этой книги мы показали, как при первом же трепете
пробуждающейся жизни Свабхават, то есть "изменяемое сияние Неизменяемой Тьмы, пребывающей в бессознательности в безднах вечности",[49] переходит при каждом новом перерождении Космоса из инертного состояния в состояние бурной активности. Мы показали, как он претерпевает дифференциацию, а затем приступает к своей работе с помощью этой дифференциации. Эта работа и есть Карма.
От последствий этой деятельности зависит и характер самих циклов.
"На плане материи Единый атом-Космос становится семью атомами, каждый из которых трансформируется в отдельный центр энергии.[50] На плане духа этот же самый атом превращается в семь лучей, в семь творческих сил природы, излучающихся из корневой эссенции. . . . Одни из них истекают по правому пути, другие — по левому, так и оставаясь разделёнными до конца Кальпы, хотя и слитыми в теснейшем объятии. Что же объединяет их? Карма".
Являясь эманацией Центральной Точки, эти атомы, в свою очередь, испускают из себя новые центры энергии, которые под могучим дыханием фохата начинают свою работу изнутри вовне и умножают число других малых центров. Последние же в процессе развёртывания и свёртывания (эволюции и инволюции) также образуют корни (то есть зачатки причин) новых следствий, которые включают в себя всё, начиная с миров и "обитаемых" глобосфер и кончая видами, родами и классами всех семи царств[1] (из которых нам известны только четыре). Ибо "благословенные работники получили Тьян-кам в вечности" ("Афоризмы Цзон-ка-па").
"Тьян-кам" — это способность или знание того, как следует направлять импульсы космической энергии в верном направлении.
Истинный буддист, который не признаёт никаких "личных богов", никаких "Отцов" и "Творцов Неба и Земли", но верующий в существование абсолютного сознания ("Ади-Буддхи"), так же как и буддист-философ, знают о существовании планетарных духов, "Дхиан Коганов". Да, они признают существование "живых духовных существ", но, поскольку те живут в вечности лишь временно, они даже их в своей философии считают "однодневной майей", "иллюзией "дня Брахмы" — краткой манвантары, длящейся всего лишь 4 миллиарда 320 миллионов лет. "Инь-синь"[51] не поддаётся человеческому разумению, так как Владыка Будда строго воспретил задаваться любыми вопросами по этому предмету.
Если Дхиан Коганы и все другие невидимые Сущности (Семь Центров и их прямые эманации в виде малых центров Энергии) являются прямыми отражениями Единого Света, то человек очень далеко отстоит от них, поскольку весь видимый Космос состоит из "самопроизведённых сущностей, творений кармы". Поэтому, считая личного Бога "лишь гигантской проекцией, тенью, которую набрасывает на пустоту пространства невежественное воображение",[2] буддисты утверждают, что "есть лишь две (объективно — Е.П.Б.) вечных вещи, а именно: акаша и нирвана". Но и те на самом деле представляют собой единое целое, а выступая порознь, являются не чем иным, как майей. "Буддисты отрицают сотворение мира и для них немыслима идея Творца".
"Всё вышло из акаши
[1] См. Станцу VI (т. I) и Комментарий к ней.
[2] См. "Катехизис буддизма" (Buddhist Catechism, by H. S. Olcott, President of the Theosophical Society).
(или, на нашей земле, Свабхавата — Е.П.Б.), подчиняясь внутренне присущему ей закону движения, и по истечении определённого периода бытия исчезает. Ничто не возникло из ничего" ("Катехизис буддизма").
Если вы спросите у ведантиста-брамина из школы адвайта, верит ли он в Бога, то скорее всего он вам ответит так же, как ответили когда-то Жакольё: "Я сам и есть "Бог". Буддист же (особенно сингалец) просто рассмеётся вам в ответ, заметив, что "не существует ни Бога, ни творения". Тем не менее, философия адвайты и буддизма имеет одни и те же корни, и те, и другие с равным почтением относятся к жизни животных, одинаково полагая, что каждое существо на земле, даже самое крошечное и ничтожное, является "бессмертной частицей бессмертной материи" (ибо в слово "материя" они вкладывают совершенно иной смысл, отличный от христианского или материалистического), и в равной мере разделяют убеждение, что каждое существо подчиняется законам кармы.
Брамин ответил бы на этот вопрос точно так же, как не задумываясь ответил бы на него любой древний философ, каббалист или древний гностик. Такой ответ содержит в себе самый дух дельфийского изречения и учения Каббалы, так как много веков тому назад эзотерическая философия уже ответила на вопрос, кем человек был, кем является и кем будет. Она разрешила проблему происхождения человека, тех жизненных циклов, через которые он проходит — на всём протяжении нескончаемой цепочки перевоплощений и перерождений — и, наконец, сливается с тем первоисточником, из которого когда-то вышел.
И вовсе не к физической науке должны мы обращаться за разъяснением загадки человека: что он представлял собой в прошлом и что ожидает его в будущем, ибо ни один философ не способен нам объяснить, что есть такое человек даже в настоящем, с учётом всех знаний о его физиологии и психике. Обуреваемая сомнениями относительно того, кем всё-таки был человек, "богом или зверем", наука связывает его сегодня с последним и выводит его из животного. Несомненно, задача анализа и классифицирования человеческого существа как земного животного может рассматриваться делом науки, к которой оккультисты относятся со всем возможным почтением. Они признают её фундаментальные принципы и проделанную ею замечательную работу, высоко оценивают достигнутый ею прогресс в области физиологии и даже — в определённой мере — в биологии. Но нельзя позволить, чтобы внутренняя — духовная, психическая и даже нравственная — природа человека оказалась задушена в нежных объятиях косного материализма, так как существующая на Западе философия психологии, даже в лице её наиболее ярких представителей, при её нынешней фрагментарности и тенденции к ярко выраженному агностицизму, неспособна воздать должное этой внутренней природе человека, особенно его высшим способностям и перцепциям, и по достоинству оценить такие состояния сознания, на пути к которым даже столь видные авторитеты, как Милл, ставят жёсткий барьер: "Доселе дойдёшь и не перейдёшь".
Ни одному оккультисту и в голову не придёт отрицать, что человек — в той же мере, что и слон или какой-нибудь микроб, крокодил или ящерица, стебелёк травы или кристалл — по своей физической формации является просто продуктом эволюции, происходившей под воздействием сил природы, и что в процессе этой эволюции он прошёл через бесконечный ряд трансформаций. Но оккультист ставит вопрос иначе.
Внутренний протест у мистика или любого другого человека, верующего в божественность души, вызывают вовсе не открытия в области зоологии и антропологии, сделанные на основе
ископаемых останков человека и животных, а необоснованные выводы, опирающиеся на предвзятые теории и подогнанные под ряд предубеждений. Одни их посылки верны, другие нет, и, поскольку некоторые их теории оказываются лишь однодневками, то и выводы их авторов, материалистов-эволюционистов, отличаются неизбежной однобокостью. Но именно благодаря таким крайне недолговечным теориям большинство деятелей науки зачастую и получают почести там, где они их менее всего заслуживают.[1]
Для того чтобы в связи с вопросом о происхождении и эволюции человека изучающему Тайное Учение стало более понятно и очевидно действие кармы в периодических обновлениях вселенной, он должен теперь познакомиться с тем, как кармические циклы влияют на формирование всемирной этики. Вопрос стоит следующим образом: имеют ли эти таинственные подразделения времени, которые называются югами и кальпами у индусов и так выразительно — χύχλοι — "цикл", то есть кольцо или круг, — у греков, какое-то значение для жизни человека и оказывают ли они на неё прямое влияние? Как объясняет даже экзотерическая философия, в этих извечных циклах времени происходит возвращение конца к началу постоянно, периодично,
[1] Тех, кто считает наши слова дерзостью или выражением непочтительности по отношению к официальной науке, мы адресуем к книге Джеймса Хатчисона Стирлинга "Относительно протоплазмы", в которой он отстаивает идею витального начала от нападок молекуляристов — Гексли, Тиндаля, Фогта и компании — и просим их ответить на вопрос: верно или нет утверждать, что научные посылки не всегда могут быть верными, однако их всё-таки признают, с тем чтобы заполнить тот или иной пробел в науке, к которой материалисты проявляют особый любительский интерес. Характеризуя "взгляды м-ра Гексли" на протоплазму и организм человека, автор говорит: "Таким образом, возможно, что по вопросу о передаче способностей, формы и субстанции через протоплазму мы сегодня наблюдаем ряд пробелов в наших знаниях. Да это может подтвердить и сам м-р Гексли. Нередко в его собственных сочинениях он называет возможным то, что должно рассматриваться как вполне определённое. Например, он говорит: "Более чем вероятно, что когда мы подробно исследуем растительный мир, нам станет ясно, что все растения обладают одинаковыми способностями". Когда ясно формулируется какой-то вывод, то довольно странно слышать, как в данном случае, что исходные посылки для него ещё только необходимо накопить(!!). . . . . А вот ещё один фрагмент, в котором мы видим, как он сам же выбивает "почву" из под собственных ног. Объяснив нам, что все формы протоплазмы состоят из "очень сложного соединения" углерода, водорода, кислорода и азота, он говорит: "Это сложное соединение, природа которого так до конца и не выяснена (!!), получило название протеина". По сути дела, м-р Гексли даёт нам определение протоплазмы и протеина, и, поскольку сказанное об одном неизбежно относится и ко второму, то из этого следует, что, по его же собственному признанию, природа протоплазмы так до конца и не установлена, и даже с его точки зрения lis[52] пока ещё sub judice[53]. Это признание ещё более усиливается и подбором соответствующих слов: "Если использовать этот термин — протеин — с должной осторожностью, объясняемой нашим относительным незнанием того, что он обозначает . . . и т.д. и т.д. (с. 33 и 34, ответ Гексли в статье "Дрожжи").
И это знаменитый Гексли, король физиологии и биологии, играющий, как мы видим, в жмурки с посылками и фактами. Что же после этого остаётся говорить о научной "мелюзге"!
и разумно в Пространстве и Вечности. Есть "Циклы материи",[1] а есть "Циклы духовной эволюции". Существуют циклы отдельных рас, народов и индивидов. Но, может быть, эзотерическая философия позволит нам ещё глубже заглянуть в то, как они действуют?
Прекрасное представление об этом можно получить из одного чрезвычайно основательного научного сочинения: —
"Возможность подняться до понимания системы взаимосвязей, во времени и пространстве столь далеко выходящих за пределы человеческого наблюдения, представляет собой обстоятельство, указывающее на способность человека преодолевать барьеры изменчивой и непостоянной материи и утверждать собственное превосходство над всеми неустойчивыми и тленными формами бытия. В том, как следуют события друг за другом, и в том, как сосуществующие вещи связаны между собой, есть определённый метод, который доступен человеческому пониманию, и в качестве ключа помогает нам сквозь многочисленные эоны увидеть и прошлое, и будущее материальной истории, о которой опыт человечества не знает ничего. События рождаются и разворачиваются во всей своей полноте. Они обладают прошлым, которое связано с их настоящим, и мы чувствуем вполне оправданную уверенность в том, что и назначенное нам будущее будет также тесно связано с настоящим и прошлым. Эти последовательность и единство истории то и дело дают нам о себе знать на всех этапах исторического прогресса, которые мы способны осмыслить. Явления природы дают нам богатый материал для широкого обобщения двух законов, которые, собственно, и представляют собой принципы научного предвидения, и только с их помощью ум человеческий способен проникать в запечатанные архивы прошлого и читать ещё нераскрытые страницы будущего. Первый из них — это закон эволюции, то есть, в нашем контексте, закон связной последовательности или организованности истории в её индивидуальных проявлениях. Примеры его мы видим в смене этапов в каждой отдельно взятой вызревающей системе результатов. . . .
Эти мысли позволяют нам самым непосредственным образом ощутить свою близость к неизмеримо далёкому прошлому и столь же неизмеримо далёкому будущему нашей материальной истории. Они как будто распахивают перед нами окно в бесконечность и наделяют человеческий ум бытием и зрением, свободным от всех пространственно-временных ограничений и конечной причинности, поднимая наш ум на такие высоты, когда мы оказываемся уже в состоянии постигать Высший Разум, пребывающий в Вечности" ("World-Life," p. 535 and 548).
Согласно ряду учений, именно майя, то есть иллюзорное, мнимое распределение событий и действий на этой земле, и производит все изменения, разные у различных народов и в различных географических точках. Однако в своих главных чертах жизнь человека всегда складывается в соответствии с тем "Созвездием", под которым этот человек родился, или, как сказали бы мы, в зависимости от тех характерных черт одухотворяющего принципа (или божества), который руководит этим "Созвездием", и при этом не имеет никакого значения, как мы его назовём: Дхиан Коганом, как в Азии, или архангелом, как его называют православные и католики. В древнем символизме считалось, что все главные Спасители и Аватары приходят на землю именно с Солнца (имелось в виду не видимое, а духовное Солнце). Вот почему все Будды, все Аватары и все другие многочисленные перевоплощения наивысших Семи связаны между собой. Чем точнее человек соответствует своему "небесному" Прототипу, тем лучше для этого смертного, личность которого избирается его собственным личным божеством (седьмым принципом) для пребывания на земле. Действительно, с каждым усилием человека, направленным к самоочищению и соединению
[1] "Циклы материи" — так назывался очерк, написанный профессором Уинчелом (Alexander Winchell) в 1860 году.
с этим "богом-Я", происходит обрыв одного из низших лучей, и духовная сущность человека притягивается всё выше и выше к тому лучу, который приходит на замену первому, и так, восходя от луча к лучу, внутренний человек втягивается в единый и наивысший луч своего Отца-Солнца. Таким образом, "события среди человечества действительно разворачиваются сообразно числовым формам",[54] так как все без исключения отдельные единицы нашего человечества происходят из одного и того же источника — из центрального Солнца и его проекции, Солнца видимого. Ведь все равноденствия и дни солнцестояния, то есть периоды и фазы движения Солнца, в астрономическом и числовом выражении представляют собой всего лишь конкретизированные символы вечно живой истины, хотя непосвящённым смертным они и кажутся абстрактными идеями. Отсюда и происходит удивительное числовое соответствие с геометрическими отношениями, на что указывает ряд авторов.
Да, "наша судьба действительно пишется на звёздах!" Но только чем теснее союз между смертным отражением-человеком и его небесным прототипом, тем менее опасными для него являются внешние условия и последующие перевоплощения — которых не могут избежать ни Будды, ни Христы. Это не суеверие и уж, конечно, не фатализм. Последний предполагает слепое осуществление ещё более слепой силы. Человек же во время пребывания на земле обладает свободой действия. Он не может избежать воли Судьбы, но он обладает свободой выбора между двумя путями, ведущими в одном и том же направлении, и встретить все бедствия и несчастья — если таким уготован итог его жизни — он может либо в белоснежной мантии мученика, либо облачённым в нечистые одежды добровольного пособника зла, так как существуют внешние и внутренние условия, которые влияют на нашу волю, когда мы решаемся на те или иные поступки, и только от нас самих зависит, какой из двух путей мы изберём. Тот, кто верит в карму, тот неизбежно верит и в судьбу, которую с момента рождения и до момента смерти каждый человек ткёт нить за нитью вокруг себя, как паук паутину, и судьба его направляется или небесным голосом невидимого прототипа, находящегося вне нас, или нашим более близким знакомцем — астральным, или внутренним, человеком, который чаще всего оказывается злым гением для той воплощённой сущности, что зовётся человеком. Оба они манят внешнего человека к себе, но лишь один из них должен взять верх в этом выборе, и с самой первой минуты этого невидимого противоборства вступает в действие суровый и неумолимый закон воздаяния, с абсолютной точностью регистрирующий все колебания. После того как соткана последняя нить, человек оказывается как будто закутан в сеть собственных деяний и ему уже никогда не выйти из-под власти судьбы, сотворённой им своими же собственными руками. И тогда судьба либо прилепляет его, как застывшую на месте ракушку, к неподвижной скале или несёт, словно пёрышко, в вихре, рождённом его собственными поступками, и это — Карма.
Один материалист выразил идею периодических сотворений нашей планеты одной фразой: "всё прошлое Земли — это всего лишь неразвернувшееся настоящее". Это был Людвиг Бюхнер,[55] который даже не подозревал о том, что повторяет оккультную аксиому. Совершенно прав и Бурмейстер (цит. по "Force and matter"), заметивший:
"исторические исследования развития Земли доказали, что сегодня и вчера покоятся на одном и том же фундаменте. Прошлое формировалось точно тем же способом, каким развёртывается настоящее, и действовавшие тогда силы всегда остаются одними и теми же".
Да, разумеется, "Силы" — а точнее их ноумены — остаются теми же самыми, а значит, и феноменальные силы должны оставаться точно такими же. Но откуда эта уверенность в том, что свойства материи не изменяются под рукой могучего протея — Эволюции? На каком основании утверждают такие, например, материалисты, как Россмасслер, что
"из этого вечного единообразия в проявлении сущности природы со всей очевидностью вытекает, что огонь и вода во все времена обладали одними и теми же свойствами и будут обладать ими всегда"?
"Кто сии, омрачающие Провидение словами без смысла?"[56] И где были все эти гексли и бюхнеры, когда по великому Закону закладывались основы земли? Этот самый принцип однородности материи и неизменности законов природы, о которых так громко кричит материализм, составляет фундаментальный принцип оккультной философии. Однако единство это зиждется на нераздельности Духа и Материи, и, если только эти двое отделятся друг от друга, как тут же обрушится и вернётся в состояние хаоса и небытия весь Космос. А следовательно, утверждать (как это делают представители науки), будто все великие геологические изменения и ужасные катаклизмы являются результатом действия обычных и известных физических сил — значит говорить ложь и лишний раз демонстрировать избыточную самоуверенность нашего века. Ибо эти силы являлись инструментами и средствами лишь на заключительном этапе осуществления определённых задач, они действовали периодично и как бы механически вследствие того, что побуждались к действию внутренним импульсом, который примешивался к их материальной природе, но находился вне её. В каждом важном действии Природы заложен определённый смысл, и все они происходят по определённым циклам и с определённой периодичностью. Но наука никогда не видела присутствия духовных сил в действии сил чисто физических, а потому и отрицала их существование, а значит, они неизбежно оставались неизвестными науке, так как их изучением наука не занималась.[1] Как пишет Гегель,
"Всемирная история начинается, имея перед собой общую цель — претворить в жизнь идею духа, но лишь имплицитно, в себе (an sich), то есть как природа, как скрытый, сокровеннейший, бессознательный инстинкт, и весь исторический процесс . . . направлен на то, чтобы превратить этот неосознаваемый импульс в осознаваемый. Так, являясь нам в обличье бытия природы, воли природы, всё то, что мы называем субъективной стороной — физические тяга, инстинкт, страсть, личная заинтересованность, а равно мнение и субъективное понимание — всё это самопроизвольно проявляет себя с самого же начала. Эта неизмеримая масса воль, интересов и действий составляет те орудия и средства, с помощью которых мировой
[1] Деятели науки говорят: мы отрицаем потому, что ничего подобного никогда не попадало в поле нашего зрения в ходе экспериментов. На это хорошо ответил физиолог Шарль Рише: "Пусть так, но удалось ли вам, по крайней мере, доказать обратное? . . . В любом случае, этого нельзя отрицать a priori. Сегодняшняя наука пока ещё не обладает знаниями, достаточными для того, чтобы дать вам такое право" (см."La suggestion mentale et le calcul des probabilités.")
дух достигает своей цели, делает её осознаваемой и реализует её. И цель эта заключается лишь в том, чтобы мировой дух мог найти себя, прийти к себе и созерцать себя в конкретной актуальности. Но мысль о том, что все эти конкретные формы, в которых ищут и добиваются своего живые индивиды и народы, представляют собой лишь средства и орудия некоего более высокого могущества, о высших и широчайших задачах которого они ничего не знают, — и которые они лишь бессознательно исполняют — вполне могла представляться и действительно представлялась сомнительной и много раз оспаривалась . . . Но я с самого начала высказался относительно этого и отстаивал наше предположение . . . и нашу веру в то, что разум правит миром и что таким образом он управлял и всемирной историей. По сравнению с этим в себе и для себя всеобщим и субстанциальным бытием всё остальное оказывается подчинённым ему и средством для него".[1]
Ни один метафизик и теософ не смог бы возразить против этих истин, которые нашли своё полное воплощение в эзотерических учениях. И геологическая жизнь нашей планеты, и история рас и народов, как прошлых, так и будущих, действительно предопределены. Всё это как раз и связано с тем, что мы называем кармой, а западные пантеисты — Немезидой и циклами. Закон эволюции ведёт нас сегодня по восходящей дуге нашего цикла, и когда-нибудь все следствия снова сольются с (пока парализованными) причинами, сами станут этими причинами, и всё, что претерпело воздействие со стороны следствий, вновь обретёт свою изначальную гармонию. Таков будет цикл нашего отдельно взятого "Круга" — мгновения в том гигантском цикле, который называется Махаюгой.
Тонкие философские замечания, высказанные Гегелем, находят своё полное отражение в учениях оккультной науки, которая утверждает, что во всех действиях природы присутствует какая-то цель, всегда имеющая двойственные последствия. Об этом мы уже говорили в своих ранних сочинениях, посвящённых оккультизму, в частности в "Разоблачённой Исиде" (т. I, с. 34):
"Как известно, наша планета в течение года совершает один оборот вокруг солнца и в то же время в течение суток совершает один оборот вокруг своей оси, таким образом, проходя путь малых циклов в рамках одного большого. Так же происходит и действие малых циклов, одни из которых завершаются, а другие начинаются в рамках Великого Сароса[57].
Круговращение физического мира, согласно учениям древности, сопровождается аналогичным круговращением мира ума — как и физическая, духовная эволюция мира протекает в виде циклов.
Таким образом, в истории человечества мы наблюдаем регулярную смену приливов и отливов человеческого прогресса. Сначала возникают величайшие в мире царства и империи, затем они достигают высшей точки своего величия, после чего приходят в упадок в соответствии с тем же самым законом, по которому они когда-то достигли процветания, и так будет происходить до тех пор, пока, достигнув наинизшей точки, человечество вновь не утвердит себя и не поднимется назад к прежним высотам, которые на этот раз, по закону восходящей прогрессии циклов, будут находиться чуть выше той точки, с которой началось последнее нисхождение".
Но все эти циклы — колёса внутри колёс, с такой полнотой и выразительностью символизируемые различными Ману и Риши в Индии и Кабирами на Западе[2] — не затрагивают всё человечество в одно и то же
[1] См. "Философия истории" ("On World History", p. 26 (Sibree's Eng. Transl.).[58]
[2] Данный символизм отнюдь не означает, что эти ныне полностью мифологизированные личности [[Продолжение примечания на следующей странице]]
время — как объясняет нам Расовая классификация циклов (см. подраздел 6).[59] Поэтому и возникает, как мы видим, трудность в их понимании и видении различий между ними, с точки зрения их физических и духовных последствий из-за отсутствия глубокого осмысления их связи с соответствующим положением народов и рас, их судьбами и эволюцией, а также их влияния на них. Эта система не может быть понята, если духовное воздействие этих периодов — предопределённое, так сказать, кармическим законом — отрывается от их физического пути эволюции. Расчёты самых лучших астрологов не дадут ничего или, по крайней мере, окажутся неточны, если не будет принят во внимание и серьёзно учитываться факт этого двойственного воздействия. Полное же понимание этих вопросов может быть достигнуто только через посвящение.
Великий Цикл включает в себя весь путь развития человечества, начиная с появления первобытного человека в его тонкой эфирообразной форме. Он протекает в виде нескольких внутренних циклов последовательной эволюции человека: вначале в его тонкой, потом полутонкой и наконец чисто физической форме вплоть до освобождения человека от его одежд кожаных и материи, после чего цикл продолжает свой нисходящий путь, а затем переходит к новому восхождению, которое завершается в высшей точке Круга, когда манвантарный "Змей проглатывает свой хвост" и оказываются пройденными семь малых циклов. Таковы циклы великих Рас, которые затрагивают в одинаковой степени все народы и племена, существующие в рамках данной Расы. Однако внутри каждого такого цикла существуют малые циклы, циклы народов и племён, которые протекают независимо друг от друга. В восточной эзотерике они носят название кармических циклов. На Западе же, где была отброшена языческая мудрость, якобы взращённая и сформированная тёмными силами, противостоявшими и постоянно боровшимися с богом одного из небольших племён, Иеговой, понимание грозного значения греческой Немезиды (т.е. кармы) во всей его полноте оказалось совершенно утраченным. Если бы эта мудрость была сохранена, христиане гораздо лучше осознали бы ту глубокую истину, что Немезида не имеет никаких качеств и, хотя страшная богиня абсолютна и неизменна как принцип, это именно мы, мы сами — народы и отдельные индивиды — приводим её в действие и подаём импульс для того, чтобы её действие было обращено в том или ином направлении. Карма-Немезида — вот кто является подлинным творцом народов и всех смертных, но тут же, с момента их сотворения именно они делают из неё либо фурию, либо воздающего по заслугам ангела. Поистине —
"Тот мудр, кто Немезиду чтит безропотно"[60][1]
[[Продолжение примечания с предыдущей страницы]] когда-то правили на земле в человеческом образе в качестве самых настоящих живых, но по внутренней сути божественных людей, людей-богов. Точка зрения полковника Валлансея (как и графа де Гоблена), согласно которой имена Кабиров имеют сугубо аллегорический смысл и обозначают всего лишь (?) календарь сменяющих друг друга времён года, то есть они имеют исключительно сельскохозяйственное назначение" (см. "Collect. de Reb. Hibern.", No. 13, "Praef. Sect." 5), столь же нелепа, как и его утверждения о том, будто Эон, Кронос, Сатурн и Дагон обозначают одно и то же лицо, а именно: "патриарха Адама". Кабиры выступили наставниками человечества в области сельского хозяйства лишь потому, что являются регентами, властвующими над временами года и космическими циклами. Вот почему они, будучи планетарными духами, или "ангелами" (посланниками), управляют таинствами искусства земледелия.
[1] А точнее было бы сказать: тот, кто страшится Кармы-Немезиды.
— как говорит хор, обращаясь к Прометею. И как немудры те, кто полагает, будто эту богиню можно умилостивить какими-то жертвоприношениями и молитвами, что её можно упросить свернуть бег своего колеса с того пути, по которому оно уже начало своё движение. "Три Мойры да Эринии, что помнят всё"[61] — это ведь наши чисто земные представления о ней, которые мы сами же и породили. С того пути, по которому она шествует, возврата нет, но ведь мы же сами и творим эти пути, это мы сами, все вместе или по отдельности, и подготовляем все эти пути. Карма-Немезида — это синоним Провидения, только за минусом замысла, благости и любого другого конечного атрибута и определения, столь нефилософски приписываемого последнему. Ни один оккультист и философ не станет никогда говорить о провидении как о благе или зле, но, отождествляя его с Кармой-Немезидой, он при этом будет утверждать, что оно хранит и оберегает всех, кто творит добро, в этой и в будущих жизнях, и карает злодея — вплоть до его седьмого перевоплощения. Одним словом, до тех пор, пока самый малый атом в Бесконечном Мире гармонии, вдруг утративший нормальный ход своего бытия по вине грешника, не обретёт наконец прежнего мира и покоя. Ведь единственным законом, провозглашённым кармой, — вечным и незыблемым законом — является абсолютная гармония как в мире Материи, так и в мире Духа. Поэтому награда и кара исходят не столько от кармы, сколько от нас самих, и зависят от того, действуем ли мы с природой заодно, пользуемся ли её посредничеством и строим ли свою деятельность в согласии с ней, подчиняясь тем законам, на которых зиждется Гармония, или — нарушаем их.
И пути кармы не были бы такими неисповедимыми, если бы люди научились трудиться в союзе и гармонии друг с другом, а не в разъединении и вражде. Ведь незнание нами этих путей — которые одна часть человечества называет тёмными и запутанными путями Провидения, другая видит в них лишь действие слепого фатума, а третья считает их простой случайностью, не зависящей ни от богов, ни от чертей — конечно, исчезло бы, умей мы только связывать их все с верной причиной. Если бы мы могли только знать наверняка или, по крайней мере, быть уверены в том, что наши ближние не замышляют зла против нас, так же как и мы против них, то две трети мирового зла исчезло бы тут же без следа. Если бы ни один человек не вредил своему собрату, то Карме-Немезиде было бы просто незачем и нечем трудиться. Вот почему главной причиной "путей Провидения" остаётся вечное присутствие среди нас самих всевозможных поводов для вражды и противостояния, для разделения между расами, народами, племенами, обществами и индивидами, разделения на Каинов и Авелей, волков и агнцев. Мы собственноручно и ежедневно пробиваем эти извилистые тропы наших судеб, воображая, будто движемся царской дорогой к завоеванию уважения и выполнению собственных обязанностей, а потом жалуемся, что пути эти столь запутаны и темны. Мы в недоумении стоим перед таинством дел наших собственных рук и загадками жизни, которые не хотим разгадать, а потом обвиняем великого Сфинкса в том, что он пожирает нас. Но ведь поистине нет ни одного случайного события в нашей жизни,
ни одного неудачного дня, ни одного несчастья, от которых нельзя было бы перебросить мостик к тем или иным поступкам, совершённых нами самими в этой или какой-то другой жизни. Если мы нарушаем законы Гармонии или, как выразился один теософ, "законы жизни",[62] то мы должны быть готовы к тому, что окажемся ввергнуты в тот самый хаос, который собственноручно и сотворили. Ведь, по словам того же теософа,
"мы можем сделать один только вывод: что эти законы жизни и являются отмстителями за самих себя, а значит, любой ангел мести — это лишь персонифицированный образ принципа их возвращающегося действия".
Поэтому, если кто действительно беспомощен перед действием этих незыблемых законов, так это не мы, творцы собственных судеб, а ангелы, хранители гармонии. Карма-Немезида — это не что иное как (духовное) динамическое следствие тех причин и сил, которые производятся и пробуждаются нашими собственными делами. Как гласит один из законов оккультной динамики, "количество энергии, затраченной на духовном или астральном плане, производит намного большее действие, чем то же количество энергии, затраченной на физическом, объективном плане бытия".[63]
Такое положение дел будет сохраняться до тех пор, пока во всей полноте не откроется у человека духовная интуиция, а это случится не раньше, чем мы по-настоящему сбросим с себя плотные одежды материи. Всё будет оставаться по-прежнему, пока мы не начнём действовать, подчиняясь внутренним, а не исключительно внешним импульсам, продуктам наших физических чувств и грубого, эгоистичного тела. А до тех пор нашим единственным паллиативом злу жизни будет союз и гармония — Братство в делах и подлинный альтруизм не на словах, а в поступках. Подавление одной-единственной причины зла приведёт к подавлению не какого-то одного дурного следствия, а целой их разновидности. И пусть это Братство, и даже несколько таких Братств, не сможет помешать народам время от времени перерезать друг другу горло — но всё-таки единство мыслей и действий, также как и философские изыскания в области тайн бытия, самой попыткой постигнуть то, что до сих пор оставалось для них загадкой, сумеет хотя бы иногда удерживать кого-то от создания в этом и без того полном страданий мире новых причин зла. Знание кармы даёт понимание того, что, если —
". . . . страданья добродетели и торжество порока
рождают атеистов меж людей", [1]
то это происходит лишь из-за того, что человечество всегда закрывало глаза на ту великую истину, что человек — сам себе спаситель и сам себе губитель в одном лице. Ему незачем обвинять Небеса и богов, Эриний и Проведение в якобы незаслуженной несправедливости, царящей среди людей. Пусть вместо этого он почаще вспоминает и повторяет про себя тот образец греческой мудрости, в котором говорится, что не должно ему обвинять Ту
". . . . . . . . . . . Справедливость, что незримою, но верною рукой,
ведёт нас по путям немеченым от дела чёрного к расплате"[64]
— а именно таковы сегодня пути и столбовая дорога, по которой движутся вперёд великие народы Европы. Западные арии, каждая их народность
[1] Джон Драйден.[65]
и племя, подобно своим восточным собратьям, принадлежащим к Пятой Расе, уже переживали свои "золотые" и "железные" века, уже проходили через периоды относительной безответственности и эпохи чистоты ("Сатья-юги"), и вот теперь некоторые из них вступили в свой "железный век", в эпоху Кали-юги, Чёрный Век Ужасов. . . . .
Верно, с другой стороны, и то, что экзотерические циклы у каждого народа справедливо считаются выведенными из движения звёзд и увязываются с ними. Эти движения звёзд действительно неразрывно связаны с судьбами народов и отдельных людей. Но Европа не знает никаких других циклов, кроме астрономических, то есть чисто физических, и все расчёты делает именно на их основе. Она не желает и слышать ни о чём другом, кроме как о мнимых кругах и круговращениях в звёздных небесах, стремясь —
" . . . Правдоподобность мнимую придать,
Согласовав с движением светил;
Сплетеньем концентрических кругов
И эксцентрических — расчертят сферу
И, циклов, эпициклов навертев,
Орбиты уместят внутри орбит"[66].
В глазах же язычников, у которых, по выражению Кольриджа, —
". . . . . Время, циклы времён, являлось абстрактным образом Божества"
— это "Божество" всегда проявляло себя в строгом соответствии с кармой и только через неё, так как само и было кармой-немезидой, а поэтому понятие "цикл" означало у них нечто большее, чем простую последовательность событий или периодичный отрезок времени, обладающий большей или меньшей протяжённостью. Ведь все эти циклы ознаменовывались возвращением чего-то более глубокого и разумного, чем то, что проявлялось в обычной периодической смене времён года или некоторых созвездий. Современная наука довольствуется астрономическими расчётами и прогнозами, строящимися на непогрешимых законах математики. Древняя же Мудрость добавляла к холодной скорлупе астрономии животворящие элементы её души и духа — астрологию. И поскольку движения звёзд действительно регулируют и определяют разнообразные события на Земле — не ограничиваясь одним только ростом картофеля и периодическими заболеваниями этой ценной овощной культуры — (это явление, необъяснимое с точки зрения науки, со смехом, но всё же признаётся), — то эти явления необходимо признать как предопределённые, хотя бы исходя из простейших астрономических расчётов. Те, кто разбирается в астрологии, легко поймут, что мы здесь имеем в виду, скептики же эту мысль просто поднимут на смех. Таким образом, они ведут себя, подобно страусу, закрывая глаза на свою же собственную судьбу. . . . . . . [1]
[1] Правда, не все, поскольку и в науке есть отдельные люди, которые начинают пробуждаться и тянуться к свету истины. Вот, например, мы читаем: "На что бы мы ни взглянули, взор наш всюду натолкнётся на тайну. . . . Всё в природе для нас неведомо . . . Однако немало же их, этих поверхностных умов, для которых всё в мире производится силами природы исключительно в точном соответствии с давно установленными фактами, помещёнными в учебники и более-менее умело классифицированными при помощи теорий, недолговечность которых должна бы уже к сегодняшнему дню вполне доказать всю их неполноту. . . . Я не вправе оспаривать возможность существования невидимых существ, отличающихся от нас по своей природе и способных приводить в действие материю. Проницательные философы во все времена признавали эту возможность, полагая, что она вытекает из тех великих законов всеобщей связанности, которые управляют вселенной. Та разумная жизнь, которая, как мы видим, начинается как бы из небытия (néant) и постепенно достигает человека, разве может она внезапно остановиться на человеке и вновь проявиться уже только в беспредельности, в верховном управителе мира? Это маловероятно". Поэтому. . . "я [[Продолжение примечания на следующей странице]]
Так происходит из-за того, что краткий, так сказать, исторический период жизни людей не даёт им достаточно материала для сравнения. Перед их взором распахнуто звёздное небо, и, хотя у них ещё не открылось духовное зрение и глаза их застилает атмосферная пыль земного происхождения, замыкая их в рамках физических систем, им всё-таки удаётся наблюдать движения и регистрировать поведение метеоров и комет. Они отмечают периодические появления этих странников, "посланцев пылающих", и умеют предсказывать в связи с ними землетрясения, метеорные дожди, появление некоторых звёзд, комет и т.д. и т.д. И что же, это делает их прорицателями? Нет, они остаются просвещёнными астрономами.
Так почему же тогда слова столь же просвещённых оккультистов и астрологов встречаются с таким недоверием, когда те предсказывают повторение того или иного циклического явления, исходя из тех же самых принципов математики? Почему же над ними смеются, когда те настаивают на своём точном знании грядущих событий? Их праотцы и предшественники регистрировали повторение этих явлений в период своей жизни, охватив отрезок времени длиною в сотни тысяч лет, и поэтому соединение одних и тех же созвездий неизбежно должно вызывать если не одни и те же, то, по крайней мере, сходные явления. Из-за чего подвергаются насмешкам предсказания? Из-за того, что, по словам предсказателей, они опираются на сотни тысяч лет наблюдений и миллионы лет существования человеческих рас? Но ведь точно так же и сторонники библейской хронологии поднимают на смех современную науку, хотя та приводит гораздо более скромные цифры, касающиеся геологии Земли и происхождение человека. Так карма регулирует даже человеческие насмешки, исходящие со стороны различных школ, учёных сообществ и индивидов. Во всяком случае все прогнозы относительно таких событий будущего делаются на основании данных о циклических повторениях, и в них отсутствуют психические феномены. Это не предвидение и не пророчество. Это не более чем просто оповещение о предстоящем появлении кометы или звезды, которое делается за несколько лет до самого события. Одни лишь знания и математически точный расчёт позволяют мудрецам Востока предсказывать те или иные явления: например, что Англия находится на пороге такой-то и такой-то катастрофы, что Франция приближается к такой-то точке своего цикла, а всей Европе грозит, вернее она находится накануне такого-то катаклизма, к которой её привёл её собственный цикл человеческой кармы. И достоверность этой информации в наших глазах, конечно же, зависит от нашего признания или непризнания того, что за данным сообщением стоит гигантский период исторических наблюдений. Как утверждают восточные посвящённые, они хранят записи о событиях, касающихся развития человеческих рас и имеющих всемирное значение. Эти записи датируются началом Четвёртой Расы — то есть они гораздо древнее всех существующих преданий. Кроме того, у тех, кто верит в реальность духовидения и оккультных
[[Продолжение примечания с предыдущей страницы]] невольно прихожу к мысли о существовании Духов, а равно и души, когда пытаюсь найти объяснение некоторым явлениям без этого предположения . . . " (см. "The Non-Defined Forces," Historical and Experimental Researches, p. 3). Вышеприведённые слова принадлежат известному учёному А. де Роша (Albert de Rochas). Его сочинение представляет собой одно из знамений нашего времени (Paris: Masson, Boulevard St. Germain, 1887.)
сил, не вызовет никаких сомнений, по крайней мере, общий характер сообщаемых сведений, пусть даже в виде преданий и легенд, если эти сведения выверены и подтверждены с помощью ясновидения и эзотерического знания. В нашем же случае речь даже не идёт о каких-то метафизических источниках как главной предпосылке нашего доверия к ним, так как приводимые доказательства исходят из того, чтó для каждого оккультисты является вполне научно обоснованным источником — из сохранившихся записей, которые составлялись на основе знаков Зодиака в течение неисчислимого множества веков.
Сегодня уже накоплены многочисленные доказательства того, что даже гороскопы и законы астрологии — это не пустая выдумка, и что, следовательно, звёзды и созвездия оказывают на каждого человека оккультное и таинственное влияние. А если они влияют на отдельных людей, то почему они не могут оказывать воздействие и на целые народы, расы и человечество вообще? Это утверждение также опирается на точные зодиакальные записи. А поэтому теперь, с вашего позволения, мы рассмотрим вопрос о том, насколько хорошо созвездия Зодиака были известны мыслителям древности и насколько прочно они забыты сегодня.
————
"Люди, как правило, склонны завышать свои умственные способности и предпочитают цепко держаться высказываемых ими мнений", — пишет К. Джордан, справедливо добавляя к этим словам: "но, поскольку подавляющее большинство людей руководствуется мнениями чужими, а не собственными, то можно смело сказать, что на самом деле они лишь заимствуют чужие точки зрения, а не вырабатывают свои".
Это вдвойне справедливо, когда речь идёт о тех мнениях, которые высказываются научным сообществом в связи с выдвинутыми на всеобщее обсуждение гипотезами — здесь в принятии решений по проблемам, имеющим жизненно важное значение для истории человечества, главную роль чаще всего играют предвзятость и предубеждения так называемых "авторитетов".
Несколько таких предвзятых точек зрения существует и среди наших просвещённых востоковедов, но редко какие точки зрения отличаются столь глубокой несправедливостью и нелогичностью, как всеобщее заблуждение по поводу древности знаков Зодиака. Благодаря любительским исследованиям некоторых немецких востоковедов, английские и американские санскритологи приняли точку зрения профессора Вебера, согласно которой народы Индии якобы не имели ни малейшего представления о созвездиях Зодиака до прихода Александра Македонского и будто бы знания о них древние индусы переняли именно у греков. Другие "авторитеты" рассказывают нам также о том, будто ни один восточный народ вообще ведать не ведал о знаках Зодиака до тех самых пор, пока эллины любезно не познакомили своих соседей с собственным изобретением. И говорится всё это, невзирая на существование Книги Иова, ими же самими объявленной древнейшей во всём еврейском каноне — явно более древней, чем книги Моисея, — и повествующей о сотворении "Арктура, Ориона и Плеяд (Аса, Кесиля
и Химы) и тайников юга" (9, 9), о Скорпионе и "созвездиях" — которые и составляют двенадцать знаков (38; 31, 32), и эти слова, если они вообще что-то значат, как раз и подразумевают знание знаков Зодиака даже у племён кочевников-арабов.
По собственным же словам этих востоковедов, Книга Иова была написана, по крайней мере, за тысячу лет до времени жизни Гомера и Гесиода — двух греческих поэтов, творивших за восемь столетий до наступления христианской эры (!!!). А если, кстати, кто-то предпочитает больше доверять датировке Платона, указывающей на ещё более древний период творчества Гомера, то можно указать и на многочисленные упоминания о созвездиях Зодиака в "Илиаде", "Одиссее", орфических гимнах и в ряде других произведений. Но поскольку некоторые современные критики вбили себе в голову дурацкую идею, будто ни Орфея, ни даже Гомера и Гесиода никогда не существовало, то нет никакого смысла и упоминать об этих архаичных авторах вообще. Нам будет вполне достаточно и одного араба-Иова, если, разумеется, и весь том его стенаний за компанию с поэмами обоих греков и стихами Лина, не будет также объявлен патриотической подделкой еврея Аристобула. Но если созвездия Зодиака были известны уже во дни Иова, то как могли цивилизация и философия индусов не знать о них ничего?
Рискуя оказаться под стрелами критики — изрядно, впрочем, притупившимися от стрельбы по ложным целям — мы хотим теперь познакомить читателя с учёным мнением Ж.-С. Байи по этому предмету. Если любые логические умозаключения могут оказаться в конечном счёте ошибочными, то математические расчёты всегда строятся на прочном фундаменте. Отталкиваясь от содержащихся в Книге Иова некоторых ссылок на астрономические явления, Байи разработал чрезвычайно оригинальный способ доказательства принадлежности древнейших изобретателей науки о Зодиаке к тем первобытным народам, которые населяли землю ещё до Великого Потопа. То, что он охотно усматривает в фигурах Тота, Сета и китайского Фохи образы библейских патриархов, не должно умалять важности его древнейшей датировки знаков Зодиака.[1] Если даже чисто гипотетически согласиться с его осторожной датировкой возникновения этой науки (XXVII век до Р.Х.), то уже сама эта дата неоспоримым образом подтверждает, что знаки Зодиака изобрели вовсе не греки, хотя бы по той простой причине, что в то время, в XXXVII веке до Р.Х., они ещё не существовали как народ — во всяком случае, не как исторически сложившийся народ в понимании критиков. Затем Байи рассчитал тот период, когда созвездия проявлялись в сопровождении неких атмосферных явлений, которые Иов называет "узлом Плеяд"[67] (на иврите: Химы)[2] (см. 38; 31), "узами Кесиля" (Ориона), а также дождями в пустыне, связанными со Скорпионом, восьмым созвездием. И он обнаружил, что между этими участками Зодиака и названиями планет существует неизменное единство, которое имеет всюду и всегда один и тот же порядок. А поскольку всё это невозможно объяснить одним только случайным совпадением,
[1] См. "Astronomie Antique"[68].
[2] Плеяды, как все мы знаем, представляют собой семь звёзд за созвездием Тельца, которые появляется в начале весны. В эзотерической философии индусов они играют важную оккультную роль, поскольку имеют отношение к звуку и некоторым другим мистическим началам Природы.
"никогда не производящим такого сходства", то за Зодиаком необходимо признать глубокую древность (см. "Astronomie Antique", pp. 63 to 74.)
С другой стороны, коль скоро Библия считается авторитетом по всем вопросам (и есть люди, продолжающие так считать по своим христианским или каббалистическим убеждениям), то в ней поэтому ясно упоминается и Зодиак — например, в "Четвёртой книге царств" (23; 5). Знаки Зодиака были хорошо известны и высоко почитались ещё до того, как "книга закона" была "найдена" первосвященником Хелкией (4 Цар., 22). Им поклонялись наравне с солнцем и луной, поскольку существовали "жрецы, которых поставили цари Иудейские, чтобы совершать курения . . . Ваалу, солнцу, и луне, и созвездиям, и всему воинству небесному", то есть двенадцати знакам или созвездиям, как объясняется это в примечании к английскому тексту Библии (см. 4 Цар., 23; 5), и это царское указание они исполняли в течение многих веков, прекратив идолопоклонство лишь по велению царя Иосии в 624 году до Р.Х.
Текст Ветхого Завета содержит в себе множество намёков на существование двенадцати знаков Зодиака, и вся его система строится на них — героях, персонажах, и событиях. Так, в рассказе о том, как Иосифу приснились одиннадцать "звёзд", которые поклонялись двенадцатой, то есть его "звезде", как раз и имеются в виду знаки Зодиака. Более того, христиане-католики усмотрели в этом пророчество о будущем Христе и одиннадцати его апостолах, ибо Христос, по их словам, и есть та самая двенадцатая звезда. При этом отсутствие двенадцатой звезды также объяснялось как пророческий намёк на будущее предательство Иуды. На двенадцать знаков Зодиака указывают и двенадцать сыновей Иакова, как справедливо указывает Вильялпандо[69] (см. "Temple de Jerusalem", Vol. II., p. 2nd part, chap. XXX). Как показывает Сэр Джеймс Малькольм в своей "Истории Персии" ("History of Persia", гл. VII), Дабистан [70]также заимствовал все традиции, связанные с Зодиаком. Изобретение его автор относит к счастливым дням золотого века Ирана, замечая при этом, что, судя по одному из упомянутых заимствованных преданий, гении планет изображаются в тех же образах, в каких они являлись семи священным пророкам, и тем самым способствовали установлению особых обрядов, связанных с Зодиаком.
Пифагор, а вслед за ним и Филон Иудей, считали число 12 священным числом и глубоко его почитали. "Число "двенадцать" есть число совершенное". Как раз это число знаков Зодиака, добавляет Филон, и посещает солнце в течение двенадцати месяцев. Именно в честь Зодиака Моисей и поделил свой народ на двенадцать племён и велел испечь двенадцать хлебов (Лев., 24; 5), а также наказал вставлять двенадцать драгоценных камней в ефод первосвященников (см. "De Profugis"[71]).
Согласно Сенеке, Бероз также учил предсказывать любое событие будущего, любой катаклизм на основе Зодиака, и даты, определённые им, с одной стороны, для гибели мира в гигантском пожаре (пралайе), а с другой, — для потопа, как было установлено, точно соответствуют периодам времени, указанным в одном древнеегипетском папирусе. Таким катаклизмом начинается каждый цикл звёздного года, составляющего 25868 лет. Названия аккадских месяцев также происходят из
названий знаков Зодиака, а сами аккадцы возникли как народ гораздо раньше халдеев.
Как показывает в своей книге "Мифы и чудеса астрономии" ("Myths and Marvels of Astronomy") Р. Проктор, уже за 2400 лет до Р.Х. у древних астрономов имелась точнейшим образом разработанная наука о звёздах, а индусы относят начало своей Кали-Юги к периодически происходящему великому сочетанию планет, случившемуся за 3100 лет до Р.Х. И вот в свете всего вышесказанного кто-то утверждает, будто греки, участвовавшие в походе Александра Македонского, могли чему-то научить ариев-индусов в области астрономии!
Какого бы ни был происхождения Зодиак, арийского или египетского, возникновение его относится к временам глубочайшей древности. Симплиций пишет (VI век н.э.), что он весьма наслышан об астрономических наблюдениях и записях, которые велись у египтян в течение последних 630 тысяч лет. Это замечание, по-видимому, пугает Дж. Мэсси, который в своей книге "Происхождение природы" ("Natural Genesis", с. 318) отмечает:
"Если под этим количеством лет мы будем понимать месяцы, которые, по Евдоксу[72], у египтян обозначали годы, то всё равно это даст нам продолжительность времени, соответствующую двум циклам прецессии (т.е. 51736 лет)."
По мнению Диогена Лаэртского, египтяне начали вести свои астрономические расчёты за 48863 года до рождения Александра Македонского (см. Пролог, с. 2). Марциан Капелла подтверждает эту цифру, указывая, что египтяне тайно изучали астрономию в течение 40 тысяч лет, прежде чем передали своё знание остальному миру (Lewis, "Astronomy of the Ancients", p. 264).
В "Происхождении природы" приводится несколько важных цитат в подтверждение авторской точки зрения, но подтверждают они скорее учение Тайной Доктрины. Например, в книге цитируются следующие слова Плутарха, сказанные им в "Жизнеописании Суллы":
"Однажды с безоблачного, совершенно ясного неба прозвучал трубный глас, такой пронзительный и горестный, что все обезумели от страха перед величием этого знамения. Этрусские толкователи объявили, что чудо это предвещает смену поколений и преображение всего сущего. Существует, говорили они, восемь человеческих поколений, различающихся между собой нравами и укладом жизни, и для каждого Небесами отведено и исчислено время, ограниченное кругом большого года (протяжённостью 25868 лет — Е.П.Б.)"[73]
В этих словах содержится весьма сильный намёк на существование наших семи рас человечества и одной восьмой — расы "животного человека" — возникшей в конце эпохи Третьей Расы, а также намёк на последовавшие затем погружения суши и разрушения континентов, в результате которых погибло практически все человечество той Расы.
"Ассирийцы", — говорит Ямвлих, —
"сохранили хроники не только о двадцати семи мириадах (270 тысячах) лет, как утверждает Гиппарх, но и обо всех апокатастасисах[74] и периодах семи правителей мира" (Прокл, "Тимей", b. I).
Чрезвычайно близки к этому и расчёты Тайной Доктрины, так как, согласно ей, для существования нашей нынешней (Пятой) Корневой Расы предусмотрен 1 миллион лет, а прошло уже около 850 тысяч лет со времени погружения острова Рута[75], последнего огромного острова (части континента) эпохи Четвёртой Расы (расы атлантов),
а небольшой островок Даитья, населённый представителями смешанной расы, погиб около 270 тысяч лет тому назад, примерно в ледниковую эпоху (см. том II). Что же касается семи Правителей, или семи великих Династий божественных царей, то о них повествуют предания, бытовавшие у всех великих народов древности. И где бы ни упоминалось число "двенадцать", оно всегда связано с 12 знаками Зодиака.
Факты явно свидетельствуют о том, что католические авторы — особенно французские ультрамонтаны — молчаливо сговорились между собой увязывать двенадцать еврейских патриархов со знаками Зодиака. Это делается в пророческо-мистическом ключе, призванном внушить благочестивым, но невежественным верующим, что таков удивительный знак молчаливого признания Богом своего "избранного народа" и что это сам Бог намеренно начертал перстом на небесах в первые же дни творения число своих патриархов. Как ни странно, но эти авторы (в том числе и де Мервиль) признают, в частности, все свойства 12 знаков Зодиака, высказанные умирающим Иаковом своим сыновьям, когда тот давал характеристику каждому из будущих племён (см. Быт., 49). Более того, знамёна этих племён несли на себе символы и имена знаков Зодиака, которые были также начертаны на 12 камнях урима и туммима, а также на 12 крыльях херувима.
Оставляя дело доказательства точности сходства вышеуказанным мистикам, приведём эти знаки: Человек, или Водолей, находится в сфере Рувима, о котором сказано, что он "бушевал, как вода" (в Вульгате: "стремителен, как вода"); Близнецы — тесный братский союз Симеона и Левия; Лев — Иуда, "молодой лев" племени; Рыбы — Завулон, который "при береге морском будет жить"; Телец — Иссахар, ибо он "осёл крепкий, лежащий между протоками вод", а потому ассоциируется с живущими в хлеву животными; Дева-Скорпион — Дан, которого Иаков называет "змеем на дороге, аспидом на пути, уязвляющим ногу коня"; Козерог — Неффалим, "теревинф (олень) рослый"; Рак — Вениамин, ибо "хищен"; Весы — Асир, ибо "тучен хлеб его"; Стрелец — Иосиф, потому что "твёрд остался лук его". Для двенадцатого знака, Девы, отделённой от Скорпиона, остаётся единственная дочь Иакова, Дина (см. Быт., 49). Как гласит предание, эти якобы существовавшие племена имели знамёна с изображением 12 знаков Зодиака. Но Библия и без того содержит в себе множество теокосмологических и астрономических символов и персонификаций.
Остаётся только удивляться и задаваться вопросом — если судьба живших патриархов и в самом деле была столь неразрывно связана с Зодиаком, то почему после исчезновения десяти племён таким же чудесным образом не исчезли и десять из двенадцати знаков со своих звёздных полей? Но невелика беда. Давайте лучше обратимся к истории самого Зодиака.
Напомним читателю о том, что думают по этому поводу наиболее авторитетные деятели науки.
Ньютон относит изобретение Зодиака аж ко временам похода аргонавтов, а Дюлор — к середине 7 тысячелетия до Р.Х., то есть к периоду, на 2496 лет предшествовавшему сотворение мира, если отталкиваться от библейской хронологии.
На взгляд Крейцера, можно очень легко доказать, что большинство теогоний тесно связано с религиозными календарями, и в качестве самого первого примера такого календаря он указывает на Зодиак — пусть не совсем такой, как он известен нам сегодня, но весьма похожий на то. Он уверен, что Зодиак и его мистические влияния лежат в основе всех мифологий мира, существующих в той или иной форме, но в древнейшей своей форме он возник за много веков до них, и, благодаря особому стечению обстоятельств, он приобрёл свой теперешний отчётливо астрономический вид (см. Creuzer, Book III., page 930).
Являлись ли "гении планет" (наши Дхиан Коганы из надмирных сфер) "святым пророкам", как утверждается в Дабистане, или нет, но, по-видимому, и великие гражданские деятели, и воины в древности одинаково удостаивались этой чести, ведь астрономическая магия и теофания существовали тогда бок о бок, как, например, в Халдее. Так, Ксенофонт, сам человек весьма необычный, рассказывает о Кире, что тот перед смертью горячо благодарил богов и героев за то, что те так часто объясняли ему лично смысл различных небесных знамений — έν ούρανίοις σημείοις (см. Cyropedie, "Ant. du Zodiaque").
Как же ещё можно объяснить присутствие этих знаков в древнейших теогониях, если только не предположив, что наука Зодиака зародилась в глубочайшей древности и была распространена на земле повсеместно. Рассказывают, что Лаплас был потрясён, узнав, что дни Меркурия (среда), Венеры (пятница), Юпитера (четверг), Сатурна (суббота) и др. дни недели имеют в Индии те же названия и тот же порядок, как и в северной Европе.
"Попробуйте, если сможете, объяснить при помощи столь модной сегодня теории автохтонных цивилизаций, каким образом народы, не имеющие ни общего прошлого, ни общих преданий, ни общей родины, умудрились бы придумать какую-то небесную фантасмагорию, подлинный винегрет из звёздных наименований, лишённых всякого порядка и назначения, не имеющих никакой символической связи с созвездиями, которые они изображают — и уж тем более, по всей видимости, никак не связанных и с этапами нашей земной жизни, которые они символизируют",
не будь в основании всего этого некоего общего смысла и универсальной причины и верования (см. Pneumatologie, Vol. IV., p. 61.) Той же мысли вполне справедливо придерживается и Дюпуи: "Il est impossible de decouvrir le moindre trait de ressemblance entre les parties du ciel et les figures que les astronomes y ont arbitrairement tracees, et de l'autre cote; le hazard est impossible"[76] (см. С.F. Dupuis, "Zodiaque," Origine de tous les cultes).
Действительно, не может быть никаких сомнений в том, что возможность случайности здесь "исключена". В Природе не бывает случайностей, ибо в каждой её части всё математически точно выверено и взаимосвязано. "Случайность", — говорит Кольридж, — "это всего лишь псевдоним Бога (или Природы) для тех конкретных явлений, под которыми Он предпочитает собственноручно не подписываться". Замените слово "Бог" словом "Карма", и вы получите восточную аксиому. Поэтому небесные "пророчества" Зодиака, как они именуются у христианских мистиков, никогда не указывают на какое-то конкретное событие, каким бы важным и священным оно ни было для той или иной части человечества, а всегда говорят о вечных, регулярно повторяющихся законах природы, понимать которые дано лишь тем, кто прошёл посвящение у самих звёздных богов.
Ни один родившийся на востоке оккультист или астролог никогда не согласится с христианскими мистиками и даже с мистической астрономией Кеплера, несмотря на все его огромные познания и эрудицию. И не согласятся они по той простой причине, что, при общей правильности его исходных посылок он под влиянием христианских предубеждений приходит к однобоким выводам. Там, где он видит некое пророчество, прямо указывающее на Спасителя, другие народы усматривают символ некоего вечного закона, установленного для нашей манвантары. Почему в созвездии Рыб нужно непременно видеть прямое свидетельство о Христе — одном из нескольких реформаторов мира, который был Спасителем лишь для своих ближайших последователей, а для всех остальных является просто великим и прославленным Посвящённым, — если это созвездие светит нам с небес как символ всех ушедших, нынешних и грядущих духовных Спасителей, излучающих свет и рассеивающих мрак ума? Символоги-христиане попытались доказать, что этот знак принадлежал Ефрему (сыну Иосифа), избраннику Иакова, а значит избранный Мессия, Ίχθύς первых христиан и должен был родиться в тот момент, когда солнце вступало в знак Рыб. Но если именно Иисус Назарянин и был этим Мессией, то родился ли он действительно в этот "момент" или его рождению "помогли" богословы, единственной задачей которых было подогнать свои догмы к реальным небесным явлениям и народному поверью? Точное время и год, когда родился Иисус, остаются совершенно неизвестными, и это бесспорный факт. Но хорошо известно то, что именно евреи, древние предки которых присвоили слову "даг" одновременно значения "рыба" и "Мессия", первыми и выступили против этого христианского толкования, основанного на искусственной переработке их священнического языка. И как тогда быть с другими фактами? Например, брамины также связывают своего "Мессию", вечного Аватару Вишну, с рыбой и Потопом, а Мессия у вавилонян, Даг-Он, был также рыбой, человеком-рыбой и Пророком.
Среди египтологов есть и такие образованные смутьяны, которые говорят:
"Когда фарисеи искали "знамения с небес", Иисус сказал: "Знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы" (Матф., 12; 39) . . . Знамение Ионы — это знамение Оана, то есть ниневийского человека-рыбы . . . Разумеется, существовало только одно знамение — знамение Солнца, возрождающегося в Рыбах. И,
как гласит Тайная мудрость, те, кто ищет знамения, могут получить только одно знамение, а именно: знамение возвращающегося человека-рыбы, Ихтиса, Оанна, или Ионы — того, кто не мог быть явленным во плоти".[77]
Кажется, именно Кеплер в доказательство этого приводил тот факт, что в момент "воплощения" все планеты соединились в знаке Рыб, который евреи (каббалисты) называли "созвездием Мессии". "Именно в этом созвездии", — утверждал он, — "и находилась звезда волхвов". Это утверждение, которое д-р Зепп приводит в своей книге "Жизнь Господа нашего Иисуса Христа" ("Vie de notre Seigneur Jesus Christ", Vol. I. p. 9), и позволило де Мирвилю заметить, что
"все еврейские предания, возвещая появление этой звезды, которую наблюдали многие народы"(!)[1], при этом добавляли, что "она поглотит семьдесят планет, которые управляют судьбами различных народов на нашей планете".[2]
И, как поясняет д-р Зепп,
"этими знаками природными и было записано в звёздах свода небесного, что Мессия родится в 4320-й лунный год от сотворения мира — в тот памятный год, когда весь хор планет будет праздновать своё торжество".
В начале нынешнего века прошёл буквально шквал требований к индусам вернуть всех якобы украденных у евреев "богов", патриархов и хронологию. В Притхи и Сатьяврате Уилфорд вдруг узнал Ноя, в Дхруве — Еноха, а в Ишваре — даже Ассура. Правда, пожив довольно долго в Индии, востоковеды — по крайней мере, некоторые из них — должны были бы знать, что отнюдь не одни только индусы обладали этими цифрами и делили свой великий век на четыре малых. Тем не менее, авторы "Asiatic Researches" высказали несколько чрезвычайно нелепых идей. Об этом вполне справедливо пишет "философ, астроном и сапожник" из Норвича, С.А. Маккей:
"Христианские богословы почитают своим долгом активно отрицать наличие у индусов огромных периодов хронологии, но это ещё простительно. А вот когда человек просвещённый начинает распинать имена и числа древних мыслителей, выворачивать их наизнанку и коверкать так, что они превращаются в нечто, совершенно чуждое идеям древних авторов, но и в этом искалеченном виде они с такой точностью вписываются в картину причуд, уже довлеющих в его уме, что он делает вид, будто изумлён этим открытием, то такого человека я не могу считать вполне заслуживающим оправдания" ("Key of Urania").
Эти слова относятся к капитану (позднее полковнику) Уилфорду, но
[1] Видели ли именно эту звезду многие народы мира или нет, но только мы знаем, что гробницы "трёх волхвов", носящих вполне тевтонские имена Каспар и Мельхиор (Бальтазар — единственное исключение), которые ничем не напоминают халдейские по своему звучанию, вам покажут священники знаменитого кафедрального собора в Кёльне, где тела волхвов и погребены, как не только предполагают, но твёрдо убеждены многие.
[2] Это предание о семидесяти планетах, управляющих судьбами народов, выросло из оккультного космогонического учения о том, что, наряду с нашей собственной семеричной цепью миров-планет, в солнечной системе существует и множество других.
с таким же успехом они могут быть отнесены и к целому ряду сегодняшних востоковедов. Уилфорд же оказался первым, кто увенчал свои безуспешные изыскания в области индусской хронологии и пуран тем, что связал индусские 4 миллиона 320 тысяч лет с библейской хронологией, для чего он попросту сократил этот период до 4320 лет (получив предполагаемый лунный год рождения Христа), а доктор Зепп лишь позаимствовал у храбреца-офицера эту идею. Кроме того, он упорно видел в ней еврейское происхождение и христианское пророчество и не переставал обвинять ариев в присвоении ими семитского откровения, тогда как всё было ровным счётом наоборот. Но и евреев не следует обвинять в краже у индусов, о хронологии которых Ездра вряд ли что-либо знал. Они явно заимствовали её вместе с богами у халдеев, и факт этот не подлежит никакому сомнению. 432 тысячи лет божественных халдейских династий[1] они превратили в 4320 лунных лет, прошедших между сотворением мира и наступлением христианской эры, а вавилонских и египетских богов они так же тихо и скромно сделали своими патриархами. В большей или меньшей степени можно обвинить каждый народ в подобных проделках и в превращении Пантеона (когда-то единого для всех) мировых богов и героев в национальных и племенных. В новых одеждах Пятикнижия это стало их собственностью, и ни один израильтянин никогда и не пытался навязать их какому-либо другому народу — тем более европейцам.
Мы не хотели бы задерживаться на обсуждении этой чрезвычайно ненаучной хронологии дольше, чем она того заслуживает, и поэтому хотели бы ограничиться несколькими краткими замечаниями, которые могут оказаться здесь вполне уместными.
Эта цифра, 4320 лунных лет от сотворения мира (в библейской хронологии применяются солнечные годы), — не выдумка как таковая, пусть даже это число применяется и ошибочно. Это всего-навсего искажённый отзвук первобытной эзотерической, впоследствии ставшей брахманистской доктрины, касающейся системы юг. Один "День" Брахмы составляет 4 миллиарда 320 миллионов лет — столько же, сколько длится и одна "Ночь" Брахмы, то есть период пралайи, после чего
[1] Каждый учёный, разумеется, знает о том, что, определяя длительность своих божественных династий, халдеи использовали то же самое число 432 (в виде 432 тысяч лет), что и индусы для своей Махаюги (4 миллиона 320 тысяч лет). Поэтому учёный из Мюнхена, д-р Зепп, выступил в поддержку Кеплера и Уилфорда, так же, как они, полагая, что индусы заимствовали это число у христиан, а халдеи — у евреев, которые, по его словам, ожидали пришествия своего Мессии в 4320 лунный год от сотворения мира!!! Поскольку, по сведениям древних авторов, Бероз вывел это число из 120 саросов — а каждый сарос состоял из шести неросов по 600 лет каждый, что в сумме и даёт 432 тысячи лет, — то, стало быть, оно представляется вовсе не бесспорным. Однако благочестивый мюнхенский профессор решил дать им правильное толкование. Он заявил, что разгадал эту загадку, и показал, что "сарос, по Плинию, состоит из 222 синодических месяцев, то есть составляет 18,6 лет", и поэтому естественно вернулся к тем цифрам, которые "даёт Suidas", утверждавший, что 120 саросов составляют 2222 жреческих или циклических года, что и равняется 1656 солнечным годам" (см. "Vie de Notre Seigneur Jesus Christ", Vol. II., p. 417).
Но Suidas не утверждал ничего подобного и, даже если бы утверждал, то ничего бы этим доказать не смог. Неросы и саросы для непосвящённых авторов древности всегда были такой же тайной за семью печатями, как и апокалиптическое число 666, число "Зверя", в наши дни. Как показывают их вычисления, ньютоны из них явно не получились.
над новой манвантарой торжественно восходит новое Солнце, для той семеричной цепи, которую оно озаряет своим светом. Это учение, проникшее в Палестину и на территорию Европы за много веков до наступления христианской эры (см. "Разоблачённая Исида", т. II, с. 132), уже сидело в головах моисеевых евреев, которые на её основе построили свой малый цикл, окончательно сформировавшийся, однако, усилиями христианских хронологов-библеистов, которые приняли и саму Библию, и число 25 декабря, когда, как считается, получали воплощение все солнечные боги. Что же удивительного в том, что временем рождения Мессии был сделан "4320 лунный год от сотворения мира"? "Сын Праведности и Спасения" вновь восстал и рассеял тьму пралайи, тьму хаоса и небытия на плане нашей объективной крохотной глобосфере и её цепи. И как только предмет поклонения был определён, дальше было уже легко подогнать гипотетические события, связанные с его рождением, жизнью и смертью, к требованиям Зодиака и старинным преданиям, хотя их и пришлось несколько переиначить, чтобы приспособить к данному конкретному случаю.
Таким образом, обретают смысл и слова великого астронома Кеплера. Он понимал, какое глубокое, всемирное значение имеют все подобные сочетания планет, "каждое из которых", как он точно выразился, "знаменует собой климактерический год для всего человечества".[1] Редко случающееся сочетание Сатурна, Юпитера и Марса имеет особое значение в силу того, что производит некие огромные последствия — что признаётся мистиками в Индии и Китае в той же мере, как и мистиками Европы. Утверждать, будто природа имела в виду одного только Христа, когда выстраивала свои фантастические и бессмысленные (для непосвящённого) созвездия было бы, конечно, в лучшем случае лишь простым допущением. Если утверждается, что отнюдь не случайность заставила древнейших составителей карты Зодиака тысячи и тысячи лет тому назад изобразить знак Тельца в виде буквы "А", то это ещё не даёт никаких оснований видеть в этом доказательство пророчества о Слове, или Христе. Можно точно на таком же основании ссылаться на то, что буква алеф у Тельца обозначает "единый" и первый. А между тем и Христос также был альфой или Единым, и все доказательства такого рода на удивление легко опровергаются различными способами.
Начнём с того, что в любом случае знаки Зодиака существовали задолго до наступления христианской эры. Далее, все солнечные боги — например, Осирис — всегда находились в мистической связи именно с этим созвездием (Тельца) и своими приверженцами всегда именовались "Первыми". Кроме того, все лица, подбиравшие мистические определения для христианского Спасителя, были более-менее знакомы со
[1] Читатель должен иметь в виду, что выражение "климактерический год" несёт в себе дополнительный смысл, когда употребляется оккультистами и мистиками. Он обозначает не только какой-то критически важный период, в течение которого ожидаются некие великие изменения периодического характера, охватывающие организм как отдельного человека, так и всего космоса, но подразумевает и перемены во всём духовном универсуме. Европейцы каждый 63-й год называли "великим климактерическим годом" и, по-видимому, вполне справедливо полагали, что эти годы производятся путём умножения 7 на нечётные числа 3, 5, 7 и 9. Но именно число "семь" в оккультизме и является реальной шкалой природы, а потому 7 необходимо умножать особым способом, который сегодня пока ещё не известен народам Европы.
значениями знаков Зодиака, и потому нам гораздо легче предположить, что они просто подстраивали свои определения под значения мистических знаков, чем допустить, что эти знаки озарили светом пророчества какую-то одну часть человечества, хотя на протяжении миллионов лет они светили, не обращая никакого внимания на бесчисленные поколения как ушедшего, так и грядущего человечества. Как нам говорят,
"Вовсе не игра случая вознесла в известных сферах на престол голову быка (Тельца), которая крестом анх, расположенным на своих рогах, пыталась отогнать дракона. Более того, это созвездие Тельца называлось "великим градом Божиим и матерью откровений", а также "толкователем гласа Божия", Apis pacis Гермонта в Египте,[78] который (в чём Отцы Церкви хотели бы заверить весь мир — Е.П.Б.) всегда изрекал оракулы, повествующие о рождении Спасителя" (см. "Pneumatologie", IV, 71).
На это богословское утверждение мы можем дать несколько ответов. Во-первых, египетский крест анх (или тау), крест джайна (или свастика), и христианский крест имеют один и тот же смысл. Во-вторых, ни один другой народ, кроме христиан, не вкладывал в образ Дракона такой смысл, который следует из вышеприведённых слов. Змей всегда выступал символом Мудрости, а Бык (Телец) — символом физического или земного рождения. Получается, что последний, отгоняя прочь Дракона, то есть духовную, божественную Мудрость, с помощью тау, или креста — эзотерически обозначающего "фундамент и рамку всей конструкции" — приобрёл бы исключительно фаллический, физиологический смысл, не имей он ещё одного значения, о котором пока не знают наши библеисты-учёные и символоги. В любом случае, Телец не связан каким-то особым образом с тем Словом, о котором говорит Иоанн, и связь с ним носит лишь самый общий характер. Телец (который, кстати сказать, представляет собой вовсе не агнца, а быка) во всех космогониях всегда считался священным животным: и у индусов, и у зороастрийцев, и у халдеев, и у египтян. Но хватит об этом, всё это и так известно любому школьнику.
Наши теософы могли бы освежить свою память в этом вопросе, обратившись к тому, что было рассказано о Деве и Драконе, а также об универсальном принципе периодических рождений и перерождений всех мировых Спасителей — солнечных богов — в "Исиде" (т. II, с. 490) в связи с некоторыми фрагментами Откровения.
В 1853 году учёный по фамилии Эрар-Мольен выступил с докладом в Институте Франции, стремясь доказать древность индийского Зодиака, в знаках которого берут своё начало корни и философия всех важнейших религиозных праздников Индии. Как попытался продемонстрировать лектор, истоки этих религиозных церемоний теряются во тьме веков, восходя, как минимум, к третьему тысячелетию до Р.Х. По его мнению, Зодиак индусов значительно старше греческого и в некоторых деталях существенно отличается от него. В нём мы встречаем Дракона, сидящего на ветвях дерева, и "Деву", Каня-Дургу, одну из древнейших богинь, которая сидит под деревом верхом на льве, тянущим за собой солнечную повозку.
"Вот почему", — говорит он, — "эта Дева Дурга является не просто воспоминанием о
неком астрономическом факте, а, собственно говоря, представляет собой древнейшее божество индийского Олимпа. Совершенно очевидно, что именно о ней речь идёт во всех Сивиллиных книгах, служивших источником вдохновения для Вергилия. Возвращение девы предсказывалось как знак всемирного обновления. . . . . И если по сей день мы видим, что говорящие на языке малаяли жители южной Индии называют месяцы своего календаря именами богов этого солнечного Зодиака, то с какой стати эти люди должны были отказываться от своего старинного Зодиака ради греческого? Наоборот, всё говорит за то, что эти зодиакальные образы перешли к грекам от халдеев, которые заимствовали их у брахманов" (см. "Recueil de l'Academie des Inscriptions", 1853).
Но всё это доказательства явно недостаточные. Давайте вспомним, однако, и то, что утверждалось и признавалось современниками Вольнея, который в своих "Руинах империи" ("Ruins of Empires," p. 360) замечает: Овен в 1447 году до Р.Х. находился в своём пятнадцатом градусе, а значит, первый градус Весов мог совпасть с днём весеннего равноденствия самое позднее в 15194 году до Р.Х., и, если прибавить к этому 1790 лет, прошедшие от рождества Христова, то окажется, что со времени изобретения Зодиака минуло 16984 года.
Кроме того, в своей книге "Китайская уранография" ("Uranographie Chinoise") д-р Шлегель определяет возраст китайской астрономической системы в 18 тысяч лет (см. сс. 54, 196 и след.).
Но, может быть, нам будет полезнее обратиться к научным свидетельствам, поскольку мнения, не подкреплённые убедительными доказательствами, немногого стоят? Знаменитый французский астроном прошлого века Ж.-С. Байи, член Академии и т.д. и т.д., утверждает, что самой древней системой астрономии является индусская, и именно из неё черпали свои знания и египтяне, и греки, и римляне, и даже евреи. В подтверждение своей точки зрения он говорит: —
"До эпохального 1491 года астрономией занимались, прежде всего, александрийские греки: Гиппарх, живший за 125 лет до н.э., и Птолемей, трудившийся через 260 лет после Гиппарха. Затем были арабы, которые возродили изучение астрономии в девятом веке. Далее эстафета перешла к персам и татарам, которым мы и обязаны появлением таблиц Насирэддина в 1269 году и Улугбека в 1437 году. Такова последовательность событий, которые, насколько мы знаем, разворачивались в Азии до эпохального для Индии 1491 года. Но в чём, собственно, состоит эта эпохальность? Она заключается в определении долготы звезды в каждый данный момент на том участке неба, где она наблюдалась и который служит точкой отсчёта, той начальной точкой, с помощью которой можно вычислить, где звезда находилась в прошлом и где она будет находиться в будущем, исходя из её наблюдаемого движения. Ни о какой эпохальности нельзя говорить до тех пор, пока не определено движение звезды. Любой народ, который прежде никогда не занимался научными исследованиями и был вынужден заимствовать астрономические знания у других народов, легко устанавливает для себя эпоху, поскольку
основой для неё берётся наблюдение, которое может быть произведено в любой момент. Но есть сведения, без которых они не могут обойтись и потому вынуждены заимствовать их у других: знания, опирающиеся на точные расчёты и непрерывные наблюдения. Это, прежде всего, данные о движении небесных тел, которые можно получить только на протяжении длительного времени и точно рассчитать только в ходе многовекового наблюдения. А значит, эти знания необходимо получить у такого народа, который проводил такие наблюдения и имеет за своими плечами вековой научный опыт. Поэтому мы делаем следующий вывод: любой новый народ, заимствуя эпохи у какого-то более древнего народа, обязательно позаимствует у него и данные о "средних движениях". Исходя из этого, мы обнаруживаем, что индусские эпохальные годы 1491 и 3102 не могли быть заимствованы ни у Птолемея, ни у Улугбека.
Существует предположение, что индусы, сопоставив свои наблюдения 1491 года с данными предыдущих наблюдений, выполненных Улугбеком и Птолемеем, будто бы использовали промежуточные данные между этими наблюдениями для расчёта "среднего движения". Наблюдения Улугбека относятся к слишком позднему времени и не годились для такого расчёта, а вот более ранние исследования Птолемея и Гиппарха оказались для этого в самый раз. Но если бы расчеты индусов строились на основе подобного сопоставления, то тогда совпадали бы и эпохи. Отталкиваясь от эпох, рассчитанных Улугбеком и Птолемеем, мы должны были бы прийти к индусским эпохам. Но этого не происходит. А значит, чужие эпохи были либо неизвестны индусам, либо не представляли для них никакого интереса.[1]
К этому мы можем добавить ещё одно важное соображение. Когда тот или иной народ вынужден заимствовать у своих соседей методы астрономических наблюдений или данные о средних движениях небесных тел, то для него важнее всего иметь данные о неравномерностях их движения, об их апогеях, точках пересечения орбит, наклонах эклиптики — одним словом, все те сведения, которые можно получить, лишь овладев искусством наблюдения, применяя специальные приборы и проявляя величайшее усердие. Все астрономические данные, которыми располагали александрийские греки, арабы, персы и татары, в той или иной степени отличались друг от друга, но не имели ничего общего со сведениями индусов. Таким образом, последние не могли ничего заимствовать у своих соседей."[79]
Мысли, к которым приходит Байи, можно подытожить следующим образом: —
Если индусы не заимствовали свою эпоху, то, значит, они уже обладали своей, рассчитанной на основе собственных наблюдений. Это должен быть либо 1491 год н.э. либо 3102 год до н.э., то есть промежуток между ними составляет 4592 года. Мы должны сравнить обе эти эпохи и определить, которая из них основана на наблюдении. Но, прежде чем мы изложим аргументы, которые могут и должны
[1] Более подробно о научном обосновании этого вывода см. с. 121 сочинения Байи, где этот вопрос освещён со всеми конкретными деталями.
решить этот вопрос, мы позволим себе сделать несколько замечаний для тех, кто склонен полагать, что определить положения небесных тел в прошлом индусам позволили лишь современные исследования и расчёты. Далеко не так просто установить движения тел с достаточной точностью для такого обширного отрезка времени, как 4592 года, и составить описание тех явлений, которые должны были происходить в этот период.
Сегодня мы располагаем превосходными приборами, и за последние два-три века были проведены точные наблюдения, которые уже позволяют нам весьма точно рассчитать средние движения планет. У нас есть данные наблюдений, выполненных халдеями, Гиппархом и Птолемеем, которые, благодаря своей отдалённости от нашего времени, позволяют нам с большей точностью установить эти движения. Тем не менее, мы не можем представить с одинаковой точностью данные наблюдений за тот длительный период, отделяющий нас от халдеев, и ещё менее готовы мы точно определить события, случившиеся 4592 года тому назад. Кассини и Майер независимо друг от друга установили вековое движение луны — их данные различаются между собой на 3 мин. 43 сек. За 46 минувших веков это различие могло бы вырасти до погрешности почти в три градуса в положении луны. Несомненно, один из этих расчётов точнее другого, и решить, которое из них вернее, нам могут помочь данные очень большой древности. Но в очень отдалённые от нас времена такие наблюдения отсутствовали, а значит, получить данные о каких-то явлениях мы не можем. Каким же тогда образом индусы могли отсчитать от 1491 года н.э. назад, если предположить, что астрономией они начали заниматься лишь недавно?
Восточные народы всегда отличались от нас. Но, как бы высоко мы ни оценивали их знания, судя по их осведомленности в вопросах астрономии, мы не можем предположить, что они всегда обладали таким же широким арсеналом приборов, как наши нынешние обсерватории, что является результатом одновременного развития самых разных областей знания. Не можем мы также допустить и того, что они всегда отличались особым талантом первооткрывательства, который, как нам казалось до последнего времени, принадлежит исключительно Европе и который, восполняя нехватку времени, вызывает стремительный прогресс науки и человеческого ума. Если азиаты сильны, образованны и мудры, то своими достижениями и успехами во всех областях деятельности они обязаны своей особой силе и времени. Сила позволяла им то основывать, то разрушать свои империи. Она то вызывала строительство сооружений, поражающих воображение своими грандиозными размерами, то сносила их до основания, оставляя лишь руины в воспоминание о когда-то славной старине. И пока одни превратности истории сменяли другие, народы терпеливо накапливали свои знания, а вековой опыт рождал мудрость. Именно древность народов Востока и принесла им научную славу.
Если индусы уже в 1491 году обладали настолько точными знаниями о движении небесных тел,
что могли рассчитать их на 4592 года назад, то из этого следует, что такие знания они могли получить только в ходе наблюдений, восходящих к самой глубокой древности. Признавать за ними такие знания, но отказывать в наблюдениях, из которых эти знания были почерпнуты, — значит допускать невозможное. Это всё равно, что полагать, будто в самом начале своих трудов они уже пожинали плоды затраченного времени и опыта. С другой стороны, если установленная ими эпоха 3102 года верна, то это означало бы, что индусы просто вели свои наблюдения в течение всех сменяющих друг друга веков вплоть до 1491 года н.э. Таким образом, их лучшим учителем было само время. Они были знакомы с движениями небесных тел в то время потому, что наблюдали за ними, и сам возраст индийцев как народа — это залог правильности их записей и точности расчётов.
Которая же из этих двух эпох, 3102 или 1491 годов, верна — это, по-видимому, проблема, которую необходимо решать с учётом следующего обстоятельства: в древности вообще и в Индии в частности расчёты, а значит и наблюдения, велись только в отношении затмений."[80]
Вот что говорит об этом Байи: —
"Дело в том, что в момент эпохи 1492 года не произошло ни одного затмения солнца, так же как и ни одного затмения луны в течение 14 дней до и после этого момента. Следовательно, эпоха 1491 года не базируется на наблюдениях. Что же касается эпохи 3102 года, то брамины Тиравалура относят её к моменту восхода солнца 18 февраля. Солнце находилось тогда в первой точке Зодиака в соответствии с его истинной долготой. Другие же таблицы показывают, что в предшествующую полночь луна находилась в том же месте, но положение её соответствовало её средней долготе. По рассказам браминов, та первая точка, из которой и возник затем весь их Зодиак, в 3102 году опаздывала от равноденствия на 54 градуса. Из этого следует, что первая точка их Зодиака находилась в шестом градусе Весов[81].
Поэтому примерно в это время и в этом месте произошло среднее сочетание, "и, действительно, это сочетание указано в наших лучших таблицах — таблицах ла Кая для солнца и Майера для луны". Тогда не произошло никакого солнечного затмения, так как луна находилась слишком далеко от своего узла, но четырнадцать дней спустя, когда луна уже приблизилась к своему узлу, должно было произойти её затмение. Таблицы Майера, не учитывающие коррекции на ускорение, дают это затмение, но указывают дневное время, когда в Индии оно наблюдаться не могло. Таблицы Кассини указывают ночное время, из чего следует, что движения у Майера имеют слишком высокие скорости для отдалённых веков, для которых не предусмотрены поправки на ускорение. Это доказывает также и то, что, несмотря на увеличение объёма наших знаний, мы всё ещё слишком плохо представляем себе истинную картину состояния небес в древности.
Поэтому мы полагаем, что из двух индусских эпох истинной является эпоха 3102 года, поскольку она сопровождалась затмением, которое поддавалось наблюдению и должно было послужить отправной точкой. Таково
первое доказательство правильности долготы, рассчитанной в этот момент индусами для солнца и для луны, и нам не требовалось бы больше никаких других подтверждений, но дело в том, что эта древняя дата приобретает для нас огромнейшее значение в деле верификации движений этих тел, а потому точность её нуждается в проверке всеми доступными нам средствами.
Во-первых, мы видим, что индусы, очевидно, объединили две эпохи в 3102 году. Брахмины Тиравалура ведут отсчёт главным образом от первого мгновения наступившей Кали-Юги. Но у них есть и вторая эпоха, которую они датируют 2-мя днями 3-мя часами 32-мя минутами и 30-ю секундами позже первой. Последняя и является истинной астрономической эпохой, тогда как первая, по-видимому, представляет собой какую-то гражданскую эру. Но если эта эпоха Кали-Юги не несёт в себе никакого реального содержания и является простым результатом подсчёта, то зачем нужно было их разделять друг от друга? Эпохой Кали-Юги могла бы считаться их расчётная астрономическая эпоха, и за точку её отсчёта могло бы браться сочетание солнца и луны, как эпохи и определяются в трёх других таблицах. Значит, им зачем-то понадобилось их разграничить, и причиной этого должны были послужить особые обстоятельства и время этой эпохи, а не результаты простого вычисления. Но это ещё не всё. Если мы будем исходить из солнечной эпохи, определённой на момент восхода солнца 18 февраля 3102 года, и отсчитаем события на 2 дня 3 часа 32 минуты и 30 секунд назад, то мы получим 2 часа 27 минут 30 секунд ночи 16 февраля, то есть момент наступления Кали-Юги. Любопытно, что начало её не приурочено ни к одному из четырёх главных периодов суток. Можно было бы предположить, что начало эпохи произошло в полночь, а эти 2 часа 27 минут 30 секунд — просто поправка на меридиан. Но какова бы ни была причина для установления именно этого момента, совершенно ясно, что, если бы время эпохи было результатом вычисления, его с тем же успехом могли бы перенести на полночь, чтобы её наступление совпадало с одной из главных частей суток, а не дробить его на часы и секунды наступивших суток.
Второе. Индусы утверждают, что в первый момент наступления Кали-Юги произошло сочетание всех планет, и их таблицы подтверждают это, в то время как наши говорят о возможности этого события. Положение Юпитера и Меркурия точно совпало, и они находились в одном и том же градусе эклиптики, тогда как Марс находился на расстоянии 8 градусов, а Сатурн — 17 градусов от неё. Следовательно, примерно в это же время, то есть спустя примерно четырнадцать суток после наступления Кали-Юги, индусы наблюдали, как из-за лучей солнца появляются одна за другой четыре планеты: сначала Сатурн, затем Марс, потом Юпитер и Меркурий, и планеты эти появились все вместе на достаточно узком участке неба. Хотя среди них не было Венеры, тяга ко всему чудесному заставила считать это общим сочетанием всех планет. Свидетельства браминов в этом совпадают с данными наших таблиц, а сами эти свидетельства, основанные на предании, наверняка опираются на реальные наблюдения.
Третье. Мы можем отметить также, что явление это наблюдалось примерно спустя четырнадцать[82] дней после начала эпохи и ровно в то же время, когда, по-видимому, наблюдалось и затмение луны, что и послужило основанием для установления эпохи. Наблюдения обоих явлений полностью подтверждают друг друга, и те, кто наблюдали первое, наблюдали также и второе событие.
Четвёртое. У нас есть также основания полагать, что индусы одновременно рассчитали расположение лунного узла, это как будто отмечено в их расчётах. Они указывают долготу этой точки лунной орбиты по состоянию на время своей эпохи, и к ней они добавляют 40 минут как константу, что и составляет движение узла за 12 дней и 14 часов. Это всё равно, как если бы они заявили, что это наблюдение было сделано 13 дней спустя после наступления эпохи, и, если мы хотим, чтобы оно совпало с эпохой, мы должны прибавить те 40 минут, за которые узел отступил назад в интервале.
Это наблюдение, следовательно, по времени совпало с лунным затмением, и это даёт нам, таким образом, в сумме три наблюдения, которые подтверждают друг друга.
Пятое. Из описания индусского Зодиака, сделанного С. Жантилем, следует, что с его помощью можно установить местонахождение звёзд, известных под названиями "Глаз Тельца" и "Прядь Девы", как свидетельство начала Кали-Юги.
Так, сопоставив их местонахождение с их истинным положением, сведённым нашим предварением равноденствий до рассматриваемого момента, мы можем видеть, что точка возникновения индусского Зодиака должна лежать между пятым и шестым градусом Весов[83]. Таким образом, брамины, оказывается, правы, что помещают её в шестом градусе этого знака, тем более что это незначительное различие может быть вызвано истинным движением заёзд, которое нам неизвестно.
Таким образом, это наблюдение стало ещё одним обстоятельством, позволившим индусам с такой точностью установить исходный пункт движения их Зодиака.
Вряд ли можно подвергать сомнению наличие в древности наблюдений этой даты. Персы, например, утверждают, что в четырёх углах мира поставлены четыре прекрасных звезды-хранительницы. Так вот в начале Кали-Юги, то есть за 3000-3100 лет до н.э., "Глаз Быка" и "Сердце Скорпиона" находились как раз в точках равноденствия, а "Сердце Льва" и "Южная Рыба" располагались очень близко к точкам солнцестояния. Наблюдение вечернего восхода Плеяд, происходящее за семь дней до осеннего равноденствия, также относится к 3000 году до н.э. Это и подобные наблюдения, которые Птолемей собрал в свои календари, не указывая, правда, их авторства, — так вот эти наблюдения, которые по возрасту старше халдейских, вполне могут принадлежать индусам. Им было хорошо знакомо созвездие Плеяд, и, если мы грубо называем его "Poussinière"[84], то у них оно известно под названием Пиллалу-коди — то есть "Наседка с цыплятами". Таким образом, название это переходило от одного народа к другому,
пока не пришло к нам от древнейших народов Азии. Как мы видим, индусы наверняка наблюдали восход Плеяд и стали пользоваться им для исчисления своих лет и месяцев, и созвездие это называется также Криттика. Сегодня у них также есть и месяц с таким же названием, и это совпадение может объясняться лишь тем, что наступление и завершение его знаменуется восходом и заходом одноимённого созвездия.
Индусы действительно осуществляли наблюдение за звёздами, причём так же, как это делаем и мы, отмечая их положение по долготе, и наиболее убедительное доказательство этого мы находит у Августина Риччи, который сообщает, что, согласно наблюдениям, приписываемым Гермесу и выполненным за 1985 лет до Птолемея, одна яркая звезда в Лире и вторая в Сердце Гидры оказывались каждая в своём положении на семь градусов раньше, чем это предусматривали расчёты Птолемея.
Этот факт, очевидно, имеет чрезвычайно важное значение. По отношению к равноденствию движение звёзд происходит с постоянной скоростью, и Птолемей, должно быть, насчитал лишние 28 градусов по долготе в сравнении с тем положением, которое они занимали за 1985 лет до даты его наблюдений. Кроме того, с этим обстоятельством связана одна удивительная особенность: поскольку одна и та же ошибка или разница наблюдается в положении обеих звёзд, то, значит, эта ошибка объясняется какой-то причиной, в равной мере влияющей на поведение обеих этих звёзд. Для объяснения этой особенности араб Табит[85] и придумал теорию, согласно которой звёзды имеют возвратно-поступательное движение, чем и объясняется их перемещение то вперёд, то назад.
Эта гипотеза была легко опровергнута, однако приписываемые Гермесу наблюдения так и не получили объяснения. Вместе с тем, объяснение это можно обнаружить в астрономии индусов. По состоянию на ту дату, когда проводились эти наблюдения, то есть за 1985 лет до Птолемея, первая точка индусского Зодиака опережала равноденствие на 35 градусов, а значит, величины долготы, рассчитанные для этой точки, имеют лишние 35 градусов по сравнению с величинами долготы, установленными по отношению к равноденствию. Но по прошествии 1985 лет звёзды должны были нагнать 28 градусов, и разница уже должна была составлять только 7 градусов между долготами Гермеса и Птолемея, причём эта разница должна была быть одинаковой для обеих звёзд, поскольку она связана с разницей между исходной точкой индусского Зодиака и исходной точкой Птолемея, которая начинает отсчёт от равноденствия. Объяснение это настолько простое и естественное, что мы не можем сомневаться в его истинности. Мы не знаем, был ли Гермес, столь высоко почитавшийся в древности, индусом, но мы видим, что приписываемые ему расчёты выполнены в индусской манере, и поэтому делаем вывод о том, что они были выполнены индусами, которые, следовательно, были в состоянии провести и все перечисленные нами наблюдения, отражённые в их таблицах.
Шестое. Наблюдение 3102 года, которое, по-видимому, и установило их эпоху, не отличалось особой сложностью. Мы видим, что, установив величину ежедневного перемещения луны в 13 градусов 10 мин. 35 сек., индусы
воспользовались им для подразделения Зодиака на 27 созвездий, связанных с периодом движения луны, который составляет 27 суток.
Именно таким методом они и установили положение звёзд в своём Зодиаке и именно так они обнаружили, что некая звезда в Лире находилась в 8 час. 24 мин., а Сердце Гидры — в 4 дн. 7 час. Эти долготы приписывались Гермесу, но их расчёты присутствуют и в Зодиаке у индусов. Аналогично этому они открыли, что "Прядь Девы" знаменует собой появление их пятнадцатого созвездия, а "Глаз Тельца" — конец четвёртого, когда первая находится в 6 дн. 6 час. 40 мин., а другая в 1 дн. 23 час. 20 мин. индусского Зодиака. При этом затмение Луны, произошедшее через 14[86] дней после наступления эпохи Кали-Юги, состоялось в точке между "Прядью Девы" и звездой θ этого же созвездия. Эти звёзды представляют собой почти что отдельное созвездие, и одна знаменует появление пятнадцатого, а другая — шестнадцатого созвездия. Таким образом, нетрудно рассчитать местоположение луны, измерив её расстояние от одной из этих звёзд. А отсюда они рассчитали и положение солнца, находящееся против луны, и затем, зная их средние движения, они определили, что в полночь с 17 на 18 февраля 3102 года до н.э. луна находилась в первой точке Зодиака в соответствии с её средней долготой, а солнце заняло это же положение шесть часов спустя в соответствии со своей истинной долготой, то есть произошло событие, ознаменовавшее начало индусского года.
Седьмое. Как утверждают индусы, за 20400 лет до наступления века Кали-Юги первая точка их Зодиака совпала с весенним равноденствием, и солнце и луна находились в сочетании. Эта эпоха представляет собой явный вымысел;[1] но мы можем задать вопрос: от какой точки, от какой эпохи отталкиваются индусы, определяя её. Если взять индусские значения для количества оборотов солнца и луны, а именно: 365 дней 6 час. 12 мин. 30 сек. и 27 дней 7 час. 43 мин. 13 сек. соответственно, мы получим: —
20400 оборотов солнца = 7451277 дней 2 час.
272724 оборотов луны = 7451277 дней 7 час.
Таков будет результат, если отталкиваться от эпохи Кали-Юги, а утверждение индусов о произошедшем в указанное время сочетании, основывается на их таблицах. Но если, учитывая все те же самые обстоятельства, мы будем отталкиваться от эпохи 1491 года или другой эпохи, отмеченной 1282 годом, о которой мы ещё скажем чуть позже, то у нас всегда будет разница почти в один-два дня. Проверяя индусские расчёты, было бы и справедливым, и естественным принимать только те условия, которые приводят к тем же результатам, к которым пришли и индусы, и отталкиваться от той из их эпох, которая позволяет нам прийти к рассматриваемой
[1] Почему это должно быть "вымыслом", европейские учёные никогда не смогут объяснить.
вымышленной эпохе. А поскольку для получения этих данных они должны были отталкиваться от своей реальной эпохи, той, которая была определена на основе наблюдения, а не от какой-либо другой из выведенных подобным вычислением из реальной, то отсюда следует, что их реальной эпохой была эпоха 3102 года до н.э.
Восьмое. Брамины Тиравалура указывают движение Луны как 7 дней 2 час. 8 мин. по движущемуся Зодиаку и как 9 дней 7 час. 45 мин. 1 сек. по отношению к равноденствию за огромный период в 1600984 суток, или 4386 лет и 94 суток. Мы полагаем, что это движение было установлено наблюдением и мы должны сразу же оговориться, что этот период имеет такую протяжённость, которая делает его непригодным для подсчёта средних движений.
Для своих астрономических вычислений индусы пользуются периодами в 248, 3031 и 12372 суток; но, будучи достаточно короткими и, в отличие от первых, более удобными, они, к тому же, содержат ещё и точные данные о количестве оборотов луны, связанные с её апогеем. На самом деле, это средние движения. Великий период, составляющий 1600984 суток, не является общей суммой оборотов, и нет никаких оснований полагать, что он составляет именно 1600984, а не 1600985 суток. Создаётся впечатление, что путём одних лишь наблюдений и было определено количество суток, а также начало и конец данного периода. И период этот заканчивается 21 мая 1282 г. н.э. в 5 час. 15 мин. 30 сек. по времени Бенареса. Луна, согласно данным индусов, тогда находилась в апогее, и её долгота составляла . . . 7 дн. 13 час. 45 мин. 1 сек.
Майер определяет долготу как . . . 7 дн. 13 час. 53 мин. 48 сек., а апогей как. . . . .. 7 дн. 14 час. 6 мин. 54 сек.
Браминские данные о расположении луны, таким образом, отличаются от наших лишь на девять минут, а положение её в апогее — на двадцать две минуты. Совершенно очевидно, что столь близкого к нашим лучшим таблицам значения и этой точности в расчётах положений небесных тел они могли добиться лишь путём наблюдения. Но если наблюдение помогло им установить конец периода, то наверняка оно же помогло им определить и его начало. И в таком случае эти значения движений, взятые непосредственно из природы, неизбежно должны были близко согласоваться с истинными движениями небесных тел.
И действительно, индусские расчёты движения за этот долгий период длиною в 4883 года не отличается ни на минуту от расчётов Кассини и также согласуется с данными Майера. Таким образом, два народа, индусы и европейцы, расположенные на противоположных концах света и, вероятно, столь же различные по своей общественной организации, получили совершенно одинаковые расчёты движений луны и достигли согласованности в данных почти немыслимой, если бы она не опиралась на наблюдении и подражание природе. Необходимо заметить, что эти четыре индусские таблицы являются точными отражениями одной и той же астрономии. Невозможно отрицать, что сиамские таблицы уже существовали
в 1687 году, когда они и были привезены из Индии де ла Лубером. Таблиц же Кассини и Майера тогда ещё не было и в помине, и получается, что индусы уже в то время располагали точными данными о движении небесных тел, содержавшимися в этих таблицах, тогда как мы такими данными не располагали.[1] Следовательно, необходимо признать, что точность этих индусских данных о движении небесных тел целиком обязана наблюдениям. Точность их неизменно сохраняется для всего этого периода в 4383 лет, потому что эти измерения были сняты с самого неба — и, если наблюдение помогло установить его начало, то оно же помогло рассчитать и его конец. Это самый долгий период, когда-либо подвергавшийся наблюдениям, результаты которого сохранились в анналах астрономии. Он начался в эпоху 3102 года до Р.Х. и полученные расчёты являются убедительнейшим доказательством реальности этой эпохи"[87].
Мы привели здесь столь длинную выдержку из работы Байи по той причине, что он является одним из тех редких учёных, которые в полной мере стремились воздать должное арийской астрономии. Начиная с Джона Бентли и кончая "Сурья-Сиддхантой" Берджеса, ни один астроном не дал справедливой оценки этому самому просвещённому народу древности. Пусть индусская симвология оказалась искажена и неверно понимается сегодня, но ни один оккультист не преминет воздать ей должное, если он хоть как-то знаком с Тайным Учением, и никогда не свернёт он в сторону от его метафизических и мистических
[1] "Приведённые ниже данные могут служить ответом тем деятелям науки, которые, возможно, полагают, будто с миссионерами в Индию была завезена и наша астрономия, благодаря чему с ней познакомились индусы. Во-первых, индусская астрономия обладает собственными характерными особенностями, что говорит о её оригинальности. Если бы перенесённой на индийскую почву оказалась именно наша астрономия, то потребовались бы немалое мастерство знания, чтобы так замаскировать этот факт кражи. Во-вторых, если бы они переняли у нас среднее значение движения луны, то вместе с ним они переняли бы и данные о наклоне эклиптики, центре солнца, длине года. Все эти данные, совершенно отличающиеся от наших и удивляющие своей точностью применительно к эпохе 3102 года, оказались бы абсолютно ошибочными, будь они рассчитаны для прошлого века. В-третьих, наши миссионеры никак не могли бы познакомить индусов с таблицами Кассини в 1687 году, так как тогда их ещё не было и в помине. В лучшем случае они могли знать лишь средние значения для движений, рассчитанные Тихо, Риччоли, Коперником, Буйо, Кеплером, Лонгомонтаном, а также данные, содержащиеся в таблицах Альфонсо. Привожу здесь в виде таблицы средние значения для движения за период в 4383 лет и 94 суток: —
| Таблицы | Среднее значение движения | Разница с индусскими данными |
| Альфонсо | 9д. 7ч. 2м. 47с. | – 0 ч. 42м. 14с. |
| Коперника | 9д. 6ч. 2м. 13с. | – 1 ч. 42м. 48с. |
| Тихо | 9д. 7ч. 54м. 40с. | + 0 ч. 9м. 39с. |
| Кеплер | 9д. 6ч. 57м. 35с. | – 0 ч. 47м. 26с. |
| Буйо | 9д. 6ч. 48м. 8с. | – 0 ч. 58м. 53с. |
| Риччоли | 9д. 7ч. 53м. 57с. | + 0 ч. 8м. 56с. |
| Кассини | 9д. 7ч. 44м. 11с. | – 0 ч. 0м. 50с. |
| Индийские | 9д. 7ч. 45м. 1с. |
Ни одно из этих средних значений, кроме данных Кассини, не согласуется с расчётами индусов. А значит, индусы не могли заимствовать эти данные, так как их цифры согласуются только с данными Кассини, таблицы которого в 1687 году ещё не существовали. Следовательно, эти средние значения для движения Луны принадлежат именно индусам, которые могли получить их лишь путём наблюдения" — Ж.-С. Байи, "Traite de l'Astronomie Indienne et Orientale"[88].
толкований Зодиака, даже если вся плеяда королевских астрономических обществ с оружием в руках восстанет против их математического обоснования Зодиака. Процесс нисхождения и повторного восхождения Монады или Души неразрывно связан со знаками Зодиака, и было бы гораздо естественнее, в свете всеобщего соответствия вещей друг к другу, предполагать наличие таинственной симпатии между метафизической душой и блистающими на небе созвездиями, а также думать о влиянии вторых на первую, чем разделять нелепое представление о том, что творцы Неба и Земли разместили на небе прототипы двенадцати порочных евреев. И если, как утверждает автор книги "Гностики", задача всех школ гностиков и поздних платоников
"состояла в том, чтобы согласовать древнюю веру с влиянием буддистской теософии, самая сущность которой состояла в учении о том, что бесчисленные боги индусской мифологии служат лишь названиями для Энергий Первой Триады в ряду её последующих АВАТАРОВ, то есть проявлений в человеческом облике"[89],
то куда же ещё нам обратиться в поисках того первоисточника, в котором коренятся эти теософские идеи, как не к древнеиндийской мудрости? Повторим ещё раз: возникший во времена глубокой архаики оккультизм так и остался бы навсегда недоступным человеческому пониманию, если бы он не был представлен человеку в виде более понятных ему форм — в виде буддизма и индуизма. Ибо первый возник из второго, а оба они являются детьми одной матери — древней Мудрости лемуро-атлантийцев.
————
Итак, рассматриваемый вопрос представлен читателю с обеих сторон, и теперь ему самому предстоит решить, склоняется ли чаша весов в нашу пользу или нет. Если бы существовала такая вещь, как пустота, вакуум, в Природе, то мы обнаружили бы, что в полном соответствии с законом физики она существует лишь в умах беспомощных поклонников "светочей" науки, единственное занятие у которых в этой жизни состоит в том, чтобы разрушать учения друг друга. Если утверждение о том, что "два огня рождают тьму", когда-нибудь и находило своё полное подтверждение, то это как раз в рассматриваемом нами случае, когда одна половина "светочей" вбивает в головы своих доверчивых поклонников теории о Силах и "формах движения", а другая напрочь отвергает даже само существование этих самых Сил и "форм". "Эфир, Материя, Энергия" — такова священная троица во плоти, эти три принципа того Бога, который на самом-то деле неведом науке и которого она именует Физической Природой!
Богословие подвергается критике и насмешкам за то, что оно верит в союз трёх лиц в едином главном Боге — едином с точки зрения сущности, но трёх лиц, с точки зрения индивидуальности. Над нами же глумятся из-за того, что мы верим недоказанным и недоказуемым доктринам, верим в существование ангелов и дьяволов, богов и духов. Но,
в самом деле, что ещё могло обеспечить науке временную победу над богословием в великом "противостоянии науки и религии", как не тот аргумент, что ни существование этой самой сущности, ни её предполагаемая тройная индивидуальность, замысленные, придуманные и затем подробно разработанные в недрах богословского сознания, так никогда и не получили подтверждения ни с помощью научно-индуктивного метода рассуждения, ни хотя бы на основании наших собственных органов чувств. Религия, как утверждает наука, обречена на гибель из-за того, что она учит тайнам. Тайна есть отрицание здравого смысла, и потому наука отвергает её. По словам Тиндаля, метафизика — это фантазия, нечто сродни поэзии. Деятель науки ничего не принимает на веру, он отвергает всё, что ему не может быть доказано. Богослов же слепо принимает всё на веру. И теософы, и оккультисты, которые не принимают на веру ничего, даже точную науку, и спиритуалисты, отвергающие догмы, но верящие в существование духов и в невидимые, но могучие воздействия, — все они подвергаются одинаковому осмеянию. Что ж, прекрасно, тогда давайте в последний раз рассмотрим, а не точно ли так же поступает и точная наука, как поступают теософия, спиритуализм и богословие.
Вот книга С. Лэнга "Современная наука и современное мышление" (S. Laing, "Modern Science and Modern Thought"), считающаяся образцом научного труда, автор которого, по хвалебному отзыву "Times", "чрезвычайно убедительно и ярко рассказывает о величайших открытиях науки и её многочисленных победах, одержанных над отжившими взглядами, в тех случаях, когда они бросают дерзкий вызов её выводам". В главе III этого сочинения, "О материи", мы читаем следующие слова:
"Из чего образована материальная вселенная? Из ЭФИРА, МАТЕРИИ, ЭНЕРГИИ"
— таков ответ автора.
Прервёмся на минуту, чтобы задаться вопросом: "А что такое эфир?" И С. Лэнг устами науки даёт нам такой ответ: —
"Сегодня нам не удалось обнаружить эфир ни в одном эксперименте, доступном нашим органам чувств, но он представляет собой своеобразную математически понимаемую субстанцию, присутствие которой мы вынуждены допускать ради того, чтобы объяснить явления света и теплоты".
А что же такое материя? Может быть, о ней вам известно побольше, чем об этой "гипотетической" субстанции, эфире?
"Строго говоря, необходимо признать, что химические исследования не могут сообщить нам. . . . ничего непосредственно о составе живой материи, и. . . . по правде говоря, мы не знаем ровным счётом ничего о составе любого собственно (материального — Е.П.Б.) тела" ("Лекция о протоплазме" Т. Гексли).
А энергия? Уж это-то третье лицо Троицы вашей материальной вселенной вы наверняка должны суметь определить . . .
"Энергия известна нам лишь по результатам её действия" (различные труды, посвящённые вопросам физики).
Поясните же, ради всего святого, что это значит, ибо мысль эта сформулирована очень туманно.
"В механике существует действительная и потенциальная энергия: то есть фактически совершённая работа
и способность к совершению её. Что же касается природы молекулярной энергии или молекулярных сил, то разнообразные демонстрируемые телами явления показывают, что их молекулы испытывают воздействие со стороны двух противоположных сил, одна из которых стремится их соединить, а другая — разъединить. . . . . Первая представляет собой молекулярное притяжение, вторая есть следствие vis viva[90], или движущей силы" (Ganot, "Physics").
Да-да, вот как раз о природе этой самой движущей силы, vis viva, мы и хотели бы узнать поподробнее. Так что же это всё-таки такое?. . . . .
"МЫ НЕ ЗНАЕМ!" — таков неизменный ответ. "Это пустой призрак моего воображения", объясняет Т. Гексли в своей "Физической основе жизни" ("Physical Basis of Life").
Итак, всё здание современной науки возведено на какой-то "математической абстракции", на протееобразной "субстанции, недоступной нашим чувствам" (Дюбуа Реймон), и на результатах действия, то есть на обманчивых призраках чего-то, о чём наука ничего не знает и что находится за пределами её сферы деятельности. "Самодвижущиеся" атомы! Самодвижущиеся солнца, планеты и звёзды! Но кто или что все они такое, если умеют наделять самих себя способностью к движению? Что же тогда вы, физики, смеётесь и глумитесь над нашим "самодвижущемся АРХЕЕМ?" Наука отвергает Тайну, глумится над ней, но "ТАЙНА есть неизбежный удел науки", как справедливо говорит преподобный о. Феликс[91]. . . . . "Науке никогда не удастся отделаться от неё!" Этот французский проповедник говорит буквально нашими словами, и мы цитируем его в "Разоблачённой Исиде" (см. т. I, сс. 338-339). Кто — спрашивает он — кто из вас, деятелей науки:
". . . . оказался способен проникнуть в тайну образования тела или возникновения хотя бы одного-единственного атома? Что находится там внутри — нет, не в центре солнца, а хотя бы в центре атома? Кому из вас удалось пробиться до дна той бездны, что лежит в крохотной песчинке? Эту песчинку, господа, наука изучала на протяжении четырёх тысяч лет, она крутит её перед собой налево и направо, она делит её на различные части и подчасти, она мучит её своими экспериментами, она терзает её, пытаясь выбить из неё, наконец, ответ о том, как же она на самом деле устроена; с ненасытной любознательностью наука задаёт ей один и тот же вопрос: "Неужели мне придётся делить тебя до бесконечности?" Но, зависнув над этой бездной, наука робеет, она спотыкается, она слепнет, у неё начинает кружиться голова и в отчаянии она признаётся: "Я НЕ ЗНАЮ".
Но если вы так безнадёжно кружите, пытаясь понять источник происхождения и скрытую природу одной малой песчинки, откуда же вы возьмёте такую интуицию, которая открыла бы вам глаза на происхождение хотя бы одного-единственного живого существа? Откуда в живом берётся жизнь? С чего она начинается? Что это вообще такое, жизненное начало?"[1]
Отвергают ли деятели науки эти обвинения в свой адрес? Нисколько, ибо вот перед нами лежит признание Тиндаля, которое ясно показывает всё бессилие науки даже в вопросах, касающихся материального мира.
"Самое первое выстраивание атомов, определяющее всю их последующую деятельность,
[1] См. "Le Mystère et la Science," Conférences, Père Félix de Nôtre Dame; des Mousseaux: "Hauts Phen. Magiques."
не поддаётся наблюдению ни одним прибором, здесь бессильны даже аппараты, более зоркие, чем микроскоп . . . В силу простого возрастания сложности и задолго до того, как в дело вступает процесс наблюдения, самый просвещённый ум, самое тонкое и тренированное воображение уже отшатывается, ошеломлённое созерцанием этой проблемы. Мы немеем от удивления, и здесь не поможет никакой микроскоп. Мы начинаем сомневаться не только в возможностях наших приборов, но и в самой способности нашего ума ответить на вопрос о том, что собой представляют эти изначальные энергии, образующие конструкцию всей природы".
Мысль о том, что о материальной вселенной действительно крайне мало известно, возникла не сегодня, судя по признаниям самих же учёных. И вот уже находятся материалисты, готовые распрощаться даже с эфиром — точнее, с тем, что наука называет бесконечной субстанцией, ноумен которой буддисты знают под именем Свабхават — а заодно и с атомами, слишком опасными для них по причине нежелательных ассоциаций, которые они вызывают с древней философией и нынешним христианским богословием. Уже в трудах самых ранних философов, дошедших до последующих поколений вплоть до наших дней, не подвергалась и сомнению идея некоего "пленума" — заполненности, полноты вселенной, и даже нынешний век, который, если и отрицает существование "невидимых Существ" в пространстве, то не так безумен, чтобы отрицать эту идею "заполненности". А чем именно вселенная заполнена, об этом мы узнаём от Гермеса Трисмегиста (в удачном переводе Анны Кингсфорд), который произносит следующие слова: —
"Что же до пустоты . . . то, по моему разумению, её нет, не было и никогда не будет, ибо все различные части вселенной заполнены так же, как заполнена и Земля, представляющая собой нечто цельное, заполненное телами, которые отличаются друг от друга по своим свойствам и форме, обладают особыми видами и величиной, одни больше, другие меньше, одни плотные, другие тонкие. Те, что крупнее, . . . легко заметны, те же, что поменьше . . . наблюдаются труднее, а то и вовсе кажутся невидимыми. Об их существовании мы узнаём лишь по собственным ощущениям, отчего многие люди и полагают, будто у таких сущностей нет тела, и считают их просто пустыми пространствами,[1] но таких пустых пространств быть не может. Ведь если бы что-то и в самом деле существовало вне вселенной . . . , то это оказалось бы пространством, заполненным мыслящими существами, соответствующими её (вселенной) Божеству. . . . .. Я говорю о гениях[92], ибо полагаю, что они обитают среди нас, и о героях, которые обитают над нами, между землёй и высшими небесами, там, где нет ни туч, ни бурь"[93].
И мы "полагаем" так же. С одной лишь поправкой: как мы уже отмечали, ни один восточный посвящённый не станет говорить о сферах как расположенных "над нами, между землёй и
[1] Вот вам яркий пример того, как действуют циклы и как они периодически повторяются! Те, кто некогда отрицал наличие тел у подобных "Сущностей" (Сил) и называл их "пустыми пространствами", — это как раз предшественники нашей сегодняшней "помешавшейся на науке" публики и её общепризнанных учителей, которые сегодня видят в силах природы лишь неосязаемую энергию материи и формы движения, но при этом, однако, считают электричество (к примеру) таким же атомическим, как и сама материя — (Гельмгольц). Непоследовательность и противоречия царствуют одинаково что в официальной, что в инакомыслящей науке.
небесами", пусть даже самыми наивысшими, поскольку в языке оккультистов не существует единиц длины и подобных подразделений, они не знают таких понятий, как "выше" или "ниже", есть только вечное "внутри": внутри двух внутри, то есть планы субъективности, постепенно сливающиеся в план земной объективности — в тот план, который является для человека последним, его родным планом. И закончить это необходимое пояснение мы можем словами Гермеса, выражающими центральный вопрос для мировоззрения мистиков в целом: —
"Существует множество иерархий богов, и в каждой из них присутствует разумная составляющая. Не следует полагать, будто они не попадают в поле зрения наших чувств. Напротив, мы способны их воспринимать даже лучше, чем всё то, что мы называем видимым. . . . Итак, существуют Боги, стоящие выше любых зримых образов. Затем идут боги, основным началом которых является духовность, и поскольку они в соответствии со своей двойной природой способны восприниматься чувствами, то эти боги проявляют все вещи с помощью чувственно воспринимаемой природы, и каждый из них озаряет творения свои светом — одно творение с помощью другого.[1] Наивысшим Существом Небес, то есть всего того, что понимается под этим словом, является Зевс, ибо именно с помощью Небес Зевс и сообщает жизнь всем вещам. Наивысшим Существом Солнца является Свет, ибо через диск Солнца мы и получаем всю благодать света. Тридцать шесть гороскопов неподвижных звёзд наивысшим своим Существом или царём почитают того, кто носит имя Пантоморфоса, то есть обладателя всех форм, ибо он сообщает божественные формы разнообразным сущностям. Семь планет, или блуждающих сфер, имеют в качестве своих Наивысших Духов Рок и Судьбу, которые поддерживают вечную неизменность законов природы среди непрестанного преобразования её и неустанного перемешивания. Тем инструментом или орудием, с помощью которого производится всё, является эфир"[94].
Эта мысль выражена со всей философской глубиной и в соответствии с духом восточной эзотерики: ибо все силы, такие как свет, теплота, электричество и т.д. и т.д., именуются "богами" — эзотерически.
Это и не может быть иначе, поскольку эзотерические учения Египта и Индии — одни и те же. Поэтому и персонификация Фохата, синтезирующего в себе все проявляющиеся силы природы, является закономерным результатом. Кроме того, как будет показано в других разделах нашей книги, подлинные, оккультные силы природы только сейчас начинают становиться предметом изучения — да и то лишь со стороны не ортодоксальной, а инакомыслящей науки (см. также §X, Грядущая сила), хотя существование этих сил — по крайней мере, в одном случае — получило своё подтверждение и было удостоверено огромным числом хорошо образованных людей, в том числе даже несколькими представителями официальной науки.
А, например, описание Фохата в Станце VI, где он приводит в движение изначальные зародыши-миры, то есть скопления атомов и материи Космоса, одних одним способом, других — другим, в противоположных направлениях — вполне укладывается в рамки представлений ортодоксальной науки. Во всяком случае, оно содержит один факт, подтверждающий положение, которое сегодня полностью признано наукой, и положение это следующее. Метеорные дожди (периодически наступающие в ноябре и августе) принадлежат к
[1] "В качестве богов Гермес включает сюда также воспринимаемые чувствами Силы природы, элементы (стихии) и феномены, ощущаемые чувствами явления во вселенной", — замечает А. Кингсфорд в примечании, совершенно правильно комментируя эту мысль. Той же точки зрения придерживается и восточная философия.
системе, движущейся по эллиптической орбите вокруг Солнца. Афелий этого кольца составляет 1732 миллиона миль за орбитой Нептуна, а плоскость его расположена под углом 64°3' к земной орбите, при этом метеорный поток движется по этой орбите в направлении, противоположном направлению вращения Земли.
Этот факт, признанный лишь в 1833 году, представляет собой пример современного открытия того, что было известно ещё в глубокой древности. Фохат своими двумя руками вращает в противоположных направлениях "семя" и "сгустки", то есть материю Космоса, а иначе говоря: вращает частицы, находящиеся в чрезвычайно тонком состоянии, и туманности.
За пределами нашей солнечной системы движение тел и его направление определяются другими солнцами, и в частности таинственным "центральным Солнцем" ("Обителью незримого божества", как его именуют некоторые высоко чтимые нами лица). Это движение служит также задаче дифференциации однородной материи в пространстве вокруг и между некоторыми определёнными телами, где она превращается в элементы и субэлементы, неизвестные на нашей Земле и в глазах современной науки являющиеся отдельными самостоятельными элементами, в то время как они представляют собой лишь временные мнимости, которые изменяются с каждым малым циклом текущей манвантары и в некоторых эзотерических книгах называются "масками кальп".
Фохат представляет собой важнейшее понятие оккультизма, которое служит ключом к разгадке сложных символов и соответствующих аллегорий в так называемой мифологии, бытующей у каждого народа на земле. Он демонстрирует нам удивительную философию, которой обладали религии Египта, халдеев и ариев, и то, как глубоко они проникли в тайны природы. Фохат, понимаемый в истинном своём значении, доказывает, каких высот достигли все эти доисторические народы в каждой из тогдашних наук о природе, которые сегодня называются физической и химической отраслями натурфилософии. В Индии Фохат выступает научным аспектом одновременно и Вишну, и Индры, причём последний гораздо древнее первого и в Ригведе играет гораздо более важную роль, чем его наследник, представленный в одной из возникших впоследствии сект. В Египте же Фохат был известен как Тум, рождённый от Нут.[1] Это Осирис в своём аспекте первоначального бога, творца неба и сущего (см. гл. XVII "Книга Мёртвых"). В самом деле, Тум понимается как бог, подобный Протею, так как он порождает других богов, а сам способен принимать любую форму, какую только захочет. Он — "хозяин жизни", "дарящий богам их силу" (гл. LXXIX). Он надзирает за деятельностью других богов и "творит духов, наделяя их формой и жизнью". Он — "ветер северный и дух западный". И, наконец, он — "Заходящее Солнце Жизни", то есть та витальная электрическая сила, которая покидает тело в момент смерти, почему умерший и молит Тума даровать ему дыхание из своей правой ноздри (положительное
[1] "О Тум, Тум! изошедший из Великой, которая пребывает в родящем лоне Вод" (в великой Бездне, то есть в Пространстве) . . . "Ты, льющий лучи свои через двух Львов" (с помощью двойственной силы или могущества двух солнечных глаз, то есть электроположительных и электроотрицательных сил — см. гл. II, "Книга Мёртвых", III, и "Египетский пантеон").
электричество), так как иначе тот не сможет жить во второй своей форме. На тождественность Тума и Фохата указывают и сам иероглиф, и текст главы LXII "Книги Мёртвых". Так, иероглиф изображает прямо стоящего человека, который в своих руках держит иероглиф дыханий. Текст же гласит: —
"Я открываю начальствующему над Аном (Гелиополисом — Е.П.Б.), Я — Тум. Я пересекаю воды, пролитые властителем горизонта, Тотом-Хапи, и разделяю Землю" (Фохат разделяет Пространство и вместе со своими Сыновьями подразделяет Землю на семь зон — Е.П.Б.). . . .
. . . . Я пересекаю Небеса. Я являю собой двух Львов. Я — Ра, Я — Аам. Я проглотил своего наследника.[1]. . . . Я скольжу по почве поля Аанру,[2] полученного мною от Властителя Безграничной Вечности. Я — семя вечности. Я — Тум, которому дарована вечность. . . . "
Те же самые слова произносит Фохат и в книге XI и выступает носителем тех же титулов. В египетских папирусах, и даже в "Книге Мёртвых", перед нами предстаёт вся космогония Тайной Доктрины, разбросанная в виде отдельных фраз по всему тексту. На числе "семь" там делается точно такой же акцент, как и в Книге Дзян. Мы узнаём, что "Великие Воды" (Бездна или Хаос) имеют семь локтей в глубину — "локти" обозначают здесь, разумеется, различные подразделения, зоны и начала бытия. В ней, "в великой матери, рождаются все Боги, а также семь великих" (см. "Книга Мёртвых", гл. CVIII, 4, и "Египетский пантеон"). И Фохат, и Тум именуются "Величайшими из семи магических Сил", "победителями Змея Апапа" (Материи).
Изучающих оккультизм, однако, не должна вводить в заблуждение та фразеология, которая обычно встречается в переводах произведений герметиков. Пусть они не думают, будто древние египтяне или греки и в самом деле ежеминутно поминали, подобно сегодняшним монахам, Высшую Сущность, Бога, "Единого Отца и Творца всего" и т.д., что мы наблюдаем на каждой странице таких переводов. Ничего подобного в действительности не было и в помине, и все эти тексты не являются египетскими оригиналами. Это всё греческие компиляции, самые ранние из которых восходят лишь к периоду деятельности первых неоплатоников. Ни в одном герметическом
[1] Образ, выражающий последовательность божественных функций, переход из одной формы в другую, то есть корреляцию сил. Аам представляет собой электроположительную силу, пожирающую все остальные, подобно Сатурну, проглотившему собственных детей.
[2] Поле Аанру находится во владениях Осириса. Оно разделено на четырнадцать участков и "окружено железной стеной, а внутри произрастает рожь жизни в семь локтей высотой", то есть это египетская Кама-лока. Лишь только те из умерших, кто знает имена Привратников "семи покоев", могут быть навсегда допущены в Аменти[95], то есть лишь прошедшие через семь рас каждого Круга — в противном случае они должны оставаться в нижних полях. В этом мы узнаём также описание семи следующих друг за другом Дэвачанов, или лок. Если в Аменти человек становится чистым духом навечно (XXX, 4), то в Аанру "душа духа", то есть усопшего, каждый раз пожирается Уреем — Змеем, Сыном Земли (в другом значении Урей — это изначальный витальный принцип, пребывающий на Солнце). Иными словами, астральное тело покойного ("элементарий") утончается и исчезает в "Сыне Земли" — ограниченном времени. Душа покидает поля Аанру и отправляется на Землю, принимая любой образ, который ей больше нравится (см. "Книга Мёртвых", гл. XCIX).
сочинении, написанном египтянами (например, "Книга Мёртвых"), не могло быть и речи о едином мировом Боге, характерном для монотеистических систем. Единственная Абсолютная причина всего была так же несказуема и непроизносима вслух — и это знал каждый древнеегипетский философ — как она является вечно Непостигаемой в концепции Герберта Спенсера. Что же касается египтян в целом, то, по справедливому замечанию Масперо, когда они
"говорили о божественном Единстве, то Бог Единый никогда не был для них просто "Богом".
Совершенно правильно отмечает и Лепаж Ренуф, что слово Нутер, нути, "бог", у египтян всегда оставалось родовым названием и никогда не становилось личным. Для них каждый Бог являлся "живым и единственным в своём роде Богом". Их
"монотеизм носил чисто географический характер. Если мемфисский египтянин провозглашал единство бога Пта и исключал из него Амона, то фиванский египтянин провозглашал единство Амона, исключая при этом Пта" (то же самое мы наблюдаем сегодня в Индии на примере шайвов и вайшнавов — Е.П.Б.). Ра, "Единый Бог" в Гелиополисе — это не одно и то же, что Осирис, "Единый Бог" в Абидосе, и культы обоих богов могут существовать параллельно, при этом один не поглощается другим. Единый бог — это всего лишь бог того или иного нома или города, это нутир, нутти, и существования единого бога данного города нисколько не исключает единого бога соседнего нома. Одним словом, когда мы говорим о египетском монотеизме, необходимо говорить о "Единых" Богах Египта, а не об одном боге" (Maspero, "Guide au Musee de Boulak").
Именно этой характерной особенностью, преимущественно египетской, мы и должны проверять аутентичность различных так называемых герметических книг, а она напрочь отсутствует в тех греческих фрагментах книг, которые известны под этим именем. Это говорит о том, что рука какого-нибудь грека-неоплатоника или даже христианина изрядно поработала над редакцией указанных книг. Разумеется, фундаментальные положения философии в них присутствуют, а во многих местах они дошли до нас даже в нетронутом виде. Но стиль всё же был изменён и сглажен в монотеистическом ключе в той же мере (если не больше), что и стиль еврейской Книги Бытия в её греческом и латинском переводах. Вероятно, их можно назвать герметическими сочинениями, но всё-таки это не те сочинения, которые были написаны одним из двух Гермесов: Тотом (Гермесом), то есть направляющим Умом универсума (см. "Книга Мёртвых", гл. XCIV), и Тотом Розеттского камня — земным воплощением первого, известным под именем Трисмегист.
Но в наш век, когда существуют сотни "измов" и ни одной религии, всё превратилось в сплошное сомнение, отрицание, богоборство или животное безразличие. Разрушены все идолы, кроме одного — золотого тельца.
К несчастью, от своей кармической судьбы не может уйти ни один из существующих народов, ни одна группа людей и ни один человек. Да и с самой историей, как и с дошедшей до нас в виде легенд и преданий мудростью, так называемые историки обходятся самым беззастенчивым образом, в чём публично признался Огюстен Тьерри, если верить его биографам. Он осудил тот ошибочный принцип, который сбил их всех, несостоявшихся историографов, с верного пути, подтолкнув каждого из них к
исправлению древних преданий, в которых "vox populi[96] в девяти случаях из десяти оказывается поистине vox Dei[97]". В конце концов, он признал, что только в легендах одних и хранится подлинная история, ибо "легенда", поясняет он, "есть живая история, и в трёх случаях из четырёх она более правдива, чем то, что мы называем Историей".[1]
Если материалисты отрицают наличие во вселенной всего, кроме материи, то археологи пытаются максимально ужать период древности и стремятся уничтожить любое свидетельство древней Мудрости, переписывая для этого хронологию. То, что творят сегодняшние наши востоковеды и историки с древней историей, можно сравнить лишь с тем вредом, который наносят белые муравьи индийским храмам. Гораздо более опасные, чем даже термиты, нынешние археологи — на которых в будущем будут ссылаться как на "авторитетов" в вопросах всемирной истории — уготовляют для истории ушедших народов судьбу некоторых сооружений в тропических странах. "В двадцатом веке история развалится и рассеется на атомы, подточенная её же собственными летописцами", — говорит Мишле. Действительно, очень скоро, в результате их объединённых усилий, историю постигнет судьба разрушенных городов в обеих Америках, глубоко похороненных в непроходимых девственных лесах, а все исторические свидетельства канут в безвестность, погребённые в дремучих джунглях сегодняшних гипотез, отрицаний и скепсиса. Но, к великому счастью, подлинная История неизбежно повторяется, ведь, как и всё остальное, ход её происходит в виде циклов, а потому мёртвые свидетельства и события, намеренно потопленные в море современного скептицизма, поднимутся вновь и всплывут на поверхность. . . .
Что касается нашего второго тома, то уже сам тот факт, что книга, претендующая на освещение вопросов философии и наиболее запутанных проблем бытия, неизбежно должна была с самого начала связать происхождение и эволюцию человечества с теми, кого принято называть сверхъестественными существами — Духами, — наверняка вызовет самую злобную критику. Тем, кто верит в истинность Тайной Доктрины и готов её защищать, придётся выдержать обвинения в сумасшествии и в ещё худших грехах, отнесясь к ним с тем же философским спокойствием, с каким уже долгие годы переносит их автор этих строк. Когда теософа обвиняют в безумии, ему в ответ следует приводить слова Монтескье из "Персидских писем":
"Несомненно, французы, пользующиеся очень дурной славой у соседей, для того запирают нескольких сумасшедших в особый дом, чтобы создать впечатление, будто те, кто находится вне этого дома, не сумасшедшие"[98].
[1] См. "Revue des Deux Mondes", 1865, pp. 157 and 158.
Конец тома I
[1] В скрытом виде (лат.). См. С.Ф. Данлэп, "Сод, Сын Человеческий" (S. F. Dunlap, "Sōd, The Son of the Man", 1861): " 'Senior occultatus est et absconditus: Microprosopus manifestus est, et non manifestus' [Старейший сокрыт и потаён; Микропросопус проявлен и непроявлен]." — p. 32 fn. ("The Sohar", "Liber Mysterii", iv. 1; Rosenroth) (См. TUP, "Secret Doctrine References" [SDR]).
[2] Cм. "Каббала" перев. Исаак Майер, ("Qabbalah, The Philosophical Writings of Solomon Ben Yehud Ibn Gebirol or Avicebron", tr. Isaac Myer, Philadelphia, 1888): "В Умозрительной Каббале перечислены четыре Состояния или Мира. Первый из них называется Олам А'цил-ут . . . типичный Мир Эманаций, . . . содержащий в себе только Десять Священных Наивысших Сфирот . . . " "Из Мира А'цил-ут . . . берёт начало Мир Творения . . . Он считается обителью только чистых Духов. . . . Из него путём эманации . . . происходит следующий мир . . . Мир Образования Форм. Это обитель Ангелов, Разумных Сущностей Небесных планет и звёзд . . . " "Четвёртым и последним Состоянием является . . . Мир Действия . . . Он содержит в себе фактическую материю планет и сфер . . . " — pp. 320, 328-30 (SDR)
[3] См. Альберт Швеглер, "Справочник по истории философии" (Albert Schwegler, "Handbook of the History of Philosophy", tr. J. H. Stirling), 1868: "Венчает общее мировоззрение Эпикура его учение о богах . . . По его мнению, боги, обладающие человеческим обликом, но лишённые обычных человеческих нужд, а также не имеющие постоянных тел, пребывают в пустых промежуточных пространствах между бесчисленными мирами, где и ведут беззаботную раз и навсегда установленную жизнь . . . " — p. 134 (SDR)
[4] См. Дж. Оливер, "Треугольник Пифагора" (G. Oliver, "The Pythagorean Triangle", 1875): "Таким образом, в состоящем из десяти точек знаменитом треугольнике Пифагора единственная верхняя точка (или йод) представляет собой монаду или единицу, . . . начало всего сущего; прямая понималась как двойственность, так как возникала в результате самого первого движения невидимой природы . . . Весь же треугольник считался у пифагорейцев автором всего, что только есть в подлунном [земном] мире". — pp. 18-19 (SDR)
[5] См. Дж. Оливер, "Треугольник Пифагора" (G. Oliver, "The Pythagorean Triangle", 1875): "Согласно Плутарху, весь мир в понимании пифагорейцев состоял из двойной четверичности. Четверичность мира ума: T'Агатон [Благо, или 1-й Логос], Ноус [Божественный Ум], Психе [Мировая Душа], Гиле [Первоматерия]. Четверичность же чувственно воспринимаемого мира — того, что Пифагор называл Космосом, — образовывалась Огнём, Воздухом, Водой и Землёй". — p. 112 (SDR)
[6] Тем более (лат.).
[7] См. "Разоблачённая Каббала" ("The Kabbalah Unveiled", tr. S. L. MacGregor Mathers, 1887): "А поскольку Сфирот называются также Миром Эманаций . . . или миром архетипов, . . . то от него ведут начало три других мира, в каждом из которых повторяются те же Сфирот, но с убывающей силой яркости. Вторым миром является . . . мир творения, именуемый также . . . престолом." — p. 29 (Introduction) (SDR)
[8] См. Ральф Кадворт, "Истинная система ума во Вселенной" (Ralph Cudworth, "The True Intellectual System of the Universe", 1845): " . . . Во "Мнениях философов" утверждается, что Пифагор объявлял самосущими два субстанциальных начала, Монаду и Диаду . . . под последней понимается демон, или начало зла . . . И, несомненно, эта книга, "Мнения философов", была написана либо самим Плутархом, либо одним из его учеников и последователей в соответствии с принципами его учения". — 2:5-6 (SDR)
[9] См. Эммануил Кант, "Критика чистого разума" (Emmanuel Kant, "Critique de la Raison Pure", tr. Jules Barni, 1869): "Deuxième Antinomie — Deuxième Conflit des Idées Transcendentales [Вторая Антиномия — Второе Противоречие Трансцендентальных Идей]." — 2:53-64
См. также: Альберт Швеглер, "Справочник по истории философии" (Albert Schwegler, "Handbook of the History of Philosophy", 1868): " . . . идея мира как совокупности всех феноменов . . . идея Бога как наивысшей предпосылки существования всех вещей . . . Пользуясь этими идеями, в которых рассудок пытается категоризировать то, что не имеет никакой обусловленности, он лишь загоняет себя в неизбежную область видимости и обмана. . . . Таков удел рассудка — он обречён приходить к противоречивым заключениям (антиномиям) . . . " — p. 227 (ch. 38, "Kant") (SDR)
[10] H. Pratt, "New Aspects of Life and Religion", London, 1886, p. 7.
[11] Там же, pp. 7-8.
[12] См. Джон Локк, "Очерк о человеческой способности понимать" (John Locke, "An Essay Concerning Human Understanding", 1828): " . . . наше представление о твёрдости отличается как от чистого пространства, неспособного ни к сопротивлению, ни к движению, так и от обычного представления о плотности". — 1:107 (II.iv.3) (SDR)
[13] Там же, p. 8. "Но если пространство и является субстанциальной, хотя и непознаваемой живой сущностью, . . . явления природы . . . будут служить функциональным выражением действия потенций, . . . посредством которых неведомое становится познаваемым . . . " — p. 8 (SDR)
[14] В пространстве.
[15] Сущности.
[16] См. H. Pratt, "New Aspects of Life and Religion", p. 387.
[17] Там же.
[18] Там же.
[19] Там же.
[20] Там же, сс. 387-388.
[21] До бесконечности (лат.).
[22] Сс. 385-386.
[23] См. Ральф Кадворт, "Истинная система ума во Вселенной" (Ralph Cudworth, "The True Intellectual System of the Universe", 1845): "Так, согласно Порфирию, под пифагорейской Диадой понимается не столько материя, сколько бесконечная и неопределённая природа, а также способность вещей пребывать в пассивности. Поэтому субстанциальна . . . только Монада, эта самая первая и простейшая сущность, причина всего единства и мера всех вещей". — 2:7 (SDR).
[24] См. Дж. Оливер, "Треугольник Пифагора" (G. Oliver, "The Pythagorean Triangle", 1875): "Рабби Барахиэл учил, что числа происходит из Того, кто был прежде всех чисел . . . " — p. 22 (SDR).
[25] P. 174.
[26] Там же, p. 175.
[27] Myer, "Qabbalah".
[28] См. Станца IV, 5: " . . . "Мир Архетипов" Каббалы, "откуда берут своё начало "Миры Творения, Форм и Материи", "зёрна" или "искры" . . . " — ТД 1:98-9 (SDR).
[29] См. "Комментарий": "Каждая форма на земле и каждая пылинка (атом) в пространстве всеми своими усилиями устремлена к самоформированию, следуя в этом образцу, установленному для неё в 'небесном человеке' " — ТД 1:183 (SDR).
[30] См. Myer, "Qabbalah: " . . . символ Макрокосма, Великий Универсальный Небесный Человек, образованный из каббалистических Четырёх Миров . . . "
" . . . Мира Эманаций, . . . прямой эманации Эйн-Софа . . . "
" . . . Мира Творения, . . . обители лишь чистых Духов."
" . . . Мира Форм. Это обитель Ангелов, Разумных Существ . . . "
" . . . Мира действия, . . . который содержит в себе фактическую материю . . . "
— pp. 216, 320-1, 328-30 (SDR).
[31] См. Myer, "Qabbalah": " . . . так же, как душе даётся облачение, чтобы существовать в этом мире, так и здесь (Вверху) Он даёт ей одеяние из славы Горней . . . " — pp. 399-400 (SDR).
[32] Myer, "Qabbala,1888.
[33] S. L. MacGregor Mathers, "Kabbala Denudata: The Kabbalah Unveiled".
[34] См. Myer, "Qabbalah": "Божество может рассматриваться с четырёх точек зрения, в последовательном порядке: 1. Как Эйн-Соф, Не Имеющий Конца . . . неподвластный человеческому пониманию . . . 2. Эх'йех . . . абстрактная мысль. 3. ИХВХ (YHVH) [Иегова], Оно, которое было, есть и будет, а следовательно, пребывает во Времени. 4. Элохим, Божество, пребывающее в Природе . . . " — p. 128
См. также: "Разоблачённая Каббала" ("Kabbalah Unveiled", tr. S. L. MacGregor Mathers, 1887): "Имя Божества, которое мы называем Иеговой, сложено на иврите из четырёх букв, ИХВХ . . . " "Однако ИХВХ . . . обозначает Лик Малый, Микропросопус . . . " — pp. 30, 31-2 (Introduction). (SDR).
[35] См. Карл Хенрик Андреас Бьеррегаард, "Элементалы, Духи Элементов" (C. H. A. Bjerregaard, "The Elementals, The Elementary Spirits," Jan. 1887): "С одной стороны, монады можно назвать силой, а с другой — материей. С точки зрения оккультной науки, сила и материя — это лишь две стороны одной и той же субстанции" — pp. 297-8 ("The Path", v. 1). (SDR).
[36] См. "Джами, с персидского" ("Jami, from the Persian"). "Энциклопедия цитат из духовной поэзии" ("Cyclopædia of Sacred Poetical Quotations", ed. L. G. Adams, 1854, p. 252). (SDR).
[37] Не совсем точная цитата. Точный текст следующий: "Эта тайна первого творения, которая являлась камнем преткновения для науки во все времена, так навсегда и останется тайной за семью печатями, если только мы не признаем правоту учения герметиков. Хотя материя и совечна духу, эта материя, конечно же, является не нашей зримой, осязаемой и делимой материей, а её крайней сублимацией. Чистый дух всего на один шаг выше неё. Пока мы не позволим человеку возникнуть из этой первичной духо-материи, как же сможем мы когда-нибудь прийти к более-менее разумной гипотезе о происхождении одушевлённых существ? Дарвин начинает свою эволюцию видов с самой низшей точки и ведёт её (эволюцию) вверх. Единственная его ошибка заключается, пожалуй, в том, что начинает он в своей системе не с того конца. Перемести он предмет своего поиска из вселенной видимой во вселенную невидимую, он, возможно, оказался бы на верном пути. Но в этом случае он должен был бы следовать по стопам герметиков".
[38] "Genesis of the Elements".
[39] См. Джордж Беркли, "Сочинения" (George Berkeley, "Works", 1871): " . . . древние различали чистый невидимый элемент огня от . . . того, который возникает в воспламенённых телах . . . Таким образом, то, что имеет дым и пламя, не является огнём в чистом виде . . . Но этот активный элемент предположительно находится повсюду, присутствует всегда, сообщая ту или иную степень жизни . . . " — 2:433-4 (Siris, § 190) (SDR).
[40] "Genesis of the Elements", p. 97 (SDR).
[41] См. Джон Теодор Мерц, "Лейбниц" (John Theodore Merz, "Leibniz", 1884): "Разделение, проводимое (что типично для Декарта) между пространственной протяжённостью и мыслью, где первая является свойством внешних предметов, оказалось неспособным объяснить явление движения; ибо если бы внешние предметы были просто растянуты в пространстве, то их свойства должны были бы быть чисто геометрическими" — p. 140 (SDR).
[42] См. Джон Теодор Мерц, "Лейбниц" (John Theodore Merz, "Leibniz", 1884): "Лейбниц не мог согласиться [с Декартом] в сведении всего мыслительного процесса к одним только ясным и отчётливым мыслям. Наоборот, мысли существуют в своих бесконечных градациях. Лишь малая часть содержания наших мыслей возвышается до ясности апперцепции, до "света совершенного сознания". Многие так и остаются путаными и невнятными, существуя в состоянии "перцепций", но они, тем не менее, всё-таки существуют . . . " — p. 142 (SDR).
[43] "Очень малых (но не бесконечно малых) частей". См. Дж.Т. Мерц, "Лейбниц": "Делимость материи была свойством, которое задолго до Лейбница было положено в основу корпускулярной или атомической теории, и теория эта не так давно вновь была вызвана к жизни рядом философов, в частности Гассенди. Лейбниц в какой-то степени разделял аргументацию Гассенди, но его не могла удовлетворить мысль о том, что материя состоит из конечного числа очень малых (но не бесконечно малых) частей" (p. 143).
[44] У К. Г. Э. Бьеррегаарда сказано: "метафизические точки". См. C. H. A. Bjerregaard, "The Elementals, The Elementary Spirits," Jan. 1887, p. 297.
[45] См. Лейбниц, "Философские сочинения" (Leibnitz, "Philosophical Works", tr. G. M. Duncan, 1890): "В самом начале, когда я уже освободился из-под гнёта идей Аристотеля, я занялся изучением пустоты и атомов, . . . но после длительных размышлений я понял всю невозможность обнаружения принципов истинного единства в простой материи . . . Поэтому, чтобы найти эти подлинные единства, я вынужден был обратиться к формальному атому . . . и как бы восстановить в правах субстанциальные формы . . . " — p. 72 ("A New System of Nature. 1695," § 3) (SDR).
[46] Перевод по: Г. В. Лейбниц. Соч. в 4-х томах. Том 1. Москва, 1982 (перевод Е.Н. Боброва).
[47] К римлянам, 8:38.
[48] То есть "Божественное Провидение" понимается как "Он" (мужского рода).
[49] См. Е.П. Блаватская, "Что такое теософия?" ("What is Theosophy?" [by H. P. Blavatsky], Oct. 1879): "Первомонада в системе Пифагора, которая возвращается во тьму и есть сама Тьма . . . была положена в основу всех вещей . . . Ведантийская концепция Брахмана . . . представляет его "не обладающим жизнью, не обладающим умом, чистым", не имеющим сознания, ибо Брахман есть "Абсолютное Сознание". Или . . . "Свабхāвāт" (субстанция или природа), существующая сама по себе, безо всякого творца . . . " — pp. 433-4 ("The Theosophist", v. 1) (SDR).
[50] См. Т. Субба Роу, "Брахманизм о семеричном Начале в человеке" (T. Subba Row, "Brahmanism on the Sevenfold Principle in Man," 1885): " . . . когда древняя оккультная наука в Индии говорит о семи сущностях, . . . вы должны понимать, что эти семь сущностей возникают из трёх первосущностей, а те, в свою очередь, разворачиваются из единой сущности, Монады" — p. 160 ("Five Years of Theosophy") (SDR).
[51] Атман, "дитя Дхармакайи (Сущности-Эссенции, разлитой по всему универсуму), заключающее в себе одновременно и мужское, и женское начала" ("Письма Махатм", № 112). Седьмой принцип всего сущего, космического, микрокосмического или бесконечно малого. Это духовная точка-зачаток, из которой вытекает всё последующее кармически необходимое семеричное бытие. Это духовное семя, атмический центр, который начинает свою проявленную деятельность в качестве семеричной или двенадцатиричной сущности (см. G. de Purucker, ETG).
См. Самюэль Бил, "Галерея буддийских писаний" (Samuel Beal, "A Catena of Buddhist Scriptures", 1871): ". . . утвердилось представление о некой эссенции, рассеянной по всему универсуму (дхармакайе) . . . Отсюда, по-видимому, и происходят . . . такие имена, как "Вайрочана" (Всесущий), "Амитабха" ("Вечный" применительно к Амрите) и Ади-Будда ("Инь-Синь"), то есть "единая форма бытия". — p. 373
См. "Письма Махатм А.П. Синнетту" ("The Mahatma Letters to A. P. Sinnett", comp. A. T. Barker, 2nd Ed., 1926): ". . . проявленный "Голос" (Логос) . . . "Я, проявленное в Я" — Инь-Синь, "единая форма бытия", дитя Дхармакайи (эссенции, разлитой по всему универсуму) . . . " — p. 346 (Letter LIX, by K.H., about July 1883) (SDR).
[52] Судебное дело, спор.
[53] В стадии производства.
[54] См. Дж. Ральстон Скиннер, "Источник мер" (J. Ralston Skinner, "The Source of Measures", 1875): "Кроме того, считалось, что всё это, очевидно, имеет под собой астрономическую основу . . . Неужели возможно, чтобы события среди человечества действительно разворачивались сообразно этим числовым формам?" — pp. 260-1 (SDR).
[55] [27б] См. Людвиг Бюхнер, "Сила и материя" (Louis Büchner, "Force and Matter", ed. J. F. Collingwood, 1864). — p. 57 (SDR).
[56] Парафраз выражения: "Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла?" (Иов, 38:2).
[57] Сарос (греч.) [от имени халдейского божества Сар] Символически Сар изображался в виде круга, обозначавшего огромный временной цикл и одновременно число 3600, то есть 60 в квадрате. Продолжительность этого цикла неизвестна, поскольку мы не знаем, на какую единицу должно было умножаться это число 3600. Аналогично тому, как один день входит в состав года, каждый год входит в состав Великого Сароса. Вполне вероятно, что под этим термином понимались и несколько различных гигантских временных циклов (см. G. de Purucker, ETG).
[58] Г. В. Ф. Гегель, "Лекции по философии истории", Введение, СС. 77-78. С.-П., "Наука", 2000 г. (изменённый перевод А.М. Водена).
[59] См. § VII. Дни и Ночи Брахмы. — ТД 1:368-78 (SDR).
[60] Эсхил, "Прометей прикованный" (пер. С. Апта).
[61] Там же.
[62] См. Арчибальд Кейтли, "Закон жизни: Карма" (Archibald Keightley, "A Law of Life: Karma," Sept. 15, 1887 — p. 39 ("Lucifer", v. 1) (SDR).
[63] См. Мохини Чаттерджи, "Мораль и пантеизм" (Mohini Chatterji, "Morality and Pantheism," 1885) — p. 217 ("Five Years of Theosophy") (SDR).
[64] Дэвид Мэллит, "Эвридика"( David Mallet, "Eurydice", 1735. — p. 74 (V.i) (SDR).
[65] Драмы (John Dryden, "Dramatic Works", 1882. — 8:339 ("Cleomenes", V.ii) (SDR).
[66] Дж. Мильтон, "Потерянный рай", кн. 7.
[67] В англ. тексте "Книги Иова" это называется "сладкими воздействиями" ("sweet influences").
[68] Bailly, Jean-Sylvain, "Histoire de l'astronomie ancienne, depuis son origine jusqu'à l'établissement de l'Ecole d'Alexandrie", Paris, 1781.
[69] Хуан Баутиста Вильялпандо (Juan Bautista Villalpando), также Виллалпандус или Виллалпанда (1552-1608) — испанский учёный-иезуит, математик и архитектор (см. Wikipedia).
[70] "Дабистан, Дадистан (перс.) [от даб от дип "письмо", "писание", "текст" + стан суффикс места] Древнее название Персии. Кроме того, существует книга, "Дабистан-и-Мадхахиб" ("Школа сект"), написанная примерно в середине XVII в. мусульманским путешественником, Мохсаном Фани, выходцем из Кашмира. Книга описывает 12 различных религий, начиная с религии хушанг, которая, как полагают, существовала до появления Заратуштры (Зороастра)" (см. G. de Purucker, ETG).
[71] См. Филон Александрийский, "О бегстве и нахождении (или обретении)" ("De fuga et inventione").
[72] Евдоксу Книдскому.
[73] Перевод (с измен.) по: "Плутарх. Сравнительные жизнеописания в двух томах": Наука; Москва; 1994.
[74] "Апокатастасис (греч.) — Восстановление, возвращение. Этот термин использовали Платон и Плутарх для обозначения возвращения звёзд в своё исходное место" (см. G. de Purucker, ETG).
[75] "Рута (санскр.) — Один из последних островов великой Атлантийской системы, исчезнувший 850 тыс. лет тому назад — то есть за много веков до гибели Посейдониса, последнего острова Атлантиды, ушедшего под воду около 11 с половиной тысяч лет тому назад. В индусской мифологии остров Рута называли ещё "Белым островом". Огромный, размером с континент, этот остров располагался в экваториальной области там, где сегодня находится Тихий океан. По одному из преданий индусов, именно из языка жителей этого острова, рутов, и возник санскрит" (см. G. de Purucker, ETG).
[76] "Невозможно найти ни малейшей черты сходства между отдельными участками неба и теми образами, которые астрономы им произвольно приписали, при том, что, с другой стороны, и возможность случайности здесь исключена" (франц.)
[77] Gerald Massey, "The Natural Genesis", 1883, v. 2, p.391. (SDR).
[78] Божество в виде быка, которому поклонялись в городе Гермонт. [См. John P. Van Mater, "Secret Doctrine Index", TUP]
[79] Bailly, Jean-Sylvain, "Traité de l'Astronomie indienne et orientale, Ouvrage qui peut servir de suite á l'Histoire de l'Astronomie ancienne", Paris, 1787. Discours, pp. xx-xxii.
[80] Там же, pp. xxii-xxv.
[81] У Байи – Водолея.
[82] У Байи – пятнадцать ("quinze jours après l'époch").
[83] У Байи – Водолея ("Verseau").
[84] Клетка для цыплят (фр.)
[85] Сабит ибн Корра или Табит ибн Курра (IX-X вв.).
[86] У Байи – 15 дней.
[87] Bailly, Jean-Sylvain, "Traité de l'Astronomie indienne et orientale", pp. xxv-xxxvii.
[88] См. примеч. на сс. xxxvi-xxxvii.
[89] C.W. King, "The Gnostics and Their Remains", London, 1887, p. 132.
[90] Живая сила (кинетическая энергия) (лат.).
[91] Проповедник Собора Парижской Богоматери. Ему принадлежит сборник проповедей "Тайна и наука" ("Le Mystère et la Science"), на которое и ссылается Е.П.Б.
[92] "Духах".
[93] См. Гермес Меркурий Трисмегист. "Дева мира", "Трактат о посвящениях" (Hermes Mercurius Trismegistus. "The Virgin of the World", "A Treatise on Initiations, or Asclepios", part XII, pp. 83-84).
[94] Там же, сс. 64-65.
[95] Царство мёртвых, которым правит Осирис.
[96] Глас народа (лат.).
[97] Глас Божий (лат.).
[98] Перевод по: Ш.Л. Монтескье. "Персидские письма". Перевод с французского под редакцией Е.А.Гунста, Москва, 1993.