МИСТИЦИЗМ

———————

Эликсир жизни [1]

Из дневника одного чела[2]

Г*** М***, член Т.О.

{В многотомном Собрании трудов Е.П. Блаватской составитель его, Б.М. Цирков, в своём обширном примечании приводит важные сведения, проливающие свет на неординарную личность автора предлагаемой читателю статьи. Думается, читателю будет небезынтересно познакомиться с приведёнными там фактами прежде, чем он приступит к чтению самой статьи.

"Автором этой примечательной статьи является Мирза Мурад Али Бег. Под таким литературным псевдонимом писал Годолфин Митфорд, отпрыск древнего гэмпширского рода Митфордов. Отец его служил в Ост-Индской компании. Сам же Годолфин родился в Мадрасе и отличался в высшей степени эксцентричным и своеобразным характером. Из своекорыстных интересов он одно время увлекался чёрной магией, чем и привёл в действие особые сущности-элементалы, которые в конце концов полностью и расстроили его сознание. Когда 20 января 1881 г. в Бомбее он появился в доме Е.П. Блаватской и Г.С. Олкотта, он исповедовал ислам. Жизнь его была полна самых необыкновенных приключений. Вот что пишет о нём полк-к Г.С. Олкотт (Old Diary Leaves, Vol. II, pp. 289-291):[3]

"В первый раз он пересёк порог нашего дома 20 января. Человек этот был европейцем по происхождению, отпрыском старинного хэмпширского рода Митфордов, подарившего миру немало известных писателей, в том числе и Мэри Расселл Митфорд, автора знаменитой "Нашей деревни" и ряда других произведений.

Дед этого молодого человека приехал в Индию в компании с несколькими французами и некоторое время служил у Типу Султана. Когда же этот жестокий и сластолюбивый правитель был убит, Митфорд-старший перешёл на службу в Ост-Индскую компанию.

Наш новый знакомец родился в Мадрасе, и в числе многочисленных чудачеств, которыми он отличался, было неожиданное принятие им ислама. В момент нашего знакомства с ним он находился на военной службе у бхавнагарского махараджи, занимая должность начальника кавалерии — тёпленькое место, не отнимавшее у него много времени. Авантюрист по своей природе, он вёл сумасбродный образ жизни, доставлявший ему, однако, больше страданий, чем радостей. Среди всего прочего не гнушался он и занятиями чёрной магией. Как он рассказывал мне впоследствии, все те страдания, через которые ему пришлось пройти в течение нескольких последних лет его жизни, были напрямую связаны с тем, что его стали преследовать злобные духи, которых он некогда сам же призвал к себе, чтобы завладеть сердцем некой достойной дамы, ответного чувства которой он домогался.

Некий чёрный маг, мусульманин по вероисповеданию, научил его, как добиться своей цели. Он велел ему запереться на сорок дней в своей комнате и сосредоточиться взглядом на тёмном пятнышке, выделявшемся на стене. В своём воображении он должен был заменить это пятнышко на лицо своей жертвы и видеть только его, повторяя при этом сотни тысяч раз некую полуарабскую-полусанскритскую мантру Он должен был продолжать это делать до тех пор, пока не увидит, как живое, лицо дамы его сердца. А когда губы её шевельнутся, словно в желании что-то ему сказать, это будет знаком того, что чары полностью завладели ею и вскоре она добровольно явится к нему сама.

Всё вышло именно так, как и было предсказано. Он вполне достиг своей мерзкой цели, погубил несчастную женщину, но сам подпал под власть злых духов, не обладая достаточной ментальной силой, чтобы держать их в узде, ибо добровольно принял обязательные условия служения им.

Разумеется, общение с ним было делом не из приятных. Нервный, легко возбудимый, неспособный на долгое время сосредоточиться на чём-то одном, раб своих мимолётных желаний, отчётливо видящий высшие возможности человека, но бессильный достичь их, он явился к нам в попытке найти какое-то прибежище, а вскоре и прожил у нас несколько недель.

Англичанином он был весьма необычным: одевался совершенно по-мусульмански, и только свои длинные светло-русые волосы он по-женски собирал греческим узлом за затылком. Был он светлокож, глаза голубые. В своём дневнике я писал, что он больше всего походит на загримированного и готового к выходу на сцену актёра. Свой "Эликсир жизни" он написал чуть позже, но, коль скоро о нём зашла речь, то я расскажу здесь уже и всё, что случилось с ним позднее.

С минуты его первого появления в нашем доме он производил впечатление человека, в котором непрестанно происходит острая борьба между его психическим и нравственным началом. Он сетовал на то, что всё время мечется из крайности в крайность — что-то его толкает то к добру, то ко злу. Он обладал ясным умом, был прекрасно начитан и собирался вступить в наше Общество, но, будучи неуверенным в его добрых нравственных началах, я ему в приёме отказал. За него, однако, вступилась Е.П.Б., сказав, что берёт его на поруки, и я сдался, позволив ему стать членом Т.О. Несколько месяцев спустя он отплатил ей за это чёрной неблагодарностью: на вокзале в Уодване он выхватил у сипая из рук меч и бросился с ним на Е.П.Б., пытаясь её убить и выкрикивая при этом, что она сама и все её Махатмы — просто бесы!

Словом, он сошёл с ума. Однако за время его жизни у нас он написал несколько статей, которые мы опубликовали в "Теософисте", и вот как-то раз вечером после беседы с нами он засел за статью о том, как с помощью собственной воли человек может продлить срок своей жизни. Е.П.Б. и я находились в эту минуту в одной комнате с ним, и, когда он начал писать, она встала из своего кресла и подошла к нему, встав у него за спиной — точно так же, как она в Нью-Йорке стояла за спиной у Хариса, передавая ему свои мысли, пока тот набрасывал портрет одного из Махатм.

Статья Мирзы Сахеба вполне заслуженно привлекла к себе внимание читателей ("Теософист", III, 140, 168) и с тех пор считается одной из самых глубоких и значительных работ в области нашей теософской литературы.

Всё у него стало складываться удачно, и перед ним открылись все возможности для того, чтобы в значительной мере восстановить свою былую духовность. Для этого ему нужно было лишь остаться у нас, и он было согласился, но, подчиняясь каким-то необоримым силам, не удержался и бросился в свой Уодван навстречу собственной гибели. Ему так и не удалось восстановить своё психическое равновесие: сначала он обратился в католичество, затем снова вернулся в ислам и в конце концов умер и был похоронен в Джунагадхе, где я побывал на его скромной могиле. Судьба его всегда представляется мне ужасным примером того, какие опасности подстерегают человека, когда он начинает заигрывать с оккультными силами, не будучи в состоянии совладать с бушующими внутри него животными страстями".

У Е.П.Б. в "Тайной доктрине" встречаются два замечания, касающиеся этого необычного персонажа. Вот они:

" . . . Этим человеком был англичанин, которого погубил его же собственный эксцентричный гений. Сын протестантского священника, он принял ислам, после чего обратился в самого воинственного атеиста, но после того, как встретил своего учителя, гуру, он впал в мистицизм. Затем он пришёл к теософии, по-прежнему обуреваемый сомнениями и переживавший периоды крайнего отчаяния. Отказавшись от практики белой магии, он обратился к магии чёрной. Рассудок у него помутился, он принял католицизм. Но затем в его жизни произошёл новый крутой поворот, он проклял католическую церковь, вернулся к атеизму и в конце концов умер, осыпая проклятьями всё человечество, знание и Бога, в которого окончательно перестал верить. Располагая всеми необходимыми эзотерическими сведениями, он написал свой очерк "Небесная война", превратив его наполовину в политическую статью, в которой он смешал всё: Мальтуса с сатаной и Дарвина с астральным светом. Да упокоится его . . . оболочка. Жизнь его — это назидание всем оступившимся чела. Его всеми забытая заброшенная могила до сих пор стоит на мусульманском кладбище в Джунагаде, расположенном в индийской провинции Катьявар".[4]

" . . . Он обладал исключительными способностями мистика, был человеком огромной эрудиции и замечательного ума. Однако он сошёл с "правого пути" и немедленно оказался жертвой кармического воздаяния. . . . "[5].

Тем не менее, в ряде мест своей книги Е.П.Б. рекомендует читателю его примечательное эссе под названием "Небесная война"[6] и цитирует несколько фрагментов оттуда в "Тайной доктрине".[7] }

———————
"И ходил Енох пред Элохимом, и Элохим взял его". — Книга Бытия.[8]

Введение

[В предлагаемой ниже статье речь пойдёт о вещах столь диковинных — а нам, без сомнения, дóлжно признать их именно таковыми, какого бы мнения на сей счёт ни придерживался остальной мир, — что они вполне заслуживают нескольких вступительных слов.

В статье нашей мы хотим подробно остановиться на предмете, который всегда относился к одной из самых непроницаемых и строжайше охраняемых тайн оккультного посвящения — таким предмет этот почитался во времена риши, таким же остаётся он и в наши дни, когда уже существует Теософское общество. Подробности же стали известны автору в обстоятельствах столь примечательных, что европеец средней руки вполне мог бы назвать их необыкновенными и даже сверхъестественными. Впрочем, сам автор — и в том он может вполне заверить своего читателя — ни на грош не верит ни во что сверхъестественное. А если говорить о естественном, то познать ему довелось многое такое, что, не в пример другим, удерживает его от попытки втиснуть естественное в узкие рамки возможного. Засим, автор должен откровенно признаться читателю в своих истинных верованиях.

Если по внимательном прочтении изложенных фактов читатель убедится, что дело действительно обстоит так, как о нём и поведано в этой статье, то он должен со всей ясностью осознать и другое: сам автор никоим образом не может принадлежать к числу высоких адептов, ибо в этом случае статья наша никогда не была бы написана.

Впрочем, на лавры адепта он и не претендует. Он — всего лишь смиренный чела, а точнее, пребывал таковым в течение нескольких лет. И потому правильнее было бы о нём сказать вещь совершенно обратную: он не может иметь ни малейшего личного опыта в вопросах, касающихся наивысших таинств. Рассказ свой он ведёт лишь как прямой наблюдатель, и всё, что ему оставалось при этом делать, — это лишь приходить к собственным умозаключениям, и не более того. А посему он может смело утверждать, что за время пусть, к сожалению, и весьма недолгого пребывания у неких адептов он методом прямого эксперимента и наблюдения проверил справедливость далеко не самых трансцендентальных и скорее даже начальных дисциплин "курса обучения". И пусть даже не удастся ему представить ни одного убедительного свидетельства, объясняющего, чтó именно лежит там, за чертой жизни и смерти, он всё-таки вправе твёрдо сказать одно: да, всё, что я узнал за время своей учёбы, своей теоретической и практической подготовки — долгой, суровой, а подчас и опасной, — приводит меня к убеждению, что дело обстоит ровно так, как нам о нём теперь и говорят.[9] За исключением, правда, отдельных умышленно завуалированных подробностей.

По причинам, которые автор не может открыть широкой публике, он, возможно, не в силах, а возможно, и просто не желает самостоятельно воспользоваться открывшимся ему секретом. Однако тот, к кому он питает благоговейную любовь и благодарность, — его последний гуру — всё-таки позволил ему в интересах Науки и ради Человека — в особенности ради блага тех храбрецов, что готовы поставить эксперимент на самих себе — поведать следующие ошеломительные подробности того, как с помощью оккультных методов человек способен продлевать собственную жизнь на срок, значительно превышающий период обычного человеческого существования — Г. М.]

* * *

Из всех побудительных причин, что сегодня заставляют сугубо мирского человека домогаться посвящения в теософию, самой первой является, пожалуй, вера или надежда на то, что в тот же миг ему будет даровано необычайное преимущество перед остальной частью человечества. Кое-кто полагает даже, будто результатом такого посвящения может, вероятно, в конце концов стать освобождение его от того процесса распада, что зовётся общим уделом человечества. Предания об "эликсире жизни", которым якобы обладают каббалисты и алхимики, всё ещё будоражат умы европейских последователей средневекового оккультизма. Россказням об "аб-е хаят", то есть о "живой воде", всё ещё свято верят и выродившиеся остатки азиатских эзотерических сект — они даже не догадываются о существовании настоящей Великой Тайны. Тот "крепкий и обжигающий экстракт", который принимал Занони,[10] чтобы раз от разу продлевать свою жизнь на всё новые и новые сроки, по-прежнему распаляет воображение у современных визионеров, усматривающих в нём намёк на какое-то открытие, которое, возможно, суждено совершить науке в недалёком будущем.

Да, говорит теософия, факт этот сам по себе совершенно реален, но ни в одном из приведённых выше рассуждений нет ни слова правды о том, как этот факт реализуется на практике. Дело читателя, верить мне или нет, но факт остаётся фактом, что, по утверждениям теософов-оккультистов, они действительно способны поддерживать сообщение с (живыми) Разумами, наделёнными бесконечно более широким диапазоном восприятия реальности, чем это готова признать современная наука в своих самых смелых предположениях и что бы на сей счёт ни заявляли все эти дилетанты-каббалисты — нынешние европейско-американские "адепты". Но как бы далеко эти высочайшие Разумы ни продвинулись (или, если угодно, "якобы" продвинулись) в своих изысканиях, в какие бы дальние дали они ни забирались, действуя с помощью логики и методов аналогии, даже Им так и не удалось обнаружить в Беспредельности ничего постоянного, кроме одного — Пространства, ибо всё остальное подвержено изменению.

Из сказанного читатель может легко сделать следующее логическое умозаключение: значит, во Вселенной, столь изменчивой по самому своему существу, нет ровно ничего такого, что могло бы придать постоянства существующим в ней условиям. А значит, ни из каких глубин Беспредельности нам не почерпнуть такой субстанции, не вообразить даже в мыслях такого набора снадобий, взятых на нашей ли или какой угодно иной Земле и даже смешанных между собою этими Высочайшими Разумами, а следовательно, и не найти такого образа жизни или таких практик, пусть даже и следуемых со всей строжайшей волей и умением, которые оказались бы способны произвести на свет Неизменность. Ибо в нашей Вселенной, состоящей из множества солнечных систем, — где бы и как бы мы их ни исследовали — Неизменность со всей необходимостью предполагала бы наличие "Небытия" в том физическом смысле, в каком его понимают теисты, — Небытия как ничто в узком представлении западного клерикализма — reductio ad absurdum.[11] Однако мыслить так — значит наносить ничем не прикрытое оскорбление идее Бога — хоть псевдохристианской, хоть клерикально-иеговистской.

Следовательно, обычное идеальное представление о "бессмертии", как мы видим, не только неверно уже по самому своему существу, но и невозможно ни с физической, ни с метафизической точек зрения. Кто бы эту идею ни отстаивал — теософы ли или нетеософы, христиане или спиритуалисты, материалисты или идеалисты, — идея эта не более чем просто химера.

Но при всём при этом способ временного продления человеческой жизни действительно существует, и он позволяет удлинять жизнь на период столь долгий, что может показаться невероятным чудом всем тем, кто полагает, будто срок нашего существования неизбежно отмеривается, самое большее, парой сотен лет. Нам вполне по силам как бы сгладить шок смерти и целиком изменить процесс умирания: это будет уже не внезапное проваливание в черноту, а постепенный переход в какой-то более яркий свет. Причём всё это может протекать столь постепенно, что переход из одного состояния бытия к другому станет гладким и практически незаметным. А это уже в корне меняет всё дело, и такая задача оказывается вполне по плечу оккультной науке. Как и во всём другом, успех здесь будет целиком зависеть от правильного применения необходимых средств, и тогда причины уже сами будут производить все необходимые следствия. Остаётся, разумеется, лишь один вопрос: что это за причины и каким образом мы можем привести их в действие? Попытка приподнять, насколько позволительно, завесу над этой стороной оккультизма и составляет цель настоящей статьи.

Для начала хочу напомнить читателям о двух теософских учениях, неизменно подчёркиваемых как в "Исиде", так и в других посвящённых мистике сочинениях, а именно: (а) по самой своей природе Космос, в конечном счёте, представляет собой единое Целое — он един, невзирая на всё бесконечное разнообразие и множество его проявлений; и (б) то, что мы называем человеком, представляет собой "многосоставное существо". Это следует не только из экзотерического научного определения человека как существа, состоящего из некоего набора так называемых живых материальных единиц-частей, но вытекает также и из эзотерического понимания человека как определённого ряда семи форм или семи частей чего-то единого, которые особым образом перемешаны друг с другом.

Чтобы прояснить нашу мысль, скажем, что самые тонкие его формы представляют собой не что иное как дубликаты одного и того же аспекта — и каждая предыдущая, более тонкая, заключена в межатомных пространствах следующей, более грубой. Нам хотелось бы, чтобы читатель понял, что это вовсе не те "тонкие" или "духовные сущности", о которых говорят спиритуалисты-христиане. Тот фактический человек, которого вы обычно видите в своём зеркале, — на самом деле не один человек. В действительности это совокупность нескольких человек или, иначе говоря, нескольких составных частей единого комплексного человека, и каждый из них — это точный аналог другого. При этом, однако, "атомы" (скажем так за неимением лучшего термина) каждой предыдущей формы организованы таким образом, что пронизывают собою атомы последующей, более "грубой", формы.

Сейчас нам нет дела до того, как эти формы исчисляют, обособляют, классифицируют, подразделяют и именуют теософы, спиритуалисты, буддисты, каббалисты или ведантисты — отложим эту войну терминов до другого случая. Неважно для нас сейчас также и то, каким образом каждый такой человек связан с тем или иным "первоэлементом" Космоса, составной частью которого он является. Мы не будем сейчас ни разъяснять, ни обсуждать эту тему, хотя она и имеет ключевое значение в других случаях. Пусть также нас не заботит и то, что факт подобной [человеческой] структуры отрицается учёными, не имеющими в своём распоряжении соответствующего инструментария, который помог бы их органам чувств уловить её. Им мы можем дать лишь один совет: вооружитесь более совершенными приборами и более острыми органами чувств — и в конце концов вы обнаружите её.

Мы хотим сейчас сказать лишь одно: если вы всерьёз желаете испить "эликсира жизни" и действительно хотите прожить этак с тысячу лет, то должны довериться в этом вопросе нашему слову и, приняв сказанное за гипотезу, продолжать двигаться дальше, ибо эзотерическая наука не оставляет ни малейшей надежды на то, что к поставленной цели можно когда-нибудь прийти иным путём, а что касается современной, так сказать, точной науки, то о ней и говорить нечего — она без смеха и слышать об этом не желает.

Итак, допустим, в жизни нашей наступает момент, когда мы решаемся разбить — причём не в фигуральном, а в самом что ни на есть буквальном смысле этого слова — свою внешнюю оболочку, хорошо известную нам смертную "обмотку", то есть наше тело, и мы готовы вылупиться из него, одетые в следующее своё тело. Это "следующее" тело не имеет никакого отношения к духовности — это просто ещё одна наша форма, только более тонкоматериальная. В ходе длительной тренировки и практики нам, допустим, удаётся приспособить это "новое" тело к жизни в условиях нашей земной атмосферы, и в течение всего этого времени мы должны будем особым образом (о чём мы скажем намёком несколько позже) заставить свою прежнюю внешнюю оболочку начать постепенно отмирать, после чего нам придётся подготовить себя к этой физиологической трансформации.

Как же нам этого добиться? Прежде всего, мы видим, что у нас есть вполне реальное, зримое материальное тело — так сказать, "человек", хотя в сущности это всего лишь его внешняя оболочка, и вот ею-то нам и предстоит заняться. Давайте вспомним, чтó нам об этом говорит наука? А наука учит, что мы, как какие-нибудь змеи, целиком меняем свою кожу примерно каждые семь лет. Однако процесс этот протекает столь постепенно и незаметно, что если бы наука не заверила нас в этом, опираясь на долгие годы кропотливых исследований и наблюдений, то ни у одного человека не зародилось бы даже тени подозрения на этот счёт.

Кроме того, мы видим, что с течением времени любой порез, любое повреждение на теле, пусть даже самые глубокие, стремятся восполнить нанесённый ущерб и восстановить былую целостность — так любое место, с которого бывает содран клочок кожи, очень быстро зарастает новой. А это означает вот что: если после частичной потери кожи человек может порой не только выживать, но и покрываться новым слоем кожи, то точно так же мы можем заставить и наше астральное, витальное тело — четвёртое из семи и гораздо более тонкое, чем физическое тело — уплотнить (после того как оно привлечёт к себе и впитает в себя второе)[12] собственные частицы, приспособив их к изменившейся атмосфере. Весь секрет заключается лишь в том, чтобы сначала успешно выделить его из зримого тела, а затем отделить одно тело от другого, и, хотя его [астрального тела — перев.] обыкновенно невидимые атомы будут продолжать всё больше уплотняться, превращаясь в компактную массу, необходимо будет постепенно избавляться от старых частиц нашей зримой оболочки, заставляя их отмирать и исчезать прежде, чем успеет образоваться им в замену новый набор частиц. Большего мы сказать не можем. Не одну только Марию Магдалину можно было бы обвинить в том, что в ней заключено "семь духов",[13] хотя не являются редкостью или исключением из правила также люди, имеющие и меньшее число духов (что за нелепый термин!); подобные ошибки природы достаточно нередки, и в числе таких неполноценных встречаются равно и мужчины, и женщины.[14]

Каждое из этих тел поочерёдно заменяет собой предыдущее, более плотное, после чего умирает. Исключение составляет лишь шестое, которое впитывается седьмым и смешивается с ним. Слово "дхату",[15] которое употребляют древние индусские физиологи, заключает в себе двойной смысл и в своём эзотерическом значении соответствует тибетскому термину "Zung" ("семь принципов тела").

У нас, азиатов, есть поговорка, пришедшая, вероятно, из седой старины, однако индусы, произнося её вновь и вновь, даже не догадываются о её эзотерическом смысле. А известна она ещё с тех самых времён, когда древние риши свободно общались с людьми как простого, так и знатного происхождения, обучая и ведя их за собою. Дэвы когда-то шепнули на ухо каждому живущему на земле человеку такие слова: "Ты один — если только захочешь того — станешь бессмертным". Соедините теперь эту мысль со словами западного писателя, сказавшего: дайте только человеку хоть на миг осознать, что однажды его не станет, и он в ту же минуту умрёт. Просветлённый поймёт, что между двумя этими высказываниями и лежит вся разгадка секрета долголетия — стоит лишь правильно понять эти слова. Умираем мы лишь тогда, когда у нас ослабевает воля к жизни. В большинстве случаев смерть наступает в ту минуту, когда муки и истощение жизненных сил, вызванные каким-либо резким изменением в окружающих нас физических условиях, достигают такой остроты, что им удаётся ослабить на один краткий миг нашу "зацепку за жизнь", то есть твёрдую волю к жизни. Поэтому как бы тяжела ни была наша болезнь, как ни непереносимы муки, мы должны всё время помнить об одном: это всего лишь болезнь или — в каких-то случаях — всего лишь рана, и не более того.

Этим-то и объясняются случаи внезапной смерти от радости,[16] страха, боли, горя и прочих подобных причин. Ощущение полной исчерпанности смысла жизни, никчёмности собственного существования, если они остро осознаются человеком, как раз и вызывают смерть столь же верную, как смерть от яда или от ружейной пули. С другой стороны, именно твёрдая решимость во что бы то ни стало продолжать жить дальше не раз спасала людей от гибели в те критические минуты, когда болезнь грозила принять роковой оборот.

Стало быть, прежде всего, у человека должна быть решимость — Воля — твёрдая убеждённость в том, что он должен жить.[17] Если её нет, то ничто уже не поможет. Причём для успеха дела это должно быть не сиюминутное решение, не кратковременное, пусть и яростное, желание, — а устойчивое и продолжительное напряжение, способное длиться в течение долгого периода, всё время усиливаясь и не расслабляясь ни на миг. Одним словом, тот, кто решился обрести "бессмертие", должен стоять на страже денно и нощно, не спуская глаз с себя самого. Жить — жить — жить: вот каким должно быть его неколебимое внутреннее решение. Он не должен позволять себе ни малейших послаблений, способных заставить его свернуть с намеченного пути.

Мне могут, впрочем, возразить, сказав: да это же просто эгоизм, причём в самой что ни на есть концентрированной форме! Это ровно то, против чего категорически выступают наши теософы, призывая к доброжелательному и бескорыстному отношению к людям и к заботе о благе всего человечества.

Что ж, если взглянуть на дело под таким узким углом зрения, то это действительно так. Но, как и во всём остальном, чтобы творить добро, человек должен располагать временем и соответствующим материалом, и только при их наличии он может овладеть теми способностями, которые и позволят ему творить добро в бесконечно большем масштабе, чем без оных. А с овладением этими способностями открываются и новые возможности для их применения, поскольку рано или поздно наступает момент, когда человеку уже более нет нужды стоять на бессменной вахте, напрягая все свои силы, — этот момент наступает, едва лишь человек благополучно минует поворотную точку.

Поскольку мы сейчас ведём речь не о продвинутых челá, а о начинающих искателях истины, то твёрдость воли, упорство и просветлённая сосредоточенность человека на самом себе — это и всё, что абсолютно необходимо на первых порах. Не следует, однако, полагать, будто кандидат в ряды "бессмертных" должен непременно вести себя бесчеловечно, жестоко или пренебрежительно по отношению к другим. Такой безрассудно эгоистичный стиль поведения окажется для него столь же разрушительным, как и прямо противоположный, при котором всю свою жизненную энергию он будет тратить на потакание собственным физическим желаниям. До тех пор, пока остаётся не пройденной поворотная точка, он не должен "растрачивать" собственную энергию, отдаваясь с безудержным жаром какому бы то ни было делу, пусть и самому благородному, самому "доброму" и возвышенному.[18] За всё это он, разумеется, будет многоразлично вознаграждён — в этом мы можем твёрдо заверить читателя. Возможно, это случится, в какой-то иной жизни, а возможно, уже и на этом свете, но, как и потворство собственным страстям и распутный образ жизни, это столь же неизбежно сократит ему жизнь, которую он желает сохранить. Вот почему из всего числа по-настоящему великих людей в нашем мире (разумеется, здесь не идёт речь о беспринципных авантюристах, истративших свои великие способности на дурные цели) — мучеников веры, героев, основателей религий, освободителей народов, выдающихся реформаторов — лишь считанные единицы смогли оказаться членами этой общины долгожителей, этого "Братства адептов", многие годы порицаемого кое-кем за эгоизм. (Ровно поэтому йоги и факиры в современной Индии, в большинстве своём действующие по слепой букве традиции, также не должны — дабы в общественном мнении оставаться верными требованиям своего рода деятельности — внешне отзываться ни на одно внутреннее чувство, не поддаваться ни одной эмоции, точно те для них уже совершенно мертвы). И при всей чистоте их сердец, при всём величии их устремлений, при всём бескорыстии их самопожертвования все они упускали свой час — и жизнь их обрывалась.

Возможно, они порой проявляли способности, казавшиеся миру чудесами; возможно, им удавалось воспламенять души людей и подчинять Природу своей огненной и всепокоряющей Воле; возможно, они обладали, как мы говорим, сверхчеловеческим разумом; возможно, они даже были знакомы и сообщались с нашим собственным оккультным Братством, но, твёрдо решив отдать свою жизненную энергию другим, не оставив ничего для себя, они тем самым отказывались от собственной жизни, и, погибая на кресте или на плахе, падая с мечом в руке на поле брани или изнемогая от истощения сил, отданных на свершение задачи всей их жизни, на смертном одре в тихой своей опочивальне, все они, как один, исходились в надрывном последнем вопле: "Или, Или, лама савахфани!"[19]

Всё это так, спору нет. Но, как мы не раз убеждались в обычном ходе нашей мирской жизни, даже самая могучая сила воли не всегда бывает способна совладать с могучими процессами распада. Отчаянная, вновь и вновь возобновляемая борьба элементов Космоса, стремящихся неуклонно следовать своим привычным курсом непрестанных изменений, невзирая ни на какую противостоящую им волю, делает эти элементы похожими на пару потерявших управление коней, которые бешено сопротивляются решительной воле кучера, пытающегося удержать их неистовый бег, и их совместная сила столь велика, что тут не помогут никакие, даже самые запредельные, усилия нетренированной человеческой воли, действующей внутри неподготовленного тела. Одинаково бессильными здесь в конце концов оказываются и беспримерная доблесть солдата-храбреца, и пылкое желание томного возлюбленного, и неуёмная жадность ненасытного скупца, и не знающая сомнений вера наитвердейшего из фанатиков, и привычная нечувствительность к боли у наисуровейшего смельчака-индейца или полуобученного йога-индуса, как и самая выверенная философия у бесстрастнейшего из мыслителей.

Скептики, правда, могут в опровержение изложенных в этой статье вернейших фактов сослаться на опыт: ведь, как известно, нередко случается, что даже у самой кроткой из натур, у самого нерешительного из умов и у тщедушнейшего из людей вдруг оказываются силы, способные противиться "Смерти" дольше, чем самая могучая воля у жизнерадостного и своенравного эгоиста, а равно и у закалённого физически труженика, воина или атлета.

На самом же деле, ключ к разгадке секрета этих очевидно противоречащих друг другу явлений лежит в правильном понимании той самой вещи, о который мы уже сказали выше. Если грубая "внешняя оболочка" проходит своё физическое формирование параллельно и в том же темпе, что и воля, то ясно, как день, что в этом случае последняя и не может получить никакого перевеса, который позволил бы ей преодолеть сопротивление первой. Никакие самые современные пушки не предоставят армии абсолютного преимущества над врагом, если тот вооружён точно такими же орудиями. А значит, если взглянуть на дело несколько глубже, то нетрудно заметить, что закалка, которую проходит так называемая "сильная и решительная натура", совершенствуя себя на арене зримого мира в своих собственных целях, неизбежно подталкивает параллельное развитие и "грубой", так называемой животной оболочки, без чего сама эта закалка совершенно бесполезна. И тут вдруг оказывается, что закалка-то эта по большей части сводится на нет с точки зрения задач, о которых мы здесь говорим, а всё из-за того, что каждое действие со стороны этой "сильной натуры" одновременно вооружает и своего противника столь же эффективным оружием, как и то, которым пользуется сама эта "натура". Буйная тяга к разрушению уравнивается с противостоящей ей волей, а по мере своего накопления эта тяга уже оказывается способной подчинить себе силу воли и в конце концов полностью взять над ней верх.

Но, с другой стороны, может случиться и так, что очевидно слабая, нестойкая воля, живущая в жалкой и незакалённой физической оболочке, вдруг может получить такой могучий приток дополнительной силы под воздействием того или иного неудовлетворённого желания — иччха ("желания"), выражаясь языком индийских оккультистов (к примеру, страстного желания какой-нибудь матери-одиночки во что бы то ни стало оставаться в живых, чтобы не бросить на произвол судьбы своих детей), — что слабая воля эта на короткое время бывает способна сдержать и усмирить борьбу в том физическом теле, над которым ей удаётся временно взять власть.

Таким образом, весь смысл первого необходимого условия для обеспечения продолжительного существования в нашем мире сводится к следующему: (а) к укреплению Воли до такой степени, чтобы стало возможным преодолеть те наследственные (в самом дарвиновском смысле этого слова) тенденции, которые в определённый период времени заставляют атомы "грубой", зримой животной оболочки стремительно возвращаться к установленному для них процессу общекосмического изменения; и (б) к ослаблению конкретной деятельности этой животной оболочки до такой степени, чтобы она подчинилась силе Воли. Если мы хотим разгромить армию противника, нам необходимо её деморализовать и посеять в ней раздор.

Только ради этого-то и свершаются всевозможные обряды и церемонии, держатся посты, возносятся "молитвы", проводятся медитации, посвящения и разнообразные практики самовоспитания, предписанные различными эзотерическими сектами Востока, начиная с пути чистейших воззваний к возвышенному, ведущих к наивысшим степеням в иерархии подлинных адептов, и кончая жуткими и отвратительными "ордалиями",[20] через которые обязаны пройти сторонники "левого пути", всеми силами стараясь удержать внутри себя равновесие. Практики эти имеют свои достоинства и недостатки, приносят свою пользу и свой вред. Одни их элементы играют ведущую, а другие второстепенную роль, и, кроме того, они имеют различную степень секретности, пользуются различными ритуалами, и каждая движется по собственным лабиринтам мысли. В целом, однако, все они — пусть и различными способами — позволяют достичь искомого результата. В итоге Воля окрепнет, станет живой и целенаправленной, а все противостоящие ей элементы окажутся деморализованными.

А теперь, если мы тщательно продумаем и соберём воедино разнообразные теории эволюции, взятые нет, не из какого-нибудь оккультного источника, а из самого что ни на есть обычного и общедоступного научного сочинения, начав с гипотезы о последней вариации в поведении видов — ну, скажем, с развития плотоядности у новозеландского попугая, — а затем обратим свой взор в глубь времён, к самым далёким закоулкам Пространства и Вечности, к картинам, которые нам рисует в воображении доктрина Огненного Тумана, то мы скоро увидим, что все эти теории имеют под собой одну и ту же основу. И заключается эта основа в мысли о том, что если какой-то гипотетической единице однажды был придан тот или иной импульс, то импульс этот, оказывается, сохраняет тенденцию к своему продолжению, а следовательно, всё, "произведённое" чем-то, когда-то и где-то, стремится к своему повторению, но уже в другие времена и в других местах.

Таково общепринятое рациональное объяснение наследственности и явления атавизма. То, что одно и то же правило распространяется также и на наше обычное поведение, со всей очевидностью следует из пресловутой лёгкости, с какой мы приобретаем новые "привычки" — скверные или полезные, смотря по обстоятельствам. А значит, не подлежит никакому сомнению, что то же самое правило в такой же степени распространяется на мир нравственно-интеллектуальный, в какой он касается и мира физического.

Далее, некоторые физические привычки, как нам прямо говорят об этом и история, и наука, формируют в нас и определённые нравственно-интеллектуальные качества. История, к примеру, не знает ни одного народа-завоевателя, который состоял бы из одних только вегетарианцев. Если мы обратимся к древнеарийским временам, то и там мы не увидим, чтобы те самые риши, из мудрости и жизненной практики которых мы черпаем свои познания в оккультизме, когда-либо запрещали касте кшатриев (воинов) заниматься охотой и употреблять в пищу мясо. Занимая своё особое место в политической организации тогдашнего мира, риши столь же мало помышляли о вмешательстве в его внутренние дела, как и не пытались отучить дикого тигра от его привычек. Однако это никоим образом не влияло на поступки самих риши.

Стало быть, всякий, кто стремится обрести долголетие, должен остерегаться двух опасностей. Особенно он должен избегать грязных мыслей, исходящих из его животной природы [21]. Как показывает наука, мысль обладает динамической силой, и испускаемая нервной системой сила мысли способна вырваться наружу и неизбежно повлиять на состояние молекул, из которых образован физический человек. Внутренние же люди,[22] каким бы тонким ни был их организм, состоят всё-таки из реальных, а не гипотетических, частиц, и они точно так же подвержены закону повторяемости "действия", то есть способны вызывать аналогичное действие и в более грубой "оболочке", с которой взаимодействуют и внутри которой незримо пребывают.

С другой стороны, некоторые действия бывают и сами способны вызывать в физическом человеке такие состояния, которые несовместимы с чистотой мыслей, а значит, могут противодействовать процессу формирования верховенства внутреннего человека.

Но вернёмся от теории к практике. Лучше всего начинать, когда имеешь дело с нормальным здоровым умом, заключённым в нормальное здоровое тело. Да, исключительно сильные и цельные натуры порой действительно способны вернуть позиции, утраченные в результате внутреннего душевного разлада или потакания физическим влечениям. Для этого они пользуются особыми приёмами, а сам этот процесс протекает у них под неослабным контролем твёрдой воли. Однако зачастую дело заходит уже так далеко, что у человека не остаётся больше запаса внутренних сил для того, чтобы выдерживать этот конфликт достаточно долго и в конечном счёте достигнуть-таки поставленной цели в виде продления срока этой своей жизни, хотя то, что на Востоке принято называть "заслугой" в виде личных усилий, может помочь индивиду улучшить состояние своих дел и условий жизни в его следующем воплощении.

Как бы то ни было, но предписанный процесс самозакалки начинается именно с этого. Сущность его, коротко говоря, состоит в нравственном, умственном и физическом совершенствовании, причём развитие по всем этим трём направлениям должно протекать параллельно — любое отдельно взятое направление не будет иметь никакого смысла, если оно не подкреплено двумя другими. Физический человек должен приобрести более тонкоматериальную и более тонко чувствующую природу; умственный человек должен научиться острее и глубже проникать в суть вещей; а нравственный человек должен научиться большему самопожертвованию и приобрести более философский подход к жизни. Здесь следует сказать, что никакой нажим, никакое давление — ни с внешней стороны, ни со стороны самого человека — успеху дела не поможет. Если человек выглядит "добродетельным" лишь под действием грубой физической силы, вследствие чьих-то угроз или взяток (не только в прямом физическом смысле, но и в смысле, так сказать "духовном"), то демонстрирующему такое качество человеку всё это никакой пользы не принесёт, а подобное лицемерие способно лишь отравить нравственную атмосферу мира. Нет, чтобы стремление к "добродетельности" и "чистоте" обрело подлинную силу, оно должно вырасти в человеке непроизвольно. Это побуждение должно прийти к человеку изнутри, человек должен по-настоящему рваться к чему-то высокому как к высшей ценности. Он должен сторониться зла не из страха перед законом, вести непорочный образ жизни не из трепета перед общественным мнением и творить добро не из любви к славе или ужаса перед последствиями его действий в гипотетической будущей жизни.[23]

Если вспомнить в этой связи учение о способности действий к собственному возобновлению, о чём сказано выше, то мы увидим, что практика самовоспитания, предлагаемая оккультизмом в качестве единственно верного пути к обретению долголетия, — это не какая-то "визионерская" теория, оперирующая туманными "идеями", а представляет собой строгую систему тренировки, имеющую под собою, собственно говоря, вполне научную основу. Благодаря этой системе каждая частичка тех нескольких человек, что образуют семеричное единство индивида, получает определённый импульс и приобретает привычку делать то, что необходимо для достижения поставленной цели, причём делать это по собственной доброй воле и с "удовольствием".

Для того чтобы заниматься каким-то делом с удовольствием, человек должен накопить определённый практический опыт и в совершенстве овладеть техникой исполнения. Это правило особенно важно, когда мы говорим о совершенствовании Человека. Каждая "добродетель" сама по себе может быть по-своему полезна — она даже способна приводить к грандиозным результатам. Однако с точки зрения эффективности занятий важно, чтобы человек подходил к этой практике в радостном настрое духа, а не превозмогая нежелание или боль. Исходя из этого соображения, кандидат на обретение долголетия должен уже в самом начале своего пути начать сторониться собственных физических влечений, но делать это он должен не из каких-то сентиментальных представлений о добре и зле, а по следующему вполне здравому логическому основанию. Общеизвестно, а теперь уже и научно доказано, что в видимой человеческой оболочке происходит непрерывный процесс обновления частиц, а значит, отказавшись от удовлетворения своих страстей, человек достигает такого периода, когда те частицы, что прежде составляли тело человека порочного и обладали привитой им предрасположенностью к дурному, должны уже полностью исчезнуть. Одновременно с этим, как только человек прекращает пользоваться подобного рода функциями, закрывается вход и для поступления новых частиц, стремящихся повторять указанные действия. Пусть это и частный случай, связанный с определёнными "пороками", но воздержание от "грубых" действий (если мы воспользуемся выведенным Дарвином общеизвестным законом атрофии функций при их неиспользовании) приведёт в целом к снижению того, что мы называем "относительной" плотностью и силой сцепления во внешней оболочке (в результате более редкого использования её молекул). В то же время уменьшение количества образующих эту оболочку компонентов будет "компенсироваться" (в чём можно убедиться с помощью весов) за счёт увеличения притока более тонкоматериальных частиц.

От каких же физических желаний необходимо избавляться и в какой последовательности? Первое и самое главное — человек должен отказаться от употребления алкоголя в любом его виде: он не служит источником ни питания, ни непосредственного удовольствия (если не говорить о свойственных винам сладости, аромате и проч., но к ним алкоголь как таковой прямого отношения не имеет) даже для самых грубых элементов "физической" оболочки, а лишь вызывает усиленную бурность действий, как бы обострённую стремительность жизни — а подобное напряжение способны переносить только самые вялые, грубые и плотные элементы, и, кроме того, в соответствии с законом действия и противодействия (в коммерции это называется "спросом и предложением") подобное напряжение способно вызывать из окружающего универсума элементы соответствующего же рода, напрямую, таким образом, мешая нам достичь поставленной цели.

Во-вторых, от мясоедения — по той же самой причине, но в чуть меньшей степени. Оно ускоряет течение жизни, повышает энергию деятельности и усиливает горячность страстей. Оно может быть полезно для какого-нибудь воина-героя, которому предстоит вступить в схватку с врагом и пасть на поле боя, но не для кандидата в мудрецы, который должен жить и . . .

Затем в порядке очерёдности следует половое влечение, ибо мало того, что оно вызывает значительное перенаправление энергии (витальной силы [24]), которая начинает течь самыми разными способами по другим каналам, минуя главный (подобная же растрата нашей жизненной энергии впустую случается и в минуты, когда мы пребываем в состоянии напряжённого ожидания или испытываем чувство ревности и проч.) — но, главное, половое влечение напрямую притягивает к себе некое грубое свойство изначальной материи Вселенной, и происходит это по той простой причине, что самые сладостные физические ощущения возможны лишь на этом этапе уплотнения [вселенской материи — перев.]. Наряду с искоренением этих и многих других чувств, требующих своего удовлетворения — а в их число входят не только те чувства, которые у нас принято называть "порочными", но также и все те, что обычно считаются вполне "невинными", но при этом обладают одним существенным изъяном: они усиливают процесс услаждения плоти, и ориентиром здесь должно служить следующее: отказ от самых безвредных для окружающих и наименее "грубых" следует в каждом отдельном случае оставлять напоследок — должно осуществляться нравственное очищение.

При этом, однако, не следует полагать, будто "умерщвление плоти" в обычном его понимании может в большинстве случаев так уж сильно способствовать процессу "утончения" [состава человеческой природы — перев.]. На этом споткнулось немало восточных эзотерических школ, учения которых в результате этого вырождались, превращаясь в самые нелепые предрассудки. И западные монахи, и восточные йоги, полагающие, будто смогут достичь вершин всемогущества, лишь созерцая собственный пупок или стоя на одной ноге, используют практики, преследующие лишь одну задачу: укрепление силы воли, а оная может порой применяться и в самых гнусных целях. И первые, и вторые могут служить лишь примерами однобокого и неполноценного развития. Какой смысл поститься, если вы всё равно испытываете потребность в еде? И только прекращение всякого желания принимать пищу — при условии, если оно совершенно безвредно для здоровья — служит верным указателем того, что человек может принимать пищу во всё меньших объёмах, пока не сведёт их к крайнему пределу, необходимому для поддержания жизни. В конце концов он достигнет такого состояния, при котором потребной ему окажется одна лишь вода.

Не принесёт большой пользы на пути к обретению долголетия и отказ от аморальных поступков, коли в сердце своём человек всё равно тянется к ним. Это же касается и всех иных внутренних побуждений, ищущих своего удовлетворения. Главное — это избавиться от внутренней тяги, а без этого любое притворство есть лишь чистое лицемерие и никчёмное рабство.

Точно так же необходимо поступать и в деле нравственного очищения сердца. Первыми должны уйти самые "подлые" наклонности — затем все остальные. Сначала алчность, затем страх, потом зависть, суетная гордыня, душевная чёрствость, ненависть, а под конец — поочерёдно честолюбие и любопытство.

Одновременно с этим должно происходить и укрепление более тонких — так называемых "духовных" — составляющих человека. Необходимо упражнять и поощрять в себе умение медитировать, то есть логически рассуждать, мысленно двигаясь от известного к неизвестному. Медитация — это невыразимо острая жажда внутреннего Человека "вырваться [из своего тесного узилища, физического тела — перев.] и соединиться с бесконечным", и в стародавние времена именно под нею и понималось поклонение Божеству, тогда как сегодня это понятие уже не имеет синонима ни в одном из европейских языков, ибо ничего подобного на Западе больше не существует: само понятие "поклонение" оказалось настолько опошлено, что стало обозначать нечто притворно-фальшивое — молитву, славословие и покаяние. Проходя через все этапы обучения, вы должны сохранять в себе равновесие сознания — убеждённость в том, что всё в Космосе не может не быть устроено правильно, а значит, так же устроены и вы сами, его частица. Течение жизни необходимо по возможности замедлять, а не ускорять. Обратное, хоть и может принести пользу другим, и, возможно, даже вам самим — правда, уже в иных сферах, — лишь ускорит ход вашего распада в этой.

Не следует на этом первом этапе пренебрегать и внешними факторами. Необходимо помнить о том, что, хотя любой адепт уже самим своим "существованием" и должен людям обычным являть собою пример бессмертия, он точно так же не застрахован от воздействий извне. И вся его закалка, направленная на продление срока жизни, сама по себе ещё не гарантирует ему полную защиту от несчастных случаев. Если мы говорим о подготовке его физического организма, то здесь нельзя забывать о том, что в мире всё ещё существуют и острый клинок, и опасная болезнь, и коварный яд. Это прекрасно и очень точно описано в романе "Занони", что вполне справедливо и не может быть иначе, если только мы не будем воспринимать всё, что связано с адептами, лишь как пустые россказни. Вероятно, адепт и вправду более надёжно защищён от обычной опасности по сравнению с простым смертным, но этим он обязан лишь тому наивысшему знанию, тому спокойствию, хладнокровию и проницательному чутью, которые приходят к нему с увеличенным сроком жизни и всем остальным, что эта долгая жизнь несёт с собой, а вовсе не какой-то защитной силе, которую могут ему якобы даровать подготовительные практики сами по себе. Защищённость его — это защищённость вооружённого винтовкой человека, стоящего против безоружного бабуина, но это не та защищённость, которой, как принято считать, должен обладать дэва (бог) по сравнению с обычным человеком.

Если всё обстоит именно так, когда дело идёт даже о высочайшем адепте, то что уж тут говорить о неофите, для которого задача обеспечения не только собственной защиты, но и использования всех возможных средств для соответствующего продления срока своей жизни многократно усложняется, если он твёрдо намерен в конце концов овладеть секретом феномена, который мы называем смертью!

Но почему же, спросят нас, такую защиту не могут ему обеспечить высочайшие адепты? Вероятно, они и предпринимают кое-какие меры в этом отношении, однако ребёнок должен научиться ходить самостоятельно. Обеспечить ему полную безопасность независимо от собственных усилий значило бы отменить один из необходимых для его развития элементов, — выработки чувства ответственности. Какой отваги, какой доблести можно ожидать от брошенного в бой человека, если в руках он держит непобедимое оружие и облачён в непробиваемые доспехи?

А значит, неофит должен по возможности соблюдать все без исключения санитарно-гигиенические правила, установленные современной наукой. Чистый воздух, чистая вода, чистая пища, умеренная физическая нагрузка, правильный режим дня, приятные занятия и окружающая среда, — всё это если в конечном счёте и не определяет, то, по крайней мере, способствует его успешному развитию. Именно ради этого, как и из потребности обрести покой и одиночество, боги, пророки и оккультисты всех веков по возможности и удалялись из городов, стремясь погрузиться в тишь природы, в прохладу пещер, укрыться в непроходимых дебрях лесов, в безлюдных просторах пустынь и на неприступных горных вершинах. Разве не показательно то, что излюбленными у богов местами всегда были "высоты", "возвышенные места", а в наши дни наивысшая на земле община оккультного Братства обитает именно на горном плато — высочайшем на земле?[25]

Не должен начинающий чураться и медицины, как и лечения с помощью добрых лекарственных препаратов. Он по-прежнему — всё ещё простой смертный и всё так же нуждается в обычной для простого смертного помощи.

Наконец читатель может спросить: "Допустим, однако, что все перечисленные и любые иные необходимые условия (а процесс очищения может потребовать такого обилия и разнообразия необходимых условий, что всего здесь и не перечислишь) соблюдены, и каковы же должны быть его следующие шаги?" Что ж, если неофит аккуратно и последовательно соблюдает все предписанные процедуры, то в нём должны наступить следующие физические изменения.

Во-первых, он станет получать больше удовольствия от вещей чистых и духовных. Мало-помалу занятия грубые и материальные станут для него не то что нежелательными или запретными, но будут внушать ему отвращение в самом прямом и буквальном смысле этого слова. Гораздо больше удовольствия он станет находить в самых простых ощущениях от окружающей природы — нечто похожее, если помните, мы ощущали в детстве. Он станет более жизнерадостным, более уверенным в своих силах и более счастливым. Однако пусть он остережётся этого ощущения возврата ушедшей юности, ибо оно может увести его в сторону — туда, где его ждёт иная угроза: опасность пуститься во все тяжкие и пасть в совсем уж неодолимую пропасть порока. "Действие равно противодействию".

Далее у него начнёт пропадать потребность в пище. Процесс этот должен протекать постепенно — поститься не нужно. Ешьте всё, что вам хочется. Но любимой у вас станет пища самая незамысловатая и простая — в первую очередь фрукты и молоко. Так же, как до этого момента вы занимались упрощением качества пищи, теперь постепенно — очень постепенно — по мере возможности переходите к уменьшению её количества.

Может возникнуть вопрос: "А способен ли человек вовсе обходиться без еды?" Нет, но, предупреждая возможные насмешки с вашей стороны, хочу попросить вас задуматься о самом характере процесса питания. Общеизвестно, что у многих низших и простейших организмов начисто отсутствуют выделения. Ярким примером здесь может служить самый обыкновенный гвинейский червь или ришта.[26] Он имеет довольно сложно устроенный организм и при этом не имеет выделительного канала. Всё, что он потребляет — самые бедные вещества человеческого тела, — идёт у него на рост и размножение. Живя в тканях человеческого тела, он не выводит из себя остатки переваренной пищи. В похожем состоянии на определённой фазе своего развития оказывается и неофит-человек с тем лишь отличием (или с теми же отличиями), что выделения-то у него всё-таки происходят, но происходят они через поры кожи, и через них же к нему поступают уже утончённые частицы материи, необходимые для поддержки его организма.[27] Другими словами, всего объёма потреблённых пищи и жидкостей ему хватает лишь на то, чтобы поддерживать в равновесии те "грубые" части его физического тела, которые у него остаются для того, чтобы восполнять потерю кутикул [28] при посредстве крови. Позднее в процессе формирования клеток его [физической] оболочки происходит поворот: поворот к лучшему — это похоже на то, как в ходе болезни, бывает, происходит, наоборот, поворот к худшему — он начинает жить и ощущать жизнь всем своим существом, а питание он теперь начинает получать из эфира (акаши). Но до этого этапа нашему неофиту ещё предстоит шагать и шагать.

Вероятно, задолго до наступления этого периода в организме происходят и другие изменения, не менее поразительные, а то и просто невероятные, с точки зрения непосвящённого, и они придают неофиту смелости и уверенности, пока он решает свою трудную задачу. Не хочется впадать в банальности и повторять здесь всё то, что много раз сказано (при полном незнании истинной сути дела) сотнями и сотнями разных авторов о том, какое счастье и удовлетворение приносит-де неофиту непорочный и чистый образ жизни. Нередко, однако, уже в самом начале происходит какое-то реальное физическое изменение, которого неофит не ожидает и о котором даже не помышляет. Может случиться так, что какая-то затяжная болезнь, ранее казавшаяся неизлечимой, вдруг приобретает благоприятное течение; у самого неофита могут вдруг выработаться месмерические способности к исцелению болезней, а то в нём вдруг пробуждается до того неведомая ему острота чувств, и всё это не может не радовать его. Рациональное объяснение этих явлений, как уже сказано выше, не имеет никакого касательства к чуду и вполне доступно разумному пониманию.

Во-первых, не может пройти бесследно внезапное изменение в направленности действия жизненной энергии индивида (которая, что бы мы сами ни думали о ней и её источнике, признаётся всеми школами философии за самый малоизученный вид энергии и даже считается движущей силой любого организма). Во-вторых, как мы уже говорили, теософия учит, что любого человека образуют несколько человек, которые свободно пронизывают друг друга, и, исходя из этой точки зрения (даже если её и очень трудно объяснить словами), вполне естественно предположить, что по мере утончения самых грубых и плотных частей человеческой природы должно происходить и соответствующее расширение свободы в самом прямом смысле этого слова для остальных составляющих человека элементов. Табуну лошадей может легко преградить путь плотная людская толпа — сквозь неё лошадям будет пробиться весьма нелегко. Но представим себе, что каждый человек в этой толпе вдруг превратился в бесплотный призрак, и в этом случае лошади могут проскочить через толпу без малейшей задержки. И поскольку каждая последующая внутренняя сущность человека отличается более тонкой материальностью, большей активностью и летучестью по сравнению с её предыдущей внешней сущностью и поскольку каждая из них связана с различными элементами, пространствами и свойствами Космоса, о чём подробно говорится во многих других статьях об оккультизме, то читатель может себе представить, — хотя перо писателя неспособно выразить это и в дюжине томов — насколько величественны те возможности, что постепенно разворачиваются перед неофитом.

Многими из открывающихся таким образом возможностей неофит может воспользоваться и для упрочения собственной безопасности, и ради простой забавы, и на благо окружающих его людей. Но то, как он распорядится ими, и определит степень его зрелости — в этом и состоит ещё одно испытание, через которое должен пройти неофит, и если он злоупотребит этими приобретёнными способностями, то самым естественным исходом испытания станет для него полная утрата этих способностей. Иччха ("желание"), вновь пробуждённое в неофите широко раскрывающимися перед ним перспективами, либо затормозит ход его развития, либо отбросит назад, в самое его начало.

Но имеется ещё одна сторона той Великой Тайны, которой мы должны здесь коснуться, и сегодня, впервые в долгой череде минувших веков, её позволено открыть миру, ибо час для этого пробил.

Нет нужды напоминать просвещённому читателю об одном из величайших открытий, обессмертившем имя Дарвина. Я говорю о законе, согласно которому любой организм в соответствующий период своей жизни всегда стремится повторить то или иное действие своих предков — и тем сильнее и увереннее, чем ближе к нему они стоят на лестнице жизни. Следствием этого является то, что у живых организмов в целом смерть наступает примерно (в среднем) в тот же период, что и у их предков. Да, верно, в том, что касается фактического возраста, в котором принадлежащий к тому или иному виду индивид умирает, существует огромный разброс данных. Главными факторами, вызывающими смерть, являются болезни, несчастные случаи и голод. Однако каждый вид имеет хорошо известный промежуток времени, в границах которого протекает его жизнь, и на сегодняшний день не известно ни единого случая, когда представитель того или иного вида пережил бы установленный для этого вида срок. Закон этот в равной степени распространяется на человеческий вид, как и на любой прочий.

Но представим себе человека с самым обыкновенным телом, который учёл все, какие только возможно, санитарно-гигиенические требования и которому удалось избежать всех несчастных случаев и болезней, но, тем не менее, в каждом конкретном случае, как это хорошо известно врачам, всё равно должен наступить такой период, когда частицы его тела вдруг ощутят наследственное стремление совершить то, что неминуемо приведёт к распаду, и они вынуждены будут этому стремлению покориться. Любому здравомыслящему человеку должно быть очевидно, что если каким-то особым способом этот критический, переломный период удастся благополучно миновать, то последующая угроза "смерти" будет с годами становится всё слабее и слабее. Однако то, что невозможно для обычного неподготовленного ума и тела, оказывается подчас возможным для воли и организма человека, прошедшего особую подготовку. Теперь в его организме осталось намного меньше грубых частиц, способных поддаваться наследственной тяге, а кроме того, его видимая внешняя оболочка получает поддержку со стороны значительно укрепившихся "внутренних людей" (которым обыкновенно отведён гораздо более долгий срок жизни даже в тех случаях, когда по естественным причинам наступает смерть [физического человека]), и, наконец, имеется вымуштрованная и неукротимая Воля для того, чтобы направлять и не выпускать из рук весь процесс.[29]

Начиная с этого этапа, маршрут, по которому должен двигаться искатель "бессмертия", становится яснее. К этому моменту он уже успевает победить "Стража Порога"[30] — наследственного врага рода человеческого, и, хотя на своём пути к нирване человек пока ещё не защищён ни от одной опасности, он всё-таки окрылён собственной победой, и, вдохновляемый новым ощущением уверенности в своих силах, чувством, что сумеет эту победу ещё не раз подкрепить новыми достижениями, он может устремляться вперёд к собственному совершенству.

И действительно, нельзя забывать о том, что природа во всём следует Закону и что тот процесс очищения, который мы здесь описываем применительно к внешнему материальному телу, происходит одновременно и в его внутренних, невидимых учёному, оболочках, но только в несколько иных формах. Всё приходит в движение, и метаморфозы, переживаемые более тонкими телами (причём изменения протекают тем медленнее, чем тоньше тело), в точности повторяют путь, по которому движется более грубое тело. Они приобретают всё более широкий диапазон связей с окружающим космосом, пока наконец индивид, достигший максимально возможного состояния разрежённости, не сливается в нирване с бесконечным целокупным всё.

Из вышеизложенного читатель сам способен сделать логический вывод касательно того, почему "Адептов" так редко можно видеть в обычной жизни. Дело в том, что pari passu[31] с утончением их тел и развитием у них особых способностей они начинают испытывать всевозрастающее отвращение — своего рода "презрение" — ко всему, что принадлежит к сфере нашего обычного мирского существования. Как рвущийся на волю беглец срывает с себя один за другим все мешающие ему предметы, начиная с самых тяжёлых, так и ускользнувший из лап "Смерти" человек стремится оставить всё, за что та может ещё ухватиться. Всё, с чем мы раз и навсегда покончили, принесёт нам облегчение на восходящем пути Самоотречения.

Как мы уже сказали, адепт не обретает "бессмертия" в обычном понимании этого слова. Примерно в то время, когда он наконец перешагивает установленный для человека порог, ведущий от жизни к смерти, адепт фактически умирает в самом прямом смысле этого слова, то есть избавляется от всех или почти всех таких материальных частиц, которые при своём распаде повлекли бы за собой муки умирания. Он продолжает медленно умирать в течение всего периода посвящения. Но двух финалов быть не может, и он просто растягивает на долгие годы мягкий процесс распада, который другие переживают либо мгновенно, либо в течение нескольких часов.

Если говорить о наивысших Адептах, то, собственно говоря, они, подобно мертвецам, абсолютно равнодушны к миру, они держат его совершенно вне собственного сознания, не замечают его прелестей, им нипочём его страдания в сентиментальном, разумеется, смысле — словом, им чужды всякие сантименты, и одно только неистребимое чувство Долга заставляет их ни на минуту не забывать о самом факте существования этого мира. Ибо новые, тонкие органы чувств в той же мере широко распахиваются у них для восприятия иных, более обширных сфер, в какой наши собственные сосредоточены на Бесконечно Малом. Вместе с новыми ощущениями и новыми органами восприятия возникают новые желания и наслаждения, новые опасности и точки преткновения, и лишь где-то далеко-далеко внизу видится им окутанная туманной дымкой — и в буквальном, и в фигуральном смысле — та самая маленькая грязненькая земля, которую они покинули для того, чтобы в прямом смысле этого слова "соединиться с богами".

Неужели и это объяснение не показывает со всей очевидностью, сколь глупо со стороны людей было бы требовать от теософов "обеспечить им сообщение с высочайшими адептами"? Только страдания мира одни лишь, пожалуй, и могут с величайшим трудом побудить одного-двух из них нарушить мерную поступь своего восхождения вмешательством в мирские дела. Обычный читатель может на это заметить: "Но так не ведут себя боги. Это же верх эгоизма!"

Однако пусть он задумается вот над чем: любому самому высокому Адепту, взявшемуся за задачу преобразования мира, придётся столкнуться с неизбежностью рождения в новом теле. Но всё то, через что ему уже довелось пройти в прошлой череде воплощений, способно ли оно дать ему достаточно сил, чтобы побудить его к новой попытке?

Глубокое осмысление всего здесь сказанного поможет и теософам лучше понять, чего они, в сущности, требуют, когда просят предоставить им возможность практически овладеть "наивысшими способностями". Что ж, им сказано яснее ясного: этот Путь существует… Вот только будет ли им по силам пройти его?

Необходимо со всей откровенностью упомянуть и о том, что путь неофита устлан такими опасностями, искушениями и силами сопротивления, о которых обычный смертный даже не догадывается. И в этом нет ничего странного, так как причина проста: он, по сути дела, приобретает новые органы чувств, но пока что не умеет ими правильно воспользоваться, ибо до этого момента ему ещё никогда не приходилось видеть всё то, что созерцает теперь. Так слепой от рождения человек, которому внезапно открылось зрение, не сразу овладеет представлением о законах перспективы и, как малое дитя, в одних случаях станет полагать, будто может легко дотронуться до Луны, а в других с наивной неосторожностью может хвататься голыми руками за горящий уголь.

И здесь меня могут спросить: а что же взамен? Чем могут компенсировать ему это отречение от всех радостей жизни, этот холодный отказ от всех мирских интересов, эта устремлённость к некой неведомой цели, которая представляется всё более недостижимой? Ведь в отличие от того или иного учения об антропоморфном Боге оккультизм не сулит своим служителям никакого вечного и неизменного рая со всеми его материальными прелестями, в который человек попадает мгновенно, одним прыжком из могилы. Известно немало случаев, когда люди бывали готовы умереть сию же минуту ради обретения рая сразу после смерти. Оккультизм, однако, никогда не предлагает перспективы мгновенно и задарма ниспосланного права перейти в мир бесконечного наслаждения, неисчерпаемой мудрости и вечного бытия. Он обещает только одно: и наслаждения, и мудрость, и бытие будут для человека лишь постепенно расширяться и, подобно длинной галерее сводчатых коридоров, разделённых между собой непроницаемой пеленой, они в своей беспрерывной череде будут восходить всё дальше и дальше вверх — туда, где в конце долгого пути брезжит вход в нирвану. Вдобавок ко всему, будет расширяться и круг ответственности неофита, ведь вновь открывающиеся у него способности будут налагать на него и новую ответственность, а всё более и более обостряющаяся способность переживать наслаждение влечёт за собой и точно такую же способность обострённо ощущать боль.

А значит, на поставленный вопрос можно дать лишь один ответ, который, подобно медали, имеет две стороны: (1) осознание своих способностей уже само по себе представляет собой изысканнейшее из наслаждений, которое непрерывно находит для себя удовлетворение в ходе продвижения вперёд вместе с вновь возникающими средствами для реализации этих способностей; и (2) как уже было сказано, это — единственный путь, дающий хотя бы малейшую научно подтверждённую вероятность избежания "смерти", обретения не затухающей в вечности памяти, постижения бесконечной мудрости, а значит, и возможности помогать человечеству в том случае, когда неофиту удаётся благополучно миновать поворотную точку. Логика — как с позиции мыслителя-физика, так и метафизика — равно предполагает и утверждает, что лишь при постепенном погружении в бесконечность каждая отдельная часть способна понять Целое и лишь то, что уже сегодня представляет собой нечто, одно только и будет способно ощущать, познавать и с наслаждением переживать Всё, когда затеряется в абсолютной целокупности мироздания, захваченное вихрем того неизменного круговорота, в котором наше нынешнее знание обращается в незнание, а то, что мы сегодня истолковываем как Ничто, на самом-то деле и есть Всё.

Эгоистично ли желание "жить"?[32]

Е.П. Блаватская

Слова: "Жить — жить — жить: вот каким должно быть неколебимое внутреннее решение", сказанные в статье "Эликсир жизни", часто цитируются поверхностными и не сочувствующими Теософскому обществу читателями в доказательство того, что оккультные учения якобы представляют собой образчики эгоизма в самой его концентрированной форме. Для того чтобы определиться, правы наши критики или неправы, давайте сначала разберёмся в том, что, вообще, такое "эгоизм".

Как утверждает один авторитетный источник, эгоизм есть "исключительное внимание субъекта к собственным интересам и благополучию, предельное себялюбие и выпячивание собственного "я", заставляющие субъекта направлять все свои усилия на обеспечение собственных интересов, собственной власти или благополучия, не считаясь при этом ни с интересами, ни с благополучием других".

Одним словом, законченный эгоист — это человек, который заботится только о самом себе и ни о ком больше, то есть, иначе говоря, такой субъект пропитан столь острым ощущением важности собственной персоны, что последняя в его глазах становится пределом всех его мыслей, желаний и устремлений, а всё остальное, что выходит за границы этой его персоны, — ничто, пустое место.

Но можно ли в таком случае назвать эгоистом оккультиста, движимого желанием жить в том смысле, в каком это слово употреблено автором статьи "Эликсир жизни"? Уже много раз было сказано о том, что задачей задач любого искателя оккультных знаний является достижение нирваны или мукти, когда освобождённый от любых майявических упадхи[33] человек целиком сливается с параматманом[34] — или, пользуясь христианской фразеологией, когда Сын становится единосущным Отцу. Для достижения этой цели человек должен сорвать все покровы иллюзии, порождающие в нём ощущение собственной отдельности, отделённости от всеобщего Всё. Другими словами, искатель оккультных знаний должен постепенно освобождаться от любого ощущения самости, которым все мы в той или иной степени заражены.

Как учит нас Закон космической эволюции, чем выше точка, которой достигает всё в Космосе в ходе своей эволюции, тем сильнее в ней проявляется тенденция к единению всего. Собственно говоря, Единство есть предельное состояние, в котором возможно существование Природы, и те, кто в силу собственного тщеславия и себялюбия идут наперекор её задачам, не могут не претерпеть от неё кары в виде уничтожения, аннигиляции. Поэтому оккультист отчётливо осознаёт, что основу нашего бытия составляют именно бескорыстие и чувство любви ко всему человечеству, а поэтому и все его действия направлены на то, чтобы попытаться разрушить те цепи эгоизма, которые выковала для всех нас майя.[35] А значит, и борьба между Добром и Злом, Богом и сатаной, сурами и асурами, дэвами и дайтьями, — та борьба, о которой рассказывают священные книги всех народов и рас, — это не что иное, как символ того противоборства между наклонностями к потаканию собственному "я" и самоотречению, что разгорается в человеке, пытающемся жить в согласии с наивысшими задачами Природы, и продолжается в нём до тех самых пор, пока он не одержит окончательной победы над порождёнными собственным эгоизмом низшими животными наклонностями и не разгромит в пух и прах своего врага, сокрушив его раз и навсегда.

В различных работах, посвящённых теософским и иным оккультным вопросам, так же часто высказывалась и мысль о том, что вся разница между обычным человеком, старательно трудящимся в согласии с задачами Природы на том или ином этапе эволюции Космоса, и оккультистом состоит в том, что последний, пользуясь своими высшими знаниями, применяет такие методы самотренировки и самообучения, которые ускоряют процесс его собственной эволюции, и, таким образом, за сравнительно короткий срок он успевает достигнуть таких вершин, взойти на которые обычному человеку бывает под силу лишь, пожалуй, по истечении миллиардов лет. Одним словом, за какие-нибудь пару-тройку тысяч лет он может приблизиться к такому эволюционному типу, какого обычное человечество достигнет только в шестом или седьмом Круге манвантары, т.е. последовательности эволюционных циклов.[36]

Очевидно, что обычный человек не может стать Махатмой в течение лишь одной своей жизни (точнее, одного своего воплощения). Но те, кто знаком с оккультными учениями о девачане и о наших посмертных состояниях, должен помнить, что между каждыми двумя воплощениями человека наступает значительный период его субъективного существования. Чем больше таких периодов, которые человек проводит в девачане, тем на большее количество лет растягивается и процесс его эволюции. Следовательно, главной задачей оккультиста становится задача осуществления им такого контроля над самим собой, который обеспечивал бы ему возможность регулировать длительность своих будущих ["посмертных"] состояний и тем самым позволил бы ему постепенно сократить срок его пребывания в девачане между воплощениями.

В ходе развития оккультиста наступает однажды такой момент, когда в промежутке между своей физической смертью и последующим перевоплощением он погружается уже не в девачан, а в состояние некоего духовного сна — то есть переживаемый им во время умирания шок, так сказать, настолько оглушает его, что он вначале полностью утрачивает сознание. Однако, мало-помалу придя в себя, он обнаруживает, что уже перевоплотился и может продолжать свои прерванные усилия дальше. Продолжительность подобного сна может колебаться от двадцати пяти до двухсот лет — это зависит от степени его продвинутости. Но даже и этот период, можно сказать, — пустая потеря времени, а поэтому все его усилия направлены на то, чтобы сократить и этот срок и постепенно достичь такого этапа в собственной эволюции, когда переход из одного состояния существования в другое происходит уже почти незаметно. Это и является как бы последним его воплощением, ибо отныне его уже не способен оглушить никакой шок смерти. Именно эту мысль и хочет нам передать автор статьи "Эликсир жизни", когда пишет:

"Примерно в то время, когда он наконец перешагивает установленный для человека порог, ведущий от жизни к смерти, адепт фактически умирает в самом прямом смысле этого слова, то есть избавляется от всех или почти всех таких материальных частиц, которые при своём распаде повлекли бы за собой муки умирания. Он продолжает медленно умирать в течение всего периода посвящения. Но двух финалов быть не может, и он просто растягивает на долгие годы мягкий процесс распада, который другие переживают либо мгновенно, либо в течение нескольких часов.

Если говорить о наивысших Адептах, то, собственно говоря, они, подобно мертвецам, абсолютно равнодушны к миру, они держат его совершенно вне собственного сознания, не замечают его прелестей, им нипочём его страдания в сентиментальном, разумеется, смысле — словом, им чужды всякие сантименты, и одно только неистребимое чувство Долга заставляет их ни на минуту не забывать о самом факте существования этого мира".

Тот процесс испускания и привлечения к себе атомов, который происходит под контролем оккультиста, получил подробное освещение как в упомянутой статье, так и в других работах теософов. Именно этим способом он постепенно и избавляется от всех старых, грубых частиц своего тела, заменяя их на более тонкие, более невесомые, пока наконец окончательно не умирает и не разлагается его прежняя стхула шарира и оккультист не начинает жить в новом теле, целиком созданном им самим и прекрасно приспособленном для выполнения его, оккультиста, задач. И с этой точки зрения, такое тело приобретает крайне важное значение. Как сказано в "Эликсире жизни",

" . . . как и во всём остальном, чтобы творить добро, человек должен располагать временем и соответствующим материалом, и только при их наличии он может овладеть теми способностями, которые и позволят ему творить добро в бесконечно большем масштабе, чем без оных. А с овладением этими способностями открываются и новые возможности для их применения…".

В качестве же практических инструкций в этом направлении та же упомянутая нами статья сообщает следующее:

"Физический человек должен приобрести более тонкоматериальную и более тонко чувствующую природу; умственный человек должен научиться острее и глубже проникать в суть вещей; а нравственный человек должен научиться большему самопожертвованию и приобрести более философский подход к жизни".

Упуская, однако, из виду вышеизложенные важные мотивы оккультиста, критики полностью извращают смысл следующего фрагмента:

"Неужели и это объяснение не показывает со всей очевидностью, сколь глупо со стороны людей было бы требовать от теософов "обеспечить им сообщение с высочайшими адептами"? Только страдания мира одни лишь, пожалуй, и могут с величайшим трудом побудить одного-двух из них нарушить мерную поступь своего восхождение вмешательством в мирские дела. Обычный читатель может на это заметить: "Но так не ведут себя боги. Это же верх эгоизма!"

Однако пусть он задумается вот над чем: любому самому высокому Адепту, взявшемуся за задачу преобразования мира, придётся столкнуться с неизбежностью рождения в новом теле. Но всё то, через что ему уже довелось пройти в прошлой череде воплощений, способно ли оно дать ему достаточно сил, чтобы побудить его к новой попытке?"

Набрасываясь на вышеприведённый фрагмент, полагая, что в нём насаждается идея эгоизма, наши поверхностные критики игнорируют целый ряд глубочайших истин. Во-первых, они забывают о других фрагментах процитированной нами статьи, в которых необходимым условием успеха объявляется идея самоотречения и говорится о том, что по мере своего продвижения вперёд оккультист приобретает новые органы чувств и новые способности, позволяющие ему творить неизмеримо больше добра, чем он мог бы это сделать при их отсутствии. Чем выше степень духовности, обретаемая Адептом, тем менее он способен вмешиваться в ход грубых мирских дел и тем более строго он вынужден ограничивать себя исключительно духовной работой.

Сегодня уже и не сосчитать, сколько раз мы повторяли одну и ту же мысль: работа на духовном плане, по своему значению, настолько же превосходит работу на интеллектуальном плане, насколько последняя превосходит работу на плане физическом. А следовательно, наивысочайшие Адепты действительно помогают человечеству, но делают это исключительно духовно: в силу устройства своих организмов они просто не в состоянии вмешиваться в мирские дела. Однако это относится лишь к чрезвычайно высоким Адептам. Адепты же могут принадлежать к различным степеням посвящения, а поэтому Адепты каждого уровня действуют лишь на тех планах бытия, которые уже стали для них досягаемыми.

В миру могут жить только челá, да и то лишь до тех пор, пока не достигают соответствующей степени посвящения. И именно потому, что Адептам есть дело до мира, они и заставляют своих челá жить в миру и трудиться во его благо, как об этом хорошо известно многим, кто занимался изучением этого предмета.

Каждый цикл порождает для себя собственных оккультистов, способных трудиться на благо современного им человечества на всех разнообразных планах бытия. Когда же Адепты предвидят, что в какой-то конкретный период времени человечество окажется не в силах выдвинуть из своих рядов оккультистов, необходимых для работы на том или ином конкретном плане, то в подобных случаях они выдвигают оккультистов из собственных рядов: они либо добровольно отказываются от собственного продвижения вперёд и готовы ждать, пока человечество подтянется до необходимой точки эволюции, либо отрекаются от нирваны и смиряются с необходимостью пережить новое воплощение с тем, чтобы быть всегда готовыми приступить к работе, как только наступит для этого срок. Обо всём этом мир может даже не догадываться, но и сегодня есть Адепты, которые предпочли задержаться в своём развитии на уже достигнутой ими ступени и отказались от восхождения к более высоким степеням ради блага будущих поколений человечества. Словом, благодаря именно слаженному труду Адептов, благодаря тому, что краеугольным законом их бытия является единство, они как бы следуют принципу разделения труда, при котором каждый из них трудится на собственном плане бытия во имя обеспечения духовного подъёма для всех нас. А тот процесс достижения долголетия, о котором рассказывается в "Эликсире жизни", представляет собой всего лишь средство для достижения цели, которая не только не имеет ничего общего с эгоизмом, но и является наибескорыстнейшей из всех задач, во имя которых человеку стоит трудиться.

Созерцание [37]

Дамодар К. Маваланкар

В вопросе этом, судя по всему, царит сегодня полная неразбериха. Считается, что человеку, дескать, нужно лишь на время удалиться в отдельное помещение, а затем безучастно взирать на собственный нос, на какое-нибудь пятно на стене или, возможно, на кристалл — вот это в представлении людей и есть самое настоящее созерцание, как его предписывает раджа-йога. Многие никак не могут понять одной вещи: подлинный оккультизм требует, чтобы в развитии человека одновременно участвовали и его физическая, и умственно-психическая, и нравственная, и духовная природа, а потому они и калечат себя — как физически, так и духовно, — практикуя то, что по ошибке принимают за подлинную дхьяну.[38] Здесь можно упомянуть лишь несколько ярких примеров, и пусть они послужат предостережением всем тем, кто не знает меры в собственном усердии.

В Барели автор этих строк встретился с одним из членов Теософского общества, что действует в Фаррухабаде, и тот поведал ему о своём печальном опыте и пролил немало горьких слёз, раскаиваясь в прошлых своих безумствах — именно так он и выразился. Как следует из его рассказа, лет пятнадцать-двадцать тому назад он прочитал "Бхагавадгиту", из которой и узнал о существовании практики созерцания. Тогда-то он и решил начать заниматься ею, не представляя себе её подлинного эзотерического смысла. Так продолжалось несколько лет. Поначалу он испытывал чувство удовольствия, но одновременно стал обнаруживать, что постепенно теряет контроль над собой. А ещё через несколько лет он к немалому удивлению для себя с грустью понял, что больше не принадлежит самому себе. Он стал ощущать на сердце растущую тяжесть, словно кто-то возложил на него тяжкий груз. Он перестал управлять собственными ощущениями — как будто оборвалась связь между мозгом и сердцем. Дела шли всё хуже и хуже, и тогда он прекратил свои занятия "созерцанием", проникшись к нему глубочайшим отвращением. Случилось это ровно семь лет тому назад, и, хотя с тех пор состояние его перестало ухудшаться, он так и не смог вернуть себе былого физического и психического здоровья.

Другой случай произошёл в Джабалпуре. Человек, о котором пойдёт речь, прочитал Патанджали [39] и ещё несколько книг на эту же тему и решил заняться практикой "созерцания". Вскоре ему начали являться необычные видения, и он стал слышать музыкальный перезвон колокольчиков, однако ни эти феномены, ни собственные ощущения он контролировать не мог. Он не был способен по собственной воле ни производить эти явления, ни прекращать их, когда они случались сами собой.

Подобных примеров здесь можно было бы привести великое множество. Прямо сейчас, когда автор пишет эти строки, на столе у него лежат два письма на ту же самую тему — одно было послано ему из Морадабада, а другое из Трихинополя. В общем, можно сказать одно: все эти беды проистекают из-за того, что люди неверно представляют себе, что такое подлинное созерцание — созерцание в том виде, в каком этому учат все школы оккультной философии. И для того, чтобы человек мог яснее взглянуть на реальность, пробившись сквозь ту плотную завесу, что окутывает таинства этой "науки наук", и была написана статья "Эликсир жизни". К великому же нашему сожалению, мы видим слишком много примеров того, что семя, похоже, упало на бесплодную почву. Некоторые читатели уцепились, в частности, за следующую фразу в статье:

"Необходимо упражнять и поощрять в себе умение медитировать, то есть логически рассуждать, мысленно двигаясь от известного к неизвестному".

Но увы! Их изначально неверный подход помешал им правильно понять смысл того, чтó представляет собою медитация. Они позабыли, что в статье говорится о медитации как о "невыразимо острой жажде внутреннего Человека "вырваться [из своего тесного узилища, физического тела — перев.] и соединиться с бесконечным", и в стародавние времена именно под нею и понималось поклонение Божеству" — как гласит следующее предложение в той статье. Весь этот вопрос может значительно проясниться, если читатель вернётся на несколько страниц назад, ближе к началу статьи, и внимательно перечитает следующий фрагмент:

"Итак, допустим, в жизни нашей наступает момент, когда мы решаемся разбить — причём не в фигуральном, а в самом что ни на есть буквальном смысле этого слова — свою внешнюю оболочку, хорошо известную нам смертную "обмотку", то есть наше тело, и мы готовы вылупиться из него, одетые в следующее своё тело. Это "следующее" тело не имеет никакого отношения к духовности — это просто ещё одна наша форма, только более тонкоматериальная. В ходе длительной тренировки и практики нам, допустим, удаётся приспособить это "новое" тело к жизни в условиях нашей земной атмосферы, и в течение всего этого времени мы должны будем особым образом … заставить свою прежнюю внешнюю оболочку начать постепенно отмирать, а значит, нам придётся подготовить себя к этой физиологической трансформации.

Как же нам этого добиться? Прежде всего, мы видим, что у нас есть вполне реальное, зримое материальное тело — так сказать, "человек", хотя в сущности это всего лишь его внешняя оболочка, и вот ею-то нам и предстоит заняться. Давайте вспомним, чтó нам об этом говорит наука? А наука учит, что мы, как какие-нибудь змеи, целиком меняем свою кожу примерно каждые семь лет. Однако процесс этот протекает столь постепенно и незаметно, что если бы наука не заверила нас в этом, опираясь на долгие годы кропотливых исследований и наблюдений, то ни у одного человека не зародилось бы даже тени подозрения на этот счёт…

А это означает вот что: если после частичной потери кожи человек может порой не только выживать, но и покрываться новым слоем кожи, то точно так же мы можем заставить и наше астральное, витальное тело… уплотнить… собственные частицы, приспособив их к изменившейся атмосфере. Весь секрет заключается лишь в том, чтобы сначала успешно выделить его из зримого тела, а затем отделить одно тело от другого, и, хотя его обыкновенно невидимые атомы продолжают всё больше уплотняться, превращаясь в компактную массу, необходимо постепенно избавляться от старых частиц нашей зримой оболочки, заставляя их отмирать и исчезать прежде, чем успевает образоваться им в замену новый набор частиц. Большего мы сказать не можем".

Если читатель правильно уловит смысл вышеописанного научного процесса, то получит верный ключ к пониманию того, чтó собой представляет медитация, или созерцание, с эзотерической точки зрения. Как учит наука, физическое тело человека находится в процессе постоянного изменения, но изменения эти так постепенны, что протекают почти незаметно для человека. Однако разве нельзя сказать того же самого и о внутреннем человеке? Последний точно так же развивается, и у него точно так же каждую минуту происходит замена атомов. А процесс притяжения этих новых наборов атомов подчиняется "закону притяжения подобного к подобному" — сами желания человека притягивают к его телесной обители лишь такие частицы, которые необходимы ему для того, чтобы эти желания получили своё выражение.

"Как показывает наука, мысль обладает динамической силой, и испускаемая нервной системой сила мысли способна вырваться наружу и неизбежно повлиять на состояние молекул, из которых образован физический человек. Внутренние же люди, каким бы тонким ни был их организм, состоят всё-таки из реальных, а не гипотетических, частиц, и они точно так же подвержены закону повторяемости "действия", то есть обладают способностью вызывать аналогичное действие и в более грубой "оболочке", с которой взаимодействуют и внутри которой незримо пребывают. — ("Эликсир жизни").

Что же ещё может составлять главную цель для любого стремящегося познать йога-видью, как не обретение мукти[40] путём постепенного перехода из более грубого в следующее, менее грубое, тело, в результате чего последовательно удаляются все покровы майи и его атман сливается с параматманом? Но может ли он рассчитывать на то, что эта грандиозная задача может быть решена в течение двух-четырёх часов созерцания? Должен ли этот процесс испускания атомов и их замены на другие прекращаться в оставшиеся двадцать-двадцать два часа, когда человек не запирается у себя в комнате для медитации? И если нет, то каким образом он надеется в течение всего этого времени притягивать к себе только те атомы, которые нужны ему для решения его главной задачи?

Все эти рассуждения приводят нас к очевидному выводу о том, что точно так же, как физическое тело требует к себе неослабного внимания, дабы не допустить внедрения в него какой-нибудь болезни, так и внутренний человек требует для себя неусыпного надзора, дабы ни одна сознательная или бессознательная мысль не могла привлечь к себе атомы, которые помешали бы ему двигаться вперёд. В этом-то и состоит подлинный смысл созерцания.

Первостепенным фактором, позволяющим направлять мысли в должном направлении, является Воля.

"Если её нет, то ничто уже не поможет. Причём для успеха дела это должно быть не сиюминутное решение, не кратковременное, пусть и яростное, желание — а устойчивое и продолжительное напряжение, способное длиться в течение долгого периода, всё время усиливаясь и не расслабляясь ни на миг".

Изучающему оккультную философию следует обратить особое внимание на выделенную курсивом последнюю фразу в приведённой выше цитате. А нижеследующий фрагмент должен неизгладимо запечатлеться в его сознании:

"Какой смысл поститься, если вы всё равно испытываете потребность в еде?.. Главное — это избавиться от внутренней тяги, а без этого любое притворство есть лишь чистое лицемерие и никчёмное рабство".

Не осознав значения этого важнейшего условия, любой человек, способный во всякое время легко найти повод для ссоры с близкими, страдающий от ущемлённого тщеславия, готовый ради сиюминутного всплеска чувств или из корыстных соображений воспользоваться божественной силой ради грубых целей, должен быть крайне осторожен: ибо едва лишь он погрузится в созерцание, как тут же вдребезги разобьётся о скалу, отделяющую вéдомое от невéдомого. Погрязнув в трясине своих экзотерических представлений, он и ведать не ведает того, чтó значит жить в этом мире и всё же быть не от мира сего. Иными словами, профан не может до конца понять смысл аксиомы: "храни себя от самого себя".

Индусам будет легче понять эту мысль на примере жизни Джанаки,[41] который, хотя и был царём, удостоился, тем не менее, звания раджарши[42] и, как известно, достиг нирваны. Прослышав о его громкой славе, несколько религиозных фанатиков решили отправиться к нему во дворец, чтобы испытать его йогические способности. Однако благодаря способности, которую на определённом этапе приобретает любой челá, царь сразу же прочитал их мысли, и, едва они прибыли во дворец, тайно отдал своим приближённым такой наказ: "Пусть на такую-то улицу приведут самых красивых девушек и пусть по обе стороны от дороги они танцуют и распевают самые сладострастные песни, какие только умеют". После этого он велел взять несколько гар (кувшинов) и наполнить их водою до самых краёв, чтобы вода могла легко расплескаться даже при самом слабом толчке. "И пусть," — сказал он, — "каждый из этих умников поставит кувшины себе на голову, а солдаты пусть поведут их по улице, и если хоть капля воды прольётся из кувшинов, велите солдатам тут же отсечь виновному голову".

Однако несчастные бедолаги успешно прошли это испытание и, когда явились во дворец, царь-адепт обратился к ним с таким вопросом: "Что вы видели, когда вас вели по той улице?" Услышав эти слова, они ответили в сердцах царю: "Мы так испугались, что солдаты изрубят нас на куски, что и думать не могли ни о чём другом, как лишь о кувшинах у нас на голове, и следили за ними с таким вниманием, что уж больше не замечали на улице ничего другого". И тогда Джанака объяснил им, что на этом примере им должно быть понятно, каким образом он мог оставаться оккультистом, хотя внешне одновременно и занимался государственными делами. Пребывая, как и они, внутри этого мира, он при этом оставался не от мира сего. Иными словами, именно внутренние устремления и вели его непрестанно к той цели, на которой было целиком сосредоточено его внутреннее "я".

Раджа-йога не приветствует никакого притворства, она не требует от человека напрягать собственное физическое тело, заставляя его принимать какие-то особые позы. Она имеет дело с внутренним человеком, сфера действия которого заключена в мире мысли. Ставить перед собой высочайший идеал и безустанно стремиться к тому, чтобы возвыситься до него, — вот единственный истинный вид сосредоточения, который признаётся эзотерической философией, имеющей дело с внутренним миром ноуменов, а не с наружными оболочками из мира феноменов.

Первым требованием здесь является полнейшая чистота сердца. Изучающий оккультизм мог бы с полным правом повторить вслед за Зороастром, что чистая мысль, чистое слово и чистое дело — таковы главные условия, которым должен отвечать всякий желающий подняться выше среднего уровня и соединиться с "богами". Для этого существует единственный путь — взращивать в себе чувство бескорыстной любви к человечеству, ибо лишь один этот путь только и способен привести к рождению Вселенской Любви, сила которой и составляет главный смысл движения человека вперёд, к освобождению от тех оков, в которые майя (иллюзия) заковала Эго. Никому не под силу достичь этого сразу, но, как отмечает в "Оккультном мире" наш высокочтимый Махатма,

"…чем бо́льшая часть пути будет пройдена в направлении к освобождению, тем меньше будет оставаться от этого прежнего положения вещей, и в конце концов все эти человеческие и чисто личные чувства, связывающие людей друг с другом, — кровные узы и дружба, чувство патриотизма и национальные чувства — несомненно, уйдут, слившись в едином всемирном чувстве, единственно верном и святом, единственно бескорыстном и Вечном — в чувстве Любви, Безмерной Любви к человечеству — как к единому Целому!".[43]

Одним словом, индивид сливается с бесконечным Всё.

Да, разумеется, созерцание в обычном понимании этого слова не лишено отдельных известных достоинств. Оно способно сформировать в человеке набор некоторых физических способностей подобно тому, как гимнастика способна закалить его мышцы. Оно может вполне сгодиться и для задач чисто физического месмеризма, но, о чём уже догадался проницательный читатель, оно никак не в силах помочь человеку обрести особые психологические способности. Вместе с тем, даже когда человек практикует его для решения обычных задач, ему всегда следует помнить, что полной безопасности оно гарантировать ему не может. Если, как кое-кто полагает, практикующий созерцание человек должен в течение всего процесса оставаться совершенно пассивным и полностью раствориться в находящемся перед его взором предмете, то он не должен забывать, что, стимулируя в себе таким методом пассивность, он, в сущности, будет лишь способствовать формированию у себя медиумических способностей. Как уже не раз подчёркивалось, Адепт и медиум представляют собой два диаметрально противоположных полюса: если первый действует чрезвычайно активно и тем самым сохраняет за собой способность контролировать действия элементалов, то последний, наоборот, пребывая в состоянии полнейшей пассивности, рискует оказаться жертвой капризных, злобных и своевольных зачатков человеческих существ,[44] а также элементариев.[45]

Отсюда со всей очевидностью следует, что медитировать в полном смысле этого слова означает "логически рассуждать, мысленно двигаясь от известного к неизвестному". "Известное" — это тот мир феноменов, который мы способны познавать с помощью своих пяти органов чувств. Всё, что мы видим в нашем проявленном мире, — это лишь следствия, причины которых следует искать в мире ноуменов, в непроявленном, "неизвестном" мире: именно это и происходит при медитации, то есть при длительном сосредоточении внимания на том или ином вопросе.

В этих целях оккультизм пользуется как дедуктивным, так и индуктивным методами, не ограничиваясь каким-то одним из них. Для начала изучающий оккультную философию должен познакомиться с самыми общими аксиомами, исчерпывающе изложенными в "Эликсире жизни" и прочих оккультных работах. Он прежде всего должен осмыслить эти аксиомы и, пользуясь дедуктивным методом, следовать от общего к частному. Он должен логически рассуждать, двигаясь от "известного к неизвестному", но оставаясь всегда готовым при необходимости применить индуктивный метод, то есть двигаться, наоборот, от частного к общему, если логика аксиомы потребует этого. Этот процесс и составляет начальный этап подлинного созерцания. Человек должен вначале ухватить суть вопроса интеллектуально, прежде чем может рассчитывать на практическую реализацию своих устремлений.

По выполнении этих требований наступает следующий этап медитации — "невыразимо острая жажда внутреннего Человека "вырваться из своего тесного узилища и соединиться с бесконечным". Но перед тем как направить эту жажду в верное русло, человек должен вначале точно определить свою главную цель. Наивысшая же стадия медитации состоит, собственно говоря, в практическом осуществлении того, что уже им было осознано на первых этапах. Коротко говоря, верно понимать смысл созерцания — это значит признавать справедливость следующего высказывания Элифаса Леви:

"Вера без знания — слабость, вера же, вооружённая знанием, — сила".

В "Эликсире жизни" не только указываются начальные шаги, которые должны быть предприняты для овладения процессом созерцания, но и даются читателю советы о том, как необходимо понимать наивысшие стадии этого процесса. Через процесс созерцания статья словно бы намечает контуры того, каким образом человек, — т.е. "известное", проявленное, феноменальное — соотносится с "неизвестным" — непроявленным, ноуменальным. Она указывает начинающему оккультисту на тот идеал, который должен стать для него предметом созерцания и каким образом он может возвыситься до него. В ней рассказывается о природе внутренних способностей человека и объясняется, каким образом они могут быть развиты.

Поверхностному читателю всё это, вероятно, может представиться верхом эгоизма. Однако, глубже поразмыслив над этим вопросом, он поймёт, что дело обстоит ровным счётом наоборот. Ведь, как учит статья, ноуменальный мир никогда не откроется пониманию изучающего оккультизм человека, пока последний не сольётся в единстве с Природой. И на самого себя он должен смотреть не как на нечто, существующее отдельно от всего, а как на частицу Единого Целого. Ибо, оказываясь в мире непроявленном, человек со всей ясностью начинает осознавать, что всё бытие подчинено "закону сродства", закону притяжения подобного к подобному. Всё там — Бесконечная Любовь, понимаемая в истинном её смысле.

Коротко повторим теперь то, о чём у нас шла речь выше. Итак, начинать нужно с внимательного изучения аксиом оккультизма, осмысляя их с помощью дедуктивного и индуктивного методов — именно в этом и заключается подлинный смысл созерцания. Действенная же сторона этого процесса состоит в том, чтобы всё усвоенное в теории осуществить на практике.

Чела и мирские чела [46]

Итак, "челá" — это человек, предлагающий учителю собственную кандидатуру для прохождения у него ученичества, желая практически овладеть "скрытыми тайнами природы и дремлющими в человеке особыми психическими способностями". Духовный же учитель, к которому человек поступает в ученичество, называется в Индии "гуру". Подлинный гуру — это всегда искушённый знаток оккультных наук: глубоко овладевший как экзотерическими, так и эзотерическими (последними в особенности) знаниями; целиком подчинивший свою телесную природу Воле; выработавший в себе такие способности (сиддхи), которые позволяют ему не только управлять силами природы, но и постигать её секреты с помощью когда-то дремавших, а ныне пробуждённых к активной деятельности сил его собственной внутренней природы — таков он есть, подлинный гуру.

Предложить себя кандидатом в ученики — дело не сложное, а вот превратиться в адепта — это задача наисложнейшая из всех, какие только способен поставить перед собою человек. Существуют десятки людей, которые уже рождаются на свет поэтами, математиками, механиками, государственными деятелями и проч. Родиться же готовым адептом практически невозможно. В самом деле, хоть мы, бывает, и слышим о редчайших случаях появления человека, от рождения наделённого исключительными способностями к овладению оккультными знаниями и способностями, но даже он должен проходить те же испытания и то же обучение, что и менее одарённые его собратья, стремящиеся овладеть тайнами оккультизма. Здесь не существует проторённых путей и здесь все равны.

Отбор чела, не принадлежащих к группе потомственных храмовых (гон-па) учеников, на протяжении веков производился самими же гималайскими Махатмами из числа природных мистиков (довольно многочисленных, если говорить о Тибете). Редкими исключениями здесь стали такие западные фигуры, как Фладд,[47] Томас Воган,[48] Парацельс,[49] Пико делла Мирандола,[50] граф Сен-Жермен и проч., природная предрасположенность которых к этой божественной науке в большей или меньшей степени побуждала далёких Адептов вступать с ними в личные отношения, благодаря чему первые могли получать от них крупинки целостной истины — кто в большем, кто в меньшем объёме, в зависимости от того, насколько позволяли им это делать окружающие социальные условия.

Как мы узнаём из книги IV "Гью-де" (глава "Законы упасан"[51]), существовали определённые требования, которым должен был отвечать чела. Они включают в себя:

(1) наличие безупречного физического здоровья;

(2) абсолютную чистоту мыслей и тела;

(3) отсутствие своекорыстных побуждений; всепоглощающее чувство милосердия; сострадание ко всему живому;

(4) правдивость и несгибаемую веру в силу закона кармы, действующего самостоятельно и стоящего превыше любых сил и могуществ природы: помешать осуществлению этого закона не в силах даже самые высокие разумные сущности и отменить его действие не в состоянии никакие молитвы и никакие экзотерические церемонии по умилостивлению богов;

(5) несокрушимое мужество, проявляемое в минуту любой опасности, даже при наличии угрозы для жизни;

(6) интуитивное ощущение себя как носителя проявленного Авалокитешвары,[52] то есть божественного атмана (божественного духа);

(7) умение, сохраняя невозмутимую беспристрастность, выносить справедливое суждение в отношении всего, что образует объективный и временный мир во всех его связях и отношениях с незримыми сферами бытия.

Таковы минимальные критерии, которым должен был отвечать человек, стремящийся пройти полный курс ученичества. Единственное исключение могло быть сделано лишь в отношении первого требования, которое в редких и исключительных случаях могло быть смягчено, но все указанные пункты были обязательны, и необходимые качества должны были в той или иной степени формироваться во внутренней природе чела благодаря его собственным и самостоятельным усилиям. Только после этого он допускался к настоящим испытаниям.

Когда такой формирующий сам себя аскет — живя как в миру, так и вне его — по своим природным способностям оказывается в состоянии подняться над собой, то есть когда он уже может подчинять себе свои (1) тело — шариру; (2) чувства — индрия; (3) недостатки — доша; и (4) ощущения боли — дуккха; когда он уже готов к слиянию со своим умом — манасом; мыслетворчеством, или духовным разумом — буддхи; и наивысшей душой (т.е. духом) — атманом; когда он уже готов к пониманию того, что наивысшим правителем в мире чувственных восприятий является атман, а его наивысшей исполнительной силой, энергией, является воля, то тогда по правилам, освящённым веками традиции, его может взять под свой присмотр один из Посвящённых. Только после этого ему, возможно, будет указан тот таинственный путь, лишь в самом конце которого чела сможет научиться безошибочно определять плоды (пхала) порождаемых человеком причин, обрести средства для освобождения (апаварга) от страданий, приносимых повторными рождениями (чего не обладающий знанием человек сделать не сможет), и тем самым избежать новых перевоплощений (претьябхава).

Однако со времени учреждения Теософского общества, одной из самых труднодостижимых задач которого является попытка пробудить в арийском сознании дремлющую в нём память о существовании этой науки и этих трансцендентных человеческих способностях, правила отбора чела были несколько смягчены в одном отношении. Многие члены Общества, у которых в ином случае не было бы вообще никаких шансов когда-либо стать учениками, получили практические доказательства реальности вышесказанного и, вполне справедливо полагая, что если указанной цели до сих пор достигали другие, то и они — а вдруг их тоже сочтут готовыми к этому? — могут добиться того же, следуя тем же путём, а потому и стали настойчиво домогаться принятия их в кандидаты. А поскольку отказать им в праве хотя бы попытаться было бы чистейшим вмешательством в работу кармы, то, учитывая их настойчивость, такой шанс им был дан. Однако достигнутые на сегодняшний день результаты нас далеко не радуют, и для того, чтобы указать им на причину их неудачи и одновременно предостеречь остальных от необдуманных и скоропалительных решений, которые и их обрекли бы на ту же судьбу, и было велено написать эту статью.

Те кандидаты, о которых мы говорим, были обо всём откровенно предупреждены изначально, и, тем не менее, все они совершили ошибку, рассчитывая на удовлетворение своих своекорыстных интересов в будущем, но закрывая при этом глаза на собственное прошлое. Они позабыли о том, что сами пока что не сделали ещё ничего для того, чтобы заслужить редкую честь оказаться в числе избранных, у них на счету не было ровно ничего, что позволило бы им рассчитывать на подобную привилегию, и ни одним из вышеперечисленных достоинств они не могли бы похвастаться. Выходцы из корыстолюбивого чувственного мира, все они — женатые и холостяки, коммерсанты и чиновники, военнослужащие и представители учёных профессий — уже имели за плечами ту школу жизни, которая была в первую очередь рассчитана на закрепление в них именно животного начала, а вовсе не на развитие их духовного потенциала. Однако голос тщеславия у всех у них оказался так силён, что заставил их предположить, будто для них-то уж наверняка будет сделано исключение из того закона, который действует на протяжении неисчислимых веков — можно подумать, в их лице мир должен был обрести нового аватару![53] Они рассчитывали на то, что их всё-таки станут обучать тайным знаниям и что они смогут обрести необыкновенные способности по одной-единственной причине — они, видите ли, состоят в Теософском обществе. Хотя при этом кое-кто — и нужно отдать им должное — действительно искренне хотел изменить свой жизненный уклад к лучшему и был решительно готов отказаться от прежнего дурного образа жизни

Поначалу всем им было сказано твёрдое "нет" — и прежде всего самому президенту Общества, полковнику Г. Олкотту, и только спустя год с лишним он был уверенно допущен к испытаниям и официально принят в ученичество, чего заслужил своей преданностью делу и кипучей энергией, для которой не существовало слов "не могу". Вот тут-то и посыпались жалобы со всех сторон — от индусов, полагающих, будто они в этих вопросах разбираются лучше всех, и от европейцев, которые, разумеется, в этих правилах не разбирались вообще. Пошли на этот счёт разные пересуды — дескать, если хотя бы нескольким теософам не предоставить случая попытать удачи, то Общество тут же рухнет. Все остальные благородные и совестливые требования нашей программы, взывавшие к долгу перед своим ближним, перед отечеством, к долгу помогать, просвещать, ободрять и выручать слабых и менее удачливых — всё было отброшено в той бешеной лихорадке, когда каждый был обуреваем желанием всенепременно стать адептом. Из каждого угла раздавались требования: феноменов! феноменов! феноменов! Основателям Общества [54] не давали спокойно работать, назойливо домогаясь их ходатайства перед Махатмами, которые-то и стали вызывать главную досаду, хотя изрядно доставалось на орехи и их несчастным представителям.

Наконец от высших иерархов пришло решение поймать на слове наиболее докучливых просителей. Результаты этого эксперимента, пожалуй, лучше любых проповедей объяснят, что значит быть чела на самом деле и каковы могут быть последствия своекорыстных устремлений и опрометчивых решений. Каждого кандидата сразу же предупредили о том, что ему в любом случае придётся прождать несколько лет, пока проверкой не будет установлено, насколько он готов к ученичеству, а для этого ему придётся пройти ряд испытаний, которые должны будут выявить в нём все стороны его натуры — и добрые, и дурные. Почти все они оказались женатыми мужчинами, а потому и стали именоваться "мирскими чела" — термин этот, новый в английском языке, имеет, однако, древние эквиваленты в азиатских языках.

Мирским чела называют любого живущего в миру человека, который подтверждает своё желание овладеть духовными знаниями. Собственно говоря, всякий член Теософского общества, согласный с второй из трёх его "Провозглашённых Задач",[55] как раз и является таким мирским чела, ведь, даже не принадлежа к числу "чела" в полном смысле этого слова, он, тем не менее, имеет все возможности стать таковым, ибо считается, что он уже перешагнул черту, прежде отделявшую его от Махатм, и как бы оказался в их поле зрения. Вступив в Общество и связав себя обязательством содействовать его работе, он тем самым уже дал обещание действовать в какой-то мере воедино с Махатмами, по указанию которых Теософское общество было учреждено и под условной защитой которых оно действует.

Членство в Обществе, следовательно, — это только лишь начало, тогда как всё остальное целиком зависит от самого человека, и ни одному чела никогда не следует рассчитывать даже на самую малую "благосклонность" со стороны наших ли или каких-либо иных Махатм, действующих в мире — если только последние пожелают ради этого выйти из тени своей безвестности — пока не окажется достоин того исключительно благодаря собственным заслугам. Махатмы — всего лишь слуги Закона Кармы, а не арбитры, вершащие от его имени свой суд. Положение мирского чела дарует соискателю лишь одну-единственную привилегию — достойно трудиться под наблюдением Учителя. И неважно, предстаёт ли Учитель зримо перед своим чела или нет, на конечных результатах это никак не скажется: всё равно добрые мысли ученика, его добрые слова и дела принесут свои плоды, а недобрые — свои. Если же мирской чела начнёт хвастаться своим положением, выставлять его на показ, то это будет означать для него лишь одно: все его отношения с гуру превратятся в пустой звук, поскольку такие действия окажутся primâ facie[56] доказательством тщеславных стремлений ученика и его неготовности к дальнейшему развитию. Долгие годы мы проповедуем всюду, где только можно, одну и ту же максиму: "Сперва заслужи, а потом уж и желай" близости к Махатмам.

А теперь мы должны рассказать читателю об одном законе, действующем в природе: закон этот беспощаден, но обойти его невозможно. Он-то и поможет нам разгадать на первый взгляд странную загадку: как так могло получиться, что при отборе "чела" в течение последних нескольких лет выбор пал именно на таких людей, которые на поверку оказались далеко не лучшими представителями человеческой нравственности? Читатель наверняка помнит поговорку: "не буди лиха", но даже не представляет себе, насколько глубокий оккультный смысл в ней заключён.

Ни один человек — будь он мужчиной или женщиной — никогда не знает наперёд, сколь силён или слаб его моральный дух, пока соответствующие обстоятельства не испытают его на прочность. Тысячи и тысячи людей могут вполне благополучно прожить свою жизнь, окружённые всеобщим уважением, лишь только потому, что, как говорится, никогда по-настоящему не попадали в переплёт. Всё это, разумеется, уже набившая оскомину истина, однако она имеет самое прямое отношение к предмету нашего разговора. Человек, вознамерившийся попытать свои силы в качестве чела, уже самим этим обстоятельством пробуждает и доводит до отчаянности все дотоле дремавшие в нём животные страсти. Ибо это решение чела возвещает начало разворачивающейся в нём борьбы за обладание им — борьбы, в которой половинчатой победы быть не может. Здесь требуется или всё, или ничего, вопрос поставлен предельно остро: "быть или не быть". Взять верх, покорить животную природу — значит стать адептом; потерпеть крах — значит окунуться в позор мучительного поражения, поскольку пасть жертвой сладострастия, гордыни, алчности, тщеславия, себялюбия, трусости и любой другой человеческой слабости означает действительно позор, если мерить его эталоном истинного человека.

Чела предстоит столкнуться лицом к лицу не только со всеми дремавшими в нём скверными свойствами его собственной натуры, но и, в добавок ко всему, ещё и с полным набором тех злотворных качеств, что накопились к этому моменту в его родной общине, в собственном народе. Ведь он — неотъемлемая частица коллектива людей, и всё, что воздействует на одного человека, на одну группу людей (город или страну), отзывается и на всех остальных. И в данном случае все направленные к благу усилия чела лишь растравляют те наклонности ко злу, которые могут быть свойственны его окружению, вызывая со стороны последнего ответную ярость. Если человек согласен и дальше плыть по течению в одной лодке со своими ближними, ничуть не отличаясь от прочих — ну, может быть, оставаясь чуть лучше или чуть хуже среднестатистического человека — то никто ему и слова дурного не скажет. Но едва лишь станет известно, что ему оказалось по силам углядеть пустоту и притворство в жизни окружающего его общества, распознать его лицемерие, своекорыстие, устремлённость к чувственным ощущениям, алчность и прочие скверные качества, едва лишь он вознамерится потянуться к чему-то высокому, как тут же общество обрушится на него со всей своей ненавистью, и порочная, фанатичная или злобная натура каждого направит на него противоположный поток воли, исполненной злотворной силы.

Если он окажется внутренне силён, то даже не заметит её, как не замечает силы сопротивления и могучий пловец, плывущий против течения, способного унести в открытое море более слабого. Но окажись только у чела хотя бы один-единственный скрытый порок, то что ни делай, он в этой нравственной битве должен проявиться и непременно проявится. Внешний лоск тех условностей, который наложила на всех нас "цивилизация", должен сойти без остатка, — вот тогда только и раскроется внутреннее "Я" человека, оно предстанет во всей своей наготе, не прикрытое ни малейшим покровом, скрывающим его неоспоримую реальность.

Те общественные нормы, которые в какой-то мере позволяют удерживать людей в моральной узде и заставляют их, и хороших, и дурных, хотя бы для виду воздавать должное добродетели, могут теперь оказаться легко позабыты человеком, проходящим своё суровое ученичество, и не такой уж жёсткой может показаться узда, избавиться от которой не составляет и труда. Чела погружён в атмосферу иллюзий — майю. Порок нацепляет на себя самую обольстительную маску, а прельщающие страсти пытаются соблазнить неискушённого искателя знаний и утащить его в бездны психических аномалий.

Шахматисты (Фридрих Август Мориц Ретч)

Всё происходит не совсем так, как изобразил на своём полотне один великий художник, где сатана играет в шахматы с молодым человеком, поставившим на кон собственную душу, а подле него стоит помогающий ему в игре добрый ангел. Ибо поединок в данном случае происходит между волей чела и его плотью, и при этом закон кармы не разрешает какому бы то ни было ангелу или гуру вмешиваться в процесс до тех пор, пока не станет известен итог этой битвы. Пользуясь своей яркой поэтической фантазией, Э. Булвер-Литтон [57] воссоздал этот процесс в своём романе "Занони", который будет вечно пользоваться признанием среди оккультистов, а в другом своём романе, "Странный случай", он с равной поэтической силой изобразил тёмную сторону оккультных изысканий и те смертельные опасности, которые подстерегают человека на этом пути.

Ученичество, как недавно сформулировал один из Махатм, подобно некоему "психическому растворителю, разъедающему любую грязь и оставляющему после себя одно лишь чистейшее золото". Если в кандидате скрытно присутствуют тяга к деньгам, политическое крючкотворство, материалистический скептицизм, тщеславие, лживость, жестокость или жажда чувственных наслаждений любого рода, то их малейший зародыш, почти несомненно, даст видимый росток — то же самое происходит и со всеми благородными свойствами человеческой натуры. На свет выходит человек во всём своём истинном облике.

В самом деле, ну, разве это не верх безумия — сойти с накатанного пути серого, обывательского существования только ради того, чтобы карабкаться по обрывистым скалам ученичества, не будучи при этом вполне убеждённым, что ты действительно сделан из нужного для этого материала? Верно сказано в Библии: "кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть"[58] — над этими словами должен хорошо поразмыслить каждый кандидат в ученики, прежде чем без оглядки бросаться в бой. Кое-кому из наших мирских чела, право, стоило в своё время подумать дважды прежде чем с риском для себя соглашаться на испытания. Мы можем вспомнить сразу несколько случаев, когда попытка пройти необходимые испытания заканчивалась для кандидата самым печальным образом — и всё это лишь за один последний год. Один сошёл с ума и отрёкся от тех благородных мыслей, которые высказывал всего лишь за пару недель до того, после чего принял ту самую религию, к которой прежде испытывал презрение и считал однозначно ложной. Второй растратил деньги хозяина фирмы, в которой служил, и сбежал вместе с ними от преследования — кстати, хозяин компании тоже является теософом. Третий пустился в самый откровенный разгул, в чём, вздыхая и проливая бессильные слёзы, он и признался гуру, которого сам же и выбрал для себя. Четвёртый, запутавшись в любовных делах, рассорился со своими самыми близкими и верными друзьями. Пятый стал вдруг проявлять признаки умопомешательства и был отдан под суд по обвинению в непристойном поведении. Шестой совершил преступление и застрелился, оказавшись на грани разоблачения.

Этот список мы могли бы продолжать и продолжать. А ведь всё это были, казалось бы, искренние искатели истины и слыли в миру почтенными членами общества. Внешне все они выглядели вполне достойными кандидатами в ученики, но это — лишь снаружи, а "внутри полны костей мёртвых и всякой нечистоты".[59] Снаружи их покрывал такой густой слой мирского глянца, что было совершенно незаметно отсутствие под ним чистого золота. Однако "растворитель" сделал своё дело и оказалось, что в каждом отдельном случае человек под внешней своей позолотой скрывал нравственную мерзость, поразившую его насквозь до самой глубины…

Всё сказанное относится, разумеется, к неудачам, постигшим только мирских чела. Среди них имеются, правда, и случаи частичного успеха, и эти люди сейчас мало-помалу проходят начальные этапы своего испытания. Кто-то из них своим добрым примером уже служит назиданием людям и тем приносит пользу как самому Теософскому обществу, так и миру в целом. Если они устоят, будет хорошо для них, хорошо для нас. Да, трудности, которые стоят у них на пути, страшно велики, однако "нет ничего невозможного для того, кто дерзает". Эти трудности на пути ученичества уменьшатся лишь тогда, когда изменится сама человеческая природа и когда возникнет новый тип человека.

Возможно, именно к чела и относятся слова ап. Павла (Рим. 7, 18,19), когда он говорил: "…желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю".

И, как написано у Бхарави в его мудрой "Киратарджунии",[60]

Победить нелегко тех врагов, что главу поднимают в теле из плоти, …
Но волей могучею страсти злые должны быть повержены в прах,
Властелином миров станет тот, кто их одолеет. (xi, 32).

Воззрения древних на природу психических тел [61]

Ч.К. Мэсси [62]

Современному спиритуализму, нужно признать, весьма не хватает тех самых идей, на которые намекает его же собственное возвышенное наименование. Сосредоточившись главным образом на задачах получения и подтверждения доказательств посмертной жизни, которые он черпает из феноменального мира, спиритуализм особо не затрудняет себя рассуждениями на тему различий между материей и духом и скорее даже гордится тем, как ему удалось разгромить материализм без всякой помощи метафизики. Философ-платоник мог бы, пожалуй, заметить на это, что признание идеи посмертного существования может вполне сочетаться с самым практическим и даже догматическим материализмом, однако, боюсь, материализм такого рода едва ли способен всерьёз нарушить тот духовно-интеллектуальный покой, в коем пребывают наши современные феноменалисты.[63] Если мы говорим о сознании и обо всех его органах чувств как о чём-то, уютно устроившемся в психическом теле, которое со всей очевидностью не умирает вместе со своей физической оболочкой, то мы уподобляемся спасшимся от кораблекрушения людям — они в первые минуты благодарят судьбу и радуются своему спасению, нимало не задумываясь над тем, а куда их, собственно говоря, прибьёт: к гостеприимному берегу, к безжизненной скале или к населённому каннибалами острову?

Разумеется, столь "убогая" идея бессмертия не может удовлетворить те многочисленные пытливые умы, благодаря активной деятельности которых наше движение живёт и развивается. Она способна разве лишь помочь вздохнуть с облегчением всем тем людям, которые, живя в век всеобщих сомнений, вдруг обнаруживают, что могут обрести новую жизнь. На вопрос: "каким образом люди восстанут из мёртвых и в каком теле будут при этом пребывать?" современный спиритуализм с его эмпирическими методами дать адекватный ответ не в состоянии. Однако задолго до того, как свой ответ на него предложил ап. Павел, вопрос этот оставался предметом особого внимания со стороны самых знаменитых философских школ, и пусть даже их суждения на эту тему не находят себе полного подтверждения, они не лишены известного интереса для нас, переживающих, собственно говоря, лишь пору раннего младенчества в начавшейся эпохе возрождения духовных исканий.

В этой моей преамбуле не было бы никакой нужды, если бы не та частота, с какой мы вновь и вновь слышим о том, что выражение "духовное тело" заключает в себе терминологическое противоречие. Функция тела состоит в том, чтобы служить связующим звеном между духом и объективным миром. Философы-платоники обычно применяют к нему термин охема[64] — "носитель". Он служит средством как для совершения действий, так и для получения чувственных ощущений. В их философии, в отличие от нашей, душа понималась не просто как имматериальный субъект сознания. С какой осторожностью толкователь должен вступать на эту почву, хорошо знает всякий, кому случалось хотя бы слегка погружаться в те споры, что шли между самими же платониками.

Все соглашаются с тем, что душа имеет две различающиеся между собой части, или два принципа: разумную часть и неразумную. Последняя включает в себя, во-первых, чувствительность, способность к ощущениям, и, во-вторых, пластичную часть, то есть ту силу, которая, подчиняясь испытываемым ею симпатиям, позволяет душе притягиваться к подходящему ей телу и вводить в него те субстанции универсума, которые наилучшим образом с нею гармонируют. Гораздо труднее, однако, определить, считал ли Платон и его главные последователи разумную душу, нус, самостоятельной и способной существовать отдельно сущностью, то есть тем, что иногда определяется как "дух".

Д-р Генри Мор,[65] далеко не самый последний авторитет в этой области, отвергает подобную интерпретацию. Он говорит:

"Нет ничего более чудовищного, чем разделять душу в человеке на две — на чувственную и рациональную, проводя между ними реальное различие, — и называть первую астральным духом, поскольку у человека нет никакого астрального духа, а есть только пластичная часть самой души, которая никогда не способна отделяться от её разумной составляющей. Да и нет никаких оснований называть её астральной из-за того только, что она подвержена влиянию тех телесных качеств, которые проистекают от звёзд, а вернее сказать, от любых материальных воздействий вообще, поскольку она ещё не успела в достаточной степени соединиться с божественным телом — носителем божественной силы или божественных качеств".

Исходя из этого, он утверждает, что каббалистическая концепция трёх душ — нефеш, руах и нешама — возникла как результат непонимания истинного учения Платона, утверждающего идею триединой "гармонии жизненных начал". Три эти начала соответствуют трём степеням телесного существования, то есть трём "носителям" — земному, воздушному и эфирообразному. Последний ["носитель"] — это авгоэйд, то есть лучистый носитель очищенной души, неразумная часть которой приведена в полное подчинение разумной. В воздушном же носителе оказывается подавляющее большинство людей при разложении земного тела: не завершившемуся в этом носителе процессу очищения ещё предстоит продлиться долгие века, в течение которых душа будет подготавливаться к возвращению в своё изначальное эфирообразное состояние. Ибо следует помнить о том, что идея предсуществования душ является характерной концепцией как этой философии, так и каббалы.

Душа "погрузилась в материю". Своё наивысшее исходное состояние душа покинула в результате того, что была пробуждена к этому бунтом её неразумной природы, в ходе которого у неё последовательно сформировалась "гармония жизненных начал" с соответствующими областями внизу по мере того, как она с помощью своего "пластичного" элемента переходила сначала в воздушное, а впоследствии и в земное состояния. Каждая из этих областей кишит жизнью и в каждой имеется собственная популяция живых существ, которые в отличие от земных душ, никогда не переходят из одного состояния в другое: "боги", "демоны" и животные.[66] Что касается продолжительности жизни, то "короче всех она у земного носителя. В воздушном душа может пребывать, по тамошним меркам, в течение нескольких веков, а в эфирообразном — вечно". Говоря о втором теле, Генри Мор отмечает:

"астральный носитель души обладает такой степенью разрежённости, что сама душа способна столь же легко проходить через мельчайшие поры тела, как свет проходит сквозь стекло или молния сквозь ножны меча, не разрушая и не обжигая их".

Или:

"Со всей смелостью я могу утверждать, что душа может жить как в воздушном, так и в эфирообразном носителе; что лишь редчайшим душам выпадает наивысшее счастье по оставлении ими земного носителя тут же обретать небесный; что небесная колесница неизбежно несёт нас с триумфом к наивысшему блаженству, какое только способна испытывать душа человека, и такое счастье выпадало бы всем людям без разбору, и хорошим, и дурным, если бы, расставаясь с нашим земным телом, мы могли бы вдруг воссесть на небесную колесницу. Благодаря же справедливой Немезиде, души людей, не отличающихся героической добродетелью, оказываются ограниченными рамками этого мутного воздуха, как подсказывает и сам разум, и единодушно определяют платоники".

Так же говорит и Томас Тэйлор, самый проницательный и, вероятно, самый глубокий знаток доктрин Платона из всех современных последователей этого философа ( Введение к диалогу "Федон"):

"А далее наш божественный философ сообщает, что чистая душа после смерти возвращается в чистые и вечные природы, тогда как душа нечистая, проникнутая земными привязанностями, тянется вниз, к родственной природе, и облачается в грубый носитель, видимый телесному глазу.[67] Ибо сохраняющаяся в душе тяга к телу заставляет её притягивать к себе определённый носитель: либо воздушной природы, либо состоящий из духа и паров её земного тела, либо образованный из того, что недавно собрано из окружающего воздуха, так как, согласно секретам философии Платона, между эфирообразным телом — простым и нематериальным, вечным, прирождённым носителем души — и земным телом, материальным, сложносоставным и кратко живущим, существует ещё воздушное тело, которое, да, материально, но является простым и более долговечным. И в этом теле неочищенная душа пребывает ещё долгое время по выходе отсюда — до тех пор, пока этот носитель души не растворится, после чего она снова облачается в сложное тело, тогда как очищенная душа, наоборот, немедленно восходит к небесным областям в одном лишь своём эфирообразном носителе".

Характер тела всегда определяется именно склонностями души. Вот что об этом говорит Порфирий (в переводе Кадворта):

"Какими привязанностями душа обладает, такое подходящее для себя тело она всегда и находит, которое соответствует её нынешним склонностям; а потому очищенная душа естественным образом обретает для себя тело почти что нематериальное, то есть эфирообразное".[68]

И далее тот же автор утверждает:

"Душа никогда не бывает голой, не покрытой телом, она всегда соединена с тем или иным телом, соответствующим и сообразным её нынешним склонностям (либо чистым, либо нечистым). Но по первом её выходе из грубого земного тела сопровождающее её (в качестве носителя) духоподобное (spirituous) тело неизбежно уходит от неё прочь, осквернённое и уплотнённое за счёт её мути и паров [и находится вдали от неё], пока душа затем мало-помалу не очистится и не превратится наконец в сухое сияние, лишённое всякой туманности и не отбрасывающее тени".[69]

Как мы видим, здесь уже теряется конкретное различие между двумя посмертными носителями: эфирообразный считается просто сублимацией воздушного. Это, однако, противоречит единодушному мнению комментаторов Платона. Иногда понятие эфирообразного тела, авгоэйда, присваивается разумной душе, то есть духу, который, следовательно, должен рассматриваться как некая самостоятельная сущность, способная отделяться от низшей души. Вот что говорит об этом христианский автор, Филопон:[70]

"…Разумная душа, благодаря своей энергии, способна отделяться от всяких тел, тогда как не обладающая разумом её часть, то есть жизнь, может отделяться лишь от грубого тела, а не от всякого тела, однако после смерти имеет духоподобное или воздушное тело, пребывая в котором и действует — таково, говорю я, воззрение истинное, которое будет ниже доказано нами… Неразумная жизнь души бытие своё имеет не в одном только нашем грубом земном теле, но продолжается и по выходе из него, когда она обретает для себя в качестве носителя и посредника духоподобное тело, которое само также образовано из четырёх элементов, однако название своё оно получает от преобладающей в нём части, а именно: воздуха, тогда как это грубое наше тело именуется земным благодаря тому элементу, что преобладает нём".[71]

Из того же источника мы узнаём и следующее:

"Вот почему эти древние говорят, что нечистые души по выходе своём из нашего тела и пребывая в своём духоподобном, парообразном воздушном теле, блуждают здесь, оказываясь то тут, то там в определённых местностях, появляясь вблизи могил и навещая места своего прежнего обитания. А потому и существует важная причина, по которой мы должны заботиться о том, чтобы вести добрый образ жизни и отказываться от нечистой и наиболее грубой пищи. Эти древние говорят нам также, что это наше духоподобное тело, будучи осквернённым и утяжелённым из-за гадкой пищи, способно делать душу при нашей жизни более податливой к волнениям страстей.

Они говорят дальше о том, что существует нечто вроде растительной [72] или пластичной жизни, которую также проживает душа, пребывая в этих духоподобных или воздушных телах после смерти; тела эти, кроме того, получают питание, но не совсем так, как наши грубые земные тела, а питаются парáми, причём не через какие-то особые части или органы, а всеми собою (подобно губке) впитывают эти пары отовсюду. По каковой причине мудрые также заботятся при своей жизни принимать наиболее тонкую и сухую пищу с тем, чтобы духоподобное тело (которое мы имеем прямо сейчас внутри собственно тела) не засорялось и не огрублялось, а утончалось. Вдобавок ко всему, эти древние применяли катармы,[73] то есть очистительные процедуры, выполняющие те же задачи и преследующие те же цели. Ибо так же, как наше земное тело омывается водой, так и это духоподобное тело очищается катартическими парáми — так как одни пары являются питательными, а другие очистительными.

Кроме того, эти древние дальше утверждают, что это духоподобное тело не имеет отдельных согласованно действующих органов, но всё совершает с помощью каждой своей части, которые выполняют функции чувств: душа слышит, видит, воспринимает любой частью своего [духоподобного] тела. По каковой причине сам Аристотель в своей "Метафизике" утверждает, что, собственно говоря, существуют одно чувство и один орган чувств. Под этим органом чувств он понимает дух, то есть тонкое воздушное тело, в котором чувствительная способность всё делает посредством всего этого тела и немедленно схватывает всё разнообразие чувственно воспринимаемых предметов. А когда спрашивали, отчего же этот дух принимает организованную форму близ могил, и чаще всего это бывает форма человеческая, а порой и облик разных животных, то на это древние отвечали: их [духоподобных тел — перев.] столь частое появление в человеческом облике происходило из-за того, что они пропитались грубой пищей и на них как бы отпечаталась форма того внешнего тела, в котором оно пребывает. Так кристалл обретает форму и цвета тех вещей, в которых он закреплён — то есть отражает их образ. А то, что порой они принимают разные другие формы, проистекает из-за того, что сама душа обладает способностью к фантазии, она-то и преображает духоподобное тело, придавая ему любую форму, какую только ей заблагорассудится. Будучи воздушной, когда сгущена и твёрдо зафиксирована, она становится видимой, а потом снова становится незримой, исчезая из поля зрения, когда расширяется и становится более разрежённой".[74]

И затем Кадворт заключает:

"Хотя духи и призраки имеют определённые мягкие, податливые тела, которые они в состоянии сгущать настолько, чтобы делать их зримыми, тем не менее, разумно полагать, что они не могут уплотнять или фиксировать их до плотности, грубости и твёрдости плоти и костей, в которых они могли бы продолжить своё существование, а если и могут пытаться это делать, то лишь с великим трудом и усилиями. При этом, однако, мы не можем отрицать, что, вероятно, они могут иногда пользоваться другими плотными телами, могут двигать их и действовать в них, как это происходит в поведанной Флегонтом [75] знаменитой истории, в которой тело исчезло не так, как обычно исчезает тело у других призраков, а оставив после себя телесный труп".[76]

Во всех этих рассуждениях видная роль принадлежит Мировой душе — Anima Mundi. Она выступает источником и принципом существования всех животных душ, в том числе и неразумной человеческой души. Однако в человеке, который в ином случае ничем не отличался бы от всех прочих земных животных, эта душа причастна наивысшему принципу, который стремится возвысить её и обратить в себя. Для понимания природы этого союза или гипостасиса требуется глубокое овладение философией Платона, содержащейся в его диалогах "Парменид" и "Тимей", и говорить, не имея этой тщательной предварительной подготовки, о Платоне как о защитнике идеи безусловного бессмертия означало бы беззастенчиво догматизировать взгляды Платона. В "Федоне" — диалоге, как принято считать, содержащем учение Платона на эту тему, — то бессмертие, которое отводится нечистой душе, определённо носит весьма сомнительный характер, и из приведённого там рассказа мы скорее должны заключить, что, во всяком случае, человеческая личность утрачивается в процессе последовательных погружений в "материю".

Следующий отрывок из Плутарха (он цитируется г-жой Блаватской в: "Isis Unveiled," vol. ii, p. 284),[77] по крайней мере, доказывает древность тех представлений, которые в последнее время по ошибке принимаются за новомодные фантазии:

"Всякая душа причастна к разуму [нусу — Е.П.Б.], и без него человек не человек, но та часть её, которая смешается с плотью и страстями, изменяясь под воздействием наслаждений и страданий, утрачивает разумное. Но смешение с плотью не у всех душ одинаково: одни полностью погружаются в тело и, придя в смятение до самой глубины, всю жизнь терзаемы страстями; иные же, частично смешавшись, самую чистую часть оставляют вне тела. Она не даёт себя увлечь в тело, а как бы плавает сверху, затрагивая [осеняя собою — Е.П.Б.] только самую верхнюю часть головы человека, и служит как бы канатом, за который держится и которым управляется погрузившаяся в тело часть души, и, пока последняя ей повинуется, она не подчиняется страстям плоти. И вот часть, погружённая в тело, носит название души, а часть, сохранённую от порчи, называют умом [нусом — Е.П.Б.], и профаны считают, что он находится у них внутри, как будто бы то, что отражено в зеркале, действительно там существовало; но те, что понимают правильнее, говорят о демоне, находящемся вне человека".[78]

И в том же учёном труде ("Разоблачённой Исиде") нам сообщают о двух христианских авторитетах: об Иринее и Оригене, приведённые цитаты из которых подчёркивают различие между духом и душой, выражающееся в способности первого существовать отдельно от второго. Для мало-мальски информированного читателя в самой идее этого различия нет ничего нового. Об этом же говорят и многие современные работы, в числе которых мы можем упомянуть "Трихотомию человека" Херда (Heard's "Trichotomy of Man") и "Духовную философию" Грина (Green's "Spiritual Philosophy") — последняя работа представляет собой расширенное изложение взглядов Кольриджа на эту тему и смежные с ней вопросы. Но вся трудность рассмотрения этих двух принципов как отделимых друг от друга и по факту, и по логике вытекает из наших чувственных ощущений, если восприятие человеком себя как личности не является, вообще, иллюзией. С тем обстоятельством, что мы представляем собой частицу, лишь одна часть которой обладает бессмертием, не может примириться неметафизический ум, который отвергает эту идею с негодованием, на которое всегда следует ответное утверждение, одновременно и лишённое вкуса, и невразумительное. Хотя, возможно, в этой идее нет ничего более трудного для понимания, чем в тех суровых словах, что так смутили Никодима [79] и служат с тех самых пор камертоном для мистического религиозного сознания. Однако вопрос этот, разумеется, слишком обширен и глубок для того, чтобы можно было пытаться осветить его в данной статье, главной задачей которой было лишь привлечь внимание к тому, сколь неоднозначным в глазах древних мыслителей был вопрос тела как инструмента или "носителя" души. Любой спиритуалист согласится с тем, что, пожалуй, действительно между духовным состоянием человека и объективной деятельностью медиума существует определённая аналогия, и вполне может статься, что имеющиеся возможности и способы сообщения духов с нами помогут нам лучше понять природу нашего будущего посмертного состояния.

Нильгирийские санньясины [80]

Дословный перевод истории, поведанной окружным чиновником

Эллен Г. Морган.

На горе под названием Велли Маллаи Хиллз, что в округе Коимбатур,[81] можно, слышал я, иногда повстречаться с санньясинами.[82] В надежде встретиться с одним из них, я как-то раз и решил подняться на эту гору.

Взобравшись по её крутым склонам, я оказался перед расщелиной. Она была узкой и располагалась низко над землёй. На четвереньках я кое-как пролез через неё. Ярдах в двадцати выше находилась пещера. Подойдя к ней, я просунулся туда головой по самые плечи. Мне удалось хорошенько рассмотреть её изнутри, и при этом я чувствовал, что мне в лицо дует ветерок, как будто внутри находилось ещё одно отверстие или щель. Я внимательно рассмотрел пещеру изнутри, но ничего примечательного там не увидел. Помещение было площадью примерно двенадцать квадратных футов. Внутрь я решил не заходить. По бокам пещеры я увидел каменную кладку, камни в которой были с локоть в длину и поставлены вертикально один на другой. Немало огорчившись неудавшейся встречей с санньясином, я вернулся тем же способом, что и пробрался туда, то есть выполз из расщелины спиной вперёд, так как развернуться там не было никакой возможности.

В другой раз мне рассказывали, что видели санньясинов в глухих шолах (лесных чащобах), но поскольку по работе мне приходилось частенько бывать в тех местах, то я решил продолжить свои поиски. Я упорно искал санньясинов, но, увы, без малейшего успеха.

Однажды по своим личным делам я отправился в Коимбатур. Зашагав вдоль по дороге, я надеялся остановить какую-нибудь повозку, чтобы доехать на ней до самого места. Сговориться с возчиком мне, однако, не удалось, а потому, распрощавшись с ним, я свернул на ловедельскую дорогу. Было это в шесть часов пополудни. Не прошагав и мили, я вдруг увидел человека, по одежде своей похожего на санньясина. Остановившись, санньясин заговорил со мной. Он заметил кольцо на моём пальце и попросил подарить это кольцо ему. Я сказал, что с удовольствием подарю его, но в свою очередь спросил его, а что он может подарить мне взамен. В ответ он сказал:

— Да что угодно. Могу, например, понести за тебя муку и сахар, которые ты сейчас несёшь в узелке за спиной.

— Что ж, я буду только рад.

С этими словами я снял со спины свой узел и передал его санньясину.

— Мне хватит и половины, — сказал он, но затем, очевидно, передумав, добавил:

— Но позволь мне взглянуть, что ещё есть в твоём узелке.

И он указал на ещё один свёрток.

— А вот этого я отдать тебе не могу, — сказал я.

— Отчего же ты не хочешь подарить мне твой свами (семейный идол)? — спросил он.

— Это мой свами, — сказал я, — и я скорее умру, чем соглашусь расстаться с ним.

После этих моих слов тон его переменился, и он перестал донимать меня своими просьбами.

— Тебе лучше вернуться домой, — сказал он.

— Я не хочу уходить от тебя, — ответил я.

— Но ты должен уйти, — продолжал настаивать он. — Ведь ты умрёшь здесь от голода.

— Не беда. Семи смертям не бывать.

— У тебя нет одежды, и ты замёрзнешь под ветром и дождём. Тебя может подкараулить тигр, — продолжал он уговаривать меня.

— Вздор. От смерти не убежишь. Какая разница, в каком виде она явится?

Не успел я произнести эти слова, как он, взяв меня за руку, заключил в свои объятия. В тот же миг сознание оставило меня.

Когда я пришёл в себя, то увидел подле себя санньясина. Мы находились в каком-то незнакомом мне месте в горах. Рядом возвышалась скала, а дальше расстилались густые лесные дебри (шола). В этих дебрях прямо перед нами я увидел огромный столб огня, по виду напоминавший дерево. Я спросил у санньясина:

— Что это такое? Похоже на сильный пожар.

— Скорее всего, — сказал он, — это горит какое-то дерево. Его, вероятно, поджёг по небрежности какой-нибудь лесоруб.

— Нет, — возразил ему я, — на обычный пожар это не похоже. Там не видно ни дыма, ни пламени. Да и по цвету это не похоже на простой огонь — там ведь нет обычных огненно-красных всполохов. Надо сходить и посмотреть поближе.

— Нет, — сказал он. — Ты никуда не пойдёшь. Если подступишься близко к этому огню, то назад живым не вернёшься.

— Давай пойдём вместе, — упрашивал его я.

— Нет, не могу, — ответил мне он. — Если уж ты так сильно хочешь подойти к этому огню, то должен отправиться туда в одиночестве на свой страх и риск. Дерево это есть древо знания. Оно источает из себя молоко жизни, и тот, кто напьётся этого молока, никогда больше уж не будет испытывать голода.

И я с благоговением воззрился на то дерево.

Вдруг я заметил, что в нашу сторону движутся пять санньясинов. Они подошли к нам, расположились и вступили в разговор. Наконец, они вынули свои хука и закурили. Они спросили у меня, курю ли я. Я сказал, что нет, не курю. Затем один из них обратился ко мне со словами:

— Покажи нам того свами, что лежит у тебя в узелке (здесь следует описание свами).

— Нет, — сказал я, — я не могу этого сделать, я недостаточно для этого чист.

— Ну так спустись к ручью и соверши в нём положенные омовения, — предложили они. — Тебе достаточно будет опрыснуть водой лоб.

Я спустился к ручью, омыл водою руки и ноги, окропил голову и после этого показал им свами.

И в тот же миг они исчезли.

— Уже поздно, — обратился ко мне мой первый друг, — и тебе пора возвращаться домой.

— Нет, — ответил ему я, — теперь, когда я нашёл тебя, я уже никуда от тебя не уйду.

— Нет-нет, — продолжал настаивать он, — ты обязан вернуться домой. Тебе ещё должно оставаться в миру. Ты ведь отец и супруг, и тебе положено прилежно исполнять свои мирские обязанности. Следуй по стопам своего покойного почтенного дядюшки. Ведь он не пренебрегал мирскими делами, хотя и заботился о своей душе. Сейчас ты должен уйти, но мы ещё встретимся снова, когда ты получишь свой двухнедельный отпуск.

С этими словами он заключил меня в объятия, и я вновь лишился чувств.

Придя в себя, я увидел, что стою на границе кофейной плантации полковника Джонса, расположенной по пути в Кунор. Здесь санньясин распрощался со мной и, указав на петлявшую внизу главную дорогу, сказал:

— Теперь ты не заблудишься.

Однако я не желал расставаться с ним.

— Всё это как будто пригрезилось мне, и я ни за что не поверю, пока ты не назначишь мне день и не пообещаешь, что встретишься со мной в этом месте ещё раз.

— Обещаю, — ответил он.

— Нет, ты поклянись мне на голове моего идола.

Он повторил своё обещание и притронулся к голове моего идола.

— Будь здесь день в день через две недели.

Когда наступил этот день, я, как было уговорено, отправился к тому месту и, сев на придорожный камень, стал ждать. Ждал я ждал, но так ничего и не дождался. Наконец я сказал себе:

— Он обманул меня. Он не придёт. Он нарушил клятву.

И с этими словами я совершил обряд пуджа.

Но не успели эти мысли пронестись у меня в голове, как в ту же минуту — о чудо! — он уже стоял прямо передо мной.

— Значит, ты усомнился во мне, — произнёс он. — Не печалься.

Я пал к его ногам, я признался ему, что действительно усомнился в нём и молил его о прощении. Он простил и утешил меня, а затем наказал мне держаться всегда правых путей, добавив, что во всём станет мне помогать. Он дал мне наставления касательно личных моих дел, о которых я не говорил ему ни слова. Он дал мне также снадобье для моего друга — когда тот занемог, я обещал ему достать нужные лекарства, но по рассеянности так и не выполнил своего обещания. Я передал снадобье своему другу, и сегодня он пребывает в полном здравии.

Колдовство на Нильгири [83]

Эллен Г. Морган

Прожив долгие тридцать лет на Нильгири в окружении разноплемённых туземцев, которых я нанимала для работы на своих плантациях, и выучившись говорить на их языках, я получила возможность не раз наблюдать их быт и нравы, как и частые случаи применения демонологии и колдовства среди них.

На склонах Нильгири проживает несколько полудиких народов: (1) "курумбы", которые частенько нанимаются работать в соседних плантациях. Они славятся как первоклассные лесорубы; (2) "тейны"-курумбы (от слова "тейн", т.е. "мёд"), которые живут, занимаясь сбором мёда и кореньев, и никогда не появляются в цивилизованных областях страны; и (3) "муллу-курумбы", которых редко можно увидеть на горных склонах, зато они во множестве встречаются в Виньяде, расположенном ниже на плоскогорье. У них в широком ходу лук и стрелы, и они славятся как страстные охотники. По рассказам, они чаще всего охотятся на тигров: целой оравой они набрасываются на загнанную дичь, направляя в неё тучу стрел с близкого расстояния. Охваченные азартом, они нередко и сами становятся добычей этого зверя. Однако считается, что они обладают властью над любым диким зверем, слонами и тиграми в особенности, а по словам туземцев, умеют ещё и принимать облик самых разных животных.[84] К их помощи постоянно прибегают как первые из вышеперечисленных курумбов, так и туземцы вообще, когда хотят отомстить врагу.

Помимо этих разновидностей курумбов, в горах живёт и множество других племён, которых я не стану здесь перечислять, поскольку они не имеют прямого отношения к нашему рассказу.

В моём Уттакамандском поместье работала артель молодых баддагов, человек тридцать молодых парней. Они работали у меня с детства и со временем выросли в толковых молодцов, хорошо знавших своё дело. Но неделя за неделей я стала вдруг недосчитываться то одного, то другого среди них. Когда я навела справки, мне ответили, что сначала этих парней сваливала какая-то болезнь, а потом один за другим все они умирали!

В один из базарных дней мне встретился монегар [85] той самой деревни, откуда родом была вся моя артель. Он вместе с другими своими односельчанами возвращался домой с покупками. Завидя меня, он остановился, затем подошёл ко мне.

— Матушка, — начал он, — у меня большое горе и я попал в беду. Научите, что мне делать?

— Что случилось, расскажи по порядку! — воскликнула я.

— Все мои парни умирают один за другим, а я не могу ни помочь им, ни защитить их. На них действуют чары зловредных курумбов, которые убивают их. И я здесь бессилен.

— Да объясни же наконец, — спросила я, — почему так себя ведут курумбы и что они творят с твоими людьми?

— Ах, госпожа, — сказал он, — они безжалостно вымогают у нас деньги. Они просят денег всё больше и больше. Мы уже отдали им всё, что у нас было, теперь ничего не осталось. Уж я говорил им, что нет у нас больше денег. Они же в ответ пригрозили: дескать, хорошо, будь по-вашему, поживём — увидим. Но мы-то уж в точности знаем, что за этим последует. По ночам, когда все спят, мы, бывает, вдруг просыпаемся и видим: в середине комнаты посреди спящих, в самой нашей гуще, стоит какой-нибудь курумба.

— А что же вы не запираете двери на замки и запоры? — спросила я его.

— Да разве замки да запоры им помеха? Они ведь сквозь каменные стены проходят . . . Уж мы и двери запирали на все замки, но от курумбов просто спасу нет. Вот, бывает, кто-нибудь из них стоит, пальцем тычет в кого-то из нас — в Маду, в Куриру или в Джоги — и не говорит ни слова. А как заметит, что мы смотрим, тут и след его простыл! Зато через пару дней кто-то из этих трёх человек обязательно заболеет, и начнёт его пожирать лихорадка, живот вздуется, а там и смерть недалёко. Восемнадцать молодых ребят, краса всей деревни, уже вот так сгинули за этот год. Коли побывал у нас курумба ночью — жди беды.

— А что же вы не пожалуетесь правительству? — спросила я.

— Да что проку? Их всё равно не поймать.

— Так отдайте им в этот раз те двести рупий, о которых они просят, но возьмите с них твёрдое слово, что больше они вымогать с вас ничего не будут.

— Наверное, да, нужно где-то раздобыть эти деньги, — сказал он и горько понурился.

. . . Некий г-н К*** владеет кофейной плантацией в этих местах и, как и у многих других плантаторов, у него трудится немало бюргеров.[86] Один раз по случаю отправился он в горы поохотиться на буйволов и на другую крупную дичь. С собою он прихватил человек семь-восемь бюргеров, чтобы те несли ружья (а также и другие предметы первой необходимости в джунглях — топоры, чтобы расчищать себе путь, ножи, верёвки и проч.). Он приискал и тяжело ранил великолепного слона с бивнями. Желая заполучить эти бивни, он решил преследовать свою добычу, но бюргеры решительно не желали углубляться в лесную чащу, страшась встречи с "муллу-курумбами", которые жили в тех местах. Уговаривал он их уговаривал, и под конец угрозами и посулами заставил-таки идти вперёд. Они же, не встретив на пути ни одного курумбу, осмелели, страхи их рассеялись, и так подошли они к тому месту, где лежал мёртвый слон (на их беду!). Однако вокруг поверженного зверя уже расположилась стайка муллу-курумбов. Они деловито вырезали из туши бивни, и один из бивней уже почти отделили от тела!

В ужасе бюргеры отпрянули назад, и никакие уговоры, никакие угрозы со стороны г-на К*** не были в состоянии заставить бюргеров подойти к слону, которого курумбы твёрдо объявили собственной добычей. По их словам, именно они убили его. Вероятнее всего, они просто встретили этого слона, уже едва стоявшего на ногах из-за нанесённых ему тяжких ран, и просто прикончили его. Г-н К***, однако, был ничуть не намерен так легко уступать им свою добычу. Поэтому он с угрожающим видом подошёл к курумбам, принудил их ретироваться и одновременно подозвал к себе своих бюргеров.

— Посмейте лишь притронуться к этому слону, — только и сказали курумбы, после чего удалились.

Вслед за этим г-н К*** вырезал из туши оставшийся бивень, с немалым трудом взвалил оба бивня на шесты, и стал уговаривать туземцев нести добычу домой. Он всю вину взял на себя, всячески демонстрируя своим туземцам, что они не прикасались к убитому зверю, и в конце концов заявил, что готов скорее провести здесь всю ночь, чем потерять эти бивни. Мысль о том, что им придётся провести целую ночь по соседству с муллу-курумбами навела такой страх на бюргеров, что они наконец подняли шесты с бивнями и зашагали по направлению к дому. Но с того самого дня все они, кроме одного-единственного человека, нёсшего ружьё, стали вдруг хиреть, стали ходить точно привидения с выражением обречённости на их бледных, зелёных лицах, и не прошло и месяца, как все они умерли за одним-единственным исключением.

А несколько месяцев назад жуткая трагедия разыгралась в деревне Эванауд, что в паре миль отсюда. Там заболел и умер ребёнок монегара, то есть местного старосты. Событию этому предшествовало несколько смертей, которые приписывались зловредному влиянию со стороны ближайшей деревни курумбов. И бюргеры решились тогда истребить их всех поголовно, не пощадив ни единой души. Как всегда в подобных случаях, они заручились поддержкой тоддов, так как убеждены, что без их помощи курумбы так и останутся для них неуязвимыми. Ночью они пробрались в деревню курумбов и подожгли все их хижины, а если кто-то из этих несчастных пытался спастись бегством, то они загоняли таких назад в огонь или забивали своими дубинами. Лишь одной старухе удалось в суматохе незаметно спрятаться в росших поблизости кустарниках. На следующее утро она донесла о случившемся властям и опознала семерых бюргеров, в числе которых оказались староста деревни и один тодда. Все они были отданы под суд по обвинению в убийстве — избежал суда один только староста, который умер ещё до того, как суд состоялся. Все они были осуждены, а трое бюргеров вместе с тоддой казнены как зачинщики массового убийства.

Два года тому назад почти такая же история приключилась и в местечке под названием Котагери почти с такими же последствиями — правда, последовавшее наказание не возымело на туземцев никакого устрашающего воздействия. Они потребовали для себя оправдания ввиду того, что оказались жертвами колдовства. Однако наше правительство смотрит сквозь пальцы на все эти оккультные проделки и не верит ни в какие злые силы туземцев. Вот в России к таким вещам относятся совсем по-другому — там, например, недавно состоялся суд почти по такому же делу, который признал колдовство отягчающим обстоятельством, а посему и все обвиняемые в сожжении колдуньи были этим судом признаны невиновными. Но все туземцы, к какой бы касте ни принадлежали, отлично знакомы с силой колдовства и частенько сами пользуются ею — гораздо чаще, чем об этом принято думать.

Раз я ехала верхом и наткнулась на странный и жуткий предмет — то была корзина, в которой лежала окровавленная голова чёрного барана, затем кокосовый орех, десять рупий серебром, рис и цветы. Эти более мелкие предметы я сразу не разглядела, так как не очень-то и хотелось к этой корзине приглядываться. Но, как мне впоследствии рассказали туземцы, эти вещи также находились в корзине. Корзина эта была поставлена у верхнего угла треугольника, составленного из трёх тонких ниток, привязанных к трём колышкам. Всё это было расположено так, что кто бы ни шёл с той или с другой стороны дороги, должен был непременно наткнуться на эти нитки, порвать их и, таким образом, получить удар во всей его силе от убийственного сунниума, как этот род колдовства называется у нас. Это средство самое обыкновенное у туземцев. К нему прибегают весьма часто в случае болезней, исход которых грозит смертью. Тогда приготовляют сунниум. И горе тому, кто до него дотронется, хотя до одной их ниток, ибо он получит болезнь, тогда как больной выздоравливает![87]

Шаманизм и колдовство среди коларийских племён [88]

Э.Д. Юэн [89]

Мне довелось несколько лет прожить бок о бок с племенами мунда и хо, что населяют Сингбхум и Чота Нагпур,[90] и внимание моё невольно привлекали к себе их обычаи, которые в чём-то значительно отличаются, а в чём-то очевидно сходятся с нравами нильгирийских "курумбов", о которых в своей статье рассказывает миссис Морган. Я не хочу сказать, что обычаи эти свойственны исключительно коларийским племенам,[91] поскольку мне хорошо известно, что и среди ораонов (дравидского племени), и среди различных индусских каст, соседствующих с колами, во множестве встречаются искусные колдуны, но то немногое, что мне довелось узнать об этих любопытных ритуалах, я почерпнул именно от мунда и хо, причём наилучшими знатоками среди них оказались новообращённые христиане. Хоть сами люди и говорят, что обычаи эти являются характерной чертой именно их народа и не были заимствованы у вытеснивших их с плоскогорья [92] захватчиков-индусов, я всё же склонен полагать, что, по крайней мере, отдельные их традиции несут на себе явный налёт тантрической чёрной магии, хотя занимающиеся этим люди зачастую не владеют ни одним из индусских языков.

Заметки мои следует начать с краткого описания религиозного культа, бытующего в племени кол. Из того, что мне довелось увидеть или услышать, я понял, что у них нет никаких изображений божества, которому поклоняются. При этом, однако, они время от времени совершают жертвоприношения целому ряд духов стихий, поскольку считают, что в каждом камне и в каждом дереве, что растёт в их стране, живёт определённый дух. В целом этих духов они не считают злыми, но полагают, что если их как следует не "накормить" или не умилостивить, то они вполне в состоянии проявить свою злую силу.

Главным среди этих духов является Синг Бонга (букв. "дух солнца" или "дух света"), за которым идут Буру Бонга ("дух гор") и Икхир Бонга ("дух глубин"). А уж дальше следуют дархи, при этом у каждого семейства имеется свой собственный дарха, так что эти духи во многом напоминают ларов и пенатов.[93] В каждом месте, где они молотят или толкут зерно, где выжимают масло, обитает особый дух, и его следует вдоволь кормить, чтобы не случилось несчастья. В честь Синг Бонги и его помощников они устраивают большой праздник ("кара"), и первые же слова, которыми по такому случаю начинает свою речь жрец, убедительно доказывают, что Синг Бонга считается у них творцом людей и всего сущего. Múnúre Singbonga manokoa luekidkoa ("В начале Синг Бонга сотворил людей").

У каждой деревни имеется своя сарна, священная роща, где ради благополучия всей деревни наследственный жрец время от времени совершает обряд жертвоприношения. Но это относится только к духам, непосредственно связанным с деревней. Что же касается трёх вышеупомянутых духов, то им, самым главным из всех духов, пища приносится раз в три года, а то и ещё реже, и делается это всегда на какой-нибудь важной оживлённой дороге или в ином общественном месте. А раз в десять лет раньше приносилась (а кое-кто утверждает, что приносится и теперь) человеческая жертва, дабы снискать к себе милостивое отношение со стороны всего мира духов.

Официальными служителями духов являются сельские священники, пахáны, но есть также и люди, которые, как считается, могут по-своему оказывать влияние на духов и даже иметь власть над ними: это наджо, деоны и бхагаты. Первая и самая низшая категория этих ведунов называется наджо (слово это можно перевести одним ясным и понятным словом: колдуны). Зачастую это бывают женщины. Как и "муллу курумбов", их обвиняют в вымогательстве зерна и денег в больших количествах, а также во многих других грехах, и если люди отказываются выполнить их требования, то они уходят прочь с такими примерно словами: "сейчас у вас много и скота, и зерна, но поглядим на вас через месяц-два". И тогда скот у заколдованного человека может вдруг заболеть какой-то болезнью, среди него начнётся падёж, или может заболеть тот или иной член его семьи, а то и ещё как-нибудь пострадать самым необъяснимым образом. После этого перепуганная на смерть жертва хватает горсть сырого риса и отправляется к деоне или мати (как человек этот называется на разных наречиях этой провинции) — в ведовстве он на одну ступень стоит выше наджо — и, пообещав ему награду в случае успеха, просит его о помощи. Если деона откликается на просьбу, то дальше происходит следующее. Взяв принесённое масло, деона зажигает небольшой светильник и усаживается рядом, держа в руках сурпу (веялку) с рисом. Несколько минут он не отрываясь смотрит на пламя в светильнике и начинает нараспев произносить что-то вроде заклинания, в которой перечисляет поимённо всех духов. Каждый раз, как он произносит имя того или иного духа, он бросает в светильник несколько рисинок. Если при каком-то имени пламя вдруг вспыхивает ярче и взмывает вверх, то это верный знак того, что наведший порчу дух тем самым установлен. После этого деона берёт ещё несколько рисинок, заворачивает их в лист дерева сал (Shorea robusta)[94] и отправляется к ближайшему новопостроенному термитнику. Он срезает с термитника верхушку и вставляет в отверстие свёрток таким образом, что одна его половинка оказывается внутри термитника, а другая остаётся снаружи, после чего удаляется. Примерно через полчаса он возвращается на место, чтобы посмотреть, съеден ли рис, и в зависимости от того, с какой быстротой тот бывает съеден, назначает вид жертвоприношения, долженствующего умиротворить духа. Для жертвоприношения может сгодиться любое животное, начиная от домашней птицы до буйвола, но в любом случае обряд должен обязательно сопровождаться пролитием крови. Нужно подчеркнуть, однако, что мати никогда не называет имени той наджо, которая и вызвала зловредные действия со стороны духа.

Самой же важной и лакомой частью ремесла у деон считается изгнание злых духов, которое в этих местах называется по-разному: ашаб или лангхан. Признаками одержимости, как правило, считают психическое расстройство, сопровождающееся (в тяжёлых случаях) одновременно трясучкой и непроизвольным движением конечностей либо необъяснимым разбуханием всего тела. Но, какими бы ни были симптомы, метод исцеления остаётся во многом одним и тем же. При проявлении указанных симптомов в дом приглашается деона, которому затем в присутствии заболевшего и его друзей вручаются заключённый в сурпе рис, немного масла, киноварь, а деона вынимает собственные припасы порошка серы, железную трубку длиной около четырёх дюймов и два тикли.[95]

Перед началом обряда все вышеперечисленные предметы обмакиваются в киноварь, и с нею же смешивается небольшое количество риса. Затем в трубку кладутся три-четыре рисинки и один тикли, рядом с заболевшим зажигается светильник, и деона начинает нараспев читать свои заклинания. При упоминании имени каждого духа он бросает в светильник несколько рисинок, а когда пламя вспыхивает особенно ярко, кидает в огонь и на заболевшего по щепотке порошка серы. Больной после этого начинает корчиться в судорогах, его всего начинает трясти, изо рта его вырываются бессвязные фразы. А деона между тем читает свои заклинания всё громче и громче. Но вот судороги и заклинания внезапно обрываются, и деона тщательно собирает с тела больного небольшую щепоть порошка серы, кладёт его в трубку, которую запечатывает с другого конца вторым тикли. После этого деона вместе с одним из друзей заболевшего выходят из хижины, забирая с собой и железную трубку, и остатки риса. Считается, что дух покинул человека и теперь запечатан в железной трубке. Они быстро уходят в безлюдную местность и долго идут по ней, пока не оставляют хижину на много миль позади себя. Затем они подходят к краю какого-нибудь пруда или реки — к любому месту, куда, как они знают, часто приходят люди, чтобы искупаться, и там после исполнения ещё одного ритуала они втыкают железную трубку в землю и оставляют её там. И всё это они делают из самых благих побуждений, желая, чтобы дух переключил своё внимание на того несчастного, которому случится задеть трубку во время купания. Как мне сказали, дух в таких случаях выбирает для себя в виде жертвы человека молодого и здорового. Если же деона полагает, что духу так и не удалось устроиться в новом обиталище, то в базарный день после совершения известного обряда колдун смешивается с толпой и, беря в руки одну за другой окрашенные киноварью рисинки, щелчком пальцев незаметно "отстреливает" их в окружающих так, чтобы они попали на одежду или тело людей. Для верности он повторяет это действие несколько раз. После этого деона объявляет, что своё дело он сделал, и его, как правило, угощают самым лучшим обедом, какой только могут позволить себе друзья больного. Рассказывают, что тот человек, на которого одним или другим способом переносится дух, может не почувствовать ничего дурного ещё несколько недель, а то и месяцев. Но в один прекрасный день, посреди обычной своей работы, он может вдруг остановиться, прокрутиться волчком вокруг себя два-три раза, а затем свалиться на землю в корчах, которые могут быть весьма велики. С этой минуты он станет мучиться так же, как прежде мучился человек, из которого был изгнан терзавший его дух.

Ну, а теперь, когда мы ближе познакомились с деоной, мы можем перейти к бхагату, которого индусы называют сокха и сивнатх. Это — наивысшая ступень, которой может достичь человек, причём необходимо особо подчеркнуть, что знание (илм), которым обладают деоны и бхагаты, можно обрести, только став регулярным чела ведуна, и, как мне дали понять, чем больше усердия проявляет сам чела, тем быстрее он достигает окончательного посвящения. Посвящение в степень сокхи сопровождается определённым ритуалом: он совершается ночью и с использованием человеческих трупов — это и дало мне некоторые основания полагать, что, по крайней мере, отчасти этот вид ведовства связан с тантрической чёрной магией.

Бхагат выполняет две отличающиеся друг от друга функции: (1) вид гадания, который носит название бхао (на языке хинди произносится так же), и (2) вид шаманизма, который на хинди называется дараста, а на языке хорокаджи[96] — бхаротан. К последнему, однако, прибегают в крайне редких случаях, когда, например, сразу несколько семей жалуются на то, что оказались жертвой порчи, наведённой одним и тем же наджо.

Бхао совершается следующим образом. Человек, желающий получить ответ на свой вопрос, приготовляет нечто вроде небольшого блюдца из листа дерева сал и кладёт в него немного сырого риса и несколько мелких медных монет, пайс. С ними он отправляется к бхагату и раскладывает всё это перед ним, одновременно задавая ведуну свой вопрос. Бхагат велит посетителю выйти наружу и принести ему два цветка голайчи (разновидность Posinia) (поэтому бхагаты обычно высаживают рядом со своим домом дерево голайчи). После того как цветы принесены, бхагат усаживается, пододвинув рис поближе к посетителю, и после некоторого размышления выбирает один из цветков. Держа его за стебель в левой руке на расстоянии примерно фута от своих глаз, он вращает его между большим пальцем и остальными пальцами руки, иногда при этом правой рукой бросая на него одну-две рисинки.[97] Через несколько минут глаза у него закрываются, и он начинает говорить — вначале, как правило, слова его не имеют никакого отношения к заданному вопросу, но через пару минут он вдруг выкрикивает ответ и тут же, не проронив ни слова, удаляется. Посетителю остаётся лишь самому разбираться с полученным ответом, который, полагаю, всегда носит весьма неопределённый характер.

Что же касается ритуала бхаротан, то, как я уже сказал, к нему прибегают только в тех случаях, когда необходимо разрешить вопрос чрезвычайной важности, и плату за один подобный сеанс бхагат берёт весьма высокую. Представим себе, что три-четыре проживающих в деревне семьи приходят к заключению, что на них была наведена порча какой-то наджо, и тогда они решают обратиться за помощью к бхагату, чтобы выяснить, какая именно ведьма в этом виновна. В назначенный день каждая из пяти близлежащих деревень присылает по два своих делегата, чтобы те препроводили пострадавших в дом бхагата. С собой они берут подношение, дали, состоящее в основном из овощей, и по прибытии торжественно вручают его шаману. Затем делегаты занимают места в направлении четырёх стран света — по два в каждой точке, а два оставшихся вместе с пострадавшими становятся по правую руку от бхагата, тогда как сам он занимает место в центре помещения вместе с четырьмя-пятью своих чела. По левую руку от него пространство остаётся свободным. Затем один из чела приносит глиняный горшочек, наполненный горящими углями, и ставит его перед бхагатом. Здесь же уже разложены стружки мангового дерева, лежит шарик, скатанный из дхунии (смолы растения Shorea robusta), гур (патока), ги (очищенное сливочное масло), а также, возможно, ещё какие-то ингредиенты. Вся одежда бхагата состоит из одной лишь жалкой ленгути (набедренной повязки), ожерелья из крупных деревянных бусин вроде тех, что обычно носят факиры, и нескольких перекинутых через шею гирлянд из цветов голайчи. Волосы на голове у бхагата необычно длинны и спутаны. Подле него стоит воткнутый в землю жезл. Один из чела склоняется над горшочком, держа в руке сплетённый из бамбука веер, другой следит за кучкой стружек, третий наблюдает за шариком, а один-два других усаживаются позади бхагата, держа в руках барабан и другие музыкальные инструменты.

Когда всё готово, пострадавших просят изложить свою жалобу. Те, исполнив, что им велено, обращаются с мольбами к бхагату, прося его назвать им имя наджо, который наслал (или наслала) на них духа, чтобы можно было покарать его (или её). Тогда бхагат подаёт знак своим чела, и те, что находятся у него за спиной, своими музыкальными инструментами поднимают страшный шум и грохот, из щепок разжигают костёр, в который время от времени чела бросают кусочки смолы, которые отщипывают от шарика, после чего из огня начинает тянуться густой серовато-синий дым. Своим веером чела усердно раздувает костёр, направляя дым в сторону бхагата, и, когда плотный дым почти скрывает его из виду, он закрывает глаза и, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, потихоньку затягивает свои заклинания. Голос его звучит всё громче, тело раскачивается всё энергичнее, и шаман мало-помалу доводит себя до состояния полного исступления. Затем он начинает трястись всем телом, бешено вращать головой во все стороны, и принимается громко нараспев рассказывать о том, как некий наджо (он называет его имя) потребовал с этих людей денег, как они отказали ему, как он тогда наслал неких духов (он также называет их поимённо), чтобы те причинили этим людям вред, как они убили таких-то и таких-то буйволов, ещё такую-то овцу и наслали болезнь на такого-то ребёнка. Дальше, обращаясь к наджо, он велит ему явиться и ответить за свои злодеяния. Одновременно с этим он поднимается на ноги, продолжая вызывать к себе наджо. При этом он, не переставая, кружится вокруг себя, как волчок. Вдруг он падает на землю и лежит не шевелясь, лишь изредка бормоча и подвывая: "Я вижу его! Он идёт!"

В этом состоянии он может оставаться и час, и дольше. Но вот наконец бхагат поднимается с земли, садится и объявляет всем: наджо явился! И тут же в комнату бешено врывается человек. Вид у него безумный — такой встречается у людей, находящихся под сильным действием алкоголя. Человек бросается ниц перед бхагатом. Он стонет и хрипит, точно его что-то отчаянно душит. В этом человеке пострадавшая сторона нередко признаёт собственного соседа или даже родственника, но кто бы он ни был, люди уже поклялись покарать его. Затем бхагат велит ему рассказать обо всём им содеянном, а на случай отказа одновременно грозит ему своим жезлом. И тот, словно оцепенев, подробно рассказывает о своих действиях, которые полностью совпадают с тем, что выкрикивал и сам бхагат в исступлении. Затем наджо отпускают, и тот покидает дом с той же стремительностью, с какой и явился туда.

После этого делегаты держат совет, на котором, как правило, наджо приговаривается к штрафу — зачастую весьма высокому, в результате которого у того не остаётся ни гроша за душой — и к изгнанию из деревни. До прихода британцев разоблачённому наджо редко удавалось остаться в живых в таких случаях, да и во время восстания [98] люди племени хо в Сингбхуме, воспользовавшись отсутствием британцев в округе, свели немало старых счётов — соответствующие данные об этом доступны в "Статистическом отчёте по Бенгалии" ("Statistical Account of Bengal," vol. xvii. p. 52).

В заключение мне остаётся лишь добавить, что сведения свои я получил от непосредственных участников описанных событий, в том числе и от человека, жившего в той же деревне, в которой тогда проживал и я сам. Он был осуждён к изгнанию и потерял всё своё движимое имущество. А его родственник, оказавшийся одной из его жертв, сидел рядом со мной, пока я описывал все вышеизложенные события.

Махатмы и чела [99]

(автор не указан)

Махатма — это человек, благодаря особой тренировке и обучению сумевший развить в себе наивысшие способности и успевший достичь такого духовного знания, которое обычное человечество сможет обрести, лишь пройдя через бесчисленный ряд перевоплощений в рамках процесса эволюции космоса, — разумеется, при условии, если такой человек не будет при этом противодействовать задачам Природы, ибо в подобном случае он лишь навлечёт на себя собственную погибель. Этот процесс саморазвития растягивается у Махатмы на ряд "перевоплощений", хотя таких "перевоплощений" у него бывает сравнительно не так уж и много.

Но что же именно в человеке претерпевает перевоплощение? Как указывает оккультное учение — в том объёме, в каком оно на сегодняшний день нам изложено, — в момент того, что мы называем физическим смертью, так или иначе умирают все первые три принципа.[100] Четвёртый же принцип, вместе с низшими частями пятого, — в которых пребывают животные наклонности человека — в качестве своей обители получает кама-локу, где и переживает все муки собственного распада, а они тем тяжелее, чем сильнее в нём говорят его низшие влечения. И только высший манас, очищенный человек, объединившись с шестым и седьмым принципами, переходит в девачан для того, чтобы сначала насладиться там последствиями своей доброй кармы, а затем перевоплотиться в иную личность, стоящую уже на одну ступеньку выше прежней.

И вот оказывается, что у той самой сущности, которая в процессе своего последовательного перевоплощения из личности в личность продолжает своё оккультное обучение, с каждым перевоплощением остаётся всё меньше и меньше этого низшего манаса. А затем наконец наступает и время, когда весь манас целиком приобретает у человека возвышенный характер и становится центром его индивидуальности — вот о таком человеке уже и можно сказать, что он превратился в Махатму.

Когда в момент физической смерти Махатмы гибнут все его четыре низших принципа, он не испытывает ни малейших страданий, поскольку принципы эти становятся для него, по сути, обычными предметами одежды, которые он может то надевать, то снимать по собственной воле. Таким образом, подлинный Махатма — это вовсе не его физическое тело, а тот наивысший манас, который неразрывно связан с атмой и его носителем (шестым принципом). Этого объединения он добивается за сравнительно весьма короткий период времени, пока следует по пути саморазвития, начертанному ему оккультной философией.

Вот почему люди, когда выражают желание "увидеть Махатму", на самом-то деле, похоже, сами не понимают того, о чём просят. Как могут они надеяться своими физическими глазами увидеть то, что находится за пределами возможностей их зрения? Им что, больше всего на свете хочется увидеть тело — простую внешнюю оболочку, маску? Ну, хорошо, допустим, они увидят перед собой тело Махатмы, но откуда им знать, скрывается ли под этой маской действительно какая-то высокая сущность? По каким признакам они смогут точно определить, что тот, кого они видят перед собою, — это истинный Махатма, а не простое его отражение, нарисованное иллюзией-майей? А может быть, всё физическое — это, вообще, одна сплошная майя? Кто здесь может что-либо сказать наверняка?

Высокое можно воспринять, лишь обладая особым органом чувств, сопричастным миру этих высоких вещей. Чтобы видеть Махатму в его подлинном виде, человек должен пользоваться зрением ума. Он должен поднять свой манас на такую высь, где все горизонты чисты, где способности этого принципа к восприятию [бытия] ничто не мешает и где от сотворённого майей тумана не осталось даже следа. Только тогда зрение у человека станет ясным, и только тогда он сможет увидеть Махатму, где бы тот ни находился, ибо Махатма, слившийся с не ведающими расстояний шестым и седьмым принципами, можно сказать, пребывает везде.

Стоя на вершине горы и окидывая оттуда взором всю расстилающуюся перед нами равнину, мы не различаем на ней ни отдельных деревьев, ни отдельных мест, поскольку при таком обзоре всё внизу сливается для нас в одно сплошное целое, и тогда внимание наше может привлечь к себе только что-то, выбивающееся из обычного ряда вещей. Точно так же и Махатма: да, полем зрения его ума охвачен весь род людской, но мы не можем ждать от него, что он станет обращать особое внимание на каждого отдельно взятого человека, пока тот или иной человек сам не привлечёт к себе внимания каким-то своим действием. Наивысшие интересы человечества в целом остаются предметом особой заботы Махатмы, слившегося с той Мировой Душой, что пропитывает собою всё человечество, и чтобы привлечь внимание Махатмы к себе, человек должен и действовать через ту самую Душу.

Подобное мировосприятие через призму манаса можно назвать и "верой", но её не следует путать со слепой верой. Это выражение, "слепая вера", порой применяется для обозначения верований, не подкреплённых ни восприятием, ни пониманием. Точное же понимание термина манас описывается выражением "просвещённое верование" — оно-то и является ключевым для правильного понимания слова "вера". Это верование должно одновременно опираться на знание, то есть на опыт, ибо лишь "истинное знание порождает веру". Вера — это такое мировосприятие, которое формируется с помощью манаса (пятого принципа), тогда как знание, в строгом смысле этого слова, есть способность ума, то есть продукт духовного восприятия.[101] Одним словом, индивидуальность человека, образованная из его высшего манаса, а также из шестого и седьмого принципов, должна действовать как единое целое, и лишь только тогда она сможет обрести "божественную мудрость", ибо божественное может быть почувствовано лишь с помощью божественных способностей. А это значит, что чела должно снедать одно-единственное желание — желание понять, как действует Закон космической эволюции, ибо, только поняв это, он будет в состоянии трудиться в сознательном и гармоничном согласии с Природой.

Брахманский шнур [102]

А. Сарман (член Т.О.)

I. Ритуал вручения этого шнура чаще всего называют термином упанаяна, а человека, которому вручается этот шнур, именуют упанита, что значит "приблизившийся" или "притянувшийся (к своему гуру)", то есть этот шнур символически указывает на внутреннее состояние его носителя.

II. Шнур этот носит несколько различных названий, и одним из них является выражение яджня-сутра. Слово яджня обозначает "Брахман", "верховный дух", а сутра — "шнур", "связующая нить", "уза". А всё вместе это выражение означает: "то, что связывает человека с его духом, с его богом".

Сам шнур сплетён из трёх нитей, и если соединить и связать друг с другом оба конца этого шнура, то образуется круг. Символический смысл круга известен любому теософу, а потому здесь нет необходимости вновь останавливаться на этом вопросе отдельно. Теософ легко поймёт и всё остальное, в том числе и то, какое отношение эти нити имеют к мистическому посвящению. Нити эти обозначают великий принцип "три в одном и единое в трёх". Иными словами, самым первым триединым является атма, который включает в себя три атрибута: манас (ум), буддхи (разум) и аханкару (самость). В свою очередь, манас характеризуется тремя качествами: саттва (благо), раджас (скверна) и тамас (мрак). Буддхи имеет следующие три атрибута: пратьякша (восприятие), упамити (аналогия) и анумити (вывод). Аханкара также имеет три своих атрибута: джнята (субъект познания), джнея (объект познания) и джнян (обретённое знание).

III. Этот священный шнур ещё по-другому называют триданди. Три означает "три", а данда — "кара", "исправление" или "покорение". Такое наименование шнура напоминает его носителю о трёх великих "исправлениях" или покорениях, которые он должен совершить: (1) вакья саньяма;[103] (2) манас саньяма; и (3) индрия (или деха) саньяма. Вакья — это речь, манас — ум, а деха (букв. "тело") или индрия — чувства. Эти три покорения, следовательно, означают обретение контроля над своей речью, мыслями и поступками.

Шнур этот служит также напоминанием человеку и о его мирских обязанностях, а следовательно, даже материал, из которого он изготовляется, может быть самым различным в зависимости от основного рода занятий его носителя. Так, нить брахмана изготовляется из чистого хлопка, нить кшатриев (воинов) — из льна, который служит также для изготовления тетивы лука; а шнур у вайшьев (торговцев и скотоводов) — из шерсти. Из этого вовсе не следует, будто каста изначально задумывалась как что-то чисто наследственное. В древние времена всё зависело от качеств самого человека. В зависимости от своих личных достоинств или недостатков человек мог переходить или в более высокую, или в более низкую касту, и при этом совершенно не имело значения, к какой касте принадлежали его родители. Существует множество примеров того, как человек выбивался наверх, даже принадлежа к самой низшей из четырёх каст (Вишвамитра Риши, Парашара, Вьяса, Сатьякам и др.). Слова, сказанные об этом Юдхиштхирой, когда он отвечал на вопросы великого змея в Араньяпарве "Махабхараты",[104] как и высказывание Ману по этому же предмету,[105] слишком широко известны, чтобы следовало здесь особо останавливаться на этом. Как "Ману",[106] так и "Махабхарата" — эти главнейшие скрепы индуизма — недвусмысленно утверждают, что, благодаря своим достоинствам, человек способен самостоятельно добиваться перехода из одной касты в другую, невзирая на своё происхождение.

Быстро приближается день, когда перед судом арийских риши всем этим так называемым брахманам придётся на деле доказывать, почему они не должны быть лишены того шнура, которого ничем не заслужили. Более того, недолжное употребление этого шнура привело их самих к разложению. Вот тогда-то люди и оценят по достоинству ту великую честь, которая оказывается носителю этого шнура.

Нет недостатка в примерах того, что высочайшие знаки отличия носят на себе люди, вовсе недостойные этого. Именно таких и можно увидеть сплошь и рядом среди аристократий как Европы, так и Азии.

Чтение письма в запечатанном конверте [107]

П. Шринавас Роу (член Т.О.)

Несколько лет тому назад в один небольшой городишко в округе Беллари,[108] где я в то время служил, явился астролог-брахман. Звали его Венката Нарасимла Джоси, и родом он был из деревни Перьясамудрам, что находится в провинции Майсур. Он писал прекрасные стихи на санскрите, телугу и каннарском языке,[109] был превосходным знатоком ведийских ритуалов, великолепно разбирался в индийской астрономии и называл себя астрологом.

Но, помимо этого, он обладал ещё одной способностью: он мог прочитать любое запечатанное в конверте письмо. Обычно бывало так. Мы брали листок бумаги и писали на нём всё, что нам взбредёт в голову. Затем листок этот вкладывали в один, два или три конверта, каждый конверт тщательно заклеивали, запечатывали печатью и вручали всё это нашему астрологу. Он просил нас назвать ему любое число от одного до девяти и после этого удалялся на короткое время в какое-то уединённое место. Когда же он возвращался, то в одной руке держал лист бумаги, весь испещрённый какими-то числами, а в другой — копию того, что было заключено в запечатанных конвертах. И всё точно сходилось — буква в букву и слово в слово! Я, как и многие другие, не раз пытался поймать его на каком-нибудь обмане, но каждый раз все мы убеждались в его неизменной точности, и никакого жульничества не оказывалось и в помине.

Примерно тогда же к нам с очередной инспекцией приехал некий г-н Тейягараджа Мудальяр. Он служил инспектором в департаменте общественных работ, занимался исследованиями английской словесности и писал превосходные стихи на санскрите и телугу.

Прослышав о способностях нашего астролога, он тоже решил испытать его и выбрал для этого способ, который полагал самым убедительным для себя. В одно прекрасное утро он вручил ему конверт, запечатанный самым небрежным образом, и обратился к нему с такими словами:

— Вы можете взять этот конверт с собою. А теперь отправляйтесь домой и в полдень возвращайтесь со своей копией написанного мною текста.

Та небрежность, с которой был заклеен конверт, и разрешение взять его с собою домой на несколько часов немало удивили брахмана, и он воскликнул:

— Зачем же нести его домой? Лучше запечатайте конверт как следует и предоставьте мне какую-нибудь комнату здесь же. Мне не потребуется много времени.

— Нет, — возразил Мудальяр, — возьмите именно этот конверт и возвращайтесь, когда вам будет угодно. А я уж найду способ определить обман, если таковой будет иметь место.

Так астролог и отправился к себе домой вместе с этим конвертом. К Мудальяру он вернулся ровно в полдень. Я и ещё человек двадцать моих товарищей уже были на месте в назначенное время. Астролог с подчёркнутой бережностью вручил Мудальяру конверт и попросил проверить его, всё ли с тем в порядке.

— В этом нет никакой необходимости, — ответил тот. — Я в любом случае обнаружу обман. Где ваш текст?

Тогда астролог передал Мудальяру листок бумаги, на котором были написаны четыре строчки текста, утверждая, что это и есть копия той самой записки, которая была вложена в принадлежащий Мудальяру конверт. Четыре же написанные строчки представляли собой отрывок из одной старинной поэмы.

Мудальяр прочитал текст один раз, потом другой. Лицо его лучилось выражением полного удовлетворения, и он просидел так, не издавая ни звука, несколько секунд. Он, похоже, никак не мог прийти в себя от крайнего изумления. Но вскоре выражение на его лице переменилось, он вскрыл конверт и бросил его содержимое астрологу, насмешливо говоря при этом:

— А вот вам и сам оригинал, с которого вы сняли свою копию!

Перед нашими глазами на столе лежал лист бумаги, и он был совершенно чист! На чистейшей его поверхности не было написано ни одного слова, ни единой буквы!

Грустное разочарование читалось на лицах всех поклонников нашего астролога. Сам же астролог стоял, как громом поражённый. Он задумчиво взял листок в руки, внимательно рассмотрел его с обеих сторон, а затем в припадке ярости швырнул его наземь. Потом вдруг поднялся и воскликнул:

— Выходит, моё видья (тайное знание, магия) — это обман, а сам я — лжец!

Последующее поведение несчастного перепугало нас не на шутку. Переживаемое им крайнее разочарование, казалось, могло подвигнуть его на самый безрассудный поступок. Он и в самом деле порывался броситься головой вниз в колодец, не переставая кричать, что отныне он обесчещен.

Пока мы пытались его успокоить, Мудальяр вдруг вышел вперёд, ухватил его за руки и умоляющим голосом принялся упрашивать его спокойно сесть и выслушать собственное его, Мудальяра, объяснение, говоря при этом, что никакой брахман не лжец, а написанный им текст безупречно точен. Но астролог всё не унимался, решив, что таким способом его пытаются просто успокоить, и он не переставал самыми последними словами клясть и себя самого, и горькую свою судьбу. Впрочем, через несколько минут он немного приутих и уже был в состоянии выслушать объяснение Мудальяра, которое в главных своих чертах состояло в следующем.

Как скептик мог бы объяснить данный феномен? Для этого существовал лишь один способ: предположить, что астролог умел каким-то ловким приёмом вскрывать конверты и затем знакомиться с их содержимым. "Поэтому," — рассказывал Мудальяр, — "я и решил воспользоваться нитратом серебра, чтобы написать четыре строчки из какой-нибудь старинной поэмы. Невидимый текст может проявиться только при солнечном свете — здесь-то астролог и поймается на обмане, каким бы хитрым приёмом ни пытался он вскрыть конверт, чтобы узнать содержание вложенной туда записки. Ведь вскрой он только конверт и взгляни на бумагу, как тут же увидел бы, что лист совершенно чист. Тогда он вновь запечатал бы конверт и во всеуслышанье объявил, что во вложенной записке ничего не написано. Но лишь положи он, намеренно или случайно, листок бумаги на солнечный свет, как текст тогда отчётливо проявился бы, он легко снял бы с него свою копию и заявил, что сделал это с помощью своего видьи. Но при любом раскладе дела проявившийся текст так и остался бы на бумаге, обман с его стороны оказался бы совершенно явным, и всем стало бы вполне очевидно, что он на самом деле вскрывал конверт. В данном же случае результат нашего испытания служит лучшим подтверждением того, что конверт не вскрывался вовсе".

[Объяснение это, вполне удовлетворившее многих из нас, не возымело никакого действия на астролога. Он ничего не хотел знать ни о нитрате серебра, ни о каких-либо его свойствах. Он требовал наглядных доказательств, и те вскоре были ему представлены. Не успели мы вместе с этим злосчастным листком выйти в открытый двор и подставить бумагу под лучи солнца, как — о чудо! — на ней стали проступать буква за буквой и слово за словом. И когда таким образом проявились все письмена, то оказалось, что они в точности совпадают с той запиской, которую ранее предъявил наш астролог в качестве копии оригинала.

Если астролог наш сперва чуть не сошёл с ума от горя, то теперь он вконец обезумел от радости. Слёзы благодарности ручьём катились у него из глаз, пока он принимал из наших уст бесчисленные похвалы в адрес его видьи, и того гуру, что передал это видья ему. Разумеется, способности его, продемонстрированные в этом феномене, были по достоинству оценены и Мудальяром, и всеми присутствующими; и с того самого дня слава его росла всё шире, и уже никто более не подвергал сомнению его видью.

Как мне рассказывали, в провинции Майсур сегодня живёт ещё несколько человек, проявляющих такое же уменье в оккультных вопросах. А в Президентском колледже в Мадрасе среди профессоров-индусов трудится и некий брамин, владеющий этим видом видьи в совершенстве. В течение многих лет он даже демонстрировал это своё уменье с большим успехом.][110]

Двенадцать знаков зодиака [111]

Т. Субба Роу

Практика деления зодиака на ряд различных знаков восходит к незапамятной древности. С тех пор она прижилась во всём мире, и сегодня её можно встретить в астрологических системах самых разных народов. Антикварии приписывают изобретение зодиака, как и его знаков, различным народам. Некоторые утверждают, что изначально знаков было только десять, но позднее один из них был разбит на два отдельных, и к общему их ряду оказался затем добавлен ещё один, новый, знак, дабы углубить эзотерический смысл всей системы и при этом как можно надёжнее скрыть его от непосвящённой публики.

Что же касается подлинной философской идеи подобного деления, то своим происхождением она вполне могла быть обязана какому-то одному конкретному народу, а уж затем названия всех этих разнообразных знаков могли быть просто переведены на языки других народов. Однако главной задачей этой статьи является вовсе не выяснение вопроса о том, какому именно народу принадлежит честь изобретения этих знаков, а попытка несколько приоткрыть читателю заключённый в них подлинный философский смысл и чуть-чуть подсказать ему путь, по которому стоит идти, чтобы раскрыть для себя также и ту часть общего смысла этих знаков, которая остаётся пока ещё скрытой от него. Впрочем, из сказанного в данной статье читатель может сделать вполне справедливый вывод о том, что, как и многие другие философские мифы и иносказания, зодиак с его знаками обязан своим происхождением древней Индии.

Так каковы же его подлинные истоки и какова та философская идея, которую должен выражать зодиак с его знаками? Призваны ли все эти знаки лишь указывать на внешнюю форму относящихся к ним созвездий и на характер расположения в них звёзд? Или всё это просто маски, долженствующие скрывать под собой какой-то тайный смысл?

Что касается первого из двух этих предположений, то оно представляется совершенно несостоятельным по следующим двум причинам:

I. Индусы были прекрасно знакомы с таким явлением, как предварение равноденствий, в чём можно легко убедиться, обратившись к их астрономическим трактатам и опубликованным альманахам. А значит, им было отлично известно, что связанные с зодиакальными знаками созвездия не стоят на месте. Вот почему этим движущимся группам зафиксированных звёзд и не могли приписываться никакие конкретные очертания с привязкой к тем или иным знакам зодиака. Тем не менее, названия зодиакальных знаков на протяжении всего времени не менялись. Из этого мы можем заключить, что наименования всех этих знаков не имеют ни малейшего отношения к характеру расположения звёзд в связанных с ними созвездиях.

II. Писавшие на санскрите древние авторы давали знакам зодиака следующие названия и присваивали им следующие экзотерические, то есть буквальные, значения:

Наименования знаков		Их экзотерическое или буквальные значения
1	Меша	Баран, Овен (Aries)
2	Ришабха	Бык, Телец (Taurus)
3	Митхуна	Близнецы (Gemini) (мужчина и женщина).
4	Каркáтака	Краб, Рак (Cancer)
5	Симха	Лев (Leo)
6	Канья	Дева (Virgo)[112]
7	Тула	Весы (Libra)
8	Вришчика	Скорпион (Scorpio)
9	Дханус	Стрелец (Sagittarius)
10	Макара	Козерог (Capricornus) (на санскрите — Крокодил)
11	Кумбха	Водолей (Aquarius)
12	Мина	Рыбы (Pisces)

Ни одно из созвездий, включённых в этот список при самом первом формировании зодиака, по своим очертаниям ничуть не напоминает ни животных, ни пресмыкающихся, ни какие-либо иные предметы или существа, от которых получили своё название знаки зодиака. В справедливости нашего утверждения можно легко убедиться, если вглядеться в очертания различных созвездий. Может быть, в воображении наблюдателя, устремлявшего свой взор на звёзды, и возникал образ крокодила [113] или рака, но чрезвычайно маловероятно, чтобы звёзды, сияющие на синем куполе небосвода, сами выстроились так, чтобы своим очертанием навести наблюдателя на мысль об этих существах.

Итак, если очертания созвездий не имеют никакого отношения к происхождению наименований зодиакальных знаков, то, значит, нам нужно поискать какой-то другой породивший их источник. А стало быть, передо мной встаёт задача развеять известную таинственность, связанную с этими зодиакальными знаками, и приоткрыть читателю некоторые высокие идеи древнеиндийской философии, из которых эти названия и родились.

Каждый знак зодиака заключает в себе не одно, а несколько значений. С одной стороны, они показывают нам те различные стадии, которые прошла эволюция к моменту, когда наша нынешняя материальная Вселенная вместе со своими пятью первоэлементами вступила в стадию феноменального существования. Как указывает автор "Разоблачённой Исиды" во втором томе своей превосходной книги, "ключ должен быть повёрнут семь раз" для того, чтобы нам во всей полноте открылась философия, лежащая в основе этих знаков. Я же поверну ключ лишь на один оборот и изложу здесь содержание только первой главы Истории Эволюции.

Нам очень повезло, что санскритские названия, присвоенные арийскими философами различным знакам зодиака, уже сами содержат в себе ключ к решению этого вопроса. Те из моих читателей, которые смогли хотя бы бегло познакомиться с древнеиндийскими мантра- и тантра-шастрами [114], уже знают, что очень часто санскритским словам можно придавать дополнительный тайный смысл с помощью хорошо известных и тщательно разработанных методов, а также используя некоторую негласную договорённость, и при этом буквальный смысл тех же самых слов в корне изменяется. Вот несколько правил, которые могут помочь исследователю выявить глубинный смысл того или иного старинного санскритского термина, встречающегося в древнеарийских мифах и иносказаниях.

1. Поиск синонимов интересующего вас слова, которые могут иметь и иные значения.

2. Установление числового значения составляющих слово букв по методике, указанной в древних работах по тантрике.

3. Анализ древних мифов и иносказаний, если таковые имеются, которые могут иметь прямое отношение к тому слову, смысл которого выясняется.

4. Пермутация [115] различных составляющих слово слогов и анализ вновь образованных сочетаний и их смысла и проч. и проч.

А сейчас я с помощью некоторых из вышеперечисленных правил проанализирую названия двенадцати знаков зодиака.

I. Меша. — Одним из синонимов этого слова является слово аджа. А слово аджа в буквальном смысле означает "нерождённое" и в некоторых разделах упанишад применяется по отношению к вечному Брахману. Следовательно, под первым знаком мы должны понимать Парабрахмана — самосущую, вечную и самодостаточную причину всего.

II. Ришабха.[116] — Это слово неоднократно употребляется в упанишадах и ведах для обозначения пранавы (Аум).[117] Именно так толковал это слово и Шанкарачарья в ряде мест своего комментария.[118]

III. Митхуна. — Как показывает уже само это слово,[119] знак этот должен обозначать первого андрогина, Ардханаришвару, указывать на двуполость Сфиры-Адама Кадмона.

IV. Каркáтака. — Если, пользуясь общим правилом трансмутации, столь часто упоминаемой в "мантра-шастре", перевести слоги этого слова в соответствующие числа, то окажется, что слово это можно представить в следующем виде: / / / /. Знак этот со всей очевидностью должен обозначать священную Тетраграмму; Парабрахмадхáраку.[120] Это пранава, разложенный на четыре отдельных сущности, соответствующие его четырём матрам.[121] Это четыре авастхи:[122] джáграта авастха (состояние бодрствования), свапна авастха (состояние сна со сновидениями), сушупти авастха (состояние глубокого сна без сновидений) и турия авастха (последняя стадия, т.е. нирвана; это состояние пока ещё находится в потенциальности); четыре состояния Брахмана: вайшванара,[123] тайджаса [124] (или хираньягарбха), праджня [125] и ишвара,[126] которые представлены в лице Брахмы, Вишну, Махишвары и Садашивы.[127] Это четыре аспекта Парабрахмана: стхула (грубый), сукшма (тонкий), виджа [128] (семя), и сакши (свидетель).[129] Это четыре стадии [развёртывания] или состояния Священного Слова: пара, пашьянти, мадхьяма и вайкхари;[130] надам, бинду, шакти и кала.[131] Этим знаком завершается символизация первой четверицы.

V. Симха.[132] — Это слово заключает в себе целую бездну оккультного смысла, но с моей стороны было бы весьма неосмотрительным раскрывать здесь его значение в полном объёме. Для выполнения нашей задачи будет вполне достаточно указать на его смысл в самых общих чертах.

У этого слова есть два синонима — панчасья[133] и хари,[134] однако его место в порядке зодиакальных знаков (а он стоит пятым по счёту) ясно указывает на первый синоним. Как показывает нам этот синоним (панчасья), под знаком Симха понимаются пять Брахм: Ишáна, Агхора, Татпуруша, Вамадева и Садьёджата — пять будд.

Второй же синоним указывает на то, что здесь подразумевается Нарáяна — дживатма или пратьягатма.[135] Судя по "Шукарахасья-упанишаде", древнеарийские философы толковали Нараяну как дживатму.[136] С этим могут не согласиться вишнуиты. Однако, будучи адвайта-ведантистом, я не вижу ни малейшего различия между дживатмой и параматмой, если мы говорим об их истинной сущности, истинной эссенции, очищенной от её иллюзорных атрибутов, порождаваемых аджняной или авидьей — неведением. Дживатма совершенно справедливо размещается под пятым знаком, если считать от Меши, поскольку пятый знак — это путрастхана[137] — то есть, согласно правилам индусской астрологии, сыновний дом. Этот знак символизирует собой дживатму — как бы сына параматмы.[138] (Я мог бы также добавить, что он символизирует и подлинного Христа, помазанника чистым духом, хотя подобное толкование может покоробить многих христиан).[139] Скажу только, что без полного понимания характера этого знака будет невозможно понять и верный порядок следования дальнейших трёх знаков и их глубокий смысл. Те элементы или сущности, которые в этом знаке обладают лишь чисто потенциальным существованием, превращаются в следующих трёх знаках в самостоятельные отдельные сущности. Объедините их в единую сущность — и погибнет феноменальная Вселенная, поскольку останется один только чистый дух, тогда как их разделение имеет противоположный эффект: оно порождает материальное, исключительно земное бытие, а вместе с ним и калейдоскоп картин, нарисованных авидьей (незнанием) и майей (иллюзией). При правильном понимании самого написания наименования этого знака будет легко заметить, что следующие три знака не вполне такие, какими они должны были бы быть. Канья (Дева) и Вришчика (Скорпион) должны образовывать один единый знак, а Весы (Тула) должны были бы следовать за ним, если вообще есть нужда в том, чтобы иметь знак под таким именем. Однако было произведено разделение этого единого знака, и между Каньей и Вришчикой был вставлен знак Тула. Смысл этого разделения станет ясен, если мы обратимся к значениям этих трёх знаков.

VI. Канья. — Этот знак обозначает непорочную девственницу и символизирует собою шакти, или махамайю. Рассматриваемый знак является шестым по счёту раши (делением) и указывает на существование шести первосил в природе. В санскритской философии существуют несколько наборов наименований для обозначения этих сил, и, по одной из терминологических систем, эти силы имеют следующие названия:[140] — (1) пара-шакти; (2) джняна-шакти; (3) иччха-шакти (сила воли); (4) крия-шакти; (5) кундалини-шакти; и (6) матрика-шакти. Синтезом же шести сил является астральный свет.[141]

VII. Тула. — Если, по упомянутому выше методу, представить наименование этого знака в числовом выражении, то мы увидим, что у нас получится число 36. А значит, этот знак со всей очевидностью должен символизировать 36 таттв.[142] (Количество таттв может различаться от взглядов различных философов, но шактисты [143] в целом, как и ряд древних риши (Агастья, Дурваса, Парашурама и др.), насчитывают 36 таттв.) Различие между дживатмой и параматмой [144] — или, иначе говоря, между "баддха" и "мукта"[145] — состоит в том, что первый [дживатма] как бы помещён внутри этих 36 таттв, а второй свободен. Этим знаком открывается дорога к земному Адаму — Наре,[146] и в качестве эмблемы Нары этот знак занимает своё законное седьмое место.

VIII. Вришчика. — По словам древних философов, Солнце, когда оно находится в этом раши (знаке), носит имя Вишну (см. скандху [книгу или песню — перев.] XII "Бхагавата-пураны"). Этот знак и назначен символизировать Вишну. Имя Вишну в буквальном переводе означает расширенный, расширившийся — расширившийся как вишва, Вселенная. Собственно говоря, вишва — это и есть сам Вишну (см. комментарий Шанкарачарьи к "Вишну-сахасранаме"[147]). Как я уже дал понять выше, Вишну олицетворяет собой свапнавастху, то есть состояние сна со сновидениями. Этот знак и обозначает Вселенную, покоящуюся в мысли, в божественном замысле.

Вполне справедливо, что знак этот располагается как раз против знака Ришабха, знака пранавы. Следуя аналитическим путём, спускаясь от пранавы ниже, мы приходим к покоящейся в мысли Вселенной, а следуя синтетическим путём и поднимаясь вверх, мы приходим к пранаве (Аум). Итак, мы подошли к тому идеальному состоянию Вселенной, которое предваряет её переход к материальному существованию. Расширение виджи, то есть первозачатка, и превращение его во Вселенную возможно лишь в том случае, когда майя соединится с дживатмой через 36 "таттв"[148]. Состояние сна со сновидениями наводится как раз посредством этих "таттв". Именно существование этих таттв и позволяет возникнуть хамсе. Уберите эти таттвы — и начнётся процесс синтеза в сторону пранавы и Брахмана, а хамса трансформируется в сохам.[149]

Задачей трёх этих знаков — Каньи, Тулы и Вришчики — является увековечить различные стадии эволюции, протекающей от Брахмана до материальной Вселенной, а потому они и размещены в сегодняшнем порядке, то есть как три самостоятельных знака.

IX. Дхануc (Стрелец). — В числовом выражении наименование этого знака означает 9, и знак этот стоит девятым по счёту, начиная со знака Меша. А значит, знак этот со всей очевидностью указывает на существование девяти Брахм — девяти праджапати, помогавшим демиургу выстраивать материальную Вселенную.

X. Макара.[150] — Истолковать смысл этого знака не так-то легко. Тем не менее, уже в самом его наименовании содержится ключ к верной интерпретации. В числовом выражении буква "ма"[151] означает число 5, а кара значит "рука". Но в санскрите есть слово трибхуджа, которое означает "треугольник", а слово бхуджа (или его синоним, кара) значит "сторона". Таким образом, слово макара (или панчакара) обозначает пятиугольник.[152]

Далее, знак Макара занимает десятое место в зодиаке, но дело в том, что в санскрите есть особый термин, который широко применяли древние философы для обозначения граней или сторон Вселенной: это слово дашадиша.[153] Этот знак должен символизировать стороны Вселенной и указывать на то, что форма Вселенной определяется пятиугольниками. Допустим, что это правильные пятиугольники (исходя из предположения, что Вселенная симметрична по своему строению), и тогда материальная Вселенная, разумеется, примет форму двенадцатигранника, додекаэдра — то есть ту геометрическую форму, по образцу которой демиург выстраивал материальную Вселенную.

Если знак Тула был изобретён гораздо позднее всех остальных знаков зодиака и вместо трёх отдельных знаков — Канья, Тула и Вришчика — раньше стоял всего лишь один знак, совмещавший в себе знаки Канья и Вришчика, то рассматриваемый нами знак Макара в прежней системе занимал восьмое место, и в этом смысле примечательно, что санскритские авторы широко употребляют также и термин "аштадиша", то есть "восемь сторон", определяющих форму пространства. Вполне возможно, что число этих "диша", сторон, было заменено с 8 на 10 после того, как прежний знак, Дева-Скорпион, был разбит на три отдельных знака.

С другой стороны, под словом кара можно понимать также и те треугольники, что образуют пятиконечную звезду. Эта фигура с тем же правом может рассматриваться как своего рода правильный пятиугольник (см. Todhunter, "Spherical Trigonometry" ["Сферическая тригонометрия"], p. 143). Если согласиться с подобным толкованием, то этот наш раши, или знак, Макара, будет обозначать "микрокосм". Однако "микрокосм", то есть покоящийся в мысли мир, на самом деле уже обозначен знаком Вришчика. В объективированном же смысле "микрокосм" символически выражен в форме человеческого тела, и знак Макара мы можем принять как обозначение одновременно и микрокосма, и макрокосма — как совокупности внешних объектов восприятия.

В связи с этим знаком мне хотелось бы ещё упомянуть несколько важных фактов, которые я прошу иметь в виду всех интересующихся оккультными науками древней Индии. Среди древних философов широко бытовало мнение, что макрокосм подобен микрокосму, и подобие это заключается в том, что макрокосм, как и микрокосм, обладает собственной стхула шарирой и сукшма шарирой.[154] Весь зримый универсум представляет собой стхула-шариру вишвы, но, как полагали древние философы, существует ещё и другая Вселенная, служащая субстратом видимой. Вероятно, мы могли бы назвать её Вселенной астрального света — это реальная Вселенная ноуменов, она является как бы душой нашей видимой Вселенной.

В ряде мест вед и упанишад можно встретить глухой намёк на то, что эту скрытую Вселенную астрального света можно представить себе в виде двадцатигранника, икосаэдра. Дело в том, что между икосаэдром и додекаэдром существует весьма необычная и любопытная связь, хотя обе фигуры внешне как будто совсем и не похожи друг на друга. Однако связь эту можно увидеть с помощью следующего геометрического построения. Опишите вокруг икосаэдра сферу, затем к граням икосаэдра прочертите перпендикуляры от центра сферы так, чтобы они соединились с поверхностью сферы. Если, далее, соединить между собой все точки пересечения, то внутри сферы у нас образуется додекаэдр. Точно таким же образом можно из додекаэдра получить икосаэдр (см. Todhunter, "Spherical Trigonometry," p. 141, art. 193). Построенную вышеуказанным способом фигуру мы и будем понимать как образ материальной Вселенной и Вселенной астрального света в том виде, в каком они фактически существуют. Однако я не стану здесь разъяснять, каким образом можно икосаэдр представить в виде символа Вселенной астрального света. Скажу только, что от этой древнеарийской философской концепции нельзя отмахиваться как от какой-то "богословской галиматьи" или плода безумной фантазии. Думаю, подлинный смысл этой концепции можно разъяснить, лишь обратившись к психологии и физической науке древности. Но здесь я должен остановиться и перейти к описанию значений двух последних знаков.

XI. Кумбха[155] (Водолей). — В числовом выражении это слово эквивалентно 14. А значит, как можно легко догадаться, знак этот символизирует "чатурдаша бхувана", то есть 14 лок, о которых говорится в санскритской литературе.

XII. Мина[156] (Рыбы). — Опять-таки числовое значение этого слова — 5, и очевидно, что оно должно передавать идею "панчамахабхута", то есть пяти первоэлементов.[157] Этот знак также предполагает, что вода (но не обычная вода, а тот великий растворитель, о котором говорили древние алхимики) — это важнейший элемент из всех существующих.

На этом я завершаю свою статью, выполнив, таким образом, стоящую передо мной задачу. Целью моей не являлось разъяснение собственно древней теории эволюции, я хотел лишь указать на связь, существующую между этой теорией и принципами деления зодиака на отдельные знаки. В этой статье я осветил лишь самую малую часть той философии, которая воплощена в этих знаках. Тот покров, что был искусно наброшен древними философами на отдельные вопросы, связанные с тайной этих знаков, никогда не будет приподнят ради удовлетворения праздного любопытства или просвещения непосвящённой аудитории.

А теперь подведём краткий итог того, о чём было рассказано в этой статье — то есть того, что составляет содержание первой главы книги истории нашей Вселенной:

1. Самосущий, вечный Брахман.

2. Пранава (Аум).

3. Андрогин Брахма (или двуполый Адам Кадмон-Сфира).

4. Священная тетраграмма — четыре матры пранавы — четыре авастхи — четыре состояния Брахмы — священный дхарака.[158]

5. Пять Брахм — пять Будд, символизирующих в своей совокупности дживатму.

6. Астральный свет — святая Дева — шесть сил природы.

7. Тридцать шесть таттв, рождаемых авидьей.

8. Вселенная, покоящаяся в мысли — свапна авастха — микрокосм при взгляде на него с субъективной стороны.

9. Девять праджапати — помощники демиурга.[159]

10. Та материальная Вселенная, что покоится в уме демиурга, имеет форму додекаэдра.

11. Четырнадцать лок.

12. Пять элементов.

Книга сотворения мира — в том числе и нашего – от её начала до наших дней заключает в себе семь глава ещё не дописана до конца.

Трипликан, Мадрас, 14 сентября 1881 г.

Йог по имени Сишал и бхукайласский йог [160]

Здесь мы хотим выразить признательность учёному председателю общества "Ади Брахмо Самаджи" за любезность, которую он оказал нам, прислав в редакцию журнала следующие два рассказа о йогах, один из которых совершил немыслимое: силой воли поднял своё тело в воздух и удерживал его там, обходясь без малейшей видимой опоры. Принимаемая йогом поза, когда он готовится к медитации, то есть к сосредоточению на духовных предметах, называется асана. В числе этих поз есть так называемая падмасана,[161] а также целый ряд других. Бабу Раджнараин Босе перевёл этот рассказ, взяв его из одного очень старого номера "Татвабодхини Патрика" — выходящего в Калькутте печатного органа общества "Брахмо Самадж". Автором статьи был тогдашний редактор "Патрики", Бабу Аккхая Кумар Далта, о котором Бабу Раджнараин весьма уважительно отзывается в следующих словах: "Человек, для которого истина неизменно стояла на первом месте, дотошный наблюдатель, всегда отличавшийся строгой точностью в передаче деталей всего того, что ему доводилось лично наблюдать".

Йог по имени Сишал

Несколько лет тому назад некий декканский йог по имени Сишал на виду у многочисленных зрителей, включавших в себя как индусов, так и англичан, в Мадрасе поднялся в воздух, не меняя своей первоначальной асаны. Рисунок, запечатлевший этого йога, позу, которую он занимал, а также ряд других связанных с ним подробностей, можно увидеть в "Сэтердэй Мэгэзин" на 28-й странице. Тело его целиком находилось в воздухе, и одной только правой рукой он слегка касался свёрнутой в трубку оленьей шкуры, которая была прочно привязана к медному стержню, накрепко вставленному в деревянный столик, стоявший на земле на всех своих четырёх ножках. Пребывая в этом положении, йог и совершал свой джапа (мистическое созерцание), при этом глаза его были полузакрыты. В ту минуту, когда он отрывался от земли и когда, возвращаясь, касался её, ученики накрывали его одеялом. "Татвабодхини Патрика", месяц чайтра года 1768 эры Шакабда [162] (что соответствует марту 1847 г.)

Бхукайласский йог

У многих ещё, вероятно, свежа память о необыкновенных способностях святого, появившегося в Бхукайласе, что в Киддерпуре, около 14 лет тому назад. В месяце асар года 1754 эры Шакабда (в 1834 году по христианскому календарю) он был приведён в Бхукайлас из Ширпура, где жил под покровительством Хари Сингха, дурвана (привратника) м-ра Джонса. Обходясь без пищи и питья, он в течение трёх дней подряд с закрытыми глазами расхаживал по округе, после чего ему насильно влили в горло немного молока. Когда его не кормили насильно, он не принимал пищи вовсе. Казалось, он не сознавал ничего, что происходит вокруг него. Чтобы вывести его из этого состояния, д-р Грэм попытался было применить нашатырь, однако после этого тот лишь начал дрожать всем телом, но из своего йогического состояния так и не вышел. Лишь три дня спустя ему удалось вернуть дар речи. Он сказал, что зовут его Дулла Набаб, а когда его принялись донимать другими вопросами, он произнёс лишь одно-единственное слово, из чего было сделано заключение, что родом он из Пенджаба. Когда же он слёг во время приступа подагры, за ним ухаживал д-р Грэм, однако йог отказался принимать лекарства как в виде порошков, так и микстуры. От болезни он был исцелён только с помощью прописанных ему доктором мазей и притираний. Умер он от холеры [163] в месяце чайтра года 1755 эры Шакабда (что соответствует марту 1847 г. по христианскому календарю).

[1] Статья была впервые опубликована в журнале The Theosophist, vol. 3, No. 6 (30), March, 1882. P. 140-142; No. 7 (31), April, 1882. P. 168-171 (примеч. перев.).

[2] Чела — ученик посвящённого гуру, или учителя — Ред. Теос.

[3] Олкотт, 2016. С. 174-177 (примеч. перев.).

[4] ТД., II, 1. С. 506-507, примеч. (примеч. перев.).

[5] ТД., II, 2. С. 144, примеч. (примеч. перев.).

[6] Mirza Moorad Alee Beg, 1881 (примеч. перев.).

[7] BCW, vol. VI. P. 241-244 (примеч. перев.).

[8] Ср.: "И ходил Енох пред Богом; и не стало его, потому что Бог взял его" (Быт. 5, 24) (примеч. перев.).

[9] То есть так, как об этом говорят Е.П. Блаватская, Махатмы, А.П. Синнетт и др. в своих книгах и статьях (примеч. перев.).

[10] Занони — имя посвящённого оккультиста, персонажа одноимённого романа Э.Б. Литтона. (Литтон, 1994; Lytton, 1842) (примеч. перев.).

[11] Мысль, доведённая до абсурда (лат.) (примеч. перев.).

[12] Исходя из приведённой в Приложении № 2 классификации, астральное тело должно быть не "четвёртым", как сказано у автора статьи, а третьим "из семи". А под "вторым" в статье со всей очевидностью подразумевается прана (примеч. перев.).

[13] Вероятно, намёк на семь "злых духов" или "бесов", которые были изгнаны Иисусом из Марии Магдалины. См. Лук. 8,2: "После сего Он проходил по городам и селениям, проповедуя и благовествуя Царствие Божие, и с Ним двенадцать, и некоторые женщины, которых Он исцелил от злых духов и болезней: Мария, называемая Магдалиною, из которой вышли семь бесов …" (примеч. перев.).

[14] Эти слова не следует понимать в том смысле, что подобные люди могут быть начисто лишены одного или нескольких из семи своих принципов. Родившийся безруким человек, тем не менее, имеет аналог своей отсутствующей руки в тонком теле — просто он настолько латентен, что не смог развиться, а потому о нём и говорят как о не существующем — Ред. Теос.

[15] Дхату — семь главных субстанций, образующих человеческое тело: лимфа, плоть, кровь, жир, кости, костный мозг, семя — Г.М.

[16] По-видимому, в тех случаях, когда радость бывает столь велика, что переживание её исчерпывает до дна запас жизненных сил человека (примеч. перев.).

[17] Эту способность Воли к созиданию, а вернее к восстановлению, афористически описал в своём "Буддистском катехизисе" полк-к Олкотт. В нём он показывает — рассуждая, разумеется, с позиций южного буддизма — что эта воля к жизни, если только она в человеке ещё окончательно не угасла, способна помочь ему перескочить через пропасть телесной смерти и изменить набор скандх, то есть группу качеств, которые и придают человеку всю его неповторимость, обратив его в новую личность. Человек, таким образом, может заново родиться, благодаря собственной неудовлетворённой жажде объективного существования. Полк-к Олкотт излагает это так:

Q. 123 Что порождает у человека впечатление о наличии у него постоянной индивидуальности?

A. Таньха, то есть неудовлетворённое желание жить. Совершив действие, за которое в будущем должна последовать либо награда, либо кара, обладающее таньхой существо должно повторно родиться в силу действия кармы.

Q. 124. Что же именно должно повторно родиться?

A. Новый набор скандх (то есть индивид), определяемый последним горячим желанием умирающего.

Q. 128. Чем мы должны объяснить то различие в комбинациях пяти скандх, благодаря которым каждый отдельно взятый индивид отличается от всех остальных?

A. Карме индивида, сформировавшейся в его последней предыдущей жизни.

Q. 129. Что это за сила или энергия, которая под действием кармы производит на свет новое существо?

A. Таньха — "Воля к жизни". — Г.М.

[18] На с. 151 книги г-на Синнетта "Оккультный мир" многажды оболганный его корреспондент, само существование которого ставится под ещё больший вопрос, заверяет автора в том, что "ни один из достигших нашей степени посвящения непохож на сурового героя романа Бульвера" (Занони), — одного из . . . "тех бессердечных и душевно усохших мумий, какими чья-то фантазия хочет нас обрисовать", и, как он говорит, "мало кто из нас хотел бы играть в жизни роль иссохшей фиалки, заложенной между листками тома с трогательными стихами" [см. ПМ, № 8 — перев.]. Но наш адепт упускает один момент: он умалчивает о том, что поднимись он лишь на одну-две ступени выше, и ему пришлось бы смириться и подвергнуть себя в течение долгих лет подобной мумификации, не задумай он и в самом деле добровольно отречься от своих многолетних трудов и — умереть — Ред. Теос.

[19] Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27, 46) (примеч. перев.).

[20] Испытаниями (примеч. перев.).

[21] Иными словами, мысль способна порождать действие. — Г.М.

[22] Мы употребляем это слово во множественном числе, поскольку — напомним читателю — согласно нашему учению, человек имеет семеричную природу. — Г.М.

[23] Полк-к Олкотт в ясном и сжатом виде излагает буддийское учение о заслугах и карме в своём "Буддийском катехизисе" (Вопрос 83) — Г.М.

[К сожалению, автор неверно указывает номер вопроса, где излагается вышеуказанное учение. Теме "заслуг" посвящён целый ряд вопросов и ответов в "Катехизисе". Наиболее соответствующими данному контексту нам представляются вопросы и ответы, указанные под номерами 158-159, которые и хотим привести здесь для удобства читателя:

"158. Вопр.: Как охарактеризовал бы буддист истинную заслугу?

Отв.: Нет великой заслуги в одном только внешнем действии; всё зависит от внутренней мотивации, приводящей к тем или иным действиям.

159. Вопр.: Вы могли бы привести пример?

Отв.: Богатый человек может тратить лакхи [сотни тысяч] рупий на строительство дагоб или вихар [святилищ и монастырей], на возведение статуй Будды, на праздники и процессии, на пропитание священников, на раздачу милостыни нищим или на посадку деревьев, на рытьё водоёмов или строительство постоялых дворов для странствующих, однако заслуга его окажется сравнительно невысокой, если всё это будет совершаться лишь напоказ или из желания поласкать свой слух людской похвалой или из каких-либо иных корыстных побуждений. Тот же, кто свершит малейшее из этих дел, но с добрым побуждением — например, во имя любви к своим собратьям — приобретёт великую заслугу. Любое доброе дело, совершаемое из дурных намерений, может принести пользу кому угодно, но только не тому, кто его совершает. Тот, кто одобряет добрые деяния, сделанные другими людьми, тот разделяет с ними и их заслуги, но лишь в том случае, если сочувствие его истинно, а не притворно. То же правило относится и к дурным поступкам" (Олкотт, Буддийский катехизис. Перевод с изменениями) (примеч. перев.)].

[24] Жизненной силы или силы жизни (примеч. перев.).

[25] Строгий запрет евреям служить "богам своим, на высоких горах и на холмах" восходит к нежеланию их древних старейшин позволять людям, в большинстве своём неготовым к пути адепта, вести аскетический образ жизни и давать обет безбрачия — иными словами, стремиться стать адептами. Этот запрет изначально имел эзотерический подтекст, прежде чем его истинный смысл был окончательно забыт и от запрета осталась одна только ничего никому не говорящая мёртвая буква: ведь не одни только сыны Индии воздавали божественные почести Мудрейшим, но и все народы Земли почитали своих адептов и посвящённых как божеств. — Г.М.

"Истребите все места, где народы, которыми вы овладеете, служили богам своим, на высоких горах и на холмах, и под всяким ветвистым деревом…" (Втор. 12, 2) (примеч. перев.).

[26] Паразитический круглый червь, возбудитель дракункулёза (примеч. перев.).

[27] Он пребывает в состоянии, похожем на физическое состояние человеческого внутриутробного плода. — примеч. Г.М.

[28] Кутикула — плотное образование на поверхности клеток эпителиальной ткани, покрывающей внутренние органы. Выполняет главным образом защитную и опорную функции (примеч. перев.).

[29] В этой связи нам хотелось бы показать читателю, чтó говорит современная наука, в частности физиология, о значении человеческой силы воли. "Сила воли — это могучий фактор, определяющий срок жизни человека. Это, пожалуй, единственный момент, по которому не может быть двух мнений: если мы возьмём двух человек, во всех отношениях похожих друг на друга и находящихся в одинаковых обстоятельствах, то увидим, что тот, у кого окажется больше мужества и твёрдости характера, тот и проживёт дольше другого. Не нужно быть особенно искушённым медиком, чтобы заметить вот какую вещь: случается, что умирают люди, которые могли бы ещё жить и жить, обладай только они твёрдой решимость к тому, и десятки тысяч инвалидов могли бы пойти на поправку, если бы у них оказалась врождённая или приобретённая воля и они могли бы твёрдо сказать самим себе: "Я буду жить". Есть люди, у которых в организме не осталось уже ничего пригодного для жизни, почти все телесные органы у них поражены болезнью, каждый прожитый день доставляет им одно лишь мучение, они находятся в таких условиях, которые лишь укорачивают им срок жизни, и, тем не менее, они живут — живут одной только волей к жизни". — Д-р Джордж М. Биэрд [очевидно, примечание принадлежит Г.М. — Пер.].

[30] Вот как описывает "Стража Порога" Т. Субба Роу в своих "Комментариях к "Бхагавадгите":

"Многие наши читатели, вероятно, наслышаны о так называемом "Страже Порога", столь ярко описанном в романе Булвер-Литтона "Занони". Судя по авторскому описанию, "Страж Порога" — это некий дух стихий или загадочное чудовище иного рода, которое предстаёт перед глазами неофита в тот самый миг, когда тот готов уже вот-вот вступить в какую-то таинственную страну. "Страж Порога" пытается поколебать его решимость, грозя ему неведомыми опасностями, которые неизбежно обрушатся на него в том случае, если он окажется внутренне неготовым к этому шагу.

В действительности же такого чудовища не существует. Это описание следует воспринимать метафорически. И, тем не менее, нечто подобное "Стражу Порога" действительно существует, и воздействие его на психику бывает гораздо сильнее любого ужаса, испытываемого человеком на физическом плане. Настоящий "Страж Порога" рождается из чувства отчаяния и упадка духа, переживаемого неофитом, от которого требуется навсегда порвать с прежней привязанностью к близким, родителям и детям, а также покончить со всем тем, к чему по-мирски тщеславно тянулся прежде, несмотря на то, что всё вместе это неизменно сопровождало его на протяжении, возможно, не одного его воплощения. Когда же от него требуют поставить на всём этом крест, то его охватывает ощущение пустоты, которое развеется лишь позже, когда у него сложится осознание своих новых, возросших возможностей. Порвав со всем тем, что неотступно сопутствовало ему до сих пор, он перестаёт видеть какой бы то ни было смысл в самой жизни. Он словно бы утрачивает всякую надежду, перестаёт понимать, ради чего стоит жить и трудиться. Он не замечает ни одного-единого знака, который сулил бы ему хоть какой-нибудь успех в грядущем. Перед глазами его стоит один лишь непроглядный мрак, а на душе лежит тяжесть, под грузом которой она никнет в бессилии, и зачастую такой человек готов уже сдаться и похоронить все свои былые мечтания о движении вперёд. Но если на его месте окажется человек, не готовый сдать своё поле боя без борьбы, то он победит собственное отчаяние и у него найдутся силы, чтобы не свернуть со своего Пути" (Subba Row, 1886. P. 281-282) (примеч. перев.).

[31] Параллельно с (лат.) (примеч. перев.).

[32] Впервые статья была опубликована в журнале The Theosophist, vol. 5, No. 10(58), July, 1884. P. 242-243. Текст статьи, включённой в сборник "Пять лет теософии", в незначительных деталях отличается от журнального варианта (примеч. перев.).

[33] То есть иллюзорных внешних оболочек, скрывающих внутри себя внутреннего человека, его истинное и бессмертное "я". См. также УТ (примеч. перев.).

[34] Параматман [от парама "наивысший" + атман "я"] Наивысшее "Я"; то "Я", которое выше "я" человеческого эго. Применительно к человеческой структуре под параматманом понимаются три наивысших принципа, в которых главная роль принадлежит атману. Таким образом, эта не имеющая формы ("арупа") триада обобщённо называется параматманом и выступает вершиной той иерархии, которую представляет собой человек. Также понимается как первоисточник, из которого возникает сам атман в триаде арупа. Следовательно, параматман — то, что стоит даже выше и находится вне пределов атмана (наивысшего "Я") в любой иерархии, это первый (или непроявленный) логос Вселенной (ETG) (примеч. перев.).

[35] Великая иллюзия существования (санскр.) (примеч. перев.).

[36] Иначе говоря, на шестом или седьмом витке текущей эволюционной спирали между двумя периодами "ничто" (пралаями). Мы же, согласно эзотерической философии, пока пребываем лишь на четвёртом витке, то есть в четвёртом Круге (примеч. перев.).

[37] Впервые статья была опубликована в журнале The Theosophist, vol. 5, No. 5(53), February, 1884. P. 112-114. Текст статьи, включённой в настоящий сборник, в незначительных деталях отличается от журнального варианта (примеч. перев.).

[38] Созерцание (примеч. перев.).

[39] Патанджали — автор произведения "Йога-сутра" (ок. II в. до н.э.) (примеч. перев.).

[40] Мукти (санскрит) — освобождение от необходимости повторного перевоплощения (примеч. перев.).

[41] Широко известный в Индии персонаж эпоса и упанишад. Мудрый царь-философ Видехи, отец Ситы (примеч. перев.).

[42] Раджарши (санскр.) — "царственный мудрец". См. также УТ (примеч. перев.).

[44] Вероятно, имеются в виду так называемые духи стихий, находящиеся на крайне низком уровне развития и действующие бессознательно, полусознательно или сознательно, которые когда-то в отдалённом будущем, через эоны и эоны, возможно, достигнут так называемой "человеческой" стадии развития (примеч. перев.).

[45] Элементарии — пребывающие в кама-локе пустые астральные оболочки бывших людей. После физической смерти они лишены не только физического тела, но и триады высших принципов человеческой структуры. Именно они чаще всего и являются в виде "призраков" во время спиритических сеансов (примеч. перев.).

[46] Впервые статья опубликована в журнале The Theosophist, vol. 4, Supplement to No. 10, July, 1883. P. 10-11. Текст, опубликованный в сборнике "Пять лет теософии", незначительно отличается от журнального варианта. Имя автора статьи ни в журнале, ни в сборнике не указано, однако она включена Б.М. Цирковым в Собрание трудов Е.П. Блаватской (BCW, vol. IV. P. 606-614). Приведённые изображения отсутствуют в оригинале и добавлены в этом издании как дополнительный материал в помощь читателю (примеч. перев.).

[47] Роберт Фладд (Robert Fludd) (1574-1637) — английский врач, философ-мистик, астролог, теоретик музыки (примеч. перев.).

[48] Томас Воган (Thomas Vaughan) (1622-1666) — английский священник, розенкрейцер, алхимик и мистик, писавший в основном под псевдонимом Eugenius Philalethes (Евгений Филалет) (примеч. перев.).

[49] Парацельс (лат. Paracelsus). Настоящее имя Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Го́генгейм, (лат. Philippus Aureolus Theophrastus Bombastus von Hohenheim) (1493-1541) — швейцарский алхимик, врач, философ, естествоиспытатель, натурфилософ эпохи Возрождения (примеч. перев.).

[50] Джованни Пико делла Мира́ндола (итал. Giovanni Pico della Mirandola) (1463-1494) — философ, в круг интересов которого входили платонизм, герметизм, каббала, магия и проч. (примеч. перев.).

[51] Упасана (санскр.) — поклонение, почитание (примеч. перев.).

[52] Авалокитешвара (санскр. Avalokitesvara — Владыка, милостиво взирающий на существа, Владыка, внимающий мольбам страждущих, тиб. Ченресик — Смотрящий проникающим взглядом, монг. Арья-Боло, Хоншим/Хонгшим, кит. Гуань-инь — Внимающий зову/звукам, кор. Кваным, яп. Каннон). В махаяне просветленное существо, давшее обет бодхисаттвы не уходить в нирвану, а остаться в сансаре, чтобы помогать живым существам освободиться от страданий. А. олицетворяет идеал вселенского сострадания, его считают эманацией будды Амитабхи . . . Его изображают в человеч. облике с непременным лотосом в руке, четверо-, шести- и тысячеруким, одиннадцатиликим (или одиннадцатиглавым). Руки символизируют готовность содействовать каждому просящему, головы — присутствие в разных сферах существования. А. может воплощаться в разные формы (всего 32), а также принимать облик индуистских богов Брахмы, Вишну, Шивы и др. (Андросов В.П., 2011. С. 77, 78) (примеч. перев.).

[53] Аватара (санскр. avatara — "нисхождение") — наиболее популярная индуистская модель манифестации божественной сущности в мире,.. означающая полное или частичное воплощение божества в зооморфных и антропоморфных формах с целью периодических восстановлений периодически деградирующего мира (Шохин В.К., 2009а. С. 42-43) (примеч. перев.).

[54] Основателями Теософского общества являются Е.П. Блаватская и полковник Г.С. Олкотт (примеч. перев.).

[56] Здесь: прежде всего (лат.) (примеч. перев.).

[57] Эдуа́рд Джордж Эрл Литтон Бу́лвер-Ли́ттон, 1-й барон Литтон (англ. Edward George Earle Lytton Bulwer-Lytton, 1st Baron Lytton) (1803 — 1873), — английский писатель-романист и политический деятель (примеч. перев.).

[58] 1 Кор. 10, 12 (примеч. перев.).

[59] Мф 23, 27: "Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты" (примеч. перев.).

[60] Поэма "Киратарджуния" (на сюжет "Сказания о Кирате" из третьей книги "Махабхараты") написана индийским поэтом VI в. н.э. Бхáрави. В центре повествования находится поединок героя Арджуны с богом Шивой, принявшим обличье кираты (представителя одного из монголоидных племён) (Русанов М. А. Бхарави) (примеч. перев.).

[61] Впервые статья опубликована в журнале The Theosophist, vol. 1, No. 3, December, 1879. P. 63-65 (примеч. перев.).

[62] Основатель и первый председатель Британского отделения Теософского общества (примеч. перев.).

[63] "Я боюсь," — пишет Томас Тэйлор в своём Введении к диалогу "Федон", — "что в наши дни едва ли найдётся кто-то, кто понимал бы, что одно дело, когда душа отделяется от тела, и совсем другое, когда тело отделяется от души, и первое отнюдь не является обязательным следствием второго". — примеч. Ч.К.М.

[64] ὄχημα (греч.): 1) средство передвижения, колесница, повозка; 2) опора; 3) проводник (примеч. перев.).

[65] Генри Мор (Henry More) (1614-1687), английский философ, принадлежавший к Кембриджской платонической школе (примеч. перев.).

[66] Намёк на жизнь существ, принадлежащих к нескольким царствам стихий, которых мы, теософы, вслед за каббалистами называем "элементалами". Они никогда не становятся людьми. — Ред. Theos.

[67] Такова же и индуистская теория, присутствующая почти в каждой арийской философии. — Ред. Theos.

[68] The Works of Ralph Cudworth. P. 527. Приведённый фрагмент относится к трактату Порфирия "Отправные точки [в движении] к умопостигаемому" (In Sententiis ad Intelligibilia ducentibus, § 32, p. 233) (примеч. перев.).

[69] Там же. P. 511-512 (примеч. перев.).

[70] Иоанн Филопон ('Ιωάννης ό Φιλόπονος), Иоанн Грамматик — греч. философ и богослов; род. ок. 490, Александрия, ум. ок. 570 там же (Куртик Г., 2005. С. 397) (примеч. перев.).

[71] The Works of Ralph Cudworth. P. 511 (примеч. перев.).

[72] φυτικός. См. также УТ (примеч. перев.).

[73] От греч. καθαρμoς — очищение, очистительная жертва, очистительный ритуал (примеч. перев.).

[74] Proem in Aristotele's de Anima. — The Works of Ralph Cudworth. Ibid. P. 514-516) (примеч. перев.).

[75] См. Флегонт из Тралл, 2001.

Самым известным произведением, принадлежащим древнеримскому писателю Флегонту из Тралл (II в. н.э.), являются "Удивительные истории" (Περὶ θαυμασίων). В упомянутой выше истории рассказывается о том, как юная девушка по имени Филиннион через шесть месяцев после того, как умерла и была похоронена в семейном склепе, три ночи подряд являлась к юноше, гостившему в её родном доме у отца и матери. Когда же была признана родителями, она умерла вторично на глазах у всех очевидцев, которые собственными глазами видели перед собой её труп. В семейном же склепе, как рассказывает автор, её трупа не оказалось. (примеч. перев.).

[76] Хотя текст заключён в кавычки, в указанном сочинении он отсутствует. Очевидно, что автор просто суммирует вывод Кадворта собственными словами (примеч. перев.).

[77] РИ, 2. С. 364-365 (примеч. перев.).

[78] Перевод (с изменениями) по: Плутарх. О демоне Сократа. С. 700-701 (примеч. перев.).

[79] Ин., гл. 3 (примеч. перев.).

[80] Впервые рассказ был опубликован в журнале The Theosophist, vol. 5, No. 6 (54), March, 1884. P. 153 (примеч. перев.).

[81] Так эта местность официально называется сегодня. Е.П. Блаватская в своей книге "Загадочные племена на "Голубых горах" называет эти места Куимбатур (примеч. перев.).

[82] Санньясин — аскет, последняя, четвёртая ступень в законе четырёх стадий жизни (варна-ашрама-дхарма). Проведя три стадии жизни, изучив надлежащим образом священные тексты и выполнив предписанные обряды, человеку следовало покинуть лесную обитель и стать бездомным странником. Обзаведясь посохом и сосудом для воды, аскет должен странствовать один, без товарищей, при полном молчании и в небрежении к своей плоти. Отринув все земные притязания, следовало оставаться равнодушным и бесстрастным ко всему окружающему. Следуя наставлениям упанишад, человек в этой стадии должен устремляться к конечной цели своей жизни — освобождению из круговорота рождений и смертей (мокше) (Альбедиль М., 1996б. С. 390) (примеч. перев.).

[83] Статья была впервые напечатана в журнале The Theosophist, vol. 4, No. 12 (48), September, 1883. P. 320-321 (примеч. перев.).

Большинство изложенных в статье фактов было использовано, со ссылкой на автора статьи, Е.П. Блаватской в её книге "Загадочные племена на "Голубых горах", в которой приводятся обширные данные об этих таинственных горских племенах.

Вот в каких тёплых словах отзывается об авторе этой статьи, Эллен Морган, Е.П. Блаватская в своей книге: "Мистрисс Морган и её дочери, которые все родились на этих горах и говорят на языке баддагов, как и на тамильском, много мне помогали и старались обогащать ежедневно наш запас фактов. Всё, что я узнала от них лично и от других, а также и почерпнутое из доставленных мне рукописей, собрано мною здесь. Отдаю эти факты на рассмотрение читателей . . . Это семейство, начиная самим заслуженным генералом Родесом Е. Морганом и его милою и образованною женой и кончая восемью замужними дочерьми и женатыми сыновьями, имеет свой особый, давно уже установившийся взгляд на тоддов, как и на курумбов, особенно на последних . . . Мистрисс Морган — женщина с удивительною наблюдательностью и памятью, женщина энергичная, в высшей степени деятельная и храбрая. А надо иметь большой запас этого качества, чтобы ратовать, как то она делала, во имя правды и человеколюбия в продолжение сорока лет против англо-индийских понятий об общественных приличиях и установленных правилах жизни . . . Добрая мистрисс Морган очень любит свои горы и гордится ими. Она сроднилась с ними и считает всех тоддов и даже баддагов-рабочих как бы частью своего семейства" (Блаватская Е.П., 1994. С. 67, 69-70, 77).

В своём переводе мы пользуемся написанием местных географических названий и наименований племён в том виде, в каком они упоминаются в указанной книге Е.П. Блаватской. (примеч. перев.).

[84] "Посредством ликантропии (оборотничества) они совершают безнаказанно много преступлений. Они очень мстительны и злы," — добавляет Е.П. Блаватская (указ. соч. С. 71) (примеч. перев.).

[85] Староста (Блаватская, указ. соч. С. 72) (примеч. перев.).

[86] Баддаги, ныне почему-то называемые бюргерами (указ. соч. С. 68) (примеч. перев.).

[87] Перевод последнего абзаца почти целиком взят из вышеуказанной книги Е.П. Блаватской (примеч. перев.).

[88] Впервые статья была опубликована в журнале The Theosophist, vol. 5, No. 3 (51), December, 1883. P. 89-91 (примеч. перев.).

[89] Eriс David Ewen, член Теософского общества (примеч. перев.).

[90] Сингбхум и Чота Нагпур — административные районы в Западной Бенгалии (примеч. перев.).

[91] Прежнее название племён кол и мунда (Фрэзер, 1989. С. 233) (примеч. перев.).

[92] С плато Чота Нагпур (примеч. перев.).

[93] Духи-хранители домашнего очага в Древнем Риме (примеч. перев.).

[94] Сал, или шорея исполинская — вид деревьев семейства Диптерокарповые (примеч. перев.).

[95] Тикли — это кружок, вырезанный из золочёной бумаги, который обычно женщины в этой провинции приклеивают между бровями и носят в качестве украшения. — примеч. Э.Д.Ю.

[96] Так свой язык называет само племя мунда: хорокаджи переводится как язык хороко, "людей" (Campbell, 2000. P. 1169) (примеч. перев.).

[97] Таким способом бхагат месмеризует себя. — примеч. Э.Д.Ю.

[98] Восстания сипаев (1857 — 1859) (примеч. перев.).

[99] Статья была впервые опубликована в журнале The Theosophist, vol. 5, No. 10 (58), July, 1884. P. 233. Публикуемый в сборнике текст незначительно отличается от журнального варианта (примеч. перев.).

[100] См. ниже Приложение. Классификация семичастного состава человека (примеч. перев.).

[101] Исходя из смысла вышесказанного и следующей фразы, под первым, вероятно, понимается низший манас, кама-манас, а под вторым — высший манас, манас-буддхи (примеч. перев.).

[102] Статья была впервые опубликована в журнале The Theosophist, vol. 4, No. 5 (41), February, 1883. P. 109. Публикуемый в сборнике текст незначительно отличается от журнального варианта (примеч. перев.).

[103] Слова данда и саньяма являются синонимами — А. С.

[104] Эта сцена описана в гл. 177 Араньякапарвы, то есть третьей книги"Махабхараты", которая называется "Лесная книга". По словам Юдхиштхиры, "у людей трудно установить происхождение — настолько перемешались все варны". Благородство человека не определяется его происхождениием. "(Родившийся) по природе — все равно что шудра, пока он не приобщился к Ведам". "И, следовательно, тот, кто ведёт достойный, праведный образ жизни, и есть брахман". Подлинным же брахманом считается "тот, кому свойственны правдивость и щедрость, смирение, праведность и незлобивость, сдержанность и сострадание". (Махабхарата, 1987. С. 363, 362) (примеч. перев.).

[105] В той же сцене Юдхиштхира, ссылаясь на Ману, говорит: "По этому поводу, о Индра змеев, ввиду расхождения мнений Ману, сын Самосущего, сказал: "Варны (различаются) отношением к долгу. Если образ жизни не самоочевиден, то налицо глубокое смешение варн" (там же. С. 363) (примеч. перев.).

[106] Имеются в виду "Законы Ману" (примеч. перев.).

[107] Статья была впервые опубликована в журнале The Theosophist, vol. 4, No. 8 (44), May, 1883. P. 192-193. Публикуемый в сборнике текст отличается от журнального варианта (примеч. перев.).

[108] Округ в индийском штате Карнатака (примеч. перев.).

[109] Телугу — третий самый распространённый язык в Индии. На нём говорят в индийских штатах Андхра-Прадеш и Телингана. Каннарский язык (или каннара) сегодня называется кáннада. Он является официальным языком штата Карнатака (примеч. перев.).

[110] Взятый в квадратные скобки текст не вошёл в окончательный текст сборника (примеч. перев.).

[111] Впервые статья была опубликована в журнале The Theosophist, vol. 3, No. 2 (26), November, 1881, pp. 41-44 (примеч. перев.).

[112] В те времена, когда никто, кроме посвящённых, не знал о существовании двенадцати знаков, этот знак назывался Дева-Скорпион. Для непосвящённых за знаком Дева-Скорпион непосредственно следовал Стрелец. В середине или на стыке [между знаком Дева-Скорпион и знаком Стрелец — перев.] — там, где сегодня стоит знак Весы, и у знака, который сегодня называется Дева, — были вставлены два мистических знака [знак Весы и знак Скорпион], неизвестных непосвящённым. — Ред. Теос.

[113] Древние западные астрономы никогда не называли это созвездие Крокодилом, предпочитая описывать его через образ рогатого козла. Так они это созвездие и называли — Козерог. — Ред. Теос.

[114] Книгами, посвящёнными вопросам заклинаний и магии. — примеч. Т.С.Р.

[115] Перестановка (примеч. перев.).

[116] В буквальном переводе с санскрита "сила", "превосходство" (ETG) (примеч. перев.).

[117] Пранава — мистический священный слог "Ом" или "Аум", который произносят брамины, йоги и др. при медитации. В философии веданты и в упанишадах этот термин используется в другом смысле: "В одном случае пранава может символически обозначать макрокосм, а в другом — микрокосм . . . " (Row, T. Subba, 1887. P. 307) (ETG) (примеч. перев.).

[118] Например: "Ришабхасья — Чандасам Ришабхасья Прадханасья Пранавасья". — примеч. Т.С.Р.

[119] В буквальном переводе с санскрита "пара" (ETG) (примеч. перев.).

[120] Парабрахмадхáрака (санскрит) [от парабрахман "безымянный универсальный духовный принцип" + дхáрака "содержащий", "несущий в себе"]. Термин, придуманный Субба Роу для обозначения космического носителя или контейнера и связи между парабрахманом и любой космической иерархией. Таким образом, слово дхáрака здесь является эквивалентом космической иерархии (ETG) (примеч. перев.).

[121] Матра (Mātra) [от глагольн. корня mā "измерять"] — "мера" любого рода. У Субба Роу это слово имеет значение "степень" или "состояние" пранавы (ETG) (примеч. перев.).

[122] Четыре состояния сознания (примеч. перев.).

[123] Бодрствование (примеч. перев.).

[124] Сон со сновидениями (примеч. перев.).

[125] Сон без сновидений (примеч. перев.).

[126] Первые три "состояния, относящиеся к феноменальной действительности, несут на себе печать неведения (авидья) и качественно отличны от 4-го (турия) состояния, к-рое определяется по преимуществу апофатически: как недвойственное (адвайта), неразделимое (абхеда), бескачественное (ниргуна), лишённое свойств (нирупадхика). Это 4-е состояние не поддаётся рациональному осмыслению и не может быть выражено вербально; вместе с тем оно реально и есть не что иное, как высшая сущность — Атман, тождественный Брахману. Одним из способов приближения к этому состоянию служит медитация на связанный слог ОМ, когда каждое из трёх первых состояний ассоциируется с одним из звуков, на которые он раскладывается по правилам санскр. фонетики (а-у-м)" (Исаева Н.В., 2009. С. 254) (примеч. перев.).

[127] Махишвара и Садашива — эпитеты Шивы: "Великий Господь" и "вечный Шива" (примеч. перев.).

[128] Или биджа (примеч. перев.).

[129] Сознание как свидетель. Относится к понятию "пратьякша", восприятие (примеч. перев.).

[130] Четырехзвенная структура фонической энергии, лежащей в основе Вселенной (вайкхари, или "проявленная", реально произносимая речь; мадхьяма, т. е. "срединная" речь, как бы мысленное говорение "про себя"; пашьянти, или речь "видящая", "провидческая" [доступная только йогинам — перев.]; наконец, пара вак [или вач], или "Высшая Речь" [недоступная даже йогинам — перев.], объемлющая собою три предыдущие формы, снова и снова порождающая их в усилии творения) (Исаева Н.В., 2010. С. 386).

Пара-вач — это глубинный первоисточник любой высказанной вслух (вайкхари) речи. Пара-вач соответствует Брахману в приложении к космосу, а в космологическом и космогоническом смысле понятие "вач" тесно сближается с греческим космическим логосом (космическим Словом) . . . Форма речи пашьянти в космологическом смысле представляет собой первый проявленный логос космоса . . . Мадхьяма-вач выполняет роль связи между ментальной формой (в логосе) и проявленной формой (в материи). Мистически она соответствует свету логоса. Хотя вач зачастую и выступает эквивалентом логоса, она является женским аспектом Брахмы, мужской стороны логоса. Таким образом, вач представляет собой духовный аспект пракрити . . . Вайкхари представляет собой ту высказанную вслух, ясно выраженную или каким-либо иным способом проявленную форму речи как носителя мысли. В качестве одного из четырёх главных аспектов космического логоса вайкхари-вач понимается как вся совокупность космоса в его объективной или проявленной форме (ETG) (примеч. перев.).

[131] Чистая материя звука; непроявленный центр мироздания; динамическая сила; и время, т.е. вечность и даже вневременность (примеч. перев.).

[132] В буквальном переводе с санскрита "лев" (ETG) (примеч. перев.).

[133] Пятирукий, пятиголовый, пятиконечный (ETG) (примеч. перев.).

[134] Хари (санскрит) [от глагольн корня hṛ "брать", "убирать"; "быть жёлтым", "желтеть"] Прежде всего, эпитет Кришны как аватары Вишну. Также применяется по отношению к другим божествам: как правило, к Шиве. Кроме того, является альтернативным наименованием зодиакального знака Симха, "Лев". Слово "симха", помимо того, что переводится как "лев", служит также для обозначения солнца, луны, коней Индры и одной из девяти варш (т.е. частей) мира (ETG) (примеч. перев.).

[135] Дживатма (санскрит) [от джива "живое существо" + атман "я"] Духовное эго человека, остающееся бессмертным на протяжении всей солнечной махаманвантары. Строго говоря, это духовная монада, пребывающая в своём носителе, принципе буддхи, семени и плоде манаса. Диапазон его сознания охватывает собою всю солнечную систему.

Пратьягатма (санскрит) [от пратьяк "внутренний" + атман "я"] Дживатма или духовная монада. Иногда отождествляется с Логосом (ETG) (примеч. перев.).

[136] В его низшем и самом материальном состоянии — как жизненный принцип, одушевляющий материальные тела животного и растительного миров и т.д. — Ред. Теос.

[137] От путра "сын" + стхана "место", "жилище", "астрологический дом" (ETG) (примеч. перев.).

[138] Параматман (санскрит) [от парама "наивысший" + атман "я"] Наивысшее "я"; то "я", которое выше, чем "я" человеческого эго. Применительно к человеческой структуре параматман означает три наивысших принципа с особым акцентом на атмане, а поэтому и вся эта не обладающая формой (арупа) триада в целом и носит название "параматман", понимаемый как вершина, как соцветие всей иерархии, т.е. человека. Кроме того, указанный термин понимается и как то, куда своими корнями восходит атман, как то, откуда исходит атман триады арупа. Таким образом, параматман есть нечто, ещё более далёкое и высокое, чем даже атман (наивысшее "я") любой иерархии — первый или непроявленный логос Вселенной (ETG) (примеч. перев.).

[139] И, тем не менее, указанное толкование абсолютно верно. Дживатма в микрокосме (человеке) — эта всё та же самая духовная эссенция, которая даёт жизнь и макрокосму (Вселенной), а особое различие между обоими дживатмами проявляется лишь в двух состояниях, в которых пребывает одна и та же сила. А значит, "этот сын параматмы" выступает вечной корреляцией [парой — перев.] Причины-Отца. Пуруша проявляет себя как Брахма, который возникает из "золотого яйца" и затем превращается в Вираджа — Вселенную. Все мы "рождены от Адити из вод" (Hymns of the Maruts, X, 63, 2) [Rig-Veda-Sanhita, 1869. P. 240 — перев.], и "бытие родилось из небытия" (Rig-Veda, Mandala I, Sukta 166) [ibid., P. 235 — перев.]. — Ред. Теос.

Вирадж (санскрит) Верховный, ослепительный. В индуистской мифологии сын Брахмы, аналогичным образом становящийся Ману. Согласно "Законам Ману", Брахма разделяет своё тело на мужскую и женскую части и в женской части (Вач) создаёт Вираджа, который представляет собой всё того же Брахму как архетипа всех мужчин, тогда как Вач выступает архетипом всех женщин. "Ману — по его же собственному утверждению — был сотворён Вираджем, то есть вайшванарой ("духом человечества"), а это означает, что его монада возникает как прямая эманация не знающего покоя Принципа в начале каждого нового цикла активности космоса — как тот Логос, или мировая монада (коллективный элохим), который затем и излучает изнутри себя все те космические монады, которые и становятся центрами активности — родоначальниками будущих бесчисленных солнечных систем, а также прародителями пока ещё недифференцированных человеческих монад различных планетарных цепей и всего того, чему в этих цепях предстоит существовать когда-либо в будущем" (ТД, II, 1. С. 636). В одном из стихов "Ригведы" (Х, 90, 5) говорится о том, что Вирадж родился из Пуруши, а Пуруша родился из Вираджа. В некоторых чертах Вирадж похож на египетского Гора и соответствует Третьему Логосу (ETG) (примеч. перев.).

[140] Пара-шакти. — Буквально: великая или верховная сила или энергия. Она обозначает и включает в себя силы света и теплоты.

Джняна-шакти. — Буквально: сила ума или сила подлинной мудрости, знания. Она имеет два аспекта:

I. Под влиянием или в условиях материальности она может проявляться, в том числе, как:

(а) способность ума интерпретировать наши ощущения; (б) способность ума, выражающаяся в умении воспроизводить идеи прошлого (память) и прогнозировать будущее; (в) его способность, проявляющаяся в том, что́ современные психологи называют "законами ассоциации": она-то и позволяет уму формировать устойчивые связи между различными группами ощущений и возможностями ощущений и, таким образом, выводить представление или идею о внешнем предмете; (г) его способность связывать между собой различные идеи с помощью таинственных звеньев памяти и выводить, таким образом, представление о собственном "я", то есть о собственной индивидуальности.

II. Когда же джняна-шакти оказывается свободной от пут материи, то некоторые её проявления включают в себя:

(а) ясновидение, (б) психометрию.

Иччха-шакти. — Буквально: сила воли. Самое обычное её проявление заключается в возбуждении определённых нервных токов, которые задействуют именно те мышцы, что необходимы нам для выполнения той или иной задачи.

Крия-шакти. — Таинственная сила мысли, позволяющая ей производить внешние, чувственно воспринимаемые, феноменальные результаты при помощи собственной имманентной энергии. Древние утверждали, что любая идея способна проявиться внешне, если человек глубоко сосредоточится на ней. Аналогично этому и любой интенсивный волевой акт приведёт к необходимому результату.

Йоги обычно совершают свои чудеса при помощи иччха-шакти и крия-шакти.

Кундалини-шакти. — Способность или сила, которая движется по спирали или по кривой. Это такой принцип мировой Жизни, который проявляется повсюду в природе. Этот вид шакти включает в себя две великие силы: силу притяжения и силу отталкивания. Электричество и магнетизм — всего лишь отдельные проявления этой силы. Эта способность позволяет производить то "непрерывное приноравливание внутренних отношений к внешним", которое и составляет, по Герберту Спенсеру, сущность жизни, и это самое "непрерывное приноравливание внутренних отношений к внешним" лежит в основе концепции трансмиграции души, пунарджанман (перевоплощения), описанной в доктринах древнеиндийских философов.

Йог должен научиться полностью подчинять себе эту силу, прежде чем сможет достичь мокши. По сути дела, эта сила и есть тот самый великий змей, о котором говорится в Библии.

Матрика-шакти. Сила букв, речи или музыки. Именно об этой силе во всех её проявлениях и говорится в древней "мантра-шастре". Та сила Слова, о которой говорит Иисус Христос, и есть этот вид шакти. Воздействие, производимое мелодией, — одно из её обычных проявлений. Венцом этой шакти выступает сила "неизреченного имени".

Современной наукой лишь отчасти исследованы первая, вторая и пятая из вышеперечисленных сил, но ей пока ничего неизвестно об остальных. — примеч. Т.С.Р.

[141] Уже само название этого знака, Канья (Дева), показывает, насколько единодушно древние эзотерические системы сходились между собой во всех своих фундаментальных доктринах. Каббалисты и философы-герметики называют астральный свет "небесной Девой". Астральный свет как единица [синтез — перев.], является седьмой силой. Отсюда и семь принципов, рассеянных в любой единице, то есть шесть плюс один — два треугольника и венец. — ED. Theos.

[142] Таттва (санскрит) [от тат "то"] "Нездешность", "не от мира сего"; реальность, лежащая по ту сторону феноменальной видимости. Таттвы описывают ту сторону бытия, которая связана с сознанием, силой или духом, и это отличает их от дхату или бхут, которые в качестве элементов связаны с материальной стороной природы, выступающей в роли носителей первых. По этой причине таттвы называются принципами природы, а дхату (бхуты) — элементами природы. Таттвы и дхату (бхуты) неотделимы друг от друга и всегда действуют только в паре, поскольку дух и материя представляют собой фундаментальное единство. Экзотерически таттв обычно насчитывают пять, но эзотерически их семь: ади-таттва (изначальная), аупападука-таттва ("безродная" или не развернувшаяся), акаша-таттва (эфир), тайджаса-таттва (огонь), ваю-таттва (воздух), апас-таттва (вода) и притхиви-таттва (земля). Каждая из этих таттв отражена и активно действует в составе человеческой природы, поскольку человек представляет собою копию космоса в миниатюре (ETG) (примеч. перев.).

[143] Шактизм — одно из важнейших направлений индуизма, в основе которого лежит культ верховной Богини (Шакти) (Пахомов С.В., 2009б. С. 856) (примеч. перев.).

[144] Это такое же различие, какое существует между бесконечным и конечным, между безусловным и качественно обусловленным. — Ред. Теос.

[145] Баддха — привязанный к миру, мукта — освобождённый (Псху Р.В., 2009. С. 679) (примеч. перев.).

[146] Нара [ср.: санскр. nṛ, авестийск. nar, греч. ἀνήρ (анер), лат. nero] — человек (ETG) (примеч. перев.).

[147] "Вишну-сахасранама-стотра" — "Восхваление тысячи имён Вишну". Сборник гимнов (Ватман С.В., 2009. С. 138) (примеч. перев.).

[148] Число 36 означает: три раза по 12, то есть девять тетрактисов или 12 триад. Это самое сакральное число в каббалистической и пифагорейской нумерологии. — Ред. Теос.

[149] То есть "я есть он" трансформируется в "я есть я" "в вечности времён" (ТД, I, 1. С. 78). Иначе говоря, произойдёт обратная трансформация объективности в вечную субъективность (примеч. перев.).

[150] В буквальном переводе с санскрита "некий вид морского животного" (ETG) (примеч. перев.).

[151] Санскрит имеет слоговое письмо, где "буква" обозначает не отдельный звук, а слог (примеч. перев.).

[152] Пятиконечная звезда (пентаграмма) символизировала пять конечностей человека. — Ред. Теос.

[153] Дашадиш [от даша "десять" + диш "указывать", "обозначать"] (ETG) (примеч. перев.).

[154] Сукшма-шарира — призрачное иллюзорное тело, в которое облачены низшие дхьяни небесной иерархии (ТД, I, 1. С. 264, примеч.) (примеч. перев.).

[155] В буквальном переводе с санскрита означает "лейка" (ETG) (примеч. перев.).

[156] В буквальном переводе с санскрита "рыба" (ETG) (примеч. перев.).

[157] Точнее, "пяти великих первоэлементов" (примеч. перев.).

[158] Дхарака (санскрит) — Вместилище, ёмкость, сосуд. Во-вторых, то же, что дхара — "наивысшая точка", "вершина". Тот священный дхарака, о котором говорит Субба Роу, есть то же самое, что и священная еврейская тетраграмма [тетраграмматон — перев.], иначе говоря, четыре матры пранавы, четыре меры или качества мистического и священного слога Ом (ETG) (примеч. перев.).

[159] То же самое, что и девять каббалистических сфирот, эманировавших из Сфиры, 10-й по счёту [строго говоря, Сфира является не десятой, а самой первой, но при этом она является 10-й как синтез всех сфирот, то есть девять плюс одна — перев.] и выступающей главой всех сфирот. Три троицы или триады вместе со своим эманационным первоначалом-принципом [Сфирой — перев.] образуют пифагорейскую мистическую декаду — сумму всего, что составляет целокупный Космос. — Ред. Теос.

[160] Впервые статья была опубликована в журнале The Theosophist, vol. 3, No. 11 (35), August, 1882. P. 274 (примеч. перев.).

[161] Поза лотоса (примеч. перев.).

[162] Индуистская система летоисчисления (примеч. перев.).

[163] Все вышеописанные подробности об этом святом были получены из не подлежащих никакому сомнению источников — Ред. Татв. Патр.

МИСТИЦИЗМ

Эликсир жизни [1]

{От переводчика}

Введение

Эгоистично ли желание "жить"?[32]

Е.П. Блаватская

Созерцание [37]

Дамодар К. Маваланкар

Чела и мирские чела [46]

Шахматисты (Фридрих Август Мориц Ретч)

Воззрения древних на природу психических тел [61]

Ч.К. Мэсси [62]

Нильгирийские санньясины [80]

Дословный перевод истории, поведанной окружным чиновником

Эллен Г. Морган.

Колдовство на Нильгири [83]

Эллен Г. Морган

Шаманизм и колдовство среди коларийских племён [88]

Э.Д. Юэн [89]

Махатмы и чела [99]

(автор не указан)

Брахманский шнур [102]

А. Сарман (член Т.О.)

Чтение письма в запечатанном конверте [107]

П. Шринавас Роу (член Т.О.)

Двенадцать знаков зодиака [111]

Т. Субба Роу

Йог по имени Сишал и бхукайласский йог [160]

Йог по имени Сишал

Бхукайласский йог

Theosophical University Press Online Edition

{От переводчика}

Е.П. Блаватская

Шахматисты (Фридрих Август Мориц Ретч)

Ч.К. Мэсси[62]

Дословный перевод истории, поведанной окружным чиновником

Эллен Г. Морган.

Эллен Г. Морган

Э.Д. Юэн[89]

(автор не указан)

А. Сарман (член Т.О.)

П. Шринавас Роу (член Т.О.)

Т. Субба Роу

Йог по имени Сишал

Бхукайласский йог

Theosophical University Press Online Edition

Ч.К. Мэсси [62]

Э.Д. Юэн [89]