Письмо № 53[1]

Сугубо личное и строго конфиденциальное[2]

Мой многотерпеливый друг! Вчера я велел отправить Вам по почте коротенькую записку[3] в сопровождение длинного письма Хьюму[4] — его отправил заказным письмом, кажется, с Центрального почтамта один мой счастливый и свободный друг. А сегодня пишу Вам вот это длинное письмо — что-то вроде плача Иеремии, горестную повесть о крушении надежд. Кто знает, возможно, она даже позабавит Вас, и Вы посмеётесь над ней так же, как хохотал мой могучий брат. Мне же она навевает чувства, похожие на те, что

". . . Сон у поэта гнали прочь,
Ибо в душе его свет дня
Слепил, терзал его всю ночь".[5]

Уже слышу Ваше ворчание: "Что это ещё он такое надумал?" Терпение, о наилучший из моих англо-индийских друзей, ещё немного терпения! И, когда Вы узнаете о том, как бесцеремонно ведёт себя мой вконец испорченный Брат — а он хохочет так, как не хохотал ещё никогда в жизни — Вам станет понятно, почему теперь я так сожалею, что предпочёл вкушать в Европе[6] от плода Древа познания добра и зла, а не остался в Азии, целиком пребывая в sancta simplicitas[7] незнания ваших обычаев и манер, ибо иначе я сейчас тоже не удержался бы от ухмылки!

Любопытно, что Вы скажете, когда услышите об ужасной тайне!? Горю желанием узнать об этом, дабы избавиться от кошмара. Случись так, что мы впервые встретились бы сегодня, в тенистых аллеях Вашей Симлы, и потребуй Вы от меня всей правды, я рассказал бы Вам обо всём, пусть даже во вред самому себе. И мой ответ напомнил бы миру — если бы Вам только хватило бессердечия заставить мир ещё раз услышать его — знаменитые слова, сказанные Уорреном Гастингсом[8] в ответ на вопрос "этого пса-Дженнингса", когда тот впервые встретился с бывшим генерал-губернатором после его возвращения из Индии! "Мой дорогой Гастингс," — произнёс тогда Дженнингс, — "может ли такое быть, чтобы Вы оказались тем самым негодяем, о котором говорил Бёрк,[9] а его словам, кажется, склонны доверять во всём мире?" — "Уверяю Вас, Дженнингс," — с лёгкой грустью ответил ему У. Гастингс, — "хотя долг и обязывал меня порой поступать, как негодяй, в интересах Компании, я никогда так не действовал в собственных интересах".

Я теперь — тот самый У.Г., вынужденный отвечать за грехи Братства. Но обратимся к фактам.

Вы, разумеется, знаете — "Старушка", думаю, Вам об этом говорила — что, когда мы принимаем кандидатов в свои ученики, те обязаны принести обет молчания и хранить тайну всегда — что бы им ни приказали сделать. Прежде чем ученик сможет доказать, что он достоин стать Адептом, он вначале должен доказать, что способен стать чела. Ферн сейчас и проходит такой испытательный период, но хорошенький же подарок они оба подкинули мне! Как Вам уже известно из моего письма Хьюму, Ферн меня нисколько не интересовал: я о нём ничего не знал, кроме того что у него есть какие-то замечательные дарования, он обладает способностями к яснослышанию и ясновидению, он весьма целеустремлён, отличается сильной волей и проч. и проч. Распущенный и аморальный тип, каким он оставался долгие годы — эдакий трактирный Перикл, готовый приударить за любой уличной Аспазией[10], — он после вступления в Т.О. вдруг целиком исправился, и M⸫ всерьёз взялся за него. Не моё дело рассказывать даже Вам, сколько из являющихся Ферну видений являются истинными, а сколько — галлюцинациями, а то и собственным его вымыслом. Но то, что он заинтриговал нашего друга Хьюма, — это действительный факт, так как м-р Хьюм понарассказывал мне о нём кучу всяких небылиц. Но хуже всего другое. Он так заплёл ему мозги, что теперь ни единому слову правды со стороны Ферна Хьюм не верит, но зато практически всякую ложь, исходящую из уст Ф., наш почтенный председатель Эклектического общества принимает за библейскую истину.

Теперь Вы легко поймёте, что я не могу даже пытаться наставлять его (Х.) на путь истинный, поскольку Ф. — ученик M⸫, и у меня нет никакого права — ни с точки зрения закона, ни с точки зрения обычаев, если следовать нашему кодексу этических норм — встревать в их отношения. Но это ещё самое малое из заварившейся каши. При общении с внешним миром у нас есть такой обычай: мы поручаем какому-нибудь чела доставить письмо или записку тому или иному адресату и перестаём даже думать об этом — если только в этом нет абсолютной необходимости. Зачастую, если такие письма не содержат в себе ничего чрезвычайно важного или секретного, они пишутся нашим почерком нашими же учениками.

Так, некоторые из моих писем, приходивших к Вам в прошлом году, писались методом осаждения, а когда этому сладкому и безмятежному времени подошёл конец, мне пришлось привести свой ум в состояние покоя, принять удобное положение и — думать, в то время как моему верному "Лишённому наследства" оставалось лишь списывать мои мысли, делая при этом лишь редкие ошибки. Эх, друг мой, как же легко у нас жизнь текла вплоть до того дня, пока не образовалось это злосчастное Эклектическое общество. . .. Как бы то ни было, но по причинам, которые мы здесь опустим, в этом году мне приходится выполнять всю работу самому — всю целиком, и порой у меня наступают такие горячие денёчки, что я даже начинаю терять терпение. Как писал где-то Жан-Поль Рихтер,[11] самое тяжкое в телесной боли — это бестелесное, а именно — наше нетерпение и наша иллюзия, будто она длится вечно[12]. . .

В один прекрасный день я позволил себе действовать так, будто и в самом деле находился в плену этой иллюзии, и тогда по простоте душевной я доверил святая святых — собственную переписку! — этому своему альтер-эго, этому проходимцу и "властолюбцу", этому Вашему "Просветлённому", который самым бессовестным образом злоупотребил моим доверием к нему — и вот теперь полюбуйтесь, в каком положении я оказался! Этот плут вот уже второй день, не переставая, хохочет надо мной, и, по правде говоря, меня и самого так и подмывает присоединиться к нему. Но, боюсь, масштаб преступления поразит Вас, английского джентльмена, как гром небесный.

Вы знаете, что м-р Хьюм, при всех его недостатках, пока что абсолютно необходим Т.О. Порой меня самого выводят из себя его мелочность и мстительность, но, однако, я должен мириться с его слабостями, хотя у него действительно бывает семь пятниц на неделе. "Просветлённый" наш, однако, придерживается иного мнения. В своей гордыне и самомнении м-р Хьюм, как говорит M⸫, мечтает, прямо по пословице, о том, чтобы человечество вечно оставалось на двух согбенных коленях, совершая обряд пуджа лично для него, но M⸫ вовсе не настроен плясать под его дудку. Разумеется, он не станет причинять ему умышленный вред, не будет даже досаждать ему лишний раз — наоборот, он хочет взять его под постоянную защиту, что, впрочем, он и сделал уже давно. Но при этом он не пошевелит и мизинцем, чтобы избавить его от нынешних иллюзий. Суть и смысл его аргументов сводятся к следующему:

"Да, Хьюм глумился и язвил по поводу подлинных, настоящих феноменов (из-за которых мы чуть не впали в немилость у Когана) — но лишь по одной-единственной причине: из-за того, что эти демонстрации были задуманы не им, что они производились не в его честь и не ради его — и только его — пользы. Теперь же пусть он порадуется и погордится таинственными манифестациями его собственного производства. Пусть в безднах своего горделивого сердца он утрёт нос Синнетту и даст понять окружающим, что даже он, Синнетт, так и не был удостоен столь высокой чести.

Никто никогда не стремился кого-либо умышленно обмануть — да никому и не позволили бы сотворить нечто подобное. Всё происходило так, как и должно было происходить, — самым естественным образом. Ферн оказался во власти у двух ловких — "обитателей порога", как сказал бы Бульвер-Литтон, — двух дугпа, которых мы держим у себя, чтобы они выполняли за нас работу мусорщиков: вытаскивали из кандидатов все, какие только есть, скрытые пороки, и Ферн в целом проявил себя с гораздо лучшей стороны, человеком, во многом даже более нравственным, чем казался вначале. Ферн лишь выполнял приказы, и теперь крепко держит язык за зубами, справедливо почитая это своим первейшим долгом. Да, Хьюму он выдаёт себя за ясновидящего. Так он держится и с другими, но таковым он выступает и в собственных глазах, поскольку сам твёрдо уверовал в это: фантазёром или, мягко говоря, выдумщиком его можно назвать лишь в отдельных частных случаях — но вреда этим он никому, кроме самого себя, собственно говоря, не наносит. Ревность и гордыня будут всегда мешать Хьюму, они никогда не позволят ему отличить истину от представленной под красивой обёрткой фикции, тогда как Синнетт своим острым умом всегда легко отделяет в словах Ферна реальность от грёз. . .

Так почему же тогда я сам, ты или кто-то другой," — 

заключает M⸫, — 

"должны давать советы человеку, который наверняка их отвергнет. Хуже того, в случае если он доподлинно узнает, что ему всего лишь не помешали выставить себя дураком, то без всякого преувеличения он превратится в непримиримого врага Общества, нашего Дела, многострадальных учредителей и всех остальных. Так пусть же он остаётся в полном одиночестве. . . Он не скажет тебе спасибо за избавление от очередного обмана. Ровным счётом наоборот. Он позабудет о том, что винить ему, кроме самого себя, некого, что никто не шептал ему на ушко ничего такого, что подтолкнуло бы его к дальнейшим иллюзиям. Однако он с тем большей яростью обрушится на всех этих типов — Адептов — и будет называть их во всеуслышание самозванцами, иезуитами и мошенниками. Ты (я) уже продемонстрировал ему один подлинный и важный феномен — вот и хватит с него для подтверждения возможности всего остального".

Таков ход рассуждения M⸫, и, не будь я косвенным соучастником всей этой qui pro quo[13] — я бы согласился с ним. Но теперь, благодаря семенам, посеянным этим ловким пройдохой, Ферном, я принужден побеспокоить Вас просьбой о дружеском совете, поскольку то, что принято у нас, не принято у вас и наоборот.

Вот смотрите, что произошло. В последнее время Хьюм получил от меня довольно много писем, и, надеюсь, Вы не будете против, если мы вместе проследим за судьбой и разнообразными событиями, связанными с тремя из них, начиная с момента, когда он стал получать их от меня напрямую. Постарайтесь также хорошенько разобраться в обстановке и тем самым лучше осознать положение, в котором я оказался.

Поскольку в Симле у нас было три ученика — два постоянных и один кандидат, Ферн, — то мне в голову пришла не самая удачная мысль беречь свою энергию, экономить её и хранить, как бы на счёте в сберегательном банке. По правде говоря, я хотел отделить, насколько это было возможно в тех обстоятельствах, подозреваемую во всех грехах "штаб-квартиру" от любого феномена, производившегося в Симле. Отсюда и возникшая между Хьюмом и мной переписка. Кто знает, какой оборот могли бы принять события, не отключи я целиком связь с Е.П.Б., Дамодаром и Дебом.

Самое первое письмо — то, что было найдено в оранжерее, — я отдал M⸫ с тем, чтобы он поручил двум своим постоянным ученикам оставить его в доме м-ра Х. Он отдал его Субба Роу, поскольку виделся с ним в тот день. С.Р. передал его обычным путём (то есть отправил по почте) Ферну с указанием либо оставить его в доме м-ра Хьюма, либо отправить его туда по почте — если Ферн опасался лишних расспросов со стороны м-ра Х., на которые он не мог, не имел права ответить честно, а значит, был бы принужден лгать.

Проникнуть в Ротни Касл[14] несколько раз пытался Д.К., страдая при этом так остро, что я велел ему прекратить все попытки (дело в том, что он сейчас готовится к посвящению, а в результате этих действий может легко провалиться). Ну, а Ферн вместо того, чтобы отправить письмо по почте, попросил своего приятеля, дугпу, оставить его в доме, и тот около 2 часов пополуночи положил письмо в оранжерее. Однако это было лишь полдела. Но Х., решив, что весь феномен только этим и ограничивается, был очень раздосадован, когда получил, как ему показалось, отказ от M⸫ забрать его ответ тем же путём. Я тогда написал ему письмо, пытаясь успокоить его, я как можно проще объяснил ему, не раскрывая при этом связи M⸫ с Ферном, что Д.К. в настоящее время ничем помочь ему не в силах и что письмо было доставлено одним из чела Морьи и т.д. и т.д. Намёк мой, кажется, был достаточно прозрачным, и ни о каком обмане не может идти и речи?

Второе письмо было подброшено Х. на стол, по-моему, Д.К. (имя его правильно пишется Gjual, хотя произносится иначе). Поскольку всё было сделано им самим, то это считается самым подлинным (pucka) и истинным феноменом, так что Хьюму совершенно не на что обижаться.

Разными путями ему было послано ещё несколько писем, и он может быть вполне уверен в одном: какими бы обычными средствами эти письма ни приходили к нему, в Индию из Тибета они поступали исключительно оккультным путём. Но, похоже, он это совершенно не принимает во внимание.

И вот здесь мы подходим к самому худшему, за что я возлагаю вину целиком на M⸫ — поскольку он позволил это — и снимаю всякую вину с Ферна, так как у него другого выбора не было. Вы, разумеется, понимаете, что всё это я пишу Вам строго конфиденциально, полагаясь на Ваше понятие чести: ни при каких обстоятельствах Вы не должны выдать Ферна. Мальчишка был явно принужден (а я очень внимательно изучил этот случай) пойти на этот умышленный иезуитский обман — и произошло это скорее по вине Хьюма: из-за его постоянных оскорблений, подозрений и намеренно пренебрежительного тона по отношению к нему как за столом во время обеда, так и в рабочее время, а вовсе не из-за каких-то особых соображений, связанных с его весьма широким пониманием нравственных принципов.

С другой стороны, в письмах M⸫ (а письма эти — дело рук симпатяги дугпы: собственно говоря, бывшего дугпы, который в прошлом совершил такие грехи, что уж никогда не получить ему полного прощения за свои проделки) написано чёрным по белому: "делай то-то и то-то и так-то и так-то". Они искушают его, внушая мысль, будто любые твои действия становятся вполне законными, если только они никакому не наносят вреда и преследуют благую цель!!! В юности я и сам повергся такому же искушению и дважды едва не поддался ему — от смертельной западни меня спас мой родной дядя. Через это же прошёл и Просветлённый — оккультист чистейшей пробы, который свято придерживается древних традиций и методов. То же самое случилось бы и с любым из вас, согласись я только принять вас к себе в ученики.

Но для меня с самого начала не было секретом то, в чём Вы признались Е.П.Б. в своём письме к ней: в самой идее испытания, проверки есть нечто глубоко отвратительное на взгляд лучших европейских умов — вот почему я неизменное и отклонял сыпавшиеся из м-ра Хьюма предложения принять его в ученики. Возможно, это послужит Вам подсказкой для понимания ныне сложившегося положения вещей.

Произошло, однако, следующее. Через одного из моих чела Ферн получил от меня письмо с указанием доставить его по назначению незамедлительно. Они [Хьюм с супругой и Ферн — перев.] уже собирались завтракать, и времени было в обрез. Незаметно Ферн положил письмо на какой-то столик, и секретарю Хьюма лучше всего было бы там его и оставить — так он избежал бы расспросов и необходимости лгать. Но, раздразнённый Хьюмом, он решил разыграть его. Он спрятал письмо в складках салфетки, и, когда за завтраком Х. поднял её со стола и случайно встряхнул её, письмо вылетело из неё и упало на пол, похоже, к неописуемому ужасу "Могги"[15] и к вящему удивлению Хьюма. Но в эту минуту к нему вернулись все его прежние подозрения (а подозрения эти так никогда и не покидали его с тех пор, как я написал ему, что самое первое моё письмо было подброшено в оранжерею одним из чела M⸫, тогда как мой чела потерпел неудачу, хотя перед этим и обследовал каждый уголок дома). Глядя на него в упор, Хьюм спрашивает Ферна, не он ли подложил письмо туда. Я и сейчас вижу всё, что творилось в это мгновение в мозгу у Ферна. В голове у него мелькает: "Вот оно, спасение. . . Ведь я могу поклясться, что не клал его туда" (имея в виду то место на полу, куда упало письмо). И он смело отвечает: "Нет!", мысленно добавляя: "Я никогда не клал его туда". Тут же перед его глазами всплывает образ M⸫, сменяющийся острым чувством удовлетворения и облегчения: теперь никто не сможет обвинить его в прямой лжи. Обрывки образов каких-то знакомых ему в прошлом иезуитов, его собственного ребёнка, несвязные картины его комнаты, какие-то блики в виде лучей солнца, падавших в саду м-ра Х. — и ни одной мысли о том, что он оказался в сетях самообмана!

И вот тут-то друг наш и попался на крючок. Однако много бы я отдал сейчас за то, чтобы можно было всё переиграть, и я мог бы заменить то своё письмо на чьё-либо иное!

Теперь Вы видите, в каком положении я нахожусь. M⸫ даёт мне carte blanche[16] на то, чтобы я рассказал Вам обо всём, что посчитаю нужным, но он против того, чтобы я перемолвился хотя бы словом с Хьюмом. Более того, он и Вам не простит, если, как он говорит, Вы встанете между карой Хьюму за его гордыню и — роком. Ферна, в сущности, нельзя винить за мысли о том, что главное — сделать дело, а частности уже никого не волнуют, ведь он не по своей воле оказался в школе, исповедующей такие взгляды. Да и в сердце своём он остаётся верным нашему Делу. А вот с Хьюмом всё обстоит совсем иначе: по правде говоря, главное и единственное, что им движет в жизни, — это себялюбие и эгоизм. "Себялюбец-филантроп" — вот, пожалуй, как можно было бы описать его подлинную натуру в двух словах.

Теперь что касается полковника Чесни. Поскольку по доброте своей души он и в самом деле, кажется, обнаружил в чертах лица Вашего бедного скромного друга что-то особенное — ощущение, всплывшее, вероятнее всего, из глубин его собственного воображения, чем подсказанное реальным присутствием такого же, как Вы говорите, выражения в рисунках, выполненных Дж. Кхулом или M⸫, то Дж. К., воспылав гордостью, попросил у меня разрешение на то, чтобы методом осаждения изготовить для полковника Чесни ещё одно изображение. Какой бы смешной мне ни показалась эта идея, я, разумеется, согласился, и M⸫ заметил Д.К., что полковник также посмеётся над его творческими амбициями. Но Д.К. решил-таки попробовать и, более того, попытался было испросить разрешения на то, чтобы вручить портрет полк. Чесни лично. Нужно ли говорить, что на просьбу свою он получил от Когана отказ, а для себя лично — выговор?

Тем не менее, уже через три минуты после того, как я дал согласие, картина была готова, и Д.К., похоже, остался чрезвычайно горд своим произведением. По его словам — и в этом я, пожалуй, с ним соглашусь — из всех трёх работ именно этот портрет передаёт сходство в наибольшей степени.

Ну, что сказать? Доставлен он был обычным путём — через Джуала Кхула, Деба и Ферна, поскольку Е.П.Б. и Дамодар находились в то время в Пуне. M⸫ был тогда занят обучением Ферна и проверкой его готовности к проведению феномена — подлинного, разумеется, феномена — который должен был осуществить сам Ферн в доме полк. Чесни. Ферн клялся, что для подготовки ему потребуется всего лишь три месяца, однако M⸫ понимал, что к этому сезону Ферн уже подготовиться никак не успеет — впрочем, я думаю, он и к следующему году будет вряд ли готов. Как бы то ни было, он вручил картину Ферну, ещё раз напомнив ему, что лучше всего было бы отправить её по почте — ведь узнай только, что к портрету причастен Ферн, полковник уже никогда не поверит даже в то, что изображение было изготовлено методом осаждения. Однако Д.К. настаивал на незамедлительной доставке картины, следуя пословице: "куй железо, пока горячо". Но этот самоуверенный юный глупец, Ферн, возразил ему: "Нет, прежде чем я распоряжусь этой "посылкой", я должен глубже (!!!) изучить его (полк. Чесни). На этот раз я хочу, чтобы всё прошло без сучка и задоринки с первой же попытки. У меня остались кое-какие сомнения в отношении него после того, как я прочитал его книгу "Битва при Доркине". . . Отец наказал мне быть его "глазами" и "ушами", поскольку у него самого не всегда есть для этого время. Я хочу сперва убедиться, с кем мы имеем дело"!!!

Опасаясь, как бы наш "Учитель Ферн", чего доброго, не запрятал портрет в складках салфетки полковника Чесни и не произвёл какую-нибудь "духовную манифестацию собственной ногой", я тогда написал Вам из Пуны через Дамодара письмо, содержавшее весьма прозрачную подсказку: Вы её тогда, разумеется, не поняли, но, думаю, поймёте теперь.

Между тем, вчера утром ко мне явился Д.К. с сообщением о том, что портрет всё ещё находится в руках у Ферна и что он опасается, как бы не вышло чего-то дурного из всей этой затеи. Я тут же пробудил своего слишком уж расслабившегося Брата из апатии. А после того, как я объяснил ему всю опасность сложившегося положение, когда успех дела оказался целиком в руках у беспутного повесы, нравственные принципы которого были и без того приглушены "испытаниями" и обманом, представляющимся ему теперь почти что узаконенным и приемлемым средством, я окончательно пробудил его из спячки. Из центральных провинций (кажется, из Буссаулы, где живёт один из чела) Ферну была отправлена телеграмма, написанная в этот раз уже самим M⸫, с указанием незамедлительно отправить по почте находящуюся у него посылку на адрес полк. Чесни — и Ферн, как я вижу, получил её вчера ещё до полудня по нашему времени (т.е. во вторник 22 числа). Таким образом, всю правду Вы узнаете, когда снова услышите о картине.

Я строго-настрого запретил впредь передавать Ферну мои письма или какие-то иные сведения, касающиеся моих дел. Таким образом, м-р Х., Вы сами и любой другой человек в Симле может твёрдо рассчитывать на моё слово чести, что Ферн больше никогда не будет иметь никакого касательства ко мне. Но, дражайший друг мой, Вы должны твёрдо поручиться мне в том, что никогда ни единым словом не обмолвитесь ни с кем по поводу того, о чём я Вам рассказал — тем паче с Хьюмом или с Ферном: если только Ферн своими выдумками окончательно не принудит Вас укоротить ему язык, но в этом случае Вы будете вольны избрать любой удобный Вам способ заставить его замолчать, не раскрывая того, каким образом и от кого Вы обо всём узнали. Кроме того, старайтесь как можно осторожнее обходиться с тем, о чём Вы теперь знаете. Прочитайте моё письмо, которое я заказной почтой отправил вчера на Ваше имя из Буссаулы — точнее, это письмо, которое я написал Хьюму. Перед тем как отправить ему его, внимательно прочитайте и хорошенько поразмыслите над этим письмом, поскольку оно может вызвать у него приступ бешенства и ощущение ущемлённой гордости, и он может тут же покинуть Общество. А лучше всего сохраните его у себя на тот случай, если Вам потребуется доказать ему, что, по крайней мере, я никогда не соглашусь на то, чтобы даже для победы над врагами в ход пускались нечестные средства. А таковыми я считаю, по крайней мере, те средства, которыми готов, не брезгуя, воспользоваться м-р Ферн.

Но главное, мой добрый и верный друг, не позволяйте самому себе заблуждаться по поводу истинного положения вещей в нашем Великом Братстве. Да, те пути, которые мы для себя выбираем, могут Вам, западному человеку, показаться тёмными и извилистыми, но если говорить о тех приёмах, которыми мы пользуемся для того, чтобы приводить своих кандидатов к великому Свету, то Вы первым же и одобрите их, когда узнаете обо всём. Не судите по внешности — иначе можете глубоко ошибиться и утратить собственные шансы на то, чтобы узнать больше. Однако будьте бдительным и — оставайтесь всегда настороже. Если только м-р Хьюм согласится немного потерпеть, то он получит ещё больше, гораздо больше самых необыкновенных феноменов, каких он ещё никогда не видел и которые будут способны выбить почву из-под ног у любых критиков. Повлияйте на него. Помните, в ноябре наступит великая критическая точка,[17] да и сентябрь принесёт с собой немало опасностей. Сохраните от полного разрыва хотя бы личные отношения между нами.

Ферн — самый чудной психологический тип, какой я только встречал в жизни. Он, как устрица: внутри, где-то очень глубоко внутри спрятана жемчужина, а снаружи видишь одну только неприглядную раковину. Её и не разобьёшь с одного раза, и потерять жалко — так же и с ним. Защищая себя, постарайтесь защитить от Хьюма и его.

Вообще-то, я не слишком доверяю женщинам — доверяю им не больше, чем доверяю эху. Не случайно это слово у нас женского рода — ведь богиня Эхо,[18] как и любая женщина, всегда хочет последнее слово оставить за собой. Однако Ваша супруга — совершенно иной случай, и я твёрдо уверен, что ей Вы можете рассказать обо всём вышесказанном — если сочтёте необходимым. Но обходите стороной эту несчастную миссис Гордон. Она замечательный человек, но способна даже саму Смерть заболтать до смерти. И на этом я поставлю точку.

Всегда верный Вам,

К. Х.

Не сочтите за комплимент, но, поверьте на слово, оба Ваши Письма и особенно "Эволюция человека"[19] — просто Превосходны. Не бойтесь показаться противоречивым и непоследовательным. Ещё раз говорю Вам — делайте выписки и отсылайте их мне, и Вы во всём разберётесь.

{Приписка M⸫} Прошу Вас, милостивый государь, заприте это дурацкое письмо, отправленное вчера сахибу Хьюму, поглубже в чемодан, и пусть оно там лежит и зреет, пока не понадобится. Говорю Вам, никакого проку от него не будет — один только вред. К.Х. становится чрезмерно сентиментален — чистая барышня из вашего западного общества.

Ваш

M⸫

следующее письмо № 34         предыдущее письмо № 30

Письмо № 54[20]

Получено в Симле. Октябрь 1882 г.[21]

Дорогой друг мой! Низложение и отречение нашего великого "Аз есмь" — это одно из самых приятных для Вашего покорного слуги событий за весь прошедший сезон. Mea culpa![22] — восклицаю я и готов подставить свою повинную голову под целый дождь из пепла — пусть даже, если угодно, от симлийских сигар — ибо это моих рук дело!

Для Головного общества некоторая польза от всего этого вышла в виде потока превосходной литературы (хотя, признаться, Ваш стиль мне больше по душе) — и ничего подобного не возникло для злополучного "Эклектического" общества. Что было им [Хьюмом — перев.] сделано ради него?

В своём письме Шиширу Кумару Гошу (из газеты "A.B. Patrika")[23] он сетует на то, что, благодаря его (?), Хьюма, неустанным усилиям, он почти что сумел "обратить Чесни в теософию", однако полковника якобы оттолкнул от неё подчёркнутый антихристианский дух журнала "Теософист". Вот это мы и называем подтасовкой исторических фактов.

Посылаю Вам последнее его письмо ко мне, из которого Вы увидите, что он теперь целиком находится под влиянием своего нового гуру — "доброго ведантиста-свами" (который берётся обучить его философии адвайты, в центре которой стоит некий бог — это, так сказать, усовершенствованная философия)[24] — и сандарамского духа. Он, как Вы увидите, объяснял это тем, что у "доброго старца-свами" он хоть чему-то научится, тогда как у нас он "так ничего и не узнает". Я, как он пишет, "так и не сумел уверить его в том, что все эти письма — не продукт плодовитого мозга Старушки". И даже теперь, продолжает он ниже, обретя субъективную уверенность в том, что мы действительно существуем отдельно от мадам Б., — "я не могу с определённостью сказать, кто Вы такой — Вы одинаково могли бы оказаться и Джуалом Кхулом, и каким-нибудь высоким восточным духом" — и проч. всё в том же духе. Как он пишет в прилагаемом письме, мы "можем оказаться и тантриками" (это нужно понимать как комплимент в наш адрес), и сейчас он готовится — и даже уже целиком готов! — отойти от крайностей адвайтизма и ещё раз погрузиться в трансцендентный теизм. Аминь! Отныне я числю его в рядах Армии Спасения.

Впрочем, мне не хотелось бы, чтобы он окончательно порывал с Обществом. Во-первых, он обладает врождённым литературным даром, а во-вторых, наверняка окажется неутомимым, хоть и скрытым, врагом, который не пожалеет времени на то, чтобы исчерпать весь свой запас чернил, обрушиваясь на теософию, очерняя всё и вся внутри Общества в глазах всего и вся вне его и творя нам пакости тысячами различных способов. Я уже как-то говорил: это лишь кажется, будто он умеет прощать — любуясь в зеркале собственным отражением, он может внушить себе, что человек такой широкой души, как он, способен, пожалуй, и на прощение. На самом же деле он никогда никому ничего не прощает и ничего не забывает.

Для M⸫ и всех нас стало приятной новостью Ваше единодушное и спокойное избрание председателем Общества, и мы все — и "учителя", и ученики — шлём Вам свой братский привет и горячие поздравления в связи с Вашим вступлением в эту должность. Теперь это уже свершившийся факт, который примиряет нас даже с печальными и унизительными для нас известиями о том, что, по словам м-ра Хьюма, ему теперь вообще нет никакого дела ни до чела, ни даже до их учителей, и он не испытывает ни малейшего желания встречаться ни с теми, ни с другими. Но довольно толковать о человеке, натуру которого лучше всего описывает тибетская пословица:

". . . он подобен птице ночной: днём он кажется изящным котом, а в ночном мраке — мерзкой крысой".

Вот Вам совет — это искреннее предупреждение от нас обоих: не доверяйте этому юнцу Ферну — держитесь от него подальше. Его тихая безмятежность и широкие улыбки, когда он говорит Вам о том, что, мол, "это ничего, ну, поругает, но потом сам же и похвалит" и что лучше уж получить нагоняй, чем отставку — всё это сплошное притворство. Его покаянное письмо M⸫ — которое тот пересылает Вам на хранение — написано вовсе не от сердца. Не спускайте с него глаз, иначе он так перемешает Вам все карты, что гибель Общества станет неизбежной, ибо он поклялся великой клятвой в душе: Общество должно либо погибнуть, либо восстать вместе с ним. Если он провалится и в следующем году — а всё именно так и случится, ибо этот неисправимый иезуитик и лжец не сможет не провалиться даже при всей своей огромной одарённости — он не остановится ни перед чем, чтобы вместе с собой утащить на дно и Общество — по крайней мере в том, что касается веры в "Братьев". Попытайтесь спасти его, если только это возможно, дражайший друг мой. Приложите все свои силы, чтобы обратить его к истине и заботе о других. Просто жалко смотреть, как все эти недюжинные дарования тонут в трясине зла — вот такую мощную прививку он получил от своих учителей ещё в отрочестве. Пока же ни под каким видом не показывайте ему моих писем.

Теперь что касается Ч.К. Мэсси и Ваших писем. И его ответ, и Ваше письмо к нему превосходны. Вне всякого сомнения, среди британских теософов едва ли найдётся человек более чистосердечный, правдивый и благородный (исключением не является и С. Мозес), чем он. Единственный и главный его недостаток — слабость. Узнай он в один прекрасный день, как глубоко несправедлив он в своих мыслях о Е.П.Б. — и с этой минуты он, как никто другой, будет терзаться своим чувством вины перед ней. Но об этом позже.

В своём письме к Х. на эту тему я, если помните, "запретил любые мероприятия" по той причине, что Британское теософское общество[25] к тому времени попросту развалилось и фактически его больше не существовало. Но, если мне не изменяет память, я там написал и другое: если им удастся восстановить его на прочной основе и в составе с такими людьми, как миссис К. и её секретарь,[26] то мы не будем против того, чтобы обучать их через Вас — в общем, что-то в этом роде.

Разумеется, я возражал против того, чтобы мои письма были распечатаны и стали ходить по рукам, как послания ап. Павла на эфесских базарах, — я просто заботился о спокойствии отдельных членов Британского Т.О., которые не слишком-то верили в наше существование (да и по причине моих насмешливых и критических замечаний в их адрес). Но я нисколько не возражаю против таких мероприятий, которые предложил Ч.К.М. Однако пусть они вначале организуются, пусть избавятся от таких фанатиков, как Уайлд[27] — пусть прямо выставят их за дверь. Он отказал в приёме в Общество сестре м-ра Хьюма, миссис Б., на том лишь основании, что, не имея случая наблюдать месмерические явления собственными глазами, она и не верила в них. Он отказал Круксу,[28] хотя, как мне говорили, тот представил рекомендацию от Ч.К.М.

Я никогда не откажу в помощи и сотрудничестве никакой группе людей, если эти люди искренне и жадно ищут знания. С другой стороны, если принимать таких людей, как м-р Хьюм, — то есть людей, готовых в любой организационной системе, куда бы ни попали, с наслаждением исполнять роли Тифона и Ахримана из древнеегипетских и зороастрийских учений — то лучше о подобных планах забыть навсегда. Я с ужасом думаю о том, что наша философия вполне может появиться в печати в изложении м-ра Х.

Мне довелось прочитать три его очерка, а точнее главы, посвящённые Богу (?) космогонии, и кое-какие его проблески мыслей о происхождении вещей вообще, и вынужден был зачеркнуть почти всё им написанное. Он попросту делает из нас агностиков!!! Мы, мол, не верим в Бога лишь потому, что пока не имеем доказательств и проч. Но это смешно до нелепости: если только он опубликует всё это в том же виде, в каком я прочитал, то я велю Е.П.Б. или Джуалу Кхулу опровергнуть всё напрочь — я не могу допустить, чтобы священная наша философия подверглась столь грубому искажению.

По его словам, люди никогда не примут всей истины целиком. До тех пор, пока, дескать, мы не ублажим их надеждой в существование "любящего Отца и творца небес", нашу философию будут отвергать a priori. И в этом случае, мол, чем меньше подобных глупцов услышит о наших доктринах, тем будет лучше и для первых, и для вторых. Что ж, если людям нужна истина, одна только истина и ничего, кроме истины, — милости просим. Но они никогда не дождутся (по крайней мере) от нас уступок в угоду общественным предрассудкам. Как Вы полагаете, "справедливо" это и — честно, "с европейской точки зрения"? Прочитайте его письмо и судите сами.

Правда, дорогой мой друг, состоит в том, что, невзирая на огромный прилив мистицизма, захватившего ныне определённую часть интеллектуальных кругов Европы, западному человеку пока ещё не хватает достаточных знаний, которые позволили бы ему принять то, что мы называем мудростью в самом высоком её понимании. Званием "истинный мудрец" и почётом пока ещё награждается в своём кругу лишь тот, кто ловчее других умеет построить свою деловую карьеру, приносящую ему максимальную материальную выгоду — в виде почестей или денег. Подлинный же смысл того, что есть мудрость, всегда был и ещё долгое время — вплоть до конца пятой расы — будет закрыт от всякого, кто охотится за богатствами ума ради самих этих богатств, ради благ и плодов, которые они ему дают, и кто не ставит перед собой вторичной задачи использовать эти богатства ради превращения их в материальные блага [для всех]. Большинство Ваших соотечественников, поклоняющихся злату, сочтут наши аргументы и теоремы чистой фантазией или бредом сумасшедшего.

Допустим, "Фрагменты" или даже Ваши собственные блестящие письма, опубликованные в журнале "Лайт", и попадут в руки широкой читающей публики — а среди неё могут оказаться и материалисты, и теисты, и христиане. Прочитав их, девять из десяти среднестатистических читателей, скривив губы в презрительной усмешке, зададут Вам вопрос: "Всё это, может быть, чрезвычайно умно и глубоко, но какая во всём этом польза для практической жизни?" — и забудут даже думать и о письмах, и о "Фрагментах".

Но сейчас в Ваших отношениях с Ч.К.М. как будто намечается перелом, и под Вашим влиянием он совершает постепенный поворот в своих взглядах. Он искренне жаждет устроить ещё одну проверку оккультизму — он "открыт для контраргументов" — и мы не должны его разочаровать. Однако я не могу обещать ни им [членам Британского Т.О. — перев.], ни Вам никакого нового материала, пока то, что я уже дал, не будет разложено по полочкам с самого начала (см. "Очерки"[29] м-ра Хьюма), пока не будет систематически изучено, усвоено ими и переварено. Я сейчас занят тем, что отвечаю на очередную порцию Ваших бесчисленных — научно-психологических — вопросов, и этого материала Вам хватит на год-два. Конечно, я всегда буду готов предоставить Вам дополнительные разъяснения — а это значит, что неизбежно появится и дополнительный материал, но я положительно отказываюсь двигаться в обучении дальше, прежде чем Вами будет понят и усвоен весь предыдущий материал. Также я не хочу, чтобы какая-либо часть моих писем публиковалась прежде, чем будет Вами отредактирована, приведена в надлежащий вид и порядок. У меня нет времени писать "статьи" в строгом смысле этого слова, да и литературные мои дарования не простираются так далеко.

Вот только как быть с Ч.К.М., с его стойким предубеждением против автора "Исиды" и нас самих, дерзко попытавшихся было ввести Эглинтона[30] в священные пределы Британского Т.О. и назвать + "Братом"? Неужели наши коллективные грехи и отклонения от "европейской точки зрения" должны превратиться в досадное препятствие, которое не позволит нам достичь взаимного доверия? Неужели они будут и дальше приводить к бесконечным подозрениям и непониманию друг друга? Я пока не готов незамедлительно представить британским теософам доказательства того, что мы действительно существуем, существуем во плоти и крови, и я не являюсь никаким "сообщником" Е.П.Б.: всё это вопрос времени и — кармы. Но если первое, допустим, нам доказать и не составит труда, то опровергнуть второе будет не так-то легко.

Человека по имени К.Х., то есть смертное существо с довольно заурядной внешностью, сравнительно неплохо знакомого с английским языком, ведантистской и буддистской философией и даже умеющего показать парочку фокусов, пользующихся успехом в светских салонах, найти и представить публике достаточно легко, так что никому и в голову не придёт спорить по поводу того, существует он объективно или нет. Но как со всей убедительностью и не оставляющей никаких сомнений достоверностью доказать, что этот человек, который может легко появиться на публике, — на самом деле не подставное лицо по имени К.Х. и не тайный "сообщник" Е.П.Б.? Вспомните Сен-Жермена и Калиостро — этих двух просвещённейших людей своего времени, прославившихся великими достижениями. А ведь оба они были европейцами — не "варварами-азиатами" вроде меня. Но разве в глазах современников они не оказались обычными самозванцами, мошенниками, фокусниками и проч. и проч.? И разве не считаются они таковыми даже теперь, уже новыми поколениями?

Нет-нет, я считаю своим моральным долгом — с Вашим содействием — успокоить его, объяснить ему, что никакого обмана и подлога со стороны Е.П.Б. нет и не было. Ему кажется, будто он обладает абсолютно безупречными доказательствами. А я говорю Вам — таковых у него нет и в помине! То, чем он располагает, — не что иное, как свидетельства подлости некоторых людей, а также бывших теософов вроде Харричанда Чинтамона, переехавшего из Бомбея сначала в Манчестер, и где только не подвизавшегося с тех пор. А ведь это человек, который обокрал Учредителей и Даянанда на 4 тысячи рупий. Он с самого начала (ещё в Нью-Йорке) обманом втёрся им в доверие, а позже, разоблачённый и изгнанный из Общества, бежал в Англию и с тех самых пор горит жаждой мести.

Вторым человеком того же пошиба является д-р Биллинг, муж этой добрейшей и честнейшей женщины, единственного по-настоящему добросовестного и честного медиума, какого я только знаю в своей жизни, — миссис Холлис-Биллинг, на которой он женился ради пары тысяч фунтов стерлингов и которую он разорил уже на самом первом году их супружеской жизни, а затем он вступил в сожительство с другой женщиной-медиумом, и в ответ на гневные упрёки Е.П.Б. и Олкотта он бросил жену, вышел из Общества и затаил чёрную злобу на обеих женщин. С тех самых пор он так и не прекращает тайных попыток восстановить британских теософов и спиритуалистов против своей жены и Е.П.Б.

Пусть Ч.К.М. соберёт все эти факты воедино, разгадает эти ребусы и углядит связь между своими осведомителями и этими двумя негодяями, оклеветавшими двух невинных женщин. Пусть он сначала внимательно и терпеливо разложит всё по полочкам, и потом только решит, верить ему или не верить тем или иным сообщениям — и содержащимся в них "доказательствам" — а иначе он может отяготить свою карму тяжелейшим из всех грехов.

Не существует такого средства, которым два этих человека не побрезговали бы воспользоваться ради успешного претворения в жизнь своих козней. За последние три года Харричанд Чинтамон не упустил ни единого случая втереться в доверие к каждому теософу, которого встречал на своём пути, нашёптывая всем им на уши некие вести, якобы пришедшие к нему из Бомбея о двуличности Учредителей, а среди спиритуалистов он распространял слухи о том, что демонстрируемые мадам Б. феномены — это всё пустышка, "откровенное надувательство", поскольку, дескать, она и представления не имеет о великих силах йоги. Он предъявлял им её собственные письма, которые получал от неё ещё из Америки и в которых она якобы толкала его к мошенничеству, заставляя выдавать себя за "Брата" и таким образом ещё больше вводить в заблуждение британских теософов.

Пока Х.Ч. занимался подобными и другими проделками, Биллинг "работал" с лондонскими мистиками. Перед ними он выставлял себя жертвой собственной доверчивости — он якобы чересчур доверился своей жене, которая на самом деле оказалась не медиумом, а аферисткой, причём действовала она будто бы по прямому наущенью Е.П.Б. и Г.С.О. Он оплакивал свою горестную судьбу и клялся честью своею (!), что ушёл от неё только потому, что разоблачил её как самозванку — ибо честь его восстала против такого союза.

И вот на основании столь "авторитетных" источников, опираясь на сообщения этих двух сообщников, которые обманом привлекали на свою сторону других, Ч.К.М. мало-помалу и пришёл к решению отречься, откреститься от этого отвратительного, безобразного морока, навязанного ему под видом Е.П.Б. Но, поверьте мне, на самом деле всё обстоит совершенно иначе. Если он станет говорить Вам, что ему были предъявлены документальные подтверждения, скажите, что любой документ, в том числе и его собственное письмо, можно очень легко подделать — оно будет написано его собственным почерком, заверено его собственноручной подписью — причём это письмо может быть такого рода, что, окажись оно только в руках представителя закона, и Ч.К.М. будет легче лёгкого отправить на скамью подсудимых в течение 24 часов. Человек, способный подделать на завещании подпись умирающего, а затем, вложив перо в руку уже скончавшегося человека, водить ею по уже готовой подписи, чтобы свидетели могли под присягой подтвердить, что подпись была действительно сделана у них на глазах, — способен на более гнусные поступки, чем просто очернить не слишком популярную иностранку.

Когда, мучимый последствиями разоблачения и лелея планы мести, Х.Ч. приехал три года назад из Бомбея, Ч.К.М. даже не принял его у себя, не удостоил личной встречей и не стал даже слушать его оправдания, поскольку от Даянанда — которого он в то время признавал своим духовным главой — он получил письмо, где тот предостерегал его от всякого общения с вором и предателем. Вот тогда-то и завязалась тесная дружба между Х.Ч. и Ч. Картером Блейком — иезуитом, исключённым из Т.О. за опубликованную в газете "Пэлл-Мэлл" статью, в которой он выдвигал клеветнические обвинения как против Свами, так и против Харричанда. Чего только за два с лишним года Ч. Картер Блейк ни предпринимал для того, чтобы вернуться в Общество, но на его пути Великой Китайской стеной встала Е.П.Б. Два этих изгнанника ударили по рукам, заключили друг с другом мир и действуют с тех пор в самом трогательном согласии. Так появился ещё один тайный враг — № 3.

Однако перед ними оказалось серьёзное препятствие: преданность Ч.К.М., и тогда всю свою энергию они направили на то, чтобы уничтожить предмет его преданности — Е.П.Б., — поколебав его доверие к ней. Биллинг, у которого не было ни малейшего шанса на успех в этом направлении, — поскольку Ч.К.М. слишком хорошо узнал ему цену, пока выступал в суде защитником его разорённой и брошенной жены, — преуспел, однако, в другом: он поставил под сомнение медиумические способности миссис Биллинг, а также способности её друга, Е.П.Б., выступившей в её поддержку против него на процессе. Теперь поле было отлично подготовлено для того, чтобы засеивать его сорняками всех сортов и видов.

И тут случилось то, чего никто не ожидал, — словно гром разразился среди ясного дня: Свами[31] вдруг обрушился на Учредителей, нанеся этим смертельный удар по своей дружбе с Ч.К.М. Поскольку в самом начале Е.П.Б. представила его всем как некоего высокого чела, посвящённого, то теперь Ч.К.М. вообразил себе, что никаким посвящённым Свами и не был вовсе и что это она, Е.П.Б., в своей неуёмной жажде продвигать дело в ложно понятом направлении всех и ввела в заблуждение! После разразившегося в апреле скандала их общие враги могли теперь брать его просто голыми руками. Поднимите номера газеты "Лайт", сопоставьте даты и выход в свет статей с осторожными и скрытыми нападками против них. Какое-то время, заметьте, Ч.К.М. пребывал в нерешительности, а затем вдруг ринулся в бой против неё. Неужели же Вы не умеете читать между строк, друг мой?

Ну, а что же С. Мозес? Он, по крайней мере, не станет разносить заведомую ложь и тем более повторять чьи-то злобные поклёпы. Так же, как и Ч.К.М., он, по крайней мере, джентльмен до кончиков ногтей и честнейший человек. Только что из этого? Вы забыли, что и к нам, и к Е.П.Б. он питает глубокое и искреннее раздражение — ведь он спиритуалист, "избранный сосуд"[32] Императора? А Ч.К.М. ничегошеньки не знает ни о законах, ни о таинствах медиумизма, и остаётся его стойким другом. Опять же поднимите номера "Лайта", и Вы увидите, как из номера в номер раздражение его явно нарастает и уже громко заявляет о себе в его "Записках невзначай" ("Notes By The Way"). Ведь он совершенно неправильно понял Вас — вернее, смысл цитат (без последующих разъяснений), которые Вы привели из моего письма Вам — да и Вы, в свою очередь, не разобрались в сложившемся положении вещей.

Я повторю тогдашние свои слова: "Высших "планетарных духов" отделяет от низших целая бездна (это был ответ на Ваш вопрос, является ли + "планетарным духом"?)", и тогда я подтвердил Вам: "да, + действительно является "Братом". Но что такое "Брат" на самом-то деле — Вы знаете? Я, вероятно, не могу нести ответственности за то, что сказала Вам Е.П.Б., взяв это из глубин собственного сознания, ибо с полной достоверностью она о + ничего не знает и нередко просто "грезит", строя затем из этих "грёз" собственные свои суждения. В результате: С.М. считает нас самозванцами и лгунами — а в худшем случае просто выдумкой, за что благодарить следует Е.П.Б.

Но каковы же реальные факты, и в чём он обвиняет Е.П.Б.? В голове у Ч.К.М. роятся смутные сомнения на её счёт, и с каждым днём они становятся всё чернее и безобразнее. Вот Вам лишь один пример. В январе 1879 года, когда Е.П.Б. гостила у Биллингов в Лондоне,[33] она из-под стола вынула произведённый там ею фарфоровый чайник. Ч.К.М. тоже захотел иметь у себя какой-нибудь феноменально произведённый ею предмет. Согласившись, она произвела небольшой бумажник с бомбейским орнаментом, который оказался в кармане его висевшего в прихожей пальто. Внутри же бумажника — или тогда же, или позднее тем же вечером — была обнаружена полоска бумаги с факсимильным изображением на ней подписи Харричанда Ч. В то время в душе у него ещё не было ни малейших сомнений, поскольку действительно для этого не существовало никаких оснований. А теперь, посмотрите, он считает всё это трюком — в лучшем случае чем-то, что было сделано не без некоторого обмана. Почему? Да потому что в то время он смотрел на Х.Ч. как на чела, он видел в нём почти что великого Адепта, как перед этим всем дала понять Е.П.Б. Но теперь-то он знает, что никаким чела Х.Ч. никогда и не был — да тот и сам это отрицает: по его словам, у него никогда и не было никаких особых способностей, он говорит, что не знает и не верит ни во что подобное. Сегодня он уверяет каждого, что даже Даянанд никогда не был никаким йогом и что тот — самый обычный "честолюбивый самозванец" вроде Магомета.

Чайник, произведённый Е.П.Б. методом осаждения, во время пребывания в доме Биллингов. В настоящее время хранится в Адьяре[34]

Одним словом, в адрес Учредителей широким потоком полилась ложь. Потом всплыли какие-то её письма и сообщения от "надёжных" свидетелей, уверявших, будто она действует в сговоре с миссис Биллинг. А отсюда и разговоры о её "сговоре" с Эглинтоном. Всё как будто доказывает, что она — либо прожжённая интриганка, лгунья, ловкая мошенница, либо помешанная визионерка и медиум, которой управляет вселившийся в неё дух! Обычная европейская, западная логика!

А письма? Да измените в письмах один лишь порядок слов, и вся фраза тут же обретёт совершенно иной смысл. Именно так и поступил с её письмами Свами — он эти письма теперь свободно переводит, цитирует и комментирует, не обращая никакого внимания на июльское "Приложение".[35]

А теперь я попрошу Вас, сделайте милость, внимательно перечитайте ещё раз текст "защиты".[36] Обратите внимание на откровенную ложь, высказанную этим "великим реформатором" Индии. Вспомните, о чём Вам говорилось вначале, а затем отрицалось. И если моё честное слово имеет хоть какой-нибудь вес в Ваших глазах, то знайте, что Д. Свами[37] действительно был посвящённым йогом, чрезвычайно высоким чела в Бадринатхе, и ещё несколько лет тому назад он действительно обладал и огромными силами, и знаниями, которые он с тех пор утратил. Е.П.Б. сказала Вам сущую правду, как правда и то, что Х.Ч. был одним из его чела, но оказался учеником, пожелавшим следовать "левым путём". И Вы только посмотрите, во что превратился этот воистину великий человек, которого все мы хорошо знали и на кого возлагали большие надежды. Вот он весь — нравственная развалина, погубленный собственным же честолюбием и теперь из последних сил развернувший свою последнюю битву за то, чтобы удержать первенство за собой, хотя он и знает, что мы этого ему не позволим. И если уж даже этот человек — в десять раз нравственно и интеллектуально превосходящий Харричанда — мог пасть так низко и прибегнуть к столь гнусным средствам, то остаётся лишь догадываться, на что способен пойти его бывший друг и ученик Харричанд, чтобы только утолить свою жажду мести! У первого есть, по крайней мере, хоть какое-то оправдание — безудержное честолюбие, которое он по ошибке принимает за патриотизм, но у бывшего его alter ego[38] нет никакого оправдания вообще: в нём лишь горит желание навредить своим разоблачителям. И чтобы добиться своего, он не остановится ни перед чем!

Вы, вероятно, хотите у меня спросить: а что же мы-то? Почему не вмешались мы сами? Почему мы, естественные покровители если не всего Общества, то, по крайней мере, его Учредителей, не положили конец этим постыдным козням? Что ж, вполне уместный вопрос. Но только я сомневаюсь, сумеете ли Вы меня верно понять, если я отвечу Вам со всей искренностью. Вы пока ещё слабо знакомы с нашими порядками, и даже если бы мне удалось растолковать их Вам, ставлю десять против одного, что Ваши "наилучшие чувства" — чувства европейца — будут глубоко задеты (чтобы не сказать больше) царящей у нас "шокирующей" дисциплиной.

Дело в том, что вплоть до самого последнего, наивысшего посвящения любой чела (и даже некоторые Адепты) предоставляются целиком самим себе и отдаются во власть собственного разумения. Нам приходится вести свои собственные битвы, и знаменитая максима: "Адептом нельзя сделать, им можно только стать" — здесь верна до последней буквы. Поскольку любой из нас является творцом и производителем причин, которые приводят к тем или иным следствиям, то мы вынуждены пожинать лишь то, что сами же и посеяли. Помощь нашим чела предоставляется лишь в тех случаях, когда не они сами повинны в обрушившихся на них бедах — то есть когда причины порождаются какими-то чуждыми, посторонними факторами.

Как легко было бы жить и бороться за звание Адепта, имей мы под рукой чистильщиков, которые знай себе подбирали бы за нами следствия, которые мы то ли по необдуманности, то ли по самонадеянности сами же и порождаем. Прежде чем оказаться снова в миру, они — чела — каждый из них, наделяется в большей или меньшей мере ясновидческими способностями, и теперь, исключив у них эти способности, которые — если только их не парализовать и оставить без внимания — могут привести к раскрытию определённых не подлежащих разглашению секретов, они предоставляются целиком самим себе и должны теперь руководствоваться лишь своими собственными способностями (какими обладают): что им может помешать ими пользоваться? Так, шаг за шагом, набивая шишку за шишкой, чела на собственном горьком опыте обучается умению подавлять свои внутренние побуждения и управлять ими. У него исчезают необдуманность и самоуверенность, и больше он никогда не повторяет прежних ошибок.

Всё, что теперь происходит, вызвано самой Е.П.Б., и Вам, друг мой и брат, я раскрою её недостатки, ибо Вы успешно прошли испытание временем, и Вы единственный, кто до сих пор с ним успешно справился — по крайней мере, в одном: Вы умеете хранить тайну.

Но прежде чем открыть Вам один из главных её недостатков (правда, недостаток этот заключается в его катастрофических следствиях, хотя сам по себе является скорее добродетелью), я должен напомнить Вам о том, что́ так ненавистно Вашей душе, а именно: ни один человек не может связаться с нами, никто не может выказывать желания ближе познакомиться с нами до тех пор, пока не подвергнется проверке с нашей стороны и не пройдёт испытательного срока. Так и Ч.К.М. — как и любой другой, он не мог избежать своей судьбы. Он подвергся испытанию, но поддался обманчивым внешним впечатлениям, став лёгкой добычей собственных слабостей: подозрительности и неуверенности в себе. Одним словом, оказалось, что он не обладает самым первым условием успеха, который должен иметь кандидат — неколебимой верой, если убеждения его покоятся и коренятся в знании, а не строятся на простом доверии определённым фактам. Сегодня Ч.К.М. прекрасно знает, что достоверность некоторых её феноменов не подлежит никакому сомнению, и в этом смысле он стоит на тех же позициях, что Вы сами и Ваша супруга в своём отношении к феномену с жёлтым перстнем.[39] Полагая, что у Вас есть повод для сомнения, и считая, что камень этот был просто откуда-то феноменальным образом доставлен (как в феномене с куклой) и ни о каком изготовлении дубликата — как она утверждала — не идёт и речи; сохраняя в глубине души неприятный осадок от этого — как Вы всегда полагали — никчёмного обмана с её стороны, Вы, тем не менее, не отреклись от неё из-за всего этого, не выступили с разоблачениями и кляузами в газетах, как это сделал он. Одним словом, даже тогда, когда у Вас не оставалось ни малейших сомнений на её счёт, Вы усомнились не в феноменальном происхождении камня, а лишь в точности её объяснений, и, хотя Вы совершенно ошибались в том случае, Вы были, несомненно, правы в том, что не проронили по этому поводу ни слова.

Он же поступил иначе. После трёх лет слепой веры в неё, доходящей почти что до благоговейного полонения ей, он — верный друг и превосходный адвокат — при первом же дуновении складно изложенной клеветы оказался жертвой подлой интриги, и теперь он стал относиться к ней с явным презрением, убеждённый в её вине! Он не поступил так, как поступили бы Вы на его месте, то есть не промолчал, не искал у неё объяснения, предоставив обвиняемой возможность защитить себя, — одним словом, он не стал действовать в соответствии со своей честной натурой, а предпочёл отвести душу, обратившись к публичному печатному изданию, и решил утолить свою злобу на неё и на нас, избрав для этого обходной путь — он обрушился на её утверждения, содержащиеся в "Исиде".

Между прочим — Вы уж простите меня за это отступление от основной темы — он, судя по всему, вовсе не считает ответ, который она ему дала на страницах "Теософиста", вполне "честным"! Странная логика у человека, обладающего острейшим логическим мышлением. Заяви он во всех газетах и во всеуслышание о том, что автор или авторы "Исиды" писали свою книгу не чистосердечно, что они то и дело намеренно запутывали читателя, не удосуживаясь предоставить ему необходимые пояснения, и высказали лишь малую часть всей правды, и даже объяви он, по примеру м-ра Хьюма, что книга эта изобилует "практическими ошибками" и грешит заведомо неточно сформулированными утверждениями, — никто бы ему и слова не сказал, поскольку он был бы прав — "с точки зрения европейца". В этом случае мы охотно его бы простили — опять же из-за того, что он рассуждает, как и положено европейцу — очевидно, что-то прочно засело внутри него и никак не позволяет от себя освободиться. Но называть верное и правдивое объяснение "нечистосердечным" — это нечто, чего я постигнуть не могу, хотя понимаю, что даже Вы разделяете его точку зрения. Увы, друзья мои, я очень и очень боюсь, что наши с вами соответствующие представления о том, что такое правда и что такое ложь, никогда не сойдутся, поскольку решающим для нас является мотив, тогда как вы никогда не выходите за пределы внешних мнимостей. Но вернёмся к главной теме.

Таким образом, Ч.К.М. всё прекрасно знает. Он слишком умный, слишком проницательный наблюдатель человеческой натуры, чтобы не замечать самого главного: у этой женщины нет ни одного возможного мотива для обмана. В его письме есть одна фраза, которая — изложи он её чуть помягче — очень ярко показала бы нам, как отлично он мог бы разбираться в подлинных мотивах, если бы ум его не был отравлен предрассудками, обязанными, вероятно, скорее раздражению С. Мозеса, чем усилиям её трёх вышеупомянутых врагов. Он отмечает en passant[40], что обман у неё, вероятно, происходит из-за её чрезмерного рвения — правда, он считает его нечестным рвением. И вот теперь хотите я Вам объясню, насколько она действительно виновна?

Так вот знайте: если она когда-нибудь и бывала повинна в настоящем, умышленном обмане вследствие этого чрезмерного "рвения", то случалось это только в тех случаях, когда на фоне только что произведённого феномена — мы исключим из этого числа лишь такие пустяки, как звон колокольчиков и разного рода стуки — она упорно отрицала какую бы то ни было свою личную причастность к этому феномену. С Вашей "европейской точки зрения", это — чистейший обман, вопиющая чудовищная ложь, тогда как с нашей, азиатской, точки зрения, — это да, опрометчивое, да, неблаговидное рвение, да, это неправдоподобное преувеличение или то, что янки называют "бахвальством", во славу "Братьев". Но если посмотреть на дело с другой стороны, если взглянуть на движущие её мотивы, то мы увидим возвышенное, беззаветное, благородное и похвальное — а вовсе не бесчестное — рвение.

Да, в этом, одном только этом, она и бывала повинна, когда постоянно вводила в заблуждение своих друзей. Ничто не могло её образумить и заставить понять всю бессмысленность и опасность такого рвения. Как же она ошибалась, полагая, будто тем самым она поёт нам славу! А ведь, зачастую приписывая нам производство просто детских феноменов, она лишь принижала нас в глазах общественного мнения и придавала дополнительный вес утверждениям её врагов о том, что она "не кто иной, как обычный медиум"! Всё было бесполезно! По нашим правилам, M⸫ не имел права категорически запрещать ей так себя вести. Она должна была пользоваться полнейшей свободой действий, свободой творить те самые причины, которые, спустя время, стали её бичом и привязали к позорному столбу. В лучшем случае он мог ей запретить демонстрацию феноменов, и к этой крайней мере он прибегал огромное количество раз — к великому неудовольствию её друзей и теософов. В чём тут дело? В отсутствии у неё интеллектуальных способностей? Разумеется, нет. Это своего рода психологический недуг, с которым справляться ей было нелегко, если возможно вообще. Её легко возбудимая натура — как Вы верно отметили в своём ответе — всегда готова унести её далеко за пределы истины, устремиться в просторы безудержных преувеличений, и при этом её не терзают ни малейшие сомнения: а не вводит ли она тем самым своих друзей в заблуждение и не злоупотребляет ли тем огромным доверием, какое они питают к ней?

А её шаблонная фраза: "Это не я. Сама я ничего не умею. . . Это всё они — Братья. . . Я — всего лишь их ничтожная и верная раба и орудие в их руках" — не что иное, как откровенная выдумка. Она прекрасно умеет производить феномены — и многократно их производила, — благодаря собственным её природным способностям в сочетании с многолетним регулярным обучением. Причём феномены у неё порой оказываются гораздо интереснее, удивительнее и совершеннее, чем даже у некоторых высоких посвящённых чела, которых она превосходит, благодаря собственному художественному вкусу и чисто западному восприятию искусства. Возьмите, например, её умение мгновенно изготовлять картины: сравните созданный ею портрет "факира" Тираваллы, который упоминается в "Намёках",[41] с тем моим портретом, который сделал Джуал Кхул. Несмотря на всё его превосходство в способностях, на все выгоды его юности по сравнению с её старостью, несмотря на то неоспоримое и важнейшее преимущество перед ней в том, что его чистейший, беспримесный магнетизм остался незатронутым мерзкими нечистотами вашего мира и общества — как бы он ни старался, что бы ни делал, ему никогда не будет под силу написать такой портрет по той простой причине, что никогда не сможет создать его в собственном уме силой своей тибетской мысли.

Таким образом, приписывая нам все эти дурацкие, несуразные и сомнительные феномены, она — в этом нет никаких сомнений — действительно во многих случаях оказывает нам помощь, избавляя нас порой от необходимости затрачивать до двух третей своих сил, а если мы выговариваем ей за это — ведь зачастую мы не можем помешать тому, что она вытворяет на другом конце провода — она отвечает, что самой ей эти силы не так уж и нужны и что единственная её радость — хоть чем-то помочь нам. Так она и продолжает поступать, убивая себя час от часу и всегда готовая отдать — ради пользы нашей и славы, как она полагает — всю свою кровь до последней капли, и продолжает всё так же отрицать, заявляя в глаза любым свидетелям, будто не имеет никакого отношения ко всему этому. И что же, повернётся у Вас язык назвать это высокое, пусть и безрассудное, самоотречение "бесчестным"? У нас не поворачивается, и мы никогда не согласимся рассматривать её поступки в подобном свете.

И тут мы подходим к самому главному: движимая этими чувствами и в тот момент твёрдо веря (ибо у неё для этого были все основания), что Харричанд — достойный чела[42] йога Даянанда, она представила дело Ч.К.М. и всем присутствовавшим так, будто на самом деле феномены производились именно Харричандом, а потом ещё две недели она без умолку трещала, на все лады расписывая великие способности Свами и высочайшие достоинства его пророка — Харричанда. О том, как жестоко она поплатилась за это, хорошо знает весь Бомбей (и Вы в том числе). Сначала этот "чела" предал собственного учителя и своих сторонников и на деле оказался банальным вором. А затем этот "великий йогин", "индийский Лютер" принёс в жертву собственным ненасытным амбициям и её саму, и Г.С.О.

Предательство Харричанда — сколь бы шокирующим оно ни показалось Ч.К.М. и остальным теософам в то время — никак не отразилось на её репутации, что было вполне естественным, поскольку Свами, сам пострадавший, взял дело защиты Учредителей в свои руки. Но в том, что касается предательства со стороны "Верховного вождя теософов общества "Арья Самадж", то это событие оказалось воспринято в совершенно неверном свете, и здесь вся вина пала не на него, совершившего недостойный шаг, а на эту несчастную и слишком преданную женщину: она, некогда превозносившая его до небес, была теперь вынуждена, защищая себя, разоблачить его mala fides[43] и поведать об истинных его мотивах в "Теософисте".

Такова истинная история и подлинные факты, объясняющие её "обман" — то есть не более чем "нечестность как следствие излишнего рвения". Без сомнения, она справедливо несёт на себе часть вины. Совершенно очевидно, что она вообще склонна к экзальтации, и если она начинает расхваливать кого-то, к кому питает искреннюю преданность, то восторженность её поистине не знает границ. Так, из M⸫ она сделала Аполлона Бельведерского, и яркие описания его физической красоты не раз заставляли его вспыхивать от ярости, ломать в приступе гнева свою трубку и разражаться пламенными тирадами, как это свойственно истинным. . . христианам, да и я сам имел удовольствие слышать, в каких красках она описывает мою собственную персону: ну, просто "ангел чистоты и света" — вот только крылышек не хватает. Порой, да, мы сердимся на неё, но чаще — не можем удержаться от смеха. Тем не менее, те чувства, что толкают её к этим нелепым словоизлияниям, столь пылки, столь искренни и подлинны, что не могут не вызвать к себе уважение и даже тронуть за душу.

Кажется, за всю свою жизнь я повидал немало, но то чувство безудержного восторга, почти экстаза, которое владело несчастной старушкой во время нашей последней с нею встречи в физических телах — а один из нас не виделся с нею три, а второй почти два года — потрясло меня до глубины души. Даже наш флегматик M⸫ и тот был явно выбит из своей обычной колеи при столь бурном изъявлении чувств — а он-то и был главным их объектом. Ему пришлось даже применить власть и погрузить её в глубокий сон, поскольку в противном случае у неё мог бы лопнуть какой-нибудь кровеносный сосуд в почках или в печени — во "внутренностях", как любит выражаться наш общий друг Оксли — пока она лихорадочно пыталась вконец расплющить собственный нос в складках его дорожного плаща, сплошь обляпанного сиккимской грязью. Да, мы оба расхохотались, но, скажите, можно ли было остаться совершенно безучастным к столь сердечному проявлению чувств?

Разумеется, Адепт из неё никакой: слишком уж она подвержена страстям, а мы не имеем права поддаваться личным привязанностям и чувствам. Вы никогда не узнаете её так же глубоко, как мы, а стало быть, никто из вас не может и судить о ней беспристрастно и безошибочно. Вы видите лишь то, что лежит на поверхности, и, цепляясь за чисто внешние проявления, вы можете что-то расценивать как "достоинство" — мы же предпочитаем выносить об этом свой приговор лишь после досконального исследования объекта, добравшись до самого его донышка, а до всего чисто внешнего нам нет никакого дела. На Ваш взгляд (как и на взгляд всех, кто продолжает любить её, вопреки ей самой), Е.П.Б. — это, в лучшем случае, человек со странными причудами, некая психологическая загадка: импульсивная и добросердечная, не чуждая, однако, пороку лукавства. Мы же, со своей стороны, под этой внешней мишурой эксцентричности и всевозможных причуд обнаруживаем глубочайшую мудрость, которая таится в её внутреннем "Я" — и мудрость эта столь глубока, что Вы и приметить-то её вряд ли сможете. При чисто поверхностном взгляде на неё — на то, как она ведёт себя в домашнем кругу, как напряжённо работает, как день её заполнен самыми обычными делами и заботами — вы замечаете лишь её непрактичность, женские капризы, а нередко и нелепость и безрассудство её поступков. Мы же, наоборот, ежедневно обнаруживаем для себя самые тонкие и чистые черты её внутренней природы. У какого-нибудь непосвящённого психолога на это ушли бы многие годы непрерывного и зоркого наблюдения, многие часы скрупулёзного анализа и попыток проникнуть в глубины этой самой неуловимой из тайн — человеческого ума — и одной из самых сложнейших машин — ума Е.П.Б. — и таким образом научиться понимать её истинное внутреннее "Я".

Всё это Вы можете изложить Ч.К.М. Я внимательно наблюдал за ним и теперь вполне уверен: то, что расскажете ему Вы, подействует на него гораздо сильнее, чем любые слова, высказанные ему лично хоть дюжиной "К.Х.". Между нами двумя встал "Император", и боюсь, что это навсегда. Доверие его к утверждениям живого друга-европейца не сможет поколебать ни один из азиатов, которые в его глазах если и не бессовестные "сообщники", то — чистейшая фикция. Однако я бы хотел, если возможно, показать Вам, как в высшей степени несправедливо и дурно поступил он по отношению к ни в чём не повинной — в любом случае, относительно невинной — женщине. Какие бы безумства она ни совершала в пылу своей горячности, ручаюсь Вам своей честью, она никогда не занималась обманом. Ни разу в жизни она не произнесла ни слова заведомой лжи, хотя зачастую и оказывается в щекотливом положении, когда ей приходится много чего скрывать в силу принесённого ею обета молчания. Итак, с этим вопросом покончено.

А теперь я ещё раз возвращаюсь к вопросу, который — знаю, дорогой друг мой — Вам глубоко неприятен, поскольку Вы не раз говорили и писали мне об этом. Желая, однако, прояснить Вам кое-какие вещи, я всё же вынужден снова заговорить об этом. Вы часто задаёте вопрос: "Почему Братья упорно отказываются обратить своё внимание на таких достойных, таких честных теософов, как Ч.К.М. и Худ, или на такие жемчужины, как С. Мозес?" Что ж, отвечаю Вам со всей ясностью: мы обратили на них своё внимание — как только этот последний упомянутый джентльмен вступил в сообщение с Е.П.Б. Все они, так или иначе, подверглись проверке и испытанию, но оказалось, что ни один из них не отвечает нашим требованиям.

Особое внимание M⸫ обратил на "Ч.К.М." по причинам, которые я объясню ниже, а что из этого вышло, Вам хорошо известно. Вы можете сказать, что подвергать людей проверке в тайне от них самих бесчестно, и что мы должны были предупредить их об этом и проч. и проч. Что ж, в ответ я могу сказать лишь одно: может быть, это и так, с вашей европейской точки зрения, — мы же, азиаты, должны строго следовать собственным правилам. Характер человека, истинную, внутреннюю его природу никогда по-настоящему не познаешь, если этот человек понимает, что за ним наблюдают, или когда он стремится к какой-то цели. Кроме того, полковник О. никогда не делал секрета из этих наших обычаев, и все британские теософы должны знать, если им до сих пор это неизвестно, что всё их общество — с того самого дня, как мы дали согласие на его учреждение — проходит положенный испытательный срок.

Что же до Ч.К.М., то из всех теософов его выбрал M⸫, преследуя вполне определённые цели, уступая назойливым просьбам Е.П.Б. и взяв особое обещание с его стороны. "Однажды он предаст тебя, пумо[44]!" — не уставал он повторять ей в ответ на её мольбы принять его в регулярные ученики вместе с Олкоттом. "На это он никогда, никогда не пойдёт!" — убеждённо заверяла его она. "Ч.К.М. — самый лучший, самый благородный и проч. и проч. и проч." — за этим следовал длинный ряд хвалебных эпитетов в превосходной степени. Два года спустя она говорила то же самое в отношении Росса Скотта. "Никогда ещё у меня не было двух таких верных и преданных друзей!" — уверяла она своего "Хозяина". А тот лишь ухмылялся в бороду и велел мне готовиться к "теософскому" венчанию.[45]

И что же? Один из них проходил испытание в течение трёх лет, другой — трёх месяцев. Не мне Вам напоминать о том, что́ из всего этого получилось. А ведь ни одному из них не только не пришлось проходить через какие-либо искушения, но последний получил в придачу ещё и жену,[46] более чем способную составить ему полное счастье и обеспечить связями, которые окажутся ему весьма кстати в один прекрасный день. Для того, чтобы убедить Ч.К.М., ему был продемонстрирован ряд объективных и самых подлинных феноменов, а к Р. Скотту явился в астральной форме сам M⸫. В одном случае мы получили месть со стороны трёх беспринципных человек, а во втором — ревность со стороны пошлого глупца, положившая конец хвалёной дружбе и показавшая "Старушке", чего эта дружба действительно стоит. О, несчастное, доверчивое, легковерное создание! Отнимите у неё ясновидческие способности, ограничьте в ней интуицию лишь отдельными направлениями — что и почёл своим долгом сделать M⸫ — и что останется от неё? Беспомощная женщина с разбитым сердцем!

А вот Вам другой пример — случай с Ферном. Его развитие, которое проходит у Вас на глазах, может служить Вам полезным примером, показывающим, что в отдельных случаях мы применяем и гораздо более серьёзные методы для всестороннего испытания заключённых в человеке латентных моральных качеств. Каждый человек содержит в себе широчайшие потенциальные возможности, и в обязанности Адепта входит задача поместить будущего чела в такие обстоятельства, которые должны позволить ему избрать "путь правой руки" — если в человеке имеются задатки к тому. Мы вольны вести и направлять кандидата по верному пути, но не можем лишать его свободы выбора. В лучшем случае мы можем после успешного завершения испытательного срока лишь указать ему: поступай так-то, и ты пойдёшь по правильному пути, в противном случае ты изберёшь неверный путь. Но до тех пор, пока этот период не пройден, мы оставляем кандидатов наедине с их собственными битвами, из которых они выходят кто как может. Иногда нам приходится поступать таким же образом и с высокими и посвящёнными чела — такими, как, например, Е.П.Б. — в тех случаях, когда они получают разрешение работать в миру, чего все мы стараемся по возможности избегать.

Более того — и желательно, чтобы Вы запомнили это навсегда, если мои предыдущие письма о Ферне ещё недостаточно широко открыли Вам глаза, — мы подвергаем своих кандидатов тысячам самых разных искушений: это позволяет нам вытащить наружу всю их внутреннюю природу и позволить ей одержать победу в ту или иную сторону. С Ферном случилось то, через что уже проходил каждый кандидат до него и через что с различными результатами будет проходить каждый после него. Каждому из нас пришлось проходить испытание, и если какой-нибудь Мурад Али[47] такого испытания не выдерживал, то я, например, завершил его успешно. Венец победителя должен достаться только тому, кто достоин его, кто не побоится вступить в единоборство с Марой[48] и сокрушить демона похоти и земных страстей, и не мы, а он сам должен возложить этот венец на свою главу. Не случайно Татхагата[49] говорил: "По-настоящему велик не тот, кто способен победить в сражении тысячи врагов, а лишь тот, кто способен покорить самого себя" — более трудной битвы не существует. Будь это не так, звание Адепта не стоило бы и гроша. А поэтому, дорогой брат мой, не удивляйтесь и не вините нас, как Вы легко это делали до сих пор, за то, как мы поступаем с нашими прошлыми, настоящими и будущими кандидатами. Судить о целесообразности наших собственных действий или тех, которые мы позволяем другим, может лишь тот, кто способен провидеть самые отдалённые последствия вещей. То, что сегодня выглядит неверностью, может в конце концов обернуться самой глубокой, самой искренней преданностью. Пусть лишь время рассудит, кто был прав, а кто не оправдал доверия. Тот, кто сегодня выказывает искреннюю и несомненную преданность, может завтра, при ином стечении обстоятельств, оказаться способным на предательство, чёрную неблагодарность, трусость и безрассудство. Стебель камыша, если превысить пределы его гибкости, может легко разломиться пополам. Должны ли мы винить его за это? Нет, но только из-за того, что мы должны жалеть и жалеем его, мы не можем отдать ему предпочтение и включить в ту часть камышей, которые уже прошли испытание и доказали свою прочность, а стало быть оказались пригодны в качестве строительного материала для того нерушимого храма, который мы теперь столь заботливо возводим.

А теперь о других делах.

Мы задумали некоторые изменения, и в этом я рассчитываю на Вашу помощь. Назойливые и беспардонные попытки м-ра Х. вмешиваться в дела Головного общества, как и его страсть верховодить всем и вся, привели нас к заключению, что нам стоит попробовать некоторые дополнительные меры. Нужно через журнал "Теософист" и циркулярные письма, направленные в каждый филиал, довести до сведения "всех заинтересованных сторон", что до сих пор они слишком часто и безо всякой на то надобности оглядывались на Головное общество, ожидая от него ценных указаний и видя в нём образец для подражания. Это сильно затрудняет работу. Хотя Учредители и пытаются честно и объективно вести себя по отношению ко всем членам Т.О. во всех вопросах, но при том огромном разнообразии конфессий, мнений и ожиданий, которые присутствуют среди его членов, они не могут удовлетворить все стороны одновременно, как бы того ни хотели. Стараясь быть беспристрастными, они никому не отказывают в том, что уже разрешили кому-то другому. Так, в своих различных филиалах они неоднократно публиковали критические материалы о ведантизме, буддизме и индуизме, а также о произведении "Веда Башья", принадлежащем Свами Даянанду — их самому верному и в то время самому ценному союзнику. Однако поскольку все эти материалы были направлены против нехристианских вероучений, то никто и не обратил на них ни малейшего внимания. Вот уже более года журнал регулярно публикует комментарии, несовместимые с идеями "Веда Башьи", и публикует их бок о бок с комментариями, поддерживающими "Веда Башью", для того чтобы не обидеть ведантистов Бенареса. И вот теперь с резкими обвинениями против Учредителей публично выступил м-р Хьюм, требующий наложить запрет на публикацию антихристианских материалов. Я прошу Вас принять всё это во внимание и довести эти обстоятельства до сведения полковника Чесни, который, судя по всему, вообразил себе, будто теософия враждебно настроена против одного только христианства. На самом же деле она совершенно беспристрастна и, каковы бы ни были личные взгляды обоих Учредителей, журнал Общества не имеет к ним никакого отношения, и будет и впредь столь же охотно публиковать материалы, направленные одинаково как против христианства, так и против ламаизма. Во всяком случае, рассчитывая на то, что Е.П.Б., как мы оба надеемся, всегда с благодарностью примет от Вас любые советы в этих вопросах, именно я и посоветовал Е.П.Б. "окоротить" м-ра Хьюма, чтобы он не слишком-то хозяйничал в Обществе, и Вы можете так прямо и сообщить ему об этом.

Что же касается нововведений, то как Вы думаете, что если предоставить нашим филиалам совершенно иной статус? Даже христианский мир, с его божественным обоснованием Всемирного Братства, разбит на тысячу и одну секту, и, хотя все они как будто и действуют воедино под общим знаменем Креста, между ними, по существу, царит вражда, и власть Папы ни во что не ставится среди протестантов, тогда как указы протестантских синодов поднимаются на смех римскими католиками. Разумеется, даже в наихудшем случае я не пожелал бы такого же положения вещей для теософских организаций. Я хочу лишь того, чтобы вышел простой документ, в котором было бы сказано о целесообразности изменить нынешний порядок формирования филиалов и объём их полномочий. Пусть все они учреждаются и санкционируются, как и прежде, Головным обществом, и остаются в формальной зависимости от него.

В то же самое время пусть каждый филиал, ещё до своего учреждения, изберёт для себя какую-то рабочую цель — цель эта должна, естественно, совпадать с общими принципами Т.О., но при этом она должна будет иметь свои характерные особенности, свою определённость и отличаться от других: она может лежать как в религиозной, так и в общеобразовательной или философской плоскости. Это расширило бы поле деятельности Общества на общих направлениях, позволило бы работать по-настоящему и с большей пользой, а поскольку каждый филиал получил бы, так сказать, независимость в выборе своего modus operandus,[50] то у них меньше оставалось бы поводов для жалоб друг на друга и par consequence[51] — для вмешательства в их деятельность. Во всяком случае, я надеюсь, что этот весьма приблизительный план в Вашей по-деловому устроенной голове найдёт самую благоприятную почву для дальнейшего развития ради успеха дела. А если, взяв за основу приведённые выше разъяснения подлинной позиции "Теософиста" и указав все вышеупомянутые и остальные основания, Вы напишете текст документа, если не для ноябрьского, то хотя бы для декабрьского номера, то тем Вы весьма обяжете и M⸫, и меня самого.

Но было бы и невозможно, и небезопасно доверять этот вопрос, требующий самого деликатного обращения, кому-либо из редакторов журнала. Е.П.Б. ни за что не упустит столь удобного случая оторвать голову какому-нибудь падре, а Г.С.О. не преминет отпустить парочку лишних комплиментов в адрес Учредителей. Всё это не принесёт пользы делу, поскольку я хочу ясно всем показать, что "редактор" и "учредитель" — это два совершенно различных субъекта, хотя они и совмещены в лице одного и того же человека. Я не бизнесмен-практик и потому чувствую себя явно не в своей стихии. Не могли бы Вы оказать мне в этом помощь, мой друг? Было бы прекрасно, если бы мы могли "закинуть удочку" уже в ноябрьском номере — как бы в ответ м-ру Хьюму на его весьма невежливое письмо, которое я, разумеется, не разрешу публиковать. Но Вы могли бы взять его за основу для подготовки редакционного ответа на него.

Но вернёмся к реформе филиалов, так как этот вопрос необходимо тщательно продумать и взвесить, прежде чем выносить по нему окончательное решение. Если человек вступил в Общество, у него больше не должно быть никаких новых разочарований. Каждый филиал должен избрать для себя чётко определённую цель и работать в этом направлении, причём тщательнейшее внимание должно уделяться подбору кандидатур на должность председателя филиала. Если бы "Эклектическому" обществу было изначально предложено работать на условиях известной самостоятельности, то и результаты его работы могли бы оказаться гораздо лучше. Между Головным обществом и его филиалами всегда должно сохраняться единодушие в мыслях и действиях в рамках широкой платформы основополагающих принципов Общества, но каждый филиал при этом должен пользоваться самостоятельностью в любых своих действиях, не противоречащих этим принципам. Скажем, филиал, образованный умеренными христианами, разделяющими цели Общества, мог бы занимать нейтральную позицию во всех вопросах, касающихся других религий, и ему должно быть абсолютно всё равно, какие религиозные взгляды исповедуют лично "Учредители", а журнал "Теософист" мог бы с одинаковым успехом предоставлять свои страницы как для гимнов во славу Агнца, так и для шлок, посвящённых священной корове. Если бы Вам удалось претворить эту идею в документ, я мог бы представить его нашему почтенному Когану, который теперь, когда Вы стали председателем, уже больше не хмурится, как обычно, а уголки его глаз стали лучиться мягкой улыбкой. Я хотел предложить это ещё в прошлом году, но этому помешали грубые действия бывшего неукротимого председателя Общества, из-за которых меня и "уложили в постель" раньше, чем планировалось первоначально.

Я тут получил письмо от "Аз есмь", оно полно высокопарных упрёков и датировано 8 октября. В нём он говорит, что ещё 5-го числа предложил Вашу кандидатуру, и пишет о "нежелании оставаться в своей должности" и о "своём" огромном желании, чтобы Вы заняли его место. Он осуждает "всю целиком систему и политику" нашего ордена. Ему они представляются "совершенно неверными". А подытоживает он всё следующими словами: "Разумеется, я прошу Вашего содействия в том, чтобы "Старушка" не предлагала мне войти в состав совета Общества". Но вот этого-то как раз ему и не стоит опасаться — он может спать совершенно спокойно и видеть себя во сне Далай-ламой теософов. Однако я должен не мешкая выступить с самым решительным, самым категорическим протестом по поводу его определения нашей системы как "ошибочной". Да, кое-что из наших принципов ему удалось уловить верно, но не помешай мы ему изучить и переделать всё целиком, то в этом случае мы, пожалуй, вполне соответствовали бы тому определению, которым он нас наградил. Да если бы мы и вправду придерживались тех доктрин, которые он приписывает нам, если бы мы хоть в чём-то соответствовали той картине, которую он нарисовал, если бы мы и на самом деле могли позволить себе молча проглотить те наветы, которыми он опорочил нас в своём сентябрьском письме, то, право, мы вполне заслуженно утратили бы всякое доверие к себе со стороны теософов! Всех нас тогда следовало бы разогнать, не оставив ни в Обществе, ни в мыслях людей даже памяти о нас, шарлатанах и самозванцах, волках в овечьей шкуре, явившихся, дескать, для того лишь, чтобы своими мистическими обещаниями смущать людские сердца, но преследуя при этом самые что ни на есть деспотические намерения, стремясь поработить доверившихся нам чела и отвратить массы людей от истины и "божественного откровения голоса природы" в пользу откровенного и "унылого атеизма" — через полный отказ от веры в "доброго, милосердного Отца и Творца всего сущего" (в том числе, по-видимому, зла и страданий?), который от века возлежит где-то на небесах, опершись на ложе сияющих метеоров и ковыряясь у себя в зубах зубочистками-молниями. . .

Полно, полно, мы уже вдоволь наслушались этих нескончаемых песен под аккомпанемент еврейской арфы христианского откровения!

M⸫ полагает, что "Приложение" при необходимости следует расширить и предоставлять его страницы для выражения точек зрения каждого филиала, как бы резко они ни разнились между собой. "Теософист" должен обрести свой неповторимый колорит, должен стать журналом единственным в своём роде. Мы готовы предоставить для этого дополнительные финансовые средства. Я знаю, Вы точно ухватите мою идею, хоть она и выражена очень невнятно. Я передаю наш план всецело в Ваши руки. Если мы добьёмся успеха, то сумеем превозмочь последствия в критический момент этого цикла. Вы спрашиваете, чем Вы можете помочь? Самым лучшим и самым полезным будет претворить в жизнь предложенный план.

Не могу закончить это письмо, не рассказав Вам об одном случае — случае хоть и смешном, но заставившем меня возблагодарить за него судьбу, да и Вам он понравится. Ваше письмо, к которому Вы приложили также письмо от Ч.К.М., я получил на следующее же утро после того, как Вы передали его "малышу".[52] Я тогда находился в одном из гомпа[53] неподалёку от Фари-Дзонга[54], куда заехал проведать своего друга по важному делу. Я получил знак о том, что письмо пришло, ровно в ту минуту, когда пересекал широкий внутренний дворик монастыря, целиком сосредоточившись на голосе ламы Тон-дхуб Гьячо (Ton-dhub Gyatcho), и потому не имел времени прочитать содержимое письма. Машинально вскрыв толстый пакет, я лишь бросил на него взгляд и, как мне казалось, положил его в дорожную сумку, которую обычно ношу, перекинув через плечо. На самом же деле, я просто уронил его на землю, а поскольку к тому времени я уже вскрыл конверт и вынул из него содержимое, то при падении всё и рассыпалось по земле. Вокруг меня не было ни души, а я, целиком поглощённый беседой, уже достиг лестницы, ведущей к двери в библиотеку. И тут до меня вдруг донёсся голос одного молодого гелонга,[55] который, высунувшись из окна, что-то кричал, словно увещевая кого-то издали. Я оглянулся и в ту же минуту мне стало ясно, что именно произошло — в противном случае письмо Ваше так навсегда и осталось бы не прочитанным мною. А предстала передо мной следующая картина: письмом Вашим благополучно завтракал почтенный старый козёл. К тому времени животное уже частично покончило с письмом Ч.К.М. и теперь задумчиво готовилось приступить к Вашему — тем более, что написано оно была на бумаге более тонкой и более подходящей для зубов немолодого животного, чем твёрдый конверт и бумага с посланием Вашего корреспондента. Одного мгновения мне хватило на то, чтобы, несмотря на отчаянное сопротивление животного, вырвать письмо из его зубов — но в руках у меня оказались лишь жалкие его клочки! От конверта с Вашим вензелем почти ничего не осталось, и прочитать разрозненные обрывки письма теперь уже было никак невозможно — одним словом, я не знал, что и делать, при виде обрушившейся на меня беды.

А призадумался я вот по какой причине: я не имел права восстанавливать его, как и любые письма, приходящие из "Эклектического" общества, ибо со всех сторон они напрямую связаны с злосчастными "пелингами".[56] Как же мне восстановить пропавшие части, раздумывал я. И уже было совсем решился обратиться к Когану с нижайшей просьбой сделать для меня исключение в этих обстоятельствах острой нужды, как вдруг увидел перед собой его святой лик и его глаза, которые светились каким-то непривычным блеском, а затем раздался его голос: "Зачем же нарушать правила? Я всё сделаю сам". В этих простых словах — "кам ми ц'хар", "я сделаю это" — заключаются для меня самые далеко идущие надежды.

Он восстановил все недостающие части, причём, как Вы видите, сделал это очень аккуратно и даже превратил измятый, порванный и сильно повреждённый конверт в абсолютно новый вместе с вензелем и всем прочим, что должно было находиться на нём. Но я-то знаю, какой огромной затраты сил стоила ему эта реставрация, и это вселяет в меня надежду на то, что суровость его очень скоро смягчится. Поэтому я от всего сердца поблагодарил козла, а поскольку он не принадлежит к числу изгоев-пелингов, то в знак благодарности я решил укрепить его зубы, и жалкие их остатки прочно вставил в родные лунки, чтобы он долго ещё мог спокойно пережёвывать пищу потвёрже, чем английские письма.

А теперь несколько слов об этом чела.[57] Разумеется, Вы должны были сами догадаться, что коль скоро производить какие-либо манифестации-тамаша[58] было запрещено Учителю, то то же самое было запрещено делать и его ученику. Чего же Вы ждали от него и почему были "слегка разочарованы", когда он отказался передать мне Ваши письма через пространство в Вашем присутствии? Малыш — парень перспективный, причём по возрасту он гораздо старше, чем выглядит. Но он ещё совсем зелен в том, что касается европейской мудрости и европейских манер, а потому и натворил много лишнего, вогнав меня в краску и выставив в глупом виде из-за двух дикарей, о чём я уже писал Вам. Сама мысль прийти к Вам за деньгами была нелепа до крайности! Любой другой англичанин на Вашем месте принял бы их за двух бродяг-шарлатанов. Надеюсь, Вы уже получили назад одолженные Вами деньги, которые я выслал Вам с выражениями искренней благодарности.

Натх совершенно прав в отношении фонетического (простонародного) произношения слова "Гью-де" — люди обычно произносят его как "Гью-до", и это неверно. Однако он ошибается в своих представлениях о "планетарных духах". Ему это слово неизвестно, и он решил, будто Вы имели в виду "дэв" — служителей дхьян-коганов. Последние-то как раз и являются "планетарными духами", и, разумеется, было бы нелогичным говорить, будто Адепты стоят выше "планетарных духов", ведь все мы стремимся стать дхьян-коганами в конечном счёте. Тем не менее, бывали и такие Адепты, которые стояли "выше" некоторых низших разрядов "планетарных духов". Таким образом, Ваши взгляды не противоречат нашим учениям, как он заявил Вам, хотя и могли бы, если бы Вы имели в виду "дэв", то есть "ангелов" — "малых богов". Оккультизм вовсе не обязателен для того, чтобы доброе, чистое эго могло стать "ангелом", то есть духом, в девачане или вне его, поскольку ангелом становятся в результате кармы.

Полагаю, Вы не станете жаловаться на излишнюю краткость моего письма. За ним вскоре должно последовать ещё одно объёмистое послание: "Ответы на Ваши многочисленные вопросы".

Е.П.Б. удалось подлатать — правда, ненадолго, но хотя бы на какое-то время.

Сердечно Ваш,

К. Х.

следующее письмо № 23а         предыдущее письмо № 110

Письмо № 55[59]

Вот, друг мой, Вы и завершили один из своих малых циклов — Вы прошли через страдания, через борьбу и победили. Вас искушали, но Вы не поддались, Вы были слабым, но обрели силу, и теперь Вы, несомненно, гораздо лучше понимаете, сколь нелёгкий жребий и какие тяжкие испытания выпадают на долю каждого, кто устремлён к познанию оккультной истины. Бегство Ваше из Лондона[60] и от самого себя было далеко не случайным, как не случайным был и выбор тех мест, где Вам было легче всего стряхнуть с себя дурные влияния минувшего лондонского "сезона" и собственного Вашего дома. Самое лучшее — это то, что в Эльберфельде Вы находитесь именно сейчас, так как окажись Вы там раньше, обстоятельства сложились бы для Вас не столь благоприятно, но именно теперь Вам будет легче перенести напряжённость нынешнего положения дел. В воздухе носится зараза предательства, на Общество обрушилось ничем не заслуженное бесчестье, замешенное на лжи и подлоге. Английские клерикалы и англо-индийские власти вошли в тайный союз, чтобы по возможности доказать правоту своих худших подозрений и под первым же благовидным предлогом разгромить наше движение. Они не погнушаются никаким самым подлым приёмом в будущем, как не останавливаются ни перед чем и сейчас для того, чтобы скомпрометировать нас как его вдохновителей и вас самих как его приверженцев. Действительно, за спиной у наших противников стоят могучие заинтересованные силы, и самую горячую поддержку они получают со стороны дугпа — как из Бутана, так и из Ватикана!

В числе самых "ярких фигур", в которых метят заговорщики, находитесь и Вы. Они удесятерят свои усилия для того, чтобы осыпать Вас насмешками за легковерие (при этом главной Вашей виной будет вера в меня) и опровергнуть все Ваши доводы в пользу эзотерического учения. Они могут попытаться ещё сильнее поколебать Вашу уверенность с помощью подмётных писем, вышедших якобы из лаборатории Е.П.Б., или использовать подложные документы, якобы разоблачающие коварные жульнические планы. Так было всегда. Те, кто столетиями наблюдал за человечеством в нынешнем цикле, неизменно видели, как эта борьба — что не на жизнь, а на смерть, идёт между Правдой и Ложью, — то и дело повторяется во всех своих подробностях. Кто-то из вас, теософов, уже пострадал, понеся потери в виде уничтоженной "репутации" или потончавшего кошелька, но те, кто держал в своих руках светильник во времена прошлых поколений, расплачивался за свои знания ценой собственной жизни.

Значит, надо мужаться — всем вам, кто готов сражаться за единую божественную Истину, сохранять бесстрашие и веру в себя, укреплять свой моральный дух, не растрачивая его по пустякам, а храня его для серьёзных дел — вроде тех, что стоят перед нами сегодня. Через Олкотта я уже предупреждал всех вас ещё в апреле прошлого года о том, что́ готовилось вот-вот разразиться в Адьяре,[61] и не стоит удивляться тому, что заложенная мина наконец взорвётся. Всему своё время — но только вы, великие, видные руководители нашего движения, не должны утратить стойкости, зоркости и единства.

Целей своих в лице Л.К.Х.[62] мы достигли вполне. Она сделала явные успехи, и то обучение, которое она проходит теперь, благотворно скажется на всей последующей её жизни. Проживание у Вас в доме нанесло бы непоправимый ущерб её психике. В ней это уже проявилось и раньше в отношениях между вами, после чего я, идя навстречу страстным её мольбам, согласился вмешаться. Она была в то время готова бежать в Америку и, не вмешайся я тогда, так бы и поступила. Хуже того, ум её стремительно приходил в расстройство, делая её совершенно бесполезной в качестве оккультного инструмента. Она всё больше подпадала под власть лжеучителей, а ложные их откровения совершенно сбили с толку и её саму, и тех, кто приходил к ней за советом.

Дом Ваш, мой добрый друг, превратился уже в целую колонию поселившихся там элементариев, а для сенситива, подобного ей, существовать в такой атмосфере было столь же опасно, как бывать на могилах умерших от горячки человеку, слабо защищённому от болезнетворных физических воздействий. Когда Вы вернётесь, Вам следует быть более, чем прежде, осторожным, не поощрять медиумизма в Вашем доме и свести к минимуму число приходящих к Вам известных медиумов-сенситивов. Полезным было бы время от времени жечь дрова в комнатах и окуривать их дымом от горящих дров, уложив их на открытых жаровнях (?). Можете также попросить Дамодара прислать Вам пару пучков специальных палочек для воскурений. Всё это должно помочь, однако наилучшим средством для изгнания непрошенных гостей подобного рода было бы жить, блюдя чистоту дел и мыслей. Другим могучим средством защиты Вам могут послужить и переданные Вам талисманы[63] — в том случае если будете нерушимо хранить веру в их и в нашу силу (?).

Вы уже слышали о решении Е.П.Б., на которое она уже получила добро.[64] Страшная ответственность ложится теперь на м-ра Олкотта, но ещё бо́льшая — на Вас, автора "Оккультного мира" и "Эзотерического буддизма". Действительно, это её нынешнее решение напрямую связано и прямо следует из факта появления этих двух книг. На этот раз, друг мой, речь идёт уже о Вашей карме. Я надеюсь, Вы меня правильно понимаете. Но если Вы сохраните верность Т.О. и будете всегда готовы прийти ему на помощь, то сможете рассчитывать на нашу поддержку точно так же, как на неё смогут рассчитывать и все остальные в меру их заслуг. Если Вы не хотите, чтобы Т.О. разрушилось и похоронило под своими обломками ваши собственные репутации, то необходимо вернуться к изначальной его политике. Об этом я говорю Вам уже давно. На одних лишь "Тибетских Братьях" и феноменах Общество долго не продержится. Всё это давно должно было стать достоянием лишь внутреннего и очень узкого круга.

Кроме того, очень ясно стал вырисовываться и культ героической личности, и Вы, друг мой, также не вполне свободны от этого. Я прекрасно вижу, как Вы изменились в положительную сторону за последнее время, однако это не отменяет главного. Если Вы хотите и дальше продолжать исследования оккультизма и заниматься литературной работой, то научитесь быть преданным Идее, а не моей скромной персоне. Если нужно предпринять какие-то действия, никогда не раздумывайте над тем, понравится мне это или нет: мне понравится всё, что только сможет в большей или меньшей степени двинуть вперёд наше общее дело. Однако я далеко не идеален, а стало быть, могу и ошибаться в своих действиях, хотя и не вполне так, как Вы можете это представить себе в свете произошедшей истории.[65] Действительно, Вам известен — или кажется, что известен, — лишь один-единственный К.Х., ведь Вы и не можете знать никакого другого. На самом же деле в том, кто Вам известен под этим именем, действуют два различных персонажа. Загадка это мнимая, и она легко разгадывается — надо только знать, что такое Махатма на самом деле. "Дело Киддла" показало — возможно, ему намеренно и было позволено протекать естественным путём до его печального конца — что когда "Адепт" действует, пребывая в теле, то даже он способен совершать ошибки в силу свойственной человеку невнимательности. Теперь Вы понимаете, что и он может с равным успехом оказаться в нелепом положении перед людьми, не имеющими ясного представления о том, как протекает процесс передачи мыслей на расстояние и как происходит осаждение астральных образов — и всё это из-за одной лишь собственной небрежности. Перед ним всегда маячит эта опасность — а потому он должен каждый раз точно отделять поток слов и фраз, льющихся в его сознание извне, от тех, что приходят к нему изнутри.

Мне очень жаль, что я поставил Вас в столь двусмысленное положение перед многочисленными Вашими врагами и даже друзьями. Это как раз и послужило одной из причин того, почему я засомневался, стоит ли давать согласие на публикацию моих частных писем, хотя я и сделал исключение для некоторых из них. У меня не было тогда времени проверять их содержание — впрочем, нет его у меня и теперь. Из той нестройной массы мыслей, которые я — как бы с закрытыми глазами — получаю из бесчисленных фолиантов, что хранятся в наших библиотеках акаши, я зачастую по привычке привожу отдельные цитаты, не заключая эти цитаты в кавычки. В одних случаях, я могу высказывать мысли, которым ещё только предстоит зазвучать во всю силу лишь годы и годы спустя, в других случаях это могут быть мысли какого-то оратора, какого-нибудь Цицерона, высказанные много веков тому назад, а иногда это бывают мысли, уже не только высказанные каким-нибудь нашим современником, но даже изложенные на бумаге и вышедшие в печати — как это и случилось в "деле Киддла". Когда я это делаю (а я ведь не привык писать для прессы), то меньше всего думаю о том, откуда происходят эти фразы и связки слов, коль скоро они ясно выражают мои собственные мысли и точно соответствуют им. Вот я и получил урок на европейском плане о том, как опасно бывает переписываться с западными literati![66] Однако "вдохновитель" мой, м-р Киддл, должен мне всё-таки сказать спасибо хотя бы за то, что лишь мне одному он и обязан особой честью — ведь он прославил собственное имя, и теперь его слова повторяют даже сумрачные кембриджские "доны".[67] Если ему так сладка слава, то почему бы ему не утешить себя мыслью о том, что по части вопросов "кто есть кто?" и "кто у кого списал?" дело "параллельных мест Киддла-К.Х." стало cause célebre[68] под стать загадке Бэкона-Шекспира, и если не по ценности вопроса, то по интенсивности научных изысканий дело это сравнялось с тайной наших двух великих предшественников.

Поэтому сложившееся положение вещей — хоть оно и выглядит довольно забавно с одной стороны — несёт в себе серьёзные последствия для Общества, и вопрос "параллельных мест" должен отойти на второй план по сравнению с заговором между христианскими миссионерами и Куломбами. Поэтому все свои мысли обратите именно на последних, мой добрый друг — если, невзирая на всё, Вы по-прежнему остаётесь другом.

Вы совершаете серьёзную ошибку, планируя отсутствовать в Лондоне этой зимой. Однако я не буду настаивать, если Вы не чувствуете в себе силы справиться с ситуацией. Во всяком случае, если Вы действительно решите покинуть "Внутренний Круг", необходимо будет предпринять что-то ещё: но не может идти и речи о том, чтобы я продолжал переписку и обучение и с теми, и с другими. Либо Вы должны оставаться моим доверенным представителем и секретарём в составе Круга, либо мне придётся выбрать для этого кого-то другого, и тогда у меня положительно не останется времени на переписку с Вами. Они[69] (большинство из них) уже принесли мне присягу на пожизненную верность Обществу, и копия этой присяги сейчас находится у Маха-Когана — и теперь меня связывает с ними долг.

В деле передачи своих разъяснений и писем я теперь более-менее могу рассчитывать на одного только Дамодара. Но даже эту малость я смогу сделать лишь после того, как Общество — и особенно его штаб-квартира — успешно пройдёт через грядущий кризис. Если у Вас ещё сохранился интерес к возобновлению оккультных исследований, то прежде всего спасите нашу почту. К Е.П.Б. — говорю ещё раз — обращаться теперь невозможно без её полного согласия на это. Она вполне заслужила того, чтобы её теперь оставили в покое. А уйти на покой ей было позволено по трём причинам: (1) чтобы больше не связывать Т.О. с её феноменами, которые теперь пытаются представить как мошенничество; (2) помочь Обществу, устранив главную причину ненависти к нему; (3) попытаться восстановить здоровье тела, чтобы оно могло прослужить ещё несколько лет. Что касается деталей, то посоветуйтесь об этом между собой: я уже попросил их обратиться к Вам. Да, небо заволокли чёрные тучи, но не забывайте жизнеутверждающий девиз: "Post nubila Phoebus!"[70] Посылаю благословения Вам и верной Вашей супруге.

К.Х.

следующее письмо № 75         предыдущее письмо № 133

Письмо № 56[71]

Получено в январе[72] 1883 года, Аллахабад

Теперь уж я и сам хочу ходатайствовать перед Вами, любезный друг мой, о снисхождении — и вполне благоразумном — к м-ру Хьюму и прошу Вас выслушать меня.

Вы не должны упускать из виду один фактор, который имеет самое тесное отношение к его моральной нечистоплотности — он его, разумеется, не извиняет, но в известной степени смягчает его вину. Дело в том, что к действию его толкают некие злые силы, которые уже довели его почти что до сумасшествия — м-р Хьюм сам же и привлёк их к себе и оказался у них во власти по причине врождённой моральной неразборчивости. Рядом с ним живёт некий факир, источающий ауру острой животной чувственности, да и прощальные проклятия — не скажу, чтобы они были несправедливыми и необоснованными — со стороны м-ра Ферна тоже сделали своё дело. В мыслях своих он уже видит себя Адептом, но, разумеется, это лишь его собственные фантазии.

Однако, практикуя пранаяму в неблагоразумном объёме, он развил в себе определённые медиумические способности — и они теперь будут сказываться на нём до конца его жизни. Он широко распахнул двери перед воздействиями, исходящими из дурных источников, и отныне навсегда останется глух к благотворным воздействиям. А значит, о нём не следует судить как о человеке, который грешит исключительно намеренно и целенаправленно. Остерегайтесь его, но не доводите его до ещё большего бешенства, ибо он теперь более чем опасен для любого, кто в отличие от Вас не умеет бороться с ним его же собственным оружием. Достаточно уже одного того, что Вы знаете, кто он таков, а потому и в будущем ведите себя с ним благоразумно и осторожно, поскольку к настоящему времени он уже успел расстроить наши планы в тех направлениях, на которые мы возлагали особые надежды. Сейчас в жизни его наступил период — и он может продлиться ещё недели, а то и месяцы — когда он преисполнен самого мелочного личного тщеславия и воинственности, и теперь он способен на любые, самые отчаянные поступки. А посему, добрый друг мой, подумайте дважды, прежде чем ускорять кризис, последствия которого могут иметь самый тяжёлый характер.

Что же касается его отношения к теософским делам, то он остаётся в основном Вашим чела, он целиком — Ваш пленник, которого Вы захватили силой своего меча и метких стрел. А поскольку Вы действовали по моим личным указаниям, то всю вину — я прошу понять меня правильно — я принимаю на себя и не позволю ни малейшему пятнышку нынешних катастрофических результатов омрачить Вашу карму. Однако карма — дело будущего, а пока что он ещё с успехом может обыграть и Вас самого, и Общество. Вам стоило немалого труда накинуть на него узду, поэтому постарайтесь не выпустить его на волю преждевременно. Ведь из самих его писем Вы видите, на какие козни он способен, и как искусно он умеет действовать, сея вокруг себя подозрительность и разногласия, чтобы оказаться единственной фигурой, достойной интереса и преданности.

Т.О. только что благополучно справилось с бурей, поднятой ещё одним тщеславным и амбициозным мятежником — Даянандом С., — и если всё закончилось удачно, то лишь по причине короткой памяти Д.С. и того, что он был заставлен забыть обо всех вышедших из его рук документах.

А поэтому самым благоразумным на сегодняшний день было бы наблюдать за ним, ждать и заблаговременно готовить материалы для самозащиты на то время, когда этот новоявленный иконоборец "бросится в атаку на Ваши траншеи" — если бросится вообще, на что он пока не решается, но практически неизбежно решится, если вдруг услышит слова осуждения с Вашей стороны. Я не прошу Вас демонстрировать ему знаки дружбы (и более того, я настоятельно рекомендую Вам даже не писать ему в ближайшее время, а если он потребует объяснений, то попросите Вашу любезную супругу, которой он боится и к которой питает невольное уважение, открыть ему прямо и честно всю правду — так, как это умеют делать одни только женщины), а прошу лишь отложить открытый разрыв до той минуты, когда дальнейшее промедление будет уже непростительным. Никто из нас не вправе подвергать риску дело, продолжение которого является первейшим долгом, перевешивающим любые соображения о благополучии собственного "Я".

Я не могу завершить письмо на этой мрачной ноте, а потому скажу Вам, что в Мадрасе перспектив успеха у нас, кажется, больше, чем в Калькутте. Через несколько дней Вы услышите о результатах работы Суббы Роу.

Как Вам понравился "Мистер Айзекс"?[73] Как Вы увидите (а Вы должны прочитать и отрецензировать его), книга эта — западный отголосок англо-индийского "Оккультного мира". Бывший редактор "Индиэн Хералд" пока ещё не вполне дорос до масштабов редактора "Пионера", но кое-что уже делается в этом направлении. Лютый враг в 1880-1881 годах превратился в 1882-ом почти что в нашего поклонника. Думаю, людям было бы трудно найти какое-либо сходство между К.Х. "Лалом Сингхом" и его отражением, "Рамом Лалом", "седовласым" Адептом, выведенным м-ром Марионом Кроуфордом. Будь книга написана год назад, я бы сказал, автор и сам был gris,[74] пока описывал все эти разговоры "Рама Лала" о вечной любви и блаженстве в царствах Духа. Но с тех пор, как образы эти в виде видения были посланы ему знаменитым "Ски",[75] в которого м-р Ч.К.М. не верит, — человек совсем бросил пить. Вот и ещё один человек спасён. Я прощаю ему и свою весьма "седовласую" наружность, и даже Шер-Али![76]

Любящий Вас,

К. Х.

следующее письмо № 25         предыдущее письмо № 91b

Письмо № 57[77]

6 января 1883 г.

Дорогой друг мой, я сейчас подхожу к вопросу, которого умышленно не касался вот уже несколько месяцев, ожидая, пока не появятся доказательства, достаточно убедительные даже в Ваших глазах. Как Вы знаете, мы с Вами не всегда думаем одинаково, и то, что для нас является несомненным фактом, не имеет для Вас никакого веса, если он не укладывается в западные рамки доказательности. Однако настало время, когда мы должны — по крайней мере, попытаться — разъяснить Вам свою позицию, поскольку до сих пор нас не вполне верно понимали даже лучшие и честнейшие люди из числа западных теософов — такие, как, например, Ч.К. Мэсси. И хотя я был бы последним человеком на земле, если бы требовал от Вас полного единомыслия со мной, претендуя на роль некоего "пророка" или "вдохновителя", мне, тем не менее, было бы очень жаль, если бы в Ваших глазах я оказался неким "моральным парадоксом" и Вы вынуждены были бы просто терпеть меня как обладателя неких фантастических сил, которыми я никогда на самом деле не обладал, или как повинного в злоупотреблении этими силами для того, чтобы скрыть от Вас какие-то неблаговидные цели, а равно и неблаговидные персоны.

Письмо м-ра Мэсси объяснит Вам, что́ я имею в виду: то, что представляется ему убедительным доказательством и безупречным аргументом, не является ни тем, ни другим для меня — того, кому известна вся правда целиком. В этот последний день вашего 1882 года его имя стоит на третьем месте в списке тех, кто не прошёл испытания — правда (спешу пояснить, дабы избежать нового недопонимания), это никак не связано с нынешними приготовлениями к открытию нового филиала в Лондоне,[78] но имеет самое прямое отношение к его личному росту на ниве теософии. Я глубоко сожалею об этом, но не имею никакого права привязывать себя к кому бы то ни было узами личной приязни и уважения — в противном случае они стали бы стеснять мне свободу действий, и я утратил бы способность вести остальных к чему-то более великому и благородному, чем их нынешние религиозные воззрения. А потому я предпочитаю оставить его в покое вместе со всеми его теперешними заблуждениями.

Коротко говоря, суть заключается в следующем: м-р Мэсси пребывает во власти самых странных представлений — он (буквально) "грезит наяву", хотя, в отличие от его друга, м-ра С. Мозеса, вовсе не является медиумом. Оставаясь в целом наиблагороднейшим, наичистейшим человеком, одним из самых лучших, каких я только знаю, он, однако, порой слишком доверчиво поддаётся дурным влияниям. И, к тому же, он начисто лишён верной интуиции. Она придёт к нему позднее, когда рядом с ним уже не будет ни Е.П.Б., ни Олкотта. А до тех пор — запомните это и передайте ему — мы не будем требовать от него ни клятв верности, ни знаков признания (ни публичных, ни частных), а связываться с Британским филиалом и вести с ним любые дела мы будем только через Вас.

Двенадцать месяцев тому назад к прохождению испытательного срока были допущены четверо европейцев, и из этой четвёрки только Вы один оказались достойным нашего доверия.[79] В этом году испытания будут проходить уже не отдельные люди, а общества в целом. Конечный результат будет зависеть от их совместной работы, и м-р Мэсси заблуждается, если полагает, что я с удовольствием присоединюсь к той пёстрой толпе "вдохновителей", что окружает миссис К[ингсфорд]. Пусть они и дальше скрываются под масками Иоанна Крестителя и других знатных библейских персонажей. Если они проповедуют наши учения, то сколько бы плевел ни примешивалось к их проповедям, в конечном счёте польза всё перевесит. Ч.К.М. жаждет света? — Милости просим, но только через Вас. Если это всё, чего он хочет, то какая ему разница, каков будет тот "светоносец", который передаст Вам свой факел, и чистые у него руки или нет, ведь сам по себе этот свет так и останется в своей первозданной чистоте?

Однако хочу Вас предупредить об одном. Есть одна закавыка — чистая банальность, невинный знак женского тщеславия, — но из этого могут вырасти крайне неблагоприятные последствия, если дело не поправить в самом начале. В одном из своих писем м-ру Мэсси, согласившемуся условно возложить на себя функции председателя Британского Т.О., миссис Кинсфорд высказывает мысль — более того, приводит её как неоспоримый факт, — что до выхода в свет "Пути совершенства" никто "не знал, как в действительности трактует вопрос перевоплощения Восточная школа". А далее она пишет: "Увидев, сколь много фактов приводится в этой книге, Адепты уже торопятся отпереть свои сундуки с сокровищами, которыми они "так скупо делились до сих пор" (по выражению Н.Х.[80])". М-р Мэсси в ответ целиком соглашается с подобной версией и рассыпается перед этой дамой в комплиментах, которые сделали бы честь и полномочному послу. "Вероятно," — пишет он, — "уже сложилось ощущение (у Братьев), что сообщество, в котором могут выходить и получать признание такие книги, как "Путь совершенства", уже готово к свету!"

Так вот, если только эта идея получит дальнейшее хождение, то всё закончится тем, что школа высокочтимой писательницы обратится в обычную секту, и, пусть она даже и является человеком пятого круга, она всё же не вполне свободна от изрядной дозы тщеславия и деспотизма, а значит — фанатизма. И стоит только придать этому неверному представлению незаслуженную важность, стоит лишь нарушить её собственное духовное состояние, исподволь внушив ей мысль о мессианстве, и тем самым будет положен конец свободному, широкому и независимому поиску, в продолжении которого заинтересованы как её собственные "посвятители", так и мы сами.

А потому, мой добрый друг, напишите-ка Вы м-ру Мэсси и объясните-ка ему всю правду. Скажите ему, что за несколько месяцев до выхода в свет её книги Вы уже знали восточную точку зрения по вопросу перевоплощения — ведь ещё в июле (полтора года тому назад) Вам начали объяснять разницу между перевоплощением по Аллану Кардеку, то есть новым рождением прежней личности, и перевоплощением духовной монады — а впервые на эту разницу Вам было указано ещё 5 июля в Бомбее. А чтобы успокоить её ещё больше, скажите, что никаких клятв верности "Братья" от неё не ждут (и не примут, даже если им их предложат), поскольку у нас сейчас нет намерений продолжать какие бы то ни было эксперименты с европейцами, а для передачи философии наших архатов мы будем пользоваться лишь одним-единственным каналом — через Вас. Намечавшийся эксперимент с м-ром Хьюмом в 1882 году завершился печальным провалом. Мы больше, чем Ваш Рен,[81] следуем девизу: Festina lente![82]

А вот теперь давайте взглянем на положение вещей чуть глубже. Представьте, на одном конце провода находится нетвёрдый в своих убеждениях, колеблющийся, мучимый подозрениями кандидат, а на другом — откровенно беспринципный (я настаиваю на этом слове) мстительный враг, и, согласитесь, в сообщениях между Лондоном и Симлой мы не можем выглядеть в более-менее благоприятном и тем более в истинном своём свете. Не могу сказать, что мы лично перестали спокойно спать ночами из-за такого положения вещей, но, если взглянуть на дело с точки зрения будущего развития Британского Т.О. и отдельных теософов, то этот поток враждебности, что циркулирует между двумя упомянутыми городами, не может в конечном счёте не сказаться на тех, кто оказывается на пути этого потока — возможно, даже на Вас. Кто из вас способен устоять перед недвусмысленными заявлениями двух "джентльменов", известных своим широчайшим интеллектуальным кругозором, и не поверить, по крайней мере, одному из них, ибо он так же неспособен произнести слово неправды, как неспособен летать по воздуху? Таким образом, несмотря на то, что мы находимся в конце текущего цикла, остаётся серьёзная личная опасность для членов Британского Т.О. и Вас в том числе. Самому Обществу сейчас ничто не грозит, однако немало неприятностей может выпасть на долю вновь образуемого филиала и его сторонников, если только Вы и м-р Мэсси не получите в своё распоряжение определённые факты и ключи к пониманию истинного положения дел.

Что касается Ч.К.М., то по определённым и достаточно веским причинам я вынужден предоставить его собственным заблуждениям в отношении вины Е.П.Б. и моей собственной моральной неустойчивости. А вот если говорить о м-ре Хьюме, то время уже приспело показать Вам его в истинном свете и тем самым покончить с одним лжесвидетелем против нас. В то же время я глубоко сожалею, что, будучи связанным правилами нашего Ордена и моим собственным представлением о чести (как бы мало оно ни значило в глазах европейца), я пока не могу привести Вам некоторые факты, которые бы Вас окончательно убедили в том, насколько глубоко он заблуждается.

Я едва ли открою Вам тайну, если скажу, что при открытии Эклектического общества именно по настоянию м-ра Хьюма наши руководители свели вместе м-ра Ферна и м-ра Хьюма. Последний засыпал нас гневными упрёками за отказ принять в качестве чела его самого и этого милого, статного, устремлённого к духовности и истине молодого человека — Ферна. Не проходило и дня, чтобы нам не навязывались какие-то новые законы и мы не получали обвинения в том, что сами же не понимаем собственного интереса. Для Вас не будет новостью — пусть и отвратительной, и шокирующей — также и то, что сведены вместе они были именно для того, чтобы достоинства и недостатки каждого могли бы проявить себя в полной мере: каждый из них должен был предстать в своём истинном свете. Таковы законы, по которым кандидаты проходят испытательный срок на Востоке.

Ферн оказался превосходным сенситивом, чрезвычайно одарённым от природы, однако был испорчен учителями-иезуитами. При этом шестой и седьмой принципы оказались у него совершенно парализованными — они пребывают у него в глубокой спячке. У него отсутствуют элементарные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, одним словом — он абсолютно безответствен и во всех своих поступках он напрямую и сознательно выказывает себя животным человеком. Я лично не стал бы обременять себя занятиями с подобным субъектом, зная наперёд, что испытания он ни за что не выдержит. Но М⸫ согласился, так как того пожелали наши владыки, и он посчитал полезным и необходимым показать Вам подлинный моральный облик и истинную цену человека, которого Вы зовёте свои другом.

Вам представляется дело так: да, пусть ему не хватает некоторой утончённости, некоторого благородства чувств, но всё-таки по своим природным инстинктам да и по своему происхождению он — несомненно, джентльмен. Я не могу претендовать на глубокое знание кодекса чести, принятого у западных народов. Тем не менее, я сомневаюсь, можно ли даже по самым средним западным меркам считать джентльменом человека, который, например, в отсутствие хозяина неких частных писем завладевает ключом, достав его из кармана беззаботно оставленной на веранде жилетки, открывает им ящик письменного стола, читает частные письма этого человека, делает из них кое-какие выписки, а затем использует их содержание как собственное оружие ради утоления ненависти и чувства мести по отношению к их автору?

А я утверждаю: именно это — и далеко не только это — было совершено м-ром Хьюмом. Расскажи я Вам об этом ещё в августе прошлого года, Вы ни за что не поверили бы мне. Сегодня, однако, я готов это доказать — а подтверждением может служить его собственноручная подпись. После того, как он был дважды захвачен M⸫ за этим почтенным занятием, Брат мой специально написал (вернее, попросил Дамодара специально написать) определённое письмо Ферну, вложив в него копию письма м-ра Х., адресованного мне. А знакомство его с содержанием этого письма должно было в нужное время разоблачить истинные благородные инстинкты и честность человека, ставящего себя столь высоко над всем остальным человечеством. Он теперь запутался в собственных сетях. Проявившиеся в письме к Олкотту чувство ненависти и ненасытная жажда оскорбить и изничтожить того, кто стоит столь неизмеримо выше всех его клеветников, заставили м-ра Хьюма сделать одно неосторожное признание. Когда же он бывает пойман и припёрт к стенке, то обращается к самой отъявленной, самой неприкрытой лжи.

А теперь, после этого предварительного entrée en matière[83] и необходимого объяснения, я хочу познакомить Вас с отрывками из нескольких частных писем — письма эти, хоть они и не были предназначены для Ваших глаз, вовсе не являются "конфиденциальными", поскольку почти в каждом из них м-р Х. просит своего адресата ознакомить с ними других теософов. Надеюсь, Вы не станете вменять мне это в вину как признак "неджентльменских инстинктов". А это сейчас можно сделать каждому второму, поскольку в наши дни любой человек, слывущий "джентльменом", зачастую оказывается презренным негодяем, а под внешним обликом джентльмена зачастую скрывается низкая душонка — а посему мне совершенно всё равно, как я выгляжу в чьих-либо глазах.

Фрагменты же эти я сообщаю Вам потому, что становится насущно необходимым, чтобы Вы были верно осведомлены об истинном характере человека, который теперь только тем и занят, что пишет письма лондонским теософам и кандидатам в члены Т.О. с вполне определённой целью настроить каждого мистика на Западе против некоего Братства "атеистов, лицемеров и чародеев". Они помогут Вам в выборе правильных действий на случай возникновения непредвиденных обстоятельств или интриг, затеваемых Вашим другом и нашим "доброжелателем", который не только позволяет себе очернять моего Брата — а не просто друга! — называя его мелким воришкой, трусом, лжецом и воплощением низости, но ещё и оскорбляет меня своими слёзными похвалами, полагая, будто я, как изменник, на них клюну и, как глупец, приму за чистую монету. Запомните — такого друга необходимо опасаться не меньше, чем дуэлянта, носящего под рубашкой железный панцирь.

Добрых дел на его счету немало, но гораздо больше за ним числится пороков. Что до первых, то все они, как правило, проистекали из его безмерной любви к собственной персоне и внутренней агрессивности, и если пока ещё неясно, какая из его сторон окончательно возьмёт верх над движущей им силой, которая-то и определит всё его следующее воплощение, то мы можем уже сейчас предсказать с полной уверенностью, что не быть ему Адептом ни в этой, ни в будущей его жизни. Он получил все возможности для развития своих "духовных" устремлений. Он был подвергнут испытанию, как и все остальные, — так изучался и несчастный мотылёк, опаливший свои крылья в огне свечи в Ротни Касл[84] и связанных с ним организаций, — но победителем в этой борьбе за посвящение в Адепты всегда выходило "Я" и одно только "Я". В тех видениях, что нарисовал ему собственный его мозг, он видит себя в образе нового Обновителя Человечества, явившегося, чтобы сменить собою "Братьев", которых он легко раскусил как невежд и чёрных магов. Этот новоявленный аватар живёт теперь не в Алморе, а в Джекко.[85] Но тот же демон — демон Тщеславия — что разрушил Даянанда, теперь разрушает и нашего бывшего "друга", приготовляя его к нападению на нас и на Т.О. с ещё большей яростью, чем это делал Свами.

Однако будущее может само позаботиться о себе. Я же должен буду лишь потревожить Вас, изложив обещанные выше факты. И теперь Вы, возможно, поймёте, почему ещё в октябре прошлого года мне было поручено собрать доказательства лживости и коварства его натуры. Всё, что мы делаем, мой друг, — даже то, что на первый взгляд кажется нелепым и предосудительным, — делается нами не без определённой цели.

1 декабря в своём письме полковнику О. м-р Х. писал о нас следующее: "Что же до Братьев, то я питаю и всегда буду питать искреннюю симпатию к К.Х., да и остальные, не сомневаюсь, — всё это очень добрые люди, действующие согласно своим идеалам. Но что касается их системы, то я, разумеется, решительно возражаю против неё. . . Впрочем, это не имеет никакого отношения к тем экзотерическим практическим целям Т.О., в осуществлении которых я всем сердцем и с радостью могу сотрудничать с Вашими добрыми Братьями" и проч. и проч.

А за восемь дней до этого (22 ноября) вот что он написал мадрасскому судье П. Шриневасу Роу: "Я нахожу, что Братство представляет собой сборище отъявленных эгоистов, у которых только одна забота: их собственное духовное развитие (заметьте, К.Х. в этом отношении составляет исключение и, полагаю, единственное), а вся их система — это сплошной обман, густо замешенный на колдовстве (!), поскольку для своих феноменов они используют призраков, то есть элементалов. Что касается обмана, то как только человек становится чела, связанным клятвой, которую они требуют от него, с этой минуты вы уже не можете верить ни единому его слову. . . он будет лгать систематически. А что до колдовства, то, как известно, вплоть до времён Цонкапы. . . они оставались сборищем безжалостных отъявленных колдунов. . . Любой чела — это раб, раб в самом отвратительном смысле этого слова: раб в мыслях, раб в словах и поступках. . . Наше Общество. . . — это здание лишь с благородным внешним видом, однако оно возведено не на вековых камнях, а на ползучих песках атеизма, оно подобно окрашенному гробу, который очень ярок снаружи.., но внутри полон обмана и костей мёртвых[86] злотворной, по-иезуитски устроенной системы. . . Вы вольны в рамках Общества распорядиться этим письмом по собственному усмотрению" и проч.

9-го числа того же месяца в письме м-ру О. он писал об "откровенном эгоизме Братства, целиком сосредоточившегося на собственном духовном развитии".

8 сентября в письме к двенадцати чела[87] (к тем самым, которых он называл лжецами и бесправными рабами в письме к судье П. Шриневасу Роу от 22 ноября после получения от них вызывающе прямолинейного совместного ответа на его вышеупомянутое "дипломатическое" послание) он, как Вы знаете, писал, что "ему не следовало полагать, будто лишь кто-то из числа европейцев может так истолковать его строки" (как заговор в виде опубликованного в "Теософисте" письма Н.Х.), но только не "узкий круг браминов. . . проницательнейших в мире умов. . . не обычных браминов, а людей, прошедших высочайшее и благороднейшее обучение (!!!)" и проч. Они "могут пребывать в полной уверенности, что я (то есть он) никогда ни словом, ни делом не нанесу вреда Братьям, Обществу и всем их целям" (а значит, надо полагать, своими обвинениями в колдовстве и бесчестности он не нанёс никакого "вреда" азиатским Адептам). В том же письме, если Вы помните, он ниже пишет: "Это самое действенное из всего выкованного на сегодняшний день оружия, которое позволит обратить в свою веру ещё больше людей у нас дома" и он "разумеется, собирался" (очевидно, своим письмом в "Теософист") "привлечь на свою сторону нашу дорогую старушку — ведь не мог же я вовлечь её в заговор?" и проч. и проч.

При всей своей хитроумной дипломатии он, кажется, действительно страдает короткой памятью. Он не только вовлёк "дорогую старушку" в заговор, написав ей длинное частное письмо буквально несколько часов спустя после того, как вышеупомянутое "действенное оружие" было отправлено для публикации (это письмо она отправила Вам, но Вы его потеряли, пока паковали вещи перед отъездом из Симлы), но, более того, в горячке он добавил ещё несколько пояснительных слов, написав их на обороте упомянутого "Письма". Оно, как и любая другая рукопись, сохранилось, благодаря Дамодару, и в сделанной им [Хьюмом — перев.] приписке говорится следующее: "Напечатайте, пожалуйста, всё, как есть, без изменения. Это послужит великолепным ответом на письмо Дэвисона[88] и на другие письма из дома". (Выдержки из этих писем прилагались к его письму). . . "Боюсь, мы не сможем долго помогать — но советы вроде этих помогут смягчить удар при провале" и проч. и проч.

Вот так и выковал он это "самое действенное оружие, которое позволит обратить в свою веру ещё больше людей у нас дома" — очевидно, чтобы ни у кого больше не оставалось сомнений в том, что мы действительно существуем. С той самой минуты он уже не мог более отрицать этого, но в качестве противоядия к сказанному что ещё он мог бы с успехом использовать против нас, как не подробные и тщательно продуманные обвинения в колдовстве и проч., которые он присовокупил к уже содержавшимся в письме советам?

Когда же на своё письмо к 12 чела он получил от них коллективный ответ, где они обвинили его в намеренной фальсификации фактов, связанных с "дорогой старушкой", которую он — как бы он этого ни отрицал — всё-таки "вовлёк в заговор", он в своём письме Субба Роу пишет, что не делал этого. Что письмо его к "Мадам", объясняющее все причины и основания, по которым он написал то "Письмо", подписанное инициалами "Н.Х.", якобы было им написано и отправлено ей в тот момент, когда указанное обличительное Письмо "давным-давно находилось уже в типографии". На это Субба Роу, в письме к которому он [Хьюм — перев.] обливал обвинениями и грязью М⸫, ответил ему своим письмом, в котором процитировал те самые слова, которые он написал на обороте собственного его послания, показав ему тем самым бесполезность дальнейшей лжи. И полюбуйтесь, как "полюбил" он с тех пор Субба Роу!

А вот Вам и весь букет. В своём письме м-ру Олкотту от 1 декабря (в самом первом упомянутом выше письме) он отчётливо заявляет о себе как о человеке, обладающем способностями Адепта. "Жаль, что не смогу в своём [физическом] теле присоединиться к Вам в Бомбее — но если мне будет позволено, то, вероятно, я смогу помочь Вам там. . ." Правда, говоря о Ферне, он признаётся: "Всё — сплошной хаос, и ни одна живая душа не сможет точно сказать, что ещё должно случиться, а чего нет". Да и нескольких других его писем на ту же тему полным-полны признаниями, свидетельствующими о его неспособности понять, что́ же на самом деле происходило "в течение последних шести месяцев". Казалось бы, он противоречит самому же себе, поскольку в одном из писем того же периода признаётся, что "в духовном отношении ему далеко до него (Ферна), Синнетта" и других. Он не посмел тогда хвалиться передо мной своим духовным ясновидением, но теперь, когда он "навсегда порвал с тибетскими колдунами", заложенные в нём потенциальные способности Адепта достигли вдруг прямо-таки чудовищных масштабов. Они, судя по всему, были в чудесном изобилии даны ему от рождения, поскольку он пишет Олкотту (в том же письме): "известные занятия пранаямой в течение нескольких месяцев (шести недель в общем итоге) мне понадобились лишь в начале для достижения необходимой концентрации внимания. . . Но я уже миновал этот этап — и вот теперь я настоящий йог".

Выдвигаемые против него обвинения столь тяжки, что я никогда не стал бы просить Вас поверить им на основе одних лишь наших голословных утверждений. Вот почему Вам и представлено это длинное письмо и дальнейшие доказательства — ознакомьтесь с ними с предельным вниманием и сделайте собственные выводы, опираясь только на приведённые факты.

В своём июльском письме ко мне он вменяет нам в вину целый ряд ложных сообщений со стороны Ферна и его псевдо-видений — всё это якобы было внушено ему нами, а в письме м-ру Олкотту (от 1 декабря) он обвиняет Морью, возлюбленного моего брата, в том, что он действовал "самым бесчестным образом", добавив при этом, что сам он "никогда и не считал его джентльменом, поскольку тот велел Дамодару. . . отправить Ферну копию моего конфиденциального доклада о Ферне". Он считает это "бесчестным нарушением доверия" — столь грубым, что "Морьяр побоялся (!!!) сообщить даже К.Х. о том, как он выкрал и злоупотребил моим письмом к нему. К.Х., я полагаю, — истинный джентльмен, и к столь низкому поступку отнёсся бы с глубоким презрением". Несомненно, по мне так лучше бы этого не делать, не будь тогда — в виду легко предсказуемых событий — острейшей необходимости вывести м-ра Хьюма на чистую воду и не позволить его мстительной природе прибегнуть к своему влиянию и власти. Письмо, с которого была снята копия, не помечено как конфиденциальное, и, более того, в нём присутствуют следующие слова: "Я готов в любой день заявить об этом Ферну прямо в лицо".

Однако вслед за этим не знающем никакой меры поношением М⸫ и словами возмущения — ведь он, святая невинность и истинный джентльмен, был так оскорблён в своих лучших чувствах предательством М⸫ — мы читаем следующие слова признания[89] и, как Вы увидите, весьма неожиданные и удивительные: ". . . Ферн — нужно отдать ему справедливость —  до сего дня даже не догадывается о том, что я обо всём знал", то есть о письме, "похищенном" М⸫ и отправленном Ферну через Дамодара. Одним словом, получается, что м-р Хьюм обладал какой-то возможностью познакомиться с содержанием приватного письма, посланного м-ру Хьюму заказной почтой для передачи Ферну и лежавшего в ящике письменного стола в его собственном доме. Доказательство неопровержимое — но оно и исходит от него самого. Как же тогда он мог узнать? Разумеется, для это существует лишь два способа: либо он прочитал его физическое содержание, пользуясь обычным физическим зрением, либо узнал астральную сущность письма с помощью трансцендентальных способностей. Что касается последнего способа, то возникает вопрос: с помощью какой системы натаскивания ясновидческие способности этого "йога" — который ещё только в июле прошлого года признавался, что "в духовном отношении ему далеко" до Вас и даже до Ферна — за столь короткое время вдруг расцвели пышным цветом, хотя даже нам, искусным "колдунам", приходится тратить по десять-пятнадцать лет на овладение этим искусством?

Кроме того, если это и другие адресованные Ферну письма действительно были доступны м-ру Х. в "астральном свете" (как он и утверждает это в своём прилагаемом здесь ответе на вопрос полковника О.), то как получается, что этот благотворный алморский гений (благодаря которому он неожиданно и приобрёл эти свои поразительные способности) научил его делать выписки, читать и запоминать слово в слово лишь те письма, которые Ферн хранил — выполняя ясные и недвусмысленные указания М⸫ — в том письменном столе, что находился в доме м-ра Хьюма? В то же время мы утверждаем, что он не сможет повторить ни слова из того, что написано в других и (для него) гораздо более важных письмах, которые посылались моим Братом "проходящему испытания чела" и в которых последнему запрещалось хранить их в Ротни Касле, а требовалось надёжно запирать в письменном столе у себя дома.

Все эти вопросы, которые по воле М⸫ возникали в голове у Олкотта, последний и задал напрямик м-ру Хьюму. Будучи чела М⸫, которого он, разумеется, почитает, как родного отца и учителя, он вполне правомерно спросил этого Censor Elegantiarum напрямую, а не он ли сам виноват в том "бесчестном" нарушении джентльменского кодекса поведения, в котором упрекает Морью (и, как Вы теперь видите, несправедливо, поскольку он так поступил с моего одобрения, осуществляя необходимую часть заранее продуманного плана, имеющего целью не только выявить истинную природу м-ра Х., но и извлечь, как Вы увидите далее, максимальную пользу из той позорной ситуации, которая сама возникла из-за непомерных аппетитов, глупости и кармы целого ряда мелких людишек).

У нас в Тибете нет джентльменов — по крайней мере, в настоящее время — которые по всем меркам соответствовали бы симлийскому образцу, однако у нас имеется множество честных и правдивых людей. В ответ на вопрос м-ра Олкотта пришло письмо, столь явственно отдающее намеренной, ничем не прикрытой ложью и глупым тщеславием, это была столь жалкая попытка истолковать в свою пользу единственно возможную версию (по которой он действительно прочитал частные письма без ведома их хозяина), что я даже попросил у Морьи это письмо, дабы Вы сами могли ознакомиться с ним. После того, как Вы прочтёте его, я прошу Вас вернуть мне его через Дхарбаджири Натха, который приедет в Мадрас на этой неделе.

Я выполнил неприятную задачу, оставившую у меня в душе горький осадок, но письмо моё может оказаться и весьма небесполезным, если оно поможет Вам лучше понять нас и — давайте заодно и посмотрим, в какую сторону ваши европейские принципы порядочности склонят чашу весов в данном случае в Ваших собственных глазах? Кто знает, может быть, подобно Ч.К.М., Вы окажетесь перед печальным для себя выбором: Вам придётся либо принять, либо навсегда исключить из своей жизни столь "травмирующий моральный парадокс", каким для Вас выступаю я. Никто не сожалел бы об этом больше, чем я, но Правила наши в конечном счёте доказали свою мудрость и благотворность для мира, а мир в целом и его отдельные человеческие единицы в особенности столь ужасно испорчены, что с каждым из них приходится воевать его же собственным оружием.

Хотя при сложившихся обстоятельствах мы не можем себе позволить никакого "промедления" в ответных действиях, всё же весьма желательно, чтобы на несколько месяцев Вы вернулись на родину — скажем, до июня. Если Вы не поедете в Лондон и с помощью Ч.К.М. не разъясните истинное положение дел и непосредственно сами не учредите Общества, то письма м-ра Хьюма успеют наделать столько вреда, что потом уже ничего нельзя будет исправить. Таким образом, Ваше временное отсутствие сможет принести двойную пользу: учреждение подлинно теософского оккультного Общества и спасение поприща деятельности для нескольких перспективных людей, судьба которых сегодня оказалась под угрозой. Кроме того, Ваше отсутствие в Индии не нанесёт никакого ущерба уже хотя бы потому, что друзья этой страны остро почувствуют нехватку Вас и, вероятно, с тем бо́льшим нетерпением будут ожидать Вашего возвращения[90] — особенно если в "Пионере" сменится курс. Какую-то часть отпуска Вам было бы желательно посвятить работе — в той или иной форме — над новыми теософскими произведениями. Сейчас Вы располагаете широким запасом материалов, а если бы Вы умудрились каким-нибудь образом раздобыть копии тех дидактических материалов, которые мы ранее передали м-ру Хьюму, то этот шаг оказался бы весьма благоразумной мерой предосторожности. Он — большой мастер по части писать письма в разные журналы и теперь, освободившись от всех прежних обязательств, будет особенно пристально наблюдать за развитием событий. Не забывайте пророческих слов Когана.

Всегда искренне Ваш

К. Х.

следующее письмо № 91а         предыдущее письмо № 80

Письмо № 58[91]

Получено в марте 1883 г.[92]

Дорогой мой "подопечный"!

Давайте, с Вашего позволения, не будем пока касаться вопроса о "звёздах" и обскурациях[93] по причинам, которые этим утром Вам ясно объяснила Е.П.Б. Задача моя с каждым письмом становится всё более опасной. Мне всё труднее обучать Вас, придерживаясь изначальной установки: "Доселе дойдём и не перейдём".[94] И, тем не менее, мы должны и будем её придерживаться.

Вы совершенно неверно истолковали смысл моей телеграммы. Слова: "в Адьяре подробнее" относятся к лишь к верному объяснению Вашего видения, а вовсе не к обещанию с моей стороны каких-то дополнительных психологических экспериментов в этом направлении. Виде́ние же Ваше было связано с действиями Д.К., который крайне заинтересован в Ваших успехах. Ему, с одной стороны, удалось вывести Вас из тела, но у него ничего не вышло с попыткой открыть Ваше внутреннее зрение, и причины этого Вы тогда совершенно верно предположили сами. Сам я активного участия в этой попытке не принимал. Отсюда и мой ответ: "Предположения верны — в Адьяре подробнее". Я сейчас оказался в весьма щекотливом положении и вынужден быть вдвое осторожным, чтобы не поставить под угрозу будущие возможности.

Возможная дата Вашего отъезда? Ну, что-нибудь в районе 7 апреля. Если Вам не терпится выехать раньше, то вы вольны поступить, как сочтёте нужным. Тем не менее, Вы оказали бы мне личную услугу, если бы поступили так, как я прошу.[95] Апатия со стороны моих соотечественников в целом вызывает у меня глубочайшее отвращение. Более, чем когда-либо ранее, свои надежды я связываю лишь с горсткой стойких сотрудников незадачливого и злосчастного Т.О. Письмо Вице-короля[96] могло бы принести величайшую пользу — нужно лишь найти ему верное применение. Но, боюсь, в этих вопросах я не судья, так как исхожу в своих мыслях о будущем из того впечатления, которое оставил в Вашем сознании Р. Шринаваса Рао вместе с другими.

Что касается случившегося 7 февраля, то суть его я Вам уже объяснил, а значит, и Ваш вопрос о "прежних ограничениях" закрыт.

Могу я Вас попросить о ещё двух личных и важных одолжениях? Во-первых, всегда держите в памяти следующее: для Вас будет делаться всё возможное и тогда, когда это возможно, без дополнительных просьб с Вашей стороны, а поэтому никогда не просите и не предлагайте ничего сами — тем самым Вы лишь избавите меня от в высшей степени неприятной для меня задачи отказывать в просьбе другу, не будучи в состоянии при этом даже объяснить причину этого отказа. А во-вторых, помните: для Вас лично и только ради Вас я, может быть, и готов сделать чрезвычайно много, но это ничуть не означает, что я обязуюсь делать что-либо в этом же роде для членов Британского Т.О. Я поручился Вам своим словом обучать их, при Вашем любезном посредничестве, нашей философии, и мне совершенно всё равно, примут они её или нет. Однако я никогда не брал на себя обязательства убеждать кого-либо из них ни в силе наших способностей, ни даже в том, существуем мы на самом деле или нет. Что касается последнего, то верят они или не верят, для нас это вопрос третьестепенной важности. Если кто-либо из них и окажется достойным обещанного им благотворного воздействия с нашей стороны, то происходить это должно будет только через Вас и при Ваших собственных личных усилиях.

Кроме того, Вам никогда не будет суждено увидеть меня (во плоти) — и даже в виде отчётливого видения — до тех пор, пока Вы не будете готовы поручиться честью, что, пока живы, Вы не расскажете об этом никому (если только не получите на то особого разрешения). Да, следствием этого ручательства станут мучительные и вечно неразрешимые сомнения в головах у ваших британских теософов, но это именно то, к чему мы и стремимся сегодня. Как справедливо заметил М.А. (Оксон), в наш адрес высказано слов и доказательств либо чересчур много, либо слишком мало. Мы получили наказ начать работу по устранению всех немногочисленных следов нашей деятельности — и этими новыми установками Вы обязаны не прекращающимся тайным интригам со стороны бывшего нашего друга м-ра Хьюма (теперь всецело находящегося в руках у Братьев Тьмы), и чем больше будет сомнений в том, существуем мы на самом деле или нет, тем лучше.

Что же касается экспериментов и наглядных подтверждений, призванных убедить европейских, и особенно английских, саддукеев, то в будущих наших планах о них не идёт даже речи. До тех пор, пока нам не будет позволено действовать по нашему разумению и пользуясь нашими средствами, можно даже не рассчитывать на то, что события в будущем будут протекать гладко. А поэтому даже не пытайтесь использовать фразы вроде "ради укрепления позиций наших друзей на родине", так как толку от них не будет ни на грош — они лишь не на шутку раздражат иных "власть предержащих" (смешное выражение!). Далеко не всегда бывает лестно, когда тебя ради экспериментов ставят на одну доску с оболочками и медиумами даже те, кто больше всего тебя любит. Я было подумал, что Вы уже счастливо переросли этот этап. Давайте же на время обратимся к чисто интеллектуальной стороне нашего общения и займёмся одной лишь философией и Вашей будущей статьёй, а всё остальное предоставим воле времени и тех непредсказуемых событий, которые оно несёт с собой.

Именно потому, что я наблюдаю и ощущаю эту двойную работу Вашего ума, когда обращаюсь к Вам с подобными просьбами, я и подписываюсь неизменно

Ваш любящий друг

К. Х.

следующее письмо № 77         предыдущее письмо № 103

Письмо № 59[97]

Получено в Лондоне примерно в июле 1883 г.

В каких бы недостатках ни упрекал меня мой многотерпеливый "мирской чела", но, похоже, одно ему придётся точно записать в разряд моих заслуг: я оказался для него ещё одним источником наслаждения жизнью. В самом деле, даже сэру Чарльзу Тэрнеру, выступившему с мрачным пророчеством (плодом последней его личной обскурации) о Вашем грядущем впадении в римский католицизм как неизбежном следствии Вашего плавания по морю теософии и веры в майю "К.Х.", не удалось охладить Вашего пропагандистского пыла в развесёлом лондонском мире. И реши даже наш альтруист из Ротни привести это рвение в доказательство правоты своих слов о том, что серые Ваши клеточки якобы сплошь поражены акашей Шигадзе, то чистым бальзамом, пролитым на Ваши израненные чувства, явилось бы, несомненно, сознание, что Вы самым существенным образом помогаете возведению моста, по которому британские метафизики могли бы приблизиться к нам на расстояние мысли!

У добрых людей существует обычай окидывать взором собственный жизненный путь, пройденный за минувший год, — они оглядывают его с высоты очередного взятого ими холма времени. Поэтому, если только надежда не обманывает меня, Вы, должно быть, сейчас мысленно сравниваете то, что составляет для Вас "наслаждение жизнью" и "постоянное занятие" сегодня, с тем, какими они представлялись Вам ещё вчера, когда Вы бродили по улицам своего гигантского города, где дома выступают из тумана, будто нарисованные тушью, а светлый солнечный день становится целым событием, о котором потом ещё долго вспоминают. И, соизмеряя себя нынешнего с собою прежним, Вы, теософ, видите себя в нравственном смысле сыном Енаковым[98] в сравнении с тем "славным малым"(beau valseur[99]), каким бывали в прежние дни, разве не так? Что ж, это, по-видимому, и есть Ваша награда — причём лишь самое начало её, ибо финал Вам суждено будет ощутить уже в девачане, "плавая" не в грязных волнах Ла-Манша, а в волнах чистейшего обволакивающего эфира — хотя сейчас картины этого состояния и рисуются в Вашем воображении туманно и расплывчато. Тогда только и сможете Вы "узреть себя через себя" и до конца понять смысл слов: "атманам, атмана пашья" из великой философии веданты:

"Когда познаёшь себя даже в виде лучезарного света,
Тебе не нужен никакой иной свет, дабы узреть своё "я". . ."[100]

Ещё одна, очередная, попытка предпринята для того, чтобы чуть рассеять тот густой туман, который я наблюдаю в представлениях м-ра Мэсси о девачане. Это будет какая-то статья в августовском номере "Теософиста", к которой я и отсылаю м-ра Мэсси и Вас самого. Вполне возможно, что даже и в этом случае "обскурацию" его рассеять нам не удастся, и можно полагать, что задуманное разъяснение так ничего ему и не объяснит — иначе говоря, неумелой рукой часы будут не только не заведены, но попросту окажутся сломаны их внутренние колёсики. Это — наша беда, и я сомневаюсь, сможем ли мы вообще когда-нибудь целиком освободиться от этих "тёмных" мест и мнимых противоречий, поскольку нет никакой возможности поставить лицом к лицу тех, кто вопросы задаёт, и тех, кто на них отвечает. При всём при этом нельзя не признать: есть всё-таки некоторое утешение от того обстоятельства, что в реке теперь появился брод, и Вы сейчас как раз и заняты наведением пролётов для будущего прочного и широкого моста.

Да, Вы правы, своё новорождённое литературное дитя Вам следует окрестить в водах Надежды, веруя в возможность того, что оно поможет "придать нынешнему движению дополнительный и весьма ощутимый импульс". Однако, друг мой, не забывайте и о Раху,[101] который не прочь время от времени полакомиться на завтрак "зелёным сыром" нашей сияющей луны, а потому не считайте себя вполне свободным от капризов человеческой переменчивости: всегда может явиться кто-то, кто своей "грошовой свечкой" может затмить в людских глазах свет Вашего светильника. В своих культурных предпочтениях общество чаще всего склоняется в пользу лишь той философии, что годится разве только для играющих в "лаун-теннис", и его мало заинтересует философия каких-то опальных "Адептов", занимающихся игрой в более широком масштабе, ибо мячами для них служат целые миры, а вместо подстриженной лужайки к их услугам имеется всё пространство эфира. Приготовленное Вами plat[102] в виде первой своей книги было обильно приправлено феноменами, дабы пробудить спиритуалистический аппетит. Нынешнее же[103] представляет собой холодное блюдо философии, и в своей "широкой секции лондонского Общества" Вы едва ли найдёте достаточного запаса вина сочувствия, чтобы запить им воспринятое. Книгу эту купят многие, кто сегодня смотрит на Вас как на чуть тронувшегося умом, чтобы решить, не пора ли уже издавать постановление о Вашей полной невменяемости, пока Вы не успели натворить ещё больших бед, и, скорее всего, лишь горстка Ваших читателей последует за Вами к нашему ашраму. И всё же теософ должен так же неуклонно, как землепашец, исполнять свой долг: держать твёрдую борозду и без устали сеять зерно ради будущего урожая — в конечном счёте всё будет зависеть от природы, а она — лишь раба Закона.

Что же касается горестной судьбы "мирских чела", которым, дескать, "позволено обращаться лишь с тонким оружием", то никаких слёз по этому поводу я проливать не стану. Печальным был бы тот день для всего рода человеческого, окажись только в их неумелых руках оружие более острое и более смертоносное! Ах, верный друг мой, как бы Вы согласились со мной, прочитай Вы только полное грустных сетований послание от одного такого человека, где он рассказывает об ужасающих последствиях того ядовитого оружия, которым он в недобрый час овладел с помощью некоего колдуна. Потакание неуёмным амбициям собственного эго превратило его в нравственную развалину, а удовлетворение животных страстей, подхваченных им с помощью этого "демона", породило у него множество болезней, которые подтачивают его физически. Прошлое его представляет собой лишь вереницу горьких воспоминаний о понапрасну растраченных возможностях и успехах на "адском" поприще, а впереди перед его взором маячат лишь картины безысходного отчаяния — авичи.

И вот теперь этот несчастнейший человек обращает свою бессильную ярость против нашей "звёздной науки" и нас самих, осыпая своими жалкими проклятиями всех тех, кому он в своё время не давал проходу, тщетно моля наделить его силами более значительными, чем обычного чела, и от кого он в конце концов сбежал к некому "гуру"-некроманту — а тот теперь бросил свою жертву, предоставив её собственной жалкой судьбе. И потому, друг мой, довольствуйтесь своим "тонким оружием". Да, это не смертоносный диск Вишну, но при умелом обращении и оно способно убрать с Вашей дороги немало препятствий.

Этот жалкий негодяй сегодня признаётся в том, что многократно "лгал, предавал собственную веру, ненавидел, искушал и сбивал с верного пути других людей, повинен в несправедливости, клевете, лжесвидетельстве, подлогах" и т.д. Да, он "добровольно взял на себя" все "риски", но, пишет он далее, "будь они (то есть "мы") не только мудры и могущественны, но ещё и добры и отзывчивы, то они (мы) наверняка на позволили бы мне заниматься делом, которое, как они знали, было мне не по плечу". Одним словом, мы — добывшие свои нынешние знания единственно возможным путём и не имеющие права ни одной живой душе препятствовать в её попытках действовать так или иначе (хотя мы имеем право предупреждать их о грядущих последствиях, и мы действительно предупреждаем о них каждого кандидата) — оказывается, должны теперь либо понести кару, которая непременно обрушится на наши головы, за столь значительное вмешательство в его судьбу, либо попытаться спасти себя от этой кары, превращая всех неумех в Адептов и идя в этом против их же собственной природы!

Поскольку же мы не сделали ни того, ни другого, то он "принужден теперь влачить жалкое существование в виде живого смертоносного мешка, полного всякой умственной, нравственной и физической нечисти". В отчаянии человек этот бросался из "язычества" в атеизм, в вольнодумие — и вот теперь он обратился к христианству, вернее к теизму, и сегодня он смиренно "предаёт себя Ему (некоему внекосмическому Богу, для которого он уже нашёл и подобающее место) и всем тем, кого Он наделил законной властью". Мы же, бедолаги, — просто "предатели, Лжецы, Дьяволы, а все мои (т.е. "его") преступления (подробно перечисленные выше) — это лучезарная порфира Славы, подобной Их славе": я воспроизвожу здесь его собственные слова со всеми выделениями и прописными буквами!

Прошу Вас, друг мой, отбросьте всякую мысль, будто я пытаюсь поставить Вас на одну доску с ним! Я лишь обрисовал Вам в самых общих чертах тот ад, в котором томится его заблудшая душа, для того чтобы показать Вам, какие бедствия может навлечь на себя "мирской чела", норовящий заполучить в своё распоряжение запретные силы прежде, чем нравственная его природа успеет сформироваться настолько, что будет уже готова к использованию этих сил. Поразмыслите хорошенько над статьёй "Чела и мирские чела", которую Вы найдёте в Приложении к июльскому номеру "Теософиста".[104]

Так, значит, великий м-р Крукс уже одной ногой переступил порог Общества, чтобы знакомиться с его статьями? Это хороший, мудрый и, к тому же, поистине смелый шаг с его стороны. Он и прежде отличался и смелостью, и верностью истине, когда, к немалому огорчению своих коллег, он предал широкой огласке данные своих исследований. Но при виде того, как терзают его бесценную статью в "отделениях" Королевского общества, а само Общество в целом, пусть не фактически, а фигурально, пытается "закашлять" его выступления (аналогично тому, как такое же Общество в Америке расправилось с этим мучеником, Хеэром [Hare]), он и думать не думал о том, какое идеальное отмщение уготовила карма его противникам. Дайте ему знать, что её рог изобилия ещё далеко не исчерпан и что западной науке ещё предстоит открыть три дополнительных состояния материи. Однако ему не следует ожидать, что мы, подобно его Кэти,[105] готовы уплотнить свои собственные тела до такой степени, чтобы их можно было исследовать с помощью стетоскопа, ибо мы подчиняемся законам такого молекулярного сродства и такого полярного притяжения, от которых этот милый симулякр был вполне свободен. У нас не бывает любимчиков, и мы не нарушаем своих правил.

Если м-р Крукс пожелает проникнуть в тайны, лежащие за пределами тех коридоров, что уже прорыты орудиями современной науки, то пусть он Пробует. Пробуя, он изобрёл свой радиометр, в ходе дальнейших проб он открыл лучистую материю — пусть же он продолжит свои поиски и обнаружит пятое состояние материи: её "кама-рупу". Правда, чтобы обнаружить манас, ему придётся действовать в режиме такой строгой секретности, к которой он, похоже, не расположен. Вам известен наш девиз, и Вы знаете, что, претворяя его в жизнь, мы исключили само слово "невозможно" из словаря оккультиста. Если он не ослабит усилий в своём поиске, то, возможно, совершит самое великое из своих открытий — обнаружит своё истинное "Я". Но перед тем, как он доберётся до Него, ему предстоит преодолеть немало внешних слоёв.

Прежде всего, пусть он освободится от майи, будто любой живой человек вправе выдвигать свои "претензии" к Адептам. Он может оказаться автором неотразимых по своей привлекательности изобретений, но для того, чтобы привлечь к себе внимание Адептов, изобретения эти должны быть именно духовными, а не ментальными или интеллектуальными по своей природе. Совет этот в равной мере относится и к некоторым другим британским теософам — им было бы полезно знать об этом. Порвав однажды все обычные социальные связи, мы более не питаем никакого интереса ни к одному человеку со стороны — нас он может заинтересовать лишь с точки зрения развития его духовности. Будь он по уровню своих знаний хоть Бэконом, хоть Аристотелем, но поступающие от него токи ни на волос не усилят наше внимание к нему, если все его способности ограничиваются одним лишь манасом. Наивысшая энергия сосредоточена в буддхи: она латентна, когда соединена с одним лишь атманом, но активна и неукротима, когда оживляется в соединении с эссенцией "манаса" и когда никакой мусор последнего не примешивается к этой чистейшей эссенции и не перевешивает её своей невечной природой. Манас в чистом виде занимает [в иерархии природы — перев.] более низкое место, он от земли земной.[106] А потому все ваши величайшие люди не значат ровно ничего, действуя на арене, где мерилом величия служит духовное развитие. Когда древние основатели ваших философских школ приходили на Восток за знаниями наших праотцов, то они ничего не требовали, а лишь выказывали одну только искреннюю и бескорыстную жажду истины. И если кто сегодня стремится основать новые школы в науке и в философии, то успех им принесёт именно такой образ действий: если искатель истины будет заключать в себе хоть какие-то предпосылки успеха.

Да, Вы правы в отношении Общества психических исследований: его работа действительно может по-своему повлиять на общественное мнение, экспериментально доказав верность фундаментальных основ оккультной науки. Г.С. Олкотт не оставляет попыток превратить каждый индийский филиал в такую исследовательскую школу, однако пока всё ещё не хватает их мощностей для последовательного и независимого обретения знаний, а значит, потенциал этих филиалов следует наращивать. Успех О.П.И. окажет нам огромную помощь в этом направлении, и мы желаем ему удачи.

Согласен я с Вами и в отношении кандидатуры на должность председателя Британского Т.О.[107] Собственно говоря, я как будто уже выразил своё одобрение ещё до выборов.

Я не вижу никаких причин, по которым Вы не могли бы "попытаться практиковать месмеризм для исцеления болезней" — правда, не при помощи имеющегося у Вас медальона,[108] а посредством Вашей же собственной силы воли. Если не привести энергию последней в действие, то сам медальон мало чем поможет. Сами по себе волосы — лишь "аккумулятор", заключающий в себе энергию хозяина этих волос, и самостоятельно они не способны лечить болезни — аналогично тому, как и заключённое в аккумуляторе электричество не может заставить колесо вращаться, пока не произойдёт его высвобождения и поток его не будет передан той или иной объективной точке. Приведите свою волю в действие, и вы тут же установите связь с человеком, на голове которого эти волосы выросли, посредством потока психической энергии, который всегда протекает между человеком и срезанной прядью его волос. Для исцеления болезней желательно (хотя и не обязательно), чтобы психолог-оператор был абсолютно чист: как в Европе, так и в других местах Вы найдёте немало успешных месмеристов, не строго соблюдающих это правило. Если лечение производится из одного только чувства чистейшего человеколюбия, к которому не примешивается ни грана тайной корысти, то такой месмерист возбуждает поток энергии, протекающий в виде тончайшей вибрации через находящуюся в шестом состоянии материю, и эта энергия воспринимается тем человеком, к которому Вы обращаетесь за помощью, если тот в это время не занят какой-то своей работой, начисто отключающей его внимание от всех внешних раздражителей. Конечно, если у Вас имеется прядь волос какого-то Адепта, то это даёт Вам известное преимущество — такое же преимущество получает в битве и воин, если у него в руках имеется более закалённый меч. Однако степень фактической пользы от подобного лечения определяется тем, насколько велика источаемая месмеристом сила воли, а также зависит от чистоты движущей им психической энергии. Между талисманом и буддхи месмериста сохраняется симпатическая взаимосвязь.

Поскольку сейчас Вы оказались в самом центре современной буддийской экзегетики и поддерживаете личные отношения с целым рядом толковых комментаторов (да избавят нас святые дэвы от них!), я хотел бы обратить Ваше внимание на ряд вещей, которые одновременно и подрывают нашу репутацию в глазах непосвящённых, и сбивают широкую публику с толку. Чем больше читаешь рассуждения, представленные в духе господ Риса Дэвидса,[109] Лилли[110] и проч., тем меньше веришь в способность косного западного ума когда-нибудь добраться до сути наших сложнейших учений. Однако, даже и не строя особых иллюзий на этот счёт, можно было бы всё же попытаться проверить интуицию у Ваших лондонских коллег — во всяком случае, у некоторых из них — и через Вас открыть им наполовину парочку таинств, а затем предложить им достроить самостоятельно всю цепочку до конца.

Для начала мы могли бы взять м-ра Риса Дэвидса и показать, что, пусть и не напрямую, он подкрепил нелепые представления м-ра Лилли, вообразившего себе, будто ему удалось доказать, что древние буддисты веровали в некого личного бога. Книга Риса Дэвидса "Буддизм" просто блистает всеми переливами нашей важнейшей эзотерики, но та как будто вечно закрыта для него то ли из-за недоступности источников, то ли из-за его неспособности их интеллектуально осмыслить. Стремясь избежать "нелепой метафизики" и её измышлений, он только создаёт для себя лишние трудности и мгновенно оказывается в глухом тупике. Подобно южноафриканским поселенцам,[111] он живёт, не догадываясь о том, что буквально ходит по россыпям алмазов. В качестве примера приведу лишь его определение "Авалокитешвары" (сс. 202-203). Как мы видим, автор приводит объяснение, которое, с точки зрения любого оккультиста, является совершеннейшей нелепостью:

"Слово "Авалокитешвара", которое означает "Господь, взирающий свыше", — это чисто метафизическое измышление. Как явствует из переводов на тибетский и китайский языки, мы имеем здесь дело с любопытным употреблением страдательного причастия прошедшего времени ("авалокита") в действительном залоге".

Говорить, что оно означает "Господь, взирающий свыше", или, как он любезно поясняет дальше, "дух будд, наполняющий собою церковь", — значит совершенно перевернуть весь смысл. Это равносильно тому, что сказать: "М-р Синнетт (в своих "Фрагментах оккультной истины") взирает свыше на Британское теософское общество", тогда как, наоборот, это Общество взирает снизу на м-ра Синнетта — вернее, на его "Фрагменты" — как на (единственно возможное для них) выражение искомого знания, как на его вершину. Я не ради красного словца употребляю именно такое сравнение — оно ясно определяет всю суть вопроса.

Одним словом, выражение "Авалокита Ишвар" в буквальном переводе означает "Господь, который зрим". Более того, слово "Ишвара" имеет значение имени прилагательного, а не существительного: господний, господнее или превышнее Самосущее, а не Господь. С одной стороны, при верном толковании оно означает "Божественное "Я", воспринимаемое или зримое [другим] "Я": это атман, или седьмой принцип, избавившийся от майи, делающей его отличным от его всемирного Источника — вот он-то и становится объектом восприятия для и посредством индивидуальности, сосредоточенной в шестом принципе, буддхи, и случается это лишь при достижении наивысшего состояния самадхи. Такой смысл слово это несёт в себе, если посмотреть на него глазами микрокосма.

С другой стороны, под Авалокитешварой подразумевается седьмой универсальный[112] принцип как объект восприятия со стороны универсального буддхи, "Ума" или Разума, который является синтезом, целокупностью всех дхьян-коганов, а равно и всех прочих великих и малых разумов, которые уже когда-то были, присутствуют ныне или будут существовать когда-либо в грядущие века. Таким образом, это никакой не "дух будд, наполняющий собой церковь", а "вездесущий универсальный дух, наполняющий собой храм природы", с одной стороны, и седьмой принцип — атман, пребывающий в храме, т.е. в человеке, — с другой.

М-р Рис Дэвидс мог бы, по крайней мере, вспомнить хорошо знакомые (ему) слова христианского адепта, каббалиста ап. Павла: "Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?"[113] — и тем самым избежал бы путаницы в толковании этого слова. Пусть как грамматик он и заметил использование "страдательного причастия прошедшего времени", но ему далёко до вдохновенного Панини,[114] если он упустил из виду истинную причину и ради спасения своей грамматики так яростно ополчился против метафизики. Но, тем не менее, он ссылается на "Catena" С. Била[115] как на авторитетный источник, пытаясь подкрепить своё изобретение, хотя, по правде говоря, книга эта — пожалуй, единственное написанное на английском языке произведение, в котором приводится наиболее близкое к истине толкование этого слова (во всяком случае, то, что приводится на с. 374). "Самопроявившийся". Каким же образом? — задаёт он вопрос.

"Речь (или Вач) считалась детищем или проявлением Вечного Я, и люди поклонялись ей, дав ей имя "Авалокитешвара", то есть "проявившийся бог".

Яснее и сказать нельзя. Авалокитешвара — это одновременно и непроявленный Отец, и проявившийся Сын: последний и происходит от первого, и является тождественным ему. Это и Парабрахм, и Дживатман: и универсальный, и индивидуализированный седьмой принцип, он и пассивен, и активен — в последнем случае это Слово, Логос, Глагол. Да назовите его каким угодно именем, только донесите до сознания этих несчастных заблудших христиан, что подлинным Христом каждого христианина является Вач, то есть "мистический глас", а человек Иешу был всего лишь обычным смертным, как любой из нас, и являлся Адептом скорее благодаря собственной врождённой чистоте и тому, что ему неведомо было подлинное Зло, чем знаниям, приобретённым у посвящённых раввинов или почерпнутым из системы египетских иерофантов и жрецов, которая в тот период уже стремительно разлагалась.

Однако Бил глубоко заблуждается, утверждая:

"Это имя (Авалокитешвара) в китайском языке приняло форму Гуаньшиинь, и божество, которому поклоняются под этим именем, обычно представляется в женском облике" (с. 374).[116]

Гуаньшиинь — то есть "глас", проявленный по всему универсуму, — является активным, мужским, началом, и его нельзя путать с Гуаньинь, буддхи, духовной душой (шестым принципом) и носителем своего "Господа". Вот Гуаньинь-то как раз и является проявленным женским, пассивным, принципом, который проявлен

"любой твари во вселенной, дабы избавить людей от последствий греха" — 

как на сей раз совершенно верно разъясняет Бил (с. 383). Что же касается Гуаньшииня, "Сына, тождественного своему Отцу", то он представляет собой абсолютную активность, но, поскольку он не имеет прямого отношения ни к одному чувственно воспринимаемому объекту, то, следовательно, и воспринимается как пассивность.

Ох уж эти обычные уловки ваших аристотелианцев! С упорством собаки, идущей по следу, они разбирают каждую идею по косточкам, добираясь до самого края "непроходимой бездны", и, когда понимают, что все пути вперёд и назад для них отрезаны, они либо предоставляют метафизикам самим отыскивать верный след, коли те в состоянии справиться с этой задачей, либо перестают даже думать об этом! И в этом поведении христианских богословов, миссионеров, нет ничего удивительного — это легко увидеть даже на тех небольших примерах, которые я только что привёл — ведь слишком точное понимание наших Авалокитешвары и Гуаньшииня могло бы для них обернуться катастрофическими последствиями. Оно просто-напросто указало бы христианскому миру на тот истинный и бесспорный источник, из которого происходят их "ужасные и недоступные разумению" таинства, такие как Святая Троица, пресуществление, непорочное зачатие, и показало бы, откуда на самом деле проистекают их идеи Отца, Сына и Святого Духа — Матери.

Имея дело с буддийской хронологией, вы не можете действовать столь же al piaccere,[117] как в хронологии, связанной с Кришной или Христом. При всём своём желании они [христианские хронологи — перев.] не могут датировать рождение нашего Господа Сангье[118] Будды новой эрой, как они умудрились проделать это с Кришной. Но почему, будучи атеистом и материалистом, м-р Рис Дэвидс так старательно избегает верного изложения наших догматов — даже когда ему случается вполне правильно их понять, а случается это далеко не каждый день — вот что удивляет меня больше всего! В данном случае слепой и грешный Рис Дэвидс заводит слепого и безгрешного м-ра Лилли в пропасть, в которой последний, цепляясь за протянутую ему соломинку, радуется тому, что буддизм-то, оказывается, на самом деле проповедует идею личного Бога!!!

Знают ли члены вашего Британского Т.О., что означают переплетённые друг с другом белый и чёрный треугольники, которые изображены на печати Головного Общества, принятой также и ими? Хотите, я сейчас объясню? Это сплетение двух треугольников, которое иудейские каббалисты называют печатью Соломона, — а многие из вас, несомненно, уже знакомы с Шри-Янтрой древнейших арийских храмов — являет собой "Тайну Тайн", геометрический синтез всего оккультного учения.

Два сплетающихся друг с другом треугольника представляют собой Buddhangums[119] Творения Мира. Они заключают в себе идеи "квадратуры круга", "философского камня", величайшие тайны Жизни и Смерти, а также — тайну происхождения Зла. Тот чела, который сможет объяснить смысл этого знака в каждом из его аспектов — фактически уже готовый Адепт. Вот каким-таким образом получилось так, что один из вас, совсем близко подошедший к разгадке этой тайны, является одновременно и единственным человеком, не почерпнувшим ни одной своей идеи из книг?[120] Сама не осознавая того, она высказывает — тому, кто обладает ключом — первый слог Несказанного имени!

Разумеется, Вы знаете, что сдвоенные треугольники — Саткири Чакрам Вишну, то есть шестиконечная звезда, — это символ совершенной семёрки. Во всех древних санскритских текстах — как ведийских, так и тантрических — чаще встречается 6, а не 7, так как последняя цифра образуется с помощью центральной точки, которая лишь подразумевается, поскольку это и есть зародыш шестёрки и её родящая утроба. Всё это выглядит следующим образом:

— центральная точка здесь обозначает седьмую точку, а круг, махакаша महाकाश — беспредельное пространство — обозначает седьмой принцип универсума. В определённом смысле и точка, и круг понимаются как Авалокитешвара, поскольку означают соответственно Макрокосм и микрокосм. Что же касается переплетённых треугольников, то тот из них, что устремлён вершиной вверх, обозначает Мудрость сокровенную, а тот, что вершиной тянется вниз, символизирует Мудрость явленную (в виде феноменального мира). С одной стороны, круг указывает на свойство ограничивать, налагать рамки, которым обладает это Всё — универсальный принцип, который из каждой данной точки стремится расшириться, чтобы охватить собой все вещи, — а с другой, символизирует потенциальность любого действия в Космосе. А поскольку точка является тем центром, вокруг которого прочерчивается окружность, то они суть одно и то же, хотя с точки зрения майи и авидьи (иллюзии и неведения) точка и отделена от окружности проявленным треугольником, три стороны которого символизируют три гуны गुण — конечные свойства. Символически эта центральная точка понимается как дживатма (7-й принцип), а стало быть, как Авалокитешвара, Гуаньшиинь — то есть как проявленный "Глас" (Логос), как зачаток всей [будущей] проявленности. Выражаясь словами христиан-каббалистов, это "Сын Отца и Матери". Мы же говорим, что это — "Я", проявленное в "Я" (и синь),[121] то есть "единая форма бытия", дитя дхармакаи (распространённой по всему универсуму эссенции), одновременно несущее в себе мужское и женское начала.

Действуя через эту точку-зачаток наружу как активная сила, Парабрахм ("Ади-Будда") одновременно вызывает ответное действие из окружности вовнутрь, выступая как Высшая, однако пребывающая в латентности потенция. Сплетённые треугольники символизируют великую пассивную и великую активную силы, мужское и женское начала, пурушу и пракрити. Каждый треугольник представляет собой триединство, поскольку символизирует тройственность. Белый[122] своими сторонами обозначает: джняна (знание), джнята (познающий) и джнея (познаваемое). Чёрный — форму, цвет и субстанцию, а кроме того, ещё и созидательные, охранительные и разрушительные силы, которые находятся во взаимной корреляции друг с другом, и проч. и проч.

Как же можно не восхищаться и, более того, не изумляться чудесной ясности мысли этой замечательной провидицы, которая, не зная ни санскрита, ни пали, отрезанная от всех их метафизических сокровищниц, разглядела, тем не менее, тот великий свет, что пробивается из-за тёмных холмов экзотерических религий! Вы только подумайте, как эти авторы "Пути совершенства" догадались, что Адонай[123] — это Сын, а не Отец, и что третьим лицом христианской Троицы выступает женское начало? Право, несколько раз в своей книге они касались руками самого краеугольного камня оккультизма. Вот только догадывается ли эта женщина — которая продолжает упорно употреблять в своих работах этот сомнительный термин "бог", не разъясняя его смысла — насколько близко подошла она к нашему учению, когда пишет следующее?

"Происходя от Отца, Духа, который есть Жизнь (бесконечный Круг или Парабрахм — К.Х.), и Матери, Великой Глуби, которая есть Субстанция (пракрити в её недифференцированном состоянии — К.Х.), Адонай обладает потенцией обоих и владеет двойственной силой всех вещей".[124]

Мы бы сказали, тройственной, но в данном контексте достаточно и того, что сказано. Не зря Пифагор никогда не употреблял, да и, вообще, выбросил эту конечную и бесполезную цифру 2. В ходе своего проявления Единое может превратиться только в 3. Будучи же непроявленным, пребывая в простой двоичности, оно остаётся пассивным и скрытым. Для того, чтобы проявиться в качестве Логоса, "Гуаньшииня", двоичная монада (7-й и 6-й принципы) должна прежде всего превратиться в троичность (7-й, 6-й и ½ 5-го), а затем, уже пребывая в лоне "Великой Глуби", она должна втянуть внутрь себя Единый Круг и образовать из него совершенный Квадрат, то есть произвести "квадратуру круга" — а это, друг мой, величайшая из всех тайн — и вписать в него Слово (Несказуемое имя). В противном же случае двоичность никогда не смогла бы существовать как таковая и была бы вновь поглощена Единым. "Глубь" — это Пространство, в котором присутствуют одновременно и мужское, и женское начала.

"Пуруша (представленный в образе Брахмы) дышит в Вечности: когда "он" совершает вдох, пракрити (в виде проявленной субстанции) исчезает в его лоне; когда же "он" совершает выдох, она вновь появляется в виде майи", — 

гласит шлока. Единая реальность — это мулапракрити (недифференцированная субстанция), "Корень, не имеющий собственного корня". . . Здесь мы должны остановиться, иначе мы ничего не оставим для Вашей собственной интуиции.

Вполне вероятно, что геометры Королевского общества могут и не знать того, что мнимая абсурдность попыток найти квадратуру круга упирается в одну неизреченную тайну. Едва ли найдёте Вы разгадку её в основе рассуждений Родена Ноэля о "духовном теле. . . Господа нашего" или среди бесполезного мусора в книге м-ра Фармера "Новая основа для веры в бессмертие", да и было бы более чем бесполезно разъяснять метафизикам подобного рода то обстоятельство, что Непроявленный Круг — Отец, или Жизнь абсолютная — не может существовать вне Треугольника и Совершенного Квадрата и что проявиться он может единственно в Сыне. И только когда всё обретает обратный ход и возвращается в своё абсолютное состояние Единичности, квадрат снова расширяется в Круг, и "Сын возвращается в лоно Отца". Там всё это и пребывает до тех пор, пока его не вызовет оттуда Мать — "Великая Глубь" — чтобы всё это вновь проявилось в виде троичности — то есть Сына, наделённого одновременно эссенцией Отца и эссенцией Матери, активной субстанцией, пракрити, когда она оказывается в дифференцированном состоянии. "Мать моя (София, проявленная Мудрость) забрала меня," — говорит Иисус в одном гностическом трактате и просит своих учеников дожидаться его возвращения. . . Подлинное "Слово" можно обнаружить, лишь разгадав таинство перехода в Жизнь Вечную и возвращения из неё посредством состояний, символически выраженных этими тремя геометрическими фигурами.

Критический отзыв "Изучающего оккультизм" (симлийский горный воздух, очевидно, обострил его умственные дарования) и ответы со стороны С.Т.К. . .. Чери (в июньском номере "Теософиста") по поводу Ваших отдельных разъяснений относительно колец и кругов не должны ни в малейшей мере ни омрачать, ни тревожить Ваш философский покой.[125] Как вполне обоснованно указывает наш пондичерский чела,[126] ни Вам, ни кому-либо ещё, не перешагнувшему пока тот невидимый порог, что ведёт к нам, теория эволюции не излагалась и никогда не будет излагаться "в полном объёме" — разобраться в ней такой человек может только самостоятельно. Сможет человек сам распутать тот клубок нитей, которые ему представлены, — очень хорошо, это станет блестящим подтверждением его духовной проницательности. И кое-кто подошёл уже совсем близко к разгадке. Но даже у лучших из них всё равно сохраняется изрядная доля заблуждений — последние проявляются либо в неверной колористике, либо в путанице понятий. Тень манаса неизменно проступает на чистом поле буддхи — и это лишь в очередной раз подтверждает вечный закон: только свободному от оков Духу надлежит узреть области Духа, явленные без прикрывающей их завесы. Ни одному необученному любителю ещё не удавалось успешно соперничать со знатоками в этой области исследований. Да, тех, кто нёс миру подлинное Откровение, можно сосчитать по пальцам, меж тем как псевдо-Спасителям имя легион, и это ещё великое счастье, если их плохо уловленные отблески света не навязываются, подобно исламу, силой меча или, подобно христианскому богословию, на пылающих кострах и в пыточных камерах.

Несколько погрешностей — а число их весьма незначительно — действительно содержатся в Ваших "Фрагментах": Вы ими обязаны исключительно двум своим адьярским наставникам, один из которых не соблаговолил, а второй не смог сообщить Вам всего.[127] Остальное же нельзя и назвать-то ошибками — это, скорее, неполные объяснения. Отчасти это связано с Вашей недостаточной информированностью в этой теме — я имею в виду эту постоянно нависающую угрозу обскураций, — отчасти со скудостью языковых средств, которыми Вы располагаете, и отчасти с запретами, налагаемыми на нас действующими правилами. В конечном же счёте, погрешностей немного, и они довольно незначительны. Что же касается тех положений в Вашем выпуске VII, на которые обратил внимание "Изучающий и проч." (симлийский Марк Аврелий), то Вам приятно будет узнать, что каждое из них, каким бы противоречивым оно Вам сегодня ни представлялось, легко может быть (и при необходимости будет) приведено в соответствие с фактами. Вся беда в том, что (а) мы не можем ни сообщить Вам подлинных цифр, ни объяснить различия между Кругами и (б) Вы не распахиваете широко двери для других исследователей. А разглядеть собственные просчёты Вам могут помочь и то яркое светило, что имеется в Британском Т.О., и те Разумы, что её окружают (во плоти, разумеется) — в любом случае ДЕРЗАЙТЕ! "Попытка не пытка". Вы, как и все новички, пытаетесь слишком абсолютизировать выводы, которые напрашиваются из полученных от нас полускрытых намёков, и на их основе желаете построить строгую систему, как будто истина Вам уже открыта до конца. Со временем Вы ещё пересмотрите свои огрехи. Не исключено, что Вы не вполне верно понимаете смысл наших слов — и более чем наверняка именно так и происходит, поскольку мы неизменно переходим на более-менее притчеобразный, иносказательный язык, когда вступаем на запретную территорию. Мы выражаем свои мысли с помощью особых оборотов речи, и то, что скрывается за внешним частоколом слов, имеет даже гораздо более важный смысл, чем тот, который Вам удаётся считать. И, тем не менее, не бросайте своих Попыток. Если бы только м-ру С. Мозесу удалось уловить глубинный смысл того, что ему было сказано, а также объяснено в отношении его Разумов, то он убедился бы, что всё сходится абсолютно точно. Но он принадлежит к числу людей с потенциалом внутреннего развития, а потому у него ещё всё впереди, и, возможно, настанет день, когда он полностью примирится с "оккультистами". Кто знает?

И на этом я, пожалуй, с Вашего позволения завершу этот первый том.

К. Х.

следующее письмо № 81         предыдущее письмо № 67

---

Приложение № 1 к письму № 59

ФРАГМЕНТЫ ОККУЛЬТНОЙ ИСТИНЫ

Мирской Чела[128]

VI

Девачан[129]

Мы не могли подойти к рассмотрению тех состояний, в которые переходят наивысшие человеческие принципы в момент смерти, не обрисовав вначале общую картину той системы, которая действует на протяжении всей эволюции человека. Подавляющее большинство всех грубых заблуждений, допускаемых в традиционных теологических спекуляциях на эту тему, проистекает именно из-за незнания этой общей системы.

Людям была внушена мысль, будто нынешняя их физическая жизнь — это и есть то единственное, через что человеческая душа призвана проходить в своём существовании. И тогда человеку уже волей-неволей пришлось подумать о том, как обзавестись жизнью вечной либо в раю, либо в какой-то особой сфере, где ему предстоит принять искупительные страдания также на протяжении вечности, ведь человека не очень-то радует мысль о том, что даже его простая личностная сущность обречена в конце концов на гибель, поскольку, увы, люди не в силах понять, что им могут просто надоесть эти личностные сущности на протяжении тысячелетий, поскольку к вечной жизни они просто не приспособлены.

Вот почему пошлые богословские представления о рае — не говоря уже об аде — представляют собой лишь клубок противоречивых концепций, не на жизнь, а на смерть воюющих как между собой, так и с самими фактами земной жизни, которые они, казалось бы, должны собою дополнять. Рай преподносится как место, в котором жизнь продлена на нескончаемо долгий срок — на целую вечность, у которой есть начало, но нет конца, — и человеку предоставлены там все услады, какие только можно себе вообразить. Но и пребывая уже в новом духовном теле, каждый человек — всё тот же самый "он" или "она", какими они были на земле, они хранят воспоминания о своей прошлой земной жизни и наблюдают оттуда за тем, как здесь, на земле, продолжают жить их родные и близкие, которых они некогда покинули..

Однако подобный рай — что-то вроде сторожевой башни, со стен которой райские жители могут по-прежнему наблюдать за скорбями, всё так же наполняющими собой землю, — должен был бы оказаться местом поистине неисчислимых мук для самых сострадательных, самых бескорыстных и самых достойных его обитателей. Хорошо, представим себе, что они способны лишь на такое ограниченное чувство сострадания, которого хватает лишь на тех нескольких людей, к которым они питали особую привязанность, а после того, как те умирают и присоединяются к ним, им уже больше и дела нет до продолжающихся страданий тех, кто остался на земле. Но и в этом случае им предстоял бы весьма несладкий период ожидания, пока для их собственных близких не завершится существование внизу, а оно могло порой оказаться и далеко не кратковременным, и не лишённым безмерных страданий.

Впрочем, даже эта гипотеза не выдерживает критики вот по какой причине: такой рай должен был бы стать сплошным мучением для самых отзывчивых и сострадательных его обитателей, которые не перестали бы сопереживать страждущему человечеству в целом даже после того, как их родные и близкие получили бы наконец спасение с течением времени.

Единственным выходом из этой дилеммы для верящих в традиционный рай было бы предположить, что рай ещё, так сказать, не введён в эксплуатацию и что все люди, жившие со времён Адама и до наших дней, пока что пребывают в состоянии этакого транса — они как бы умерли, как бы вычеркнуты из жизни — в ожидании воскресения, долженствующего наступить в конце света. [К слову сказать, понятие воскресения заключает в себе и определённый оккультный смысл, который мы попробуем прояснить, но об этом ниже]. Которая из этих гипотез больше по вкусу традиционной теологии, мы не дерзнём определить, но официальная доктрина должна решить для себя одно из двух — либо рай уже открыт для принятия душ, либо ещё нет — и из этого последуют выводы, примерно обрисованные выше.

Тем не менее, богословие наверняка отвергнет справедливость обоих наших заключений. Традиционным богословием будет принята в штыки любая констатация вопроса, если она изложена ясным языком и несёт в себя чётко сформулированную концепцию. И вот здесь-то мы подходим к чрезвычайно важному вопросу, касающемуся тех фрагментарных учений, с которыми мы знакомим читателя. Всё то, о чём мы будем говорить, может быть выражено в максимально понятных терминах. Язык оккультной философии может быть столь же точным, как и язык физической науки.

Впрочем, так было не всегда, поскольку добрая толика его выразительных средств была использована для того, чтобы утаивать истинный смысл её заключений — аналогично тому, как древние астрономы порой записывали свои открытия в виде анаграмм, на первый взгляд лишённых всякого смысла. Но затемнённость смысла, характерная для оккультных трудов, никогда не являлась следствием туманности или путаности излагаемых ими идей. Глубоко по́нятые, любые оккультные знания, лежащие в пределах обычного человеческого разумения, могут быть представлены читателю языком столь же чистым, как алмаз, и никакие извивы мысли не требуют для себя никакого искусственного затемнения, как того не требует ни одна грань алмаза для того, чтобы он заблистал ещё ярче.

Факты, касающиеся того духовного состояния жизни, которое для каждой странствующей по великому кругу эволюции человеческой индивидуальности наступает каждый раз в промежутке между отдельными её воплощениями, — также как и факты, затрагивающие объективное существование, о котором главным образом и говорилось в наших очерках до сих пор, — вполне могут быть изложены внятным языком, и языку этому вовсе не требуется никакой намеренной затемнённости, которая позднее позволила бы автору заявить, что, дескать, его неправильно поняли или он этого не говорил.

Но, разумеется, те условия жизни, которые не имеют ничего общего с объективными, не всегда можно легко понять, и никакие параллели с условиями нашей собственной жизни тут не помогут, и те утверждения, которые сами по себе абсолютно точны, могут, тем не менее, содержать в себе некоторые умолчания. Мир следствий — территория и необычная, и непривычная для большинства из нас, и неподготовленному воображению бывает порой нелегко следовать ходу мысли при подробном описании каких-то конкретных деталей. Напомним, однако, читателю, что и сейчас живут люди, которым территория эта хорошо знакома и которым даже самые мелкие её особенности уже не представляются загадкой. От них-то и приходят к нам все те сведения, которыми мы и собираемся поделиться с читателем.[130]

Отказавшись от того ненаучного наименования,[131] которое за это время успело обрасти множеством самых превратных преставлений и уже не способно восприниматься в качестве удобного термина, которым мы могли бы пользоваться и далее, обратимся к восточному обозначению той области или того состояния, в которое наивысшие человеческие принципы переходят в момент смерти. И для начала укажем, что "девачан" не предлагает никакого вечного пребывания в нём ни одной смертной личности уходящих из жизни людей.

Выше уже говорилось о том, что, когда четыре наивысших принципа отделяются от тела, то есть от низшей триады, то внутри этой четверицы происходит разделение в зависимости от тех предпочтений, которые успели сформироваться в них за время их жизни на земле в физическом теле. Низшие останки остаются в кама-локе, то есть в области, непосредственно прилегающей к атмосфере Земли, а два наивысших — обогащённые некоторой толикой сознания за счёт усвоения всего того, что пригодно для пребывания в наивысшем состоянии существования, из 5-го принципа, "животной" души, манаса, — переходят во временное состояние забытья,[132] из которого они как бы рождаются для пребывания в "девачане".

Однако здесь важно иметь в виду следующее обстоятельство: то, что оказывается в девачане, — это не просто индивидуальная монада, которая продолжает существовать, невзирая на все изменения, происходящие в рамках эволюционной схемы в целом, и которая перескакивает из тела в тело, с планеты на планету и проч. Нет, то, что оказывается в девачане, — это собственная личность человека, осознающая своё "я",[133] с известными, разумеется, оговорками, которых мы ещё непосредственно коснёмся. Но при всём при том это именно прежняя человеческая личность в том, что касается её наивысших чувств, устремлений, увлечений и даже вкусов, какой она была некогда и на земле. Те чувства и вкусы, которые во время жизни на земле отличались чистейшей чувственностью, конечно же, отпадут, но, чтобы лучше проиллюстрировать нашу мысль на конкретном примере, скажем: душа человека, страстного поклонника музыки, будет и в девачане непрерывно наслаждаться всем очарованием, которое может дать ей музыка. Человек, для которого наивысшее счастье на земле сосредотачивалось в переживании сердечной привязанности к людям, и в девачане не будет испытывать недостатка в тех, кого он или она любили.

Но тут же возникает вопрос: а что если кто-то из этих последних по своим внутренним качествам сам ещё не достоин того, чтобы оказаться в девачане? Мы отвечаем: это не имеет никакого значения. Для любящего человека все они будут там рядом с ним. Едва ли нам нужно множить примеры, чтобы дать понять читателю, что́ именно мы имеем в виду. Девачан — состояние субъективное. Нам он будет представляться столь же реальным, как те стулья и столы, что мы сейчас видим вокруг себя — но при этом необходимо помнить самое главное: с точки зрения глубочайшей оккультной философии, все эти столы и стулья, как и все те пейзажи, что мы видим в объективном мире, суть вещи нереальные, представляющие собой не что иное, как временный обман чувств. Но тем, кто попадает в девачан, все реалии этого состояния будут представляться такими же — а то и более — реальными, какими реалии этого мира представляются нам.

Мы понимаем, что очень мало кто из западных мыслителей с первого же раза примет на ура этот рассказ о рае, ожидающем их по ту сторону могилы, но мы здесь не рисуем весёлые картинки, мы занимаемся описанием фактов природы, а доводы вроде того, что воображение не способно вместить то или иное состояние вещей — это ещё не повод полагать, что такого не может быть никогда. Что же касается девачана, то, если набраться терпения и начать спокойно рассматривать то место, которое он занимает в природе, станет понятно, что именно это субъективное обособление каждой человеческой единицы и является той единственной предпосылкой, которая делает возможным всё то, что мы способны описать как счастливое духовное существование, предусмотренное после смерти для людей в целом, а "девачан" даёт всем пребывающим в нём именно такое чистейшее и абсолютное ощущение счастья, как прямо противоположное предполагает для своих обитателей "авичи".

В системе этой нет никакого неравенства и никакой несправедливости. Да, девачан, разумеется, неодинаков для людей добродетельных и таких, которые ни то, ни сё, и не добрые, и не злые. Но в любом случае он не предполагает, что пребывающие в нём должны нести какую-то ответственность за содеянное при жизни, а потому в нём нет и никакого логического места для страданий — и ровно так же устроен "авичи", где нет места для наслаждения или раскаяния.[134] Это жизнь, при которой вы пожинаете плоды, а не порождаете причины, это жизнь, когда вы уже получаете воздаяние, а не ещё трудитесь ради него. А поэтому при такой жизни невозможно продолжать осознавать всё то, что происходит на земле. Под действием такого сознания переживание истинного счастья в посмертном состоянии стало бы невозможным.

Мне, однако, могут возразить: да нет там настоящего счастья! Какое же это счастье при состоянии той однообразной обособленности, которое следует из приведённого описания? Но упрёки подобного рода отражают лишь точку зрения такого воображения, которое не может отделаться от обстоятельств того окружающего мира, в котором человек живёт сейчас.

Начнём с однообразия: станет ли кто-нибудь жаловаться на то, что испытывает однообразие в ту минуту, в то мгновение или в те полчаса — это может быть по-разному, — когда он переживает самое упоительное счастье в своей жизни? В любом случае, большинство людей когда-то переживало в жизни такие счастливые мгновения, к которым они сейчас могут обратиться в своей памяти для сравнения. Давайте возьмём одну такую минуту или одно мгновение — достаточно краткое, чтобы в нём можно было бы заподозрить какое-нибудь однообразие. А теперь представим себе, что пережитые нами в это мгновение ощущения продлеваются на невообразимо долгий срок, и при этом не будет происходить никаких посторонних событий, которые помогли бы установить точную продолжительность этих ощущений во времени. При таком положении вещей трудно представить себе возникновение ощущения скуки. Безошибочное, устойчивое ощущение острого счастья продолжается и продолжается — не вечно, поскольку не вечны и сами причины, породившие это чувство, — но в течение очень долгого периода времени до тех самых пор, пока действующий импульс переживаемого чувства не истощится окончательно. [См. Приложение "B"].

Жизнь-сон в девачане устроена аналогично тому, как она протекает и в условиях физического существования: интенсивность жизни набирает силу с периода младенчества до её зенита, а затем энергия её убывает к периоду дряхлости и смерти. Всё начинается с первого трепета психической жизни, затем человек достигает периода расцвета лет, за которым следует постепенное исчерпание силы, переход в состояние летаргии с сохранением сознания, затем сознание наполовину теряется, накатывает забытьё и наступает — нет, не смерть, а рождение! рождение в виде другой личности и возобновление всё той же деятельности, которая каждый день порождает множества новых причин — и причины эти должны будут устраняться в течение нового срока пребывания в девачане.

"Но ведь тогда это никакая не реальность, всё это просто сон," — скажут нам критики. — "Эта душа, которая купается в псевдоощущении наслаждения, не имеющего под собой никакой реальности, всё это время лишь обманывается Природой, и она должна будет испытать страшный шок от сознания своей ошибки при пробуждении".

Но по самой природе вещей такого пробуждения не наступает и не может наступить. Пробуждение от состояния девачана — это и есть её [души — перев.] следующее рождение для жизни в объективном мире, и вот тогда-то она и испивает глоток из реки Леты.[135] Да и что касается обособления — ни одна душа не осознаёт там никакой такой обособленности, и никакая разлука с избранным кругом её общения там невозможна. Этот круг общения по своей природе не похож на тех сотоварищей, которые могут захотеть уйти восвояси, или на друзей, которым может надоесть какой-то их друг, не перестающий любить их и не испытывающий скуки от общения с ними. Любовь, творящая сила, помещает их живой образ перед личностной душой, страстно жаждущей их присутствия, и образ этот уже никогда не отлетит прочь [см. Приложение "C"].

Действительно, с точки зрения некоторых людей, во всём этом присутствует некоторое ощущение нереальности, они, без сомнения, болезненно воспринимают такую картину с первого взгляда, но, конечно, это скорее результат несовершенного понимания природы описываемого существования со стороны людей, привыкших лишь к условиям объективного существования, нежели результат каких-то принципиальных изъянов в той схеме существования, которая описывает переходное состояние пребывающих в девачане душ.

Кроме того, мы не должны забывать, что, по самой природе описываемой системы, в девачане имеется неисчислимое разнообразие состояний благоденствия, и все они соответствуют неисчислимому разнообразию тех достоинств, которые демонстрирует человечество. Будь "следующий мир" на самом деле тем объективным раем, который преподносит нам традиционное богословие, его деятельность отличалась бы бесконечным множеством несправедливостей и неточностей. Начать хотя бы с того, что в этом случае приходилось бы каждый раз решать, каких людей туда принимать, а каким отказывать в приёме, но различие в степени благосклонности, проявляемой по отношению к тем или иным гостям в том мире счастливчиков, недостаточно точно соответствовало бы разнообразию достоинств, продемонстрированных людьми в их земной жизни.

Реальный же рай нашей земли способен приноравливаться к нуждам и достоинствам каждого новоприбывшего с безошибочной точностью. Рай каждого человека, достигающего этого реально существующего рая, точно подогнан к его способности переживать в нём состояние блаженства не только с точки зрения продолжительности этого состояния, которая определяется порождёнными в период объективной жизни причинами, но и с точки зрения остроты и полноты переживаний, составляющих это состояние блаженства. Оно заключается в создании собственных устремлений и способностей. Более же подробное объяснение этого может оказаться выше понимания непосвящённого. Однако уже само указание на его характер достаточно ясно демонстрирует, насколько идеально этот рай вписывается во всю схему эволюции [см. Приложение "D"].

Поскольку девачан представляет собой состояние чисто субъективного счастья, продолжительность и острота которого определяется достоинствами и степенью духовности последней прожитой на земле жизни, то в нём не предусмотрена и возможность для пребывающей в нём души получить соразмерное возмездие за совершение зла. Однако Природа не довольствуется ни лёгким и простым прощением всех совершённых грехов, ни осуждением всех грешников без разбору на муки проклятья — в этом она отличается от ленивого и нерадивого главы семейства, а стремится решать дела в своём доме по справедливости. Карма дурных поступков — велика ли она или мала — обязательно сработает в должное время, как и карма благих дел. Но местом её действия является не девачан, а либо следующая земная жизнь, либо авичи — состояние, предусмотренное лишь для исключительных случаев и для исключительных натур.[136] Поскольку тема эта имеет крайне важное значение, то оставим её для отдельного "Фрагмента" [см. Приложение "E"].

Как правило, очередное рождение в объективном мире — это как раз и есть то событие, которого терпеливо дожидается карма дурных дел, а дождавшись, неотвратимо заявляет о себе. Однако это не означает, что карма благих поступков целиком исчерпывает себя в девачане, предоставляя несчастной монаде заново формировать своё сознание и не оставляя ей для этого никакого иного материала, кроме недобрых поступков, совершённых предыдущей личностью. Нет, новое воплощение будет окрашено в равной мере всеми красками заслуг и упущений, допущенных в прошлой жизни, но существование в девачане — это один сплошной сладкий сон, это мирная ночь, дарующая сновидения, которые ярче светлого дня и которые ничто не способно разрушить на протяжении многих и многих веков — как высочайшие горы покидаемой на время земли.

Как будет показано далее, состояние девачана — это лишь одно из тех условий существования, которые образуют всецело или относительно духовное дополнение к условиям нашей земной жизни. У наблюдающих за феноменами, происходящими во время спиритуалистических сеансов, не было бы никаких оснований удивляться тому, что они видят, будь в природе только одно состояние — состояние девачана. Как только "дух" попадает в девачан, он целиком погружается в мир собственных чувств и практически ничего не помнит о покинутой им земле, а поэтому у него там оказывается крайне мало возможностей для сообщения с продолжающими земную жизнь бывшими друзьями. Если узы дружбы остаются достаточно крепкими, то все его друзья, как ушедшие до него, так и ещё живущие на земле, будут по-прежнему находиться рядом с этим счастливым "духом" — в любом случае, по его собственным ощущениям — и будут пребывать в таком же состоянии блаженного счастья и безвинности, как и сам этот развоплощённый сновидец.

Впрочем, и для живых людей существует возможность созерцать видения девачана, хоть эти видения случаются редко и носят лишь односторонний характер — пребывающие в девачане сущности, созерцаемые земными ясновидящими, сами совершенно не сознают того, что подвергаются подобному наблюдению. В такие редкие минуты дух ясновидящего возносится вверх и проникает в состояние девачана, и таким образом оказывается в плену ярких миражей этого существования. У него создаётся впечатление, будто это пребывающие в девачане духи, с которыми его связывают узы привязанности, сходят вниз, чтобы навестить землю и его самого, тогда как в действительности происходит прямо противоположное: это именно дух ясновидящего возносится вверх к тем, кто пребывает в девачане.

Таким образом, многие из субъективных духовных контактов — в большинстве своём происходящих в случаях, когда сенситивом выступает чистый мыслями человек — вполне реальны, хотя непосвященному медиуму крайне трудно зафиксировать в своем уме верную и точную картину того, что он видит и слышит. Аналогичным образом некоторые феномены так называемой психографии (хотя это случается гораздо реже) также реальны. Поскольку дух сенситива оказывается как бы в плену одической силы, исходящей из ауры пребывающего в девачане духа, то на какие-то несколько минут он и сам становится этой ушедшей личностью: он пишет её почерком, выражается её языком, высказывается её мыслями — всё, как было при её жизни. Оба этих духа сливаются в одно целое, и здесь всё зависит от того, чья личность возьмёт верх над другой, поскольку она-то и выявится в проявляющихся характерных признаках. Заметим, кстати: то, что известно под названием "раппорт", — это просто-напросто совпадение молекулярных колебаний в астральной части воплощённого медиума и в астральной части развоплощённой личности.[137]

Что же касается тех обычных "духов", с которыми происходит сообщение во время спиритуалистических сеансов, то они представляют собой обитателей той промежуточной области, что простирается между состоянием земной жизни и жизни в девачане — мы уже упоминали её под названием кама-лока. По поводу "оболочек" (или элементариев) в последнее время написано уже так много, что этой темы мы здесь можем коснуться лишь в самых общих чертах.

Если в разворачивающейся в кама-локе посмертной борьбе между двумя парами принципов победу одерживает верхняя двоица,[138] то оставшаяся нижняя пара с остатками 5-го принципа и самыми грубыми воспоминаниями и инстинктами продолжает в течение какого-то времени блуждать в атмосфере земли — она представляет собой пустую оболочку, способную, однако, как-то существовать ещё некоторое время.

Однако необходимо в двух словах объяснить и то, что происходит в кама-локе с этим состоящим из двух принципов самостоятельным существом в том случае, когда верхняя двоица терпит поражение в борьбе за обладание покойной личностью. Легко представить себе, что такое существо, по сравнению с пустой оболочкой, должно было бы обладать гораздо большей силой и могло бы гораздо легче вступать в сообщение с живущими на земле людьми — и именно так всё бы и происходило, если бы она продолжала оставаться в "кама-локе". Но дело в том, что в подобных случаях эта всё ещё живая личность быстро втягивается в поток своих будущих судеб, которые не имеют ничего общего с пребыванием ни в земной атмосфере, ни в девачане, но крепко связаны с обитанием в "восьмой сфере", редкие указания на которую можно встретить в древних оккультных писаниях. Обычному читателю до сих пор оставался непонятным вопрос, почему эта сфера называется "восьмой", но из представленного в настоящих "Фрагментах" объяснения семеричного строения нашей планетной системы[139] смысл этого названия должен достаточно проясниться.

В циклическом процессе эволюции в целом задействовано семь сфер, и, напомним, наша земля выступает в этой циклической цепи поворотным пунктом. Что же касается этой восьмой сферы, то она выпадает из общего круга, представляя собой как бы некий тупик, аппендикс, cul de sac, некий "конец света", откуда воистину уже никто не возвращается.

Если исходить из той схемы, в которой дух располагается вверху, а материя внизу, то нетрудно догадаться, что та единственная связанная с нашей манвантарной цепью сфера, которая расположена даже ниже нашей, земной, должна быть столь же ясно видима и для человеческого глаза, и для оптических приборов, как и Земля, а поскольку функции, выполняемые этой сферой, в нашей планетарной системе непосредственно связаны с нашей Землёй, то не так уж много таинственного остаётся в этой загадке восьмой сферы, как и в том, в каком месте неба её следует искать. Условия же существования там представляют собой тему, о которой Адепты не очень-то склонны откровенничать с непосвящёнными учениками, а посему нам пока нечего сообщить об этом читателю.

Об одном, правда, было сказано со всей определённостью, а именно: случаи такой деградации, при которой личность после смерти неизбежно вовлекается в зону притяжения восьмой сферы, крайне редки. В подавляющем большинстве случаев прожитая личностью жизнь обязательно содержит в себе нечто такое, что́ высшим принципам удаётся извлечь для себя, спасти страницу только что завершившегося существования от полного уничтожения. И здесь мы должны напомнить читателю о том, что всплывающие в девачане воспоминания о прожитой жизни, как бы ярки они ни были сами по себе, затрагивают эпизоды переживания счастья, вызываемого только чем-то очень высоким — других состояний девачан не осознаёт.

Впрочем, и та жизнь, с которой как бы сняты все сливки,[140] в конце концов будет возрождена в памяти — во всех её подробностях и во всей полноте. Но это полнейшее восстановление памяти произойдёт у индивидуальности на пороге вступления её в ещё более высокое духовное состояние по сравнению с тем, о котором мы сейчас говорим, и случится это на гораздо более позднем этапе гигантского цикла эволюции. И тогда каждая из длинной череды прожитых к тому моменту жизней окажется как бы отдельной страницей в той толстой книге, к которой её владелец сможет всегда при желании обратиться, — даже если к тому времени многие эти страницы покажутся ему (а так наверняка и произойдёт) крайне скучными и обращаться к ним он будет далеко не часто. И вот это-то окончательное возрождение в памяти того, что связано со всеми этими давно забытыми личностями, и имеется в виду, когда учение говорит о Воскресении — том самом, о котором сегодняшние молитвенники ведут речь, к сожалению, столь невнятно и путано.

Однако сейчас у нас нет времени останавливаться и распутывать все эти загадки символики, связанные с рассматриваемыми нами учениями. Возможно, это стоило бы сделать в виде отдельного исследования позднее, а сейчас, возвращаясь к изложению фактов как таковых, мы должны указать на следующее обстоятельство: в той самой книге — когда наконец произойдёт это воскресение — не окажется целиком бесславных страниц, поскольку даже в тех случаях, когда та или иная духовная индивидуальность в период своего земного существования и бывала вынуждена пребывать в личностях, столь мерзко и отвратительно разложившихся, что те полностью оказывались затянуты низшим водоворотом, на само́й этой духовной индивидуальности ни одна из подобных личностей не могла оставить ни единого следа, ни единого пятна, и духовная индивидуальность оставалась верна собственным устремлениям. Страницы эти окажутся как бы начисто вырванными из книги: по завершении борьбы, разворачивающейся в кама-локе, духовная индивидуальность утрачивает сознание и переходит в состояние созревания, а из этого состояния она напрямую,[141] минуя девачан, повторно рождается для жизни в объективном мире, но при этом то самосознание, которое было связано с существованием этой разложившейся личности, целиком переходит в нижний мир, чтобы там в конце концов и встретить "погибель вечную" — как мы видим сегодня, богословие оказалось никудышним хранителем знаний и не смогло донести до нас верный смысл этого и целого ряда других выражений, превратив строго научные факты психологии в полнейшую бессмыслицу.

Как мы уже указывали — да и если взглянуть на этот вопрос с точки зрения просто здравого смысла — девачан отличается огромным разнообразием состояний, и каждая личность там оказывается на самом подходящем для неё месте. Оттуда-то человек соответственно и попадает в самое приличествующее ему место в "мире причин" — на этой ли или на какой-то иной Земле,[142] смотря по обстоятельствам — как только наступает срок для его нового воплощения. При этом у человека сохраняются все его устремления, описываемые общим термином "карма" — то есть те самые устремления к добру и злу, что порождаются предыдущей жизнью, — и вот здесь-то и находит своё ясное объяснение вопрос, который до сих пор не получил своего внятного решения: вопрос неравенства людей на земле. Те условия, что и определяют характер жизни, в которую мы вступаем, вытекают из того, как мы распорядились всем комплексом условий, которые имели в своём прошлом существовании. Эти новые условия, какими бы они ни оказались, ничуть не мешают формированию новой кармы, ибо карма образуется именно тем, как мы пользуемся этими условиями в очередной раз. Не следует, однако, полагать, будто любое событие в нашей текущей жизни, радостное или горестное, — это плод одной лишь накопленной кармы. Многое может оказываться и прямым следствием тех наших действий, которые мы совершаем именно в текущей жизни — это то множество случаев, когда мы расплачиваемся с природой как бы по наличным счетам, отметки о которых не обязательно должны вноситься в соответствующие её гроссбухи. Но то огромное изначальное неравенство условий, с которым в очередную жизнь вступают самые разные люди, — это откровенное следствие их прежней кармы, и то бесконечное разнообразие следствий, которое она несёт с собой, всегда и будет определять, кто какое место должен занимать во всей многообразной картине условий человеческого существования.

Выше мы говорили о следующих трёх состояниях, наблюдаемых в мире следствий: (а) о том состоянии, в котором освободившиеся от тела принципы пребывают пока ещё в кама-локе (в физическом смысле: в атмосфере земли), (б) о состоянии девачана и (в) о промежуточном состоянии созревания или состоянии подготовки к девачану.

Однако представления читателя об этой теме неизбежно останутся смутными, если мы обойдём стороной вопрос о временно́й продолжительности каждого из этих состояний. Что касается состояния сознания в кама-локе, то сразу же после смерти даже там ещё не происходит возвращения сознания. Когда человек умирает, то его душа (пятый принцип) утрачивает сознание и вместе с ним все воспоминания о вещах как внутреннего мира человека, так и его внешнего мира. Независимо от того, как долго ему предстоит пробыть в кама-локе: несколько мгновений, часов, дней, недель, месяцев или лет; независимо от того, умер ли он в результате естественной или насильственной смерти, в юности или в старости и независимо от характера его [личностного — перев.] эго — положительного, отрицательного или нейтрального — сознание покидает его мгновенно: так пламя мгновенно исчезает с фитиля задутой свечи. Когда жизнь уходит из самой последней частички вещества его мозга, перцептивные его способности отмирают у него навсегда, а духовные когнитивные и волевые способности отключаются у него на какое-то время, как и все остальные.[143] Его майяви-рупа может вбрасываться в объективный мир, как это бывает в случае привидений, но, если это делается неосознанно и не вследствие острого желания увидеть кого-либо или явиться к кому-нибудь, то такой призрак, выбрасываемый вовне умирающим мозгом, будет просто автоматом.[144]

Из всего вышесказанного вытекает следующее: возвращение сознания в кама-локе — это, очевидно, явление, зависящее от характера принципов, которые покидают, бессознательно для самого человека в этот момент, его умирающее тело. Оно может быть сравнительно полным при некоторых (крайне нежелательных) обстоятельствах, а может и полностью отсутствовать, благодаря стремительному переходу в состояние созревания, предваряющее состояние девачана. Такое состояние созревания может отличаться весьма долгой продолжительностью — это зависит от степени духовности эго, а весь остальной период в промежутке между смертью и следующим физическим рождением занимает девачан. Для разных людей продолжительность всего этого периода может, разумеется, колебаться в весьма значительных пределах, однако новое воплощение спустя менее тысячи или полутора тысяч лет считается явлением почти невозможным, тогда как пребывание в девачане — а оно служит наградой за чрезвычайно богатую карму — может, судя по некоторым утверждениям, занимать огромные периоды времени.

В заключение мы хотели бы указать читателю на то, что представленный очерк представляет собой лишь беглый обзор рассматриваемого нами положения вещей и сведения в нём представлены лишь в том объёме, в каком сегодня способен изложить их сам автор, при этом по целому ряду вопросов требуются ещё дополнительные уточнения, которые, вне сомнения, появятся когда-нибудь в будущем. Но и в представленном виде очерк может считаться самым точным изложением сведений, которыми располагает его автор.

————

Приложения к "Девачану"[145]

Приложение "A"

Мы полагаем, что читателю было бы небесполезно ознакомиться с тем, что говорит полковник Г.С. Олкотт в своём многократно издававшемся "Буддийском катехизисе" о сущностном различии между "индивидуальностью" и "личностью". Поскольку работа его получила одобрение со стороны высокого духовного лица[146] и протекала под прямым руководством его Гуру ("духовного учителя"), то мысли его могут представлять ценность для любого изучающего оккультизм человека. Вот что он пишет в своём Приложении:

"По зрелом размышлении я везде заменил слово "индивидуальность", как было у меня в первом издании, на слово "личность". Последовательные появления на одной или многих землях,[147] то есть "нисхождения для физического рождения" частей (скандх[148]) того или иного существа, скреплённых танхой,[149] — это череда именно личностей. При каждом новом своём рождении личность отличается от той, какой она уже бывала в прошлых или ещё будет в грядущих воплощениях. Карма, deus ex machina,[150] маскирует (а может быть, скорее проявляет?) себя то в виде мудреца, то в виде ремесленника и проч. на протяжении всей цепочки земных воплощений. Но хотя эти личности и сменяют друг друга, та единая нить жизни, на которую все они нанизываются, словно бусинки, никогда не рвётся.

Речь всегда идёт о какой-то конкретной нити и никакой другой. А значит, она всегда индивидуальна, эта волна индивидуальной жизненной силы, берущая начало в нирване, то есть в субъективной стороне Природы, аналогично тому, как из своего собственного динамического источника проистекают и все колышущиеся в эфире световые и тепловые волны. Однако далее каждая волна жизненной силы проходит свой путь уже в объективной стороне Природы — теперь её толкает вперёд карма в соответствии с творческими повелениям танхи — для того, чтобы, пройдя через множество циклических изменений вернуться назад, в нирвану. А то, что переходит от личности к личности по всей индивидуальной цепочке, м-р Рис Дэвидс называет "характером" или "деланием". Поскольку же под "характером" мы понимаем не что-то абстрактно-метафизическое, а вполне определённую совокупность конкретных качеств ума человека и его нравственных наклонностей, то смысл всех этих "отчаянных уловок тайны", как называет их м-р Рис Дэвидс (см. "Buddhism", p. 101), может быть, для нас прояснится, если мы взглянем на каждую волну жизни как на индивидуальность, а на каждое из проявлений в череде физических воплощений как на отдельную личность?

Каждый достигший совершенства индивид, выражаясь языком буддиста, есть, я бы сказал, отдельный будда, поскольку всякий будда представляет собой редчайший цветок человечества без всякой примеси чего-либо сверхъестественного. Для того, чтобы человек смог сформироваться в будду, требуется бесчисленное множество поколений (см.: "Four Asankheyyas and a hundred thousand cycles'. Fausböll and Rhys Davids. "Buddhist Birth Stories," p. 13), а также железная воля, которая проходит через всю цепочку перерождений, и с учётом этого какое же определение мы должны дать тому, что́ всегда изъявляет эту самую волю и продолжает стойко действовать в этом направлении? Характер? Или индивидуальность — та самая индивидуальность, которая лишь отчасти проявляется в каждом из воплощений, но при этом и вбирает в себя какие-то отдельные фрагменты всех своих прежних воплощений?

Отрицание Буддой "души" (см. "Сутта-питака", "Самьютта-никая"[151]) указывает лишь на господствующее ошибочное представление о существовании некой самостоятельной передающейся от одной к другой личности — подобная сущность якобы может в неизменном виде переходить из воплощения в воплощение и перемещаться в такое место или в такое состояние, где в качестве этакой совершенно самостоятельной сущности она вкушает вечное блаженство или переживает вечные муки. Он лишь хочет показать, что постоянство сознания, строящегося по типу "я есть я", логически невозможно, коль скоро все составляющие её элементы непрерывно изменяются, и "я" одного воплощения отличается от "я" любого другого.

При этом всё, что я обнаружил в буддизме, полностью согласуется с теорией постепенной эволюции человека совершенного, а именно: превращения его в будду — на основании опыта бесчисленных перерождений. И живые картины каждого из этого длинного ряда воплощений доступны осознанному восприятию человека, который в конце своей цепочки существований обретает состояние будды либо успешно достигает четвёртого уровня дхьяны, мистического саморазвития, в любом из своих воплощений, предшествующих заключительному. В произведении "Джатакаттхаваннана",[152] прекрасно переведённом на английский язык м-ром Рис Дэвидсом, есть одно выражение, которое то и дело повторяется, и, как мне представляется, оно ярко подтверждает именно эту идею:

"Тогда Благословенный явил то, что было сокрыто сменой воплощения". А значит, ранний буддизм придерживался убеждения, что всё происходящее постоянно запечатлевается в акаше и в человеке заключена потенциальная способность считывать всё это при условии достижения им стадии подлинного индивидуального Просветления" (pp. 54 — 57).

Приложение "B"

Нашим Учителям однажды был задан такой вопрос: "Как же так? Неужели у пребывающих в девачане душ не бывает смены занятия? Неужели же для запечатления отбирается всего лишь один момент из всех земных ощущений?" Ответили они на него отрицательно.[153]

Нет, девачан — не какое-то однообразно-монотонное состояние, при котором из всех земных ощущений лишь один или даже два и более моментов запечатлеваются в нём на неопределённо продолжительный срок — растягиваются, скажем так, на эоны. В самом деле, это противоречило бы любым аналогиям и шло бы в разрез с законом причин и следствий, по которому любой результат должен быть соразмерен породившей его энергии.

Для проявления закона причинности имеются два поля: объективное и субъективное. Наиболее грубые энергии — те, что действуют в условиях наиболее тяжёлой и плотной материи, — проявляются объективно в очередной физической жизни, а их продуктом и является личность — новая в каждом своём рождении, встраивающемся в рамки огромного цикла эволюции индивидуальности. В девачане же сферу следствий для себя находит одна только нравственно-духовная деятельность. А поскольку мысль и фантазия не имеют границ, то как хотя бы на минуту можно допустить какое-то однообразие в состоянии девачана?

На земле мало найдётся таких людей, которые были бы настолько лишены всяких чувств, любви или отличались бы более-менее ярко выраженной предрасположенностью мыслить в таком направлении, что пребывание в течение соответствующего периода времени в девачане для них оказалось бы совершенно невозможным за пределами земного существования.

Так, к примеру, пороки, физические влечения и проч., скажем, какого-нибудь великого философа, но плохого друга и самовлюблённого эгоиста, могут привести к последующему рождению какого-нибудь нового и, может быть, ещё более великого интеллектуала, но при этом он окажется несчастнейшим из людей, пожинающим плоды кармы вследствие тех причин, которые были порождены его "прежним" существом, и отличительные черты последнего неизбежно перейдут к нему из господствовавших наклонностей той личности, в виде которой это существо рождалось на земле в предыдущий раз. В этом случае промежуточный период между двумя его физическими существованиями — в соответствии с безупречно отлаженными законами природы — может быть только один: зияющий пробел в его сознании.

В природе не может существовать такого унылого перерыва в существовании, какой любезно сулит и предполагает богословие христиан-протестантов тем "ушедшим душам", которые в промежутке между смертью и "воскресением" должны болтаться в пространстве, находясь в состоянии умственной каталепсии и пребывая в ожидании "Судного Дня". Те причины, что порождаются умственно-духовной энергетикой, обладают гораздо большей силой и имеют гораздо более важное значение, чем причины, создаваемые импульсами чисто физическими — а стало быть, и их следствия, на счастье ли или на беду, должны соответственно различаться по своей силе. Поскольку жизнь ни на этой, ни на других землях не предоставляет места для того, чтобы следствия могли развернуться в полную силу, а каждый труженик имеет право на свой достойный кусок хлеба, то следствия эти должны развернуться либо в девачане, либо в авичи.[154]

Взять, к примеру, Бэкона, о котором поэт писал — 

"Мудрейший Бэкон был презренней всех".[155]

В следующем своём воплощении он мог бы появиться уже в виде какого-нибудь алчного корыстолюбца, но наделённого при этом исключительными интеллектуальными способностями. Однако сколь бы велики эти последние ни оказались, они никогда не нашли бы для себя необходимого поприща, где смогла бы показать себя во всей красе та конкретная линия мышления, которую проложил великий основатель современной философии в период своей прежней жизни. Это только какой-нибудь прощелыга-стряпчий, мздоимец-прокурор, неблагодарный друг или лукавый лорд-канцлер, ведомые своей кармой, смогли бы найти созвучную своей природе новую почву в теле какого-нибудь ростовщика и появиться на земле в виде новоявленного Шейлока.

А что же Бэкон, этот несравненный мыслитель, для которого философское размышление над глубочайшими проблемами природы оставалось его "первой и последней, единственной любовью"? Куда должен был отправиться этот "величайший титан мысли", когда лишился своей низшей природы? Нежели все плоды этого блестящего ума были обречены на то, чтобы сгинуть без следа и больше никогда не появиться вновь? Разумеется, нет. А значит, его духовно-нравственные качества также должны были найти для себя такое поле деятельности, на котором их энергетика могла бы развернуться во всю ширь. Вот таким полем деятельности и выступает девачан. Таким образом, именно в девачане и принесут свои плоды все его планы нравственного совершенствования, все его интеллектуальные попытки осмыслить самые абстрактные начала природы, все его божественные и духовные запросы, целиком заполнявшие собой наиболее светлую часть его жизни. И на какое-то время та абстрактная сущность, которая в предыдущем воплощении звалась Фрэнсисом Бэконом, а в следующем станет, возможно, презренным ростовщиком — собственноручным творением Бэкона, его Франкенштейном, плодом его кармы — должна будет занять своё место в этом внутреннем мире, который есть также дело его рук, наслаждаясь всеми следствиями тех великих, благотворных духовных причин, которые он произвёл при жизни.

Эта сущность заживёт жизнью, осознаваемой лишь чисто духовно, — это будет сон столь же живой и яркий, как явь — и так будет продолжаться до тех самых пор, пока карма не получит полного удовлетворения в том или ином направлении своего действия, и в этом случае её сила верхним своим гребнем наполнит до самых краёв ту чашу, что назначена для данного периода цикла, после чего существо это удалится в следующую область причин. Эту область оно может найти в том же самом мире, но может обрести её и в другом — всё зависит от того, на каком этапе продвижения. . . это существо находится.

Стало быть, в девачане действительно происходит "смена занятий", и случается это постоянно. Ведь эта протекающая в девачане жизнь-сновидение есть не что иное как пора поспевания и сбора плодов, произросших от тех психических семян-зародышей, что были сброшены с дерева физического бытия в минуты наших мечтаний и надежд, воображаемых картин блаженства и счастья, угасших в неблагодарной социальной почве, но расцветших пышным цветом в розовой заре девачана и созревающих под его вечно плодоносным небом. Даже если человеку за всю его жизнь выпадает лишь одно-единственное мгновение для переживания чего-то идеального, нездешнего, то даже в этом случае не может быть и речи о простом, как неверно полагают, продлении этого "единственного мгновения" на неопределённо долгий срок. Та единственная нота — нота, произведённая лирой жизни, — задаёт всему субъективному состоянию существа лишь самую общую тональность, но на её основе образуется бесконечное разнообразие гармонических тонов и полутонов всей этой психической фантасмагории. Там окончательно реализуются все неосуществлённые надежды, стремления и мечты, и то, что было мечтой в течение объективного существования, превращается в реальность в мире субъективного существования. И распознать всю тамошнюю обманчивость этих призрачных видений майи, могут лишь посвящённые, способные своим внутренним взором проникать по иную сторону её полога, ибо только они владеют тайной умения проникать столь глубоко в арканы бытия . . .

Приложение "C"

В рассуждениях критиков[156] этого рода наблюдается элементарная несообразность: они представляют общение в девачане так, как это может происходить только в физической жизни! Если какие-либо две развоплощённые души соединены друг с другом симпатической связью, то каждая из них вырабатывает в девачане такие средства чувственного восприятия, которые превращают другую душу в соучастницу своего собственного субъективного блаженства. Естественно, что всё это будет для них столь же реально, как если бы обе они продолжали оставаться на земле.

Тем не менее, одна разобщена с другой, если под общением мы понимаем общение только личное или телесное. В нашей земной жизни телесное общение — это единственный способ коммуникации, который мы признаём как актуальный факт. Для девачани же это не только нечто, совершенно не вписывающееся в реальность его мира, но и то, чего не может существовать для него в любом смысле — даже в качестве иллюзии, поскольку физическое тело, и даже маяви-рупа, оказываются для его духовных органов чувств такими же невидимыми, как и он сам для физических органов чувств всех, кто больше всего любил его на земле.

Таким образом, даже в том случае, когда один из "соучастников" общения является живым человеком, совершенно не осознающим, однако, этого сообщения в те часы, когда он пребывает бодрствующем состоянии, для девачани это сообщение будет, тем не менее, полнейшей реальностью. Да и может ли актуальное общение там носить какой-то иной характер, а не тот вышеописанный чисто идеальный,[157] между двумя субъективными сущностями, которые материальностью своею уступают даже тончайшему телу-призраку — маяви-рупе? Спорить с этим и доказывать, что, дескать, человек — просто жертва "обмана со стороны природы" и переживает лишь "обманчивое состояние счастья, которого на самом деле нет и в помине", значит выказывать свою совершеннейшую неспособность понять те условия жизни и бытия, которые действуют за пределами нашего материального существования.

В самом деле, каким образом, находясь в девачане — то есть вне условий земной жизни — можно провести различие между тем, что есть реальность и вымысел или искусственная подделка с нашей, земной, точки зрения? Нельзя на два разных набора условий распространять один и тот же принцип. Разве можно даже помыслить о том, чтобы то, что́ мы называем реальностью в нашем воплощённом, физическом состоянии, могло бы существовать при тех же самых условиях как актуальность для какой-то развоплощённой сущности?

Пока человек живёт на земле, он обладает двойственной природой — в том смысле, что часть его существа материальна, а часть — духовна. Отсюда и проистекает то естественное разграничение, которое делает его ум — строгий аналитик, который исследует его физические чувственные впечатления и духовные восприятия — между актуальностью и фикцией: хотя даже и в условиях нашей жизни обе эти группы способностей пытаются уравновесить друг друга, и когда одна из них доминирует над другой, то она считает фикцией или иллюзией ровно то, что другая полагает как раз полнейшей реальностью.

В девачане же наше эго утрачивает эту двойственность в вышеуказанном смысле и становится некой духовно-ментальной сущностью. Всё то, что было лишь фикцией, грёзой в земной жизни, и всё то, что существовало лишь в "воображении", становится теперь, в новых условиях существования, единственно возможной реальностью. А значит, постулировать возможность существования для девачани какой-либо иной реальности с нашей стороны означало бы впадать в абсурд, в заблуждение, отстаивать идею в высшей степени нефилософскую. Актуально всё то, что делается или совершается de facto: "реальность вещи доказывается её актуальностью".[158] А поскольку в условиях девачана ничего мнимого и искусственного существовать не может, то отсюда следует логический вывод: всё в нём реально и актуально.

Но, опять-таки, к этому вопросу можно подойти и с другой стороны: наш шестой принцип, наша "духовная душа", несубстанциален — и тогда, когда он при жизни личности осеняет собой остальные пять принципов, и тогда, когда он целиком отделяется от более грубых принципов при смерти физического тела. Он — всегда арупа и, к тому же, никак не прикован ни к какому конкретному месту с характерным для этого места ограниченным горизонтом восприятий. А поэтому совершенно неважно, связан он со своим смертным телом или не связан, так как он всегда сам по себе, он всегда свободен от любых ограничений, налагаемых телом, и если его переживания в девачане мы называем "обманом со стороны природы", то какое в этом случае право мы имеем называть "реальностью" любое из тех чисто абстрактных ощущений, которые принадлежат целиком и полностью нашей высшей душе, отражаются ею и ею же усваиваются: например, наши восприятия всего идеального[159] — красоты, глубокого человеколюбия, любви и проч., — а равно и любые другие чисто духовные переживания, которые во время жизни на земле наполняют всё наше внутреннее существо чувствами неизъяснимой радости или боли.

Приложение "D"

"Девачан"[160] — как и его антипод "авичи" [прошу не путать его с адом] — это, разумеется, состояние, а не место. Философия эзотерического буддизма предполагает существование трёх главных так называемых лок:[161] (1) кама-локи, (2) рупа-локи и (3) арупа-локи.

В буквальном переводе эти названия означают следующее:

1. Мир желаний и страстей, мир неудовлетворённых земных влечений. Это обитель "оболочек" и жертв, элементариев и самоубийц;

2. Мир форм, то есть мир ещё более духовных призраков, которые обладают и формой, и объективностью, но лишены субстанциальности; и

3. Мир, который не имеет форм — вернее, мир, в котором отсутствуют какие бы то ни было формы. Это мир бестелесный, поскольку его обитатели не могут обладать — с точки зрения нас, смертных, и в том смысле, какой вкладываем в эти слова мы сами, — ни телом, ни формой, ни цветом.

Таковы три сферы восходящей духовности, в которых несколько групп субъективных и полусубъективных сущностей находят для себя источник притяжения. Поскольку время ещё не пришло говорить о последних двух, мы ограничимся лишь простым указанием на первый: кама-локу.

Именно оттуда все, кроме остающихся в ней оболочек, самоубийц и жертв преждевременных насильственных смертей, переходят — каждый в зависимости от собственных влечений и способностей — в состояния либо девачана, либо авичи. Эти два состояния и образуют все бесчисленные подразделения "рупа-" и "арупа-" лок. Иными словами, эти состояния разнятся не только своей степенью, то есть по-разному представляются пребывающей в этих состояниях сущности с точки зрения формы, цвета и проч., — но и обладают бесконечной шкалой этих состояний, которые возрастают с точки зрения своей духовности и остроты переживаемых в них ощущений, начиная с низших в рупа-локе и кончая наивысшими и благороднейшими в арупа-локе.

Изучающий оккультную философию человек должен всегда помнить о том, что, когда мы говорим о личности, то всегда предполагаем ограниченность, и чем более себялюбивы, чем более узки представления этой личности, тем крепче она будет цепляться за низшие сферы бытия и тем дольше задержится на плане такого общения, на котором будет строить свои отношения с другими, исходя из собственных себялюбивых побуждений.

Приложение "E"

В качестве антифразиса состояние "авичи" можно описать как состояние предельной идеальной духовной порочности — нечто сродни состоянию Люцифера, блистательно описанное Мильтоном. Как, однако, может догадаться вдумчивый читатель, не так-то и много на свете людей, способных достичь подобного состояния.

Вместе с тем, нам могут возразить, заметив, что если девачан предназначен практически для любых натур: добродетельных, порочных и тех, которые ни то, ни сё, то авичи выступает его довольно слабым и далеко не полноценным антиподом, а значит, мы наблюдаем нарушение принципов всеобщей гармонии и равновесия, и закон Воздаяния и беспристрастного, неумолимого Правосудия не достигает своей цели. На это мы, однако, можем сказать, что всё на самом деле обстоит совершенно иначе.

"Зло — это тёмный сын земли (материи), а Добро — светлая дочь неба (духа)," — как говорит китайский философ. А значит, местом возмездия за наши грехи служит земля — там грех рождается, и там он разворачивается в полную силу. Впрочем, и на земле редко случается подлинное зло, чаще всего оно мнимо и относительно, и среди hoi polloi[162] вряд ли кто способен вот так, каждый день, достигать рокового величия и могущества "сатаны". Посмотрите примечания к статье Элифаса Леви "Смерть" (октябрьский номер "Теософиста", том III), прочитайте редакционный ответ на статью "Смерть и бессмертие" (ноябрьский номер "Теософиста", с. 28),[163] а также обратите внимание на слова, которые выбрал автор, рассказывая о тех, кто обретает бессмертие, отождествляя себя с Богом (Благом), и о тех, кто бессмертие получает, отождествляя себя с сатаной (Злом).

И, хотя это общее правило распространяется только на "колдунов", то есть Адептов чёрной магии, подлинных сыновей и посвящённых Зла, известных как "братья тени", но и в этом правиле, как и в любом другом, есть свои исключения. Порою люди, достигающие вершины зла, превращаются в "бессознательных" колдунов, они начинают отождествлять себя с сатаной, и вот тогда-то авичи и становится для них Роком. И счастливы те, кто тем самым избегает ещё более худшей кары — такой локи, откуда назад дороги уже нет, и, оказавшись однажды в его тёмных пределах, они обречены там и дальше следовать тем же своим путём!

————

Приложение № 2 к письму № 59

ДЕВАЧАН

ЗАПАДНАЯ КРИТИКА И ВОСТОЧНАЯ ВЕРСИЯ[164]

(Публикуемые ниже "Замечания"[165] принадлежат одному из британских теософов. Они были направлены "Мирскому Чела", автору "Эзотерического буддизма", и в ответ на его пожелание, чтобы высказанные возражения получили своё разъяснение, нам были направлены три "Ответа", которые мы и помещаем после "Замечаний". Ответы нами получены из трёх разных источников — Редактор журнала "Теософист").[166]

ЗАМЕЧАНИЯ

Всё непонимание наше, как мне представляется, проистекает из того, что, обсуждая эти учения, мы пользуемся противоречивым языком. Мы постоянно слышим о "грёзах в девачане" и о том, что это состояние отличается "субъективной обособленностью". Однако нас тут же одёргивают, когда мы считаем его "менее реальным", чем то состояние, в котором пребываем сейчас!

Возьмём вопрос о существующих там возможностях общения между друзьями. Мы никак не можем понять, существует там реальное сообщение между личностями — 5-м принципом — или нет. В 6-м выпуске "Фрагментов [оккультной истины]", опубликованном в мартовском номере "Теософиста" и в приложении "С" (с. 136), хоть и заявляется попытка разъяснить этот вопрос, но до конца развеять сомнения так и не удаётся. Разумеется, ни о какой реальности телесного присутствия — которое для нас здесь является явным и зримым признаком общения — для развоплощённого сознания в девачане не может идти и речи. И напрасно было так упорно подчёркивать эту мысль. Нам говорят:

"Если какие-либо две развоплощённые души соединены друг с другом симпатической связью, то каждая из них вырабатывает в девачане такие средства чувственного восприятия, которые превращают другую душу в соучастницу своего собственного субъективного блаженства. Естественно, что всё это будет для них столь же реально, как если бы обе они продолжали оставаться на земле".

До сих пор сказано вполне ясно, и со всей недвусмысленностью утверждается мысль об истинности и реальности этого сообщения душ, хотя, разумеется, сам способ сообщения будет совсем не таким, каким мы его осознаём сейчас из опыта.

Но уже в следующем абзаце все наши прежние сомнения оживают вновь с прежней силой.

"Тем не менее, одна разобщена с другой, если под общением мы понимаем общение только личное или телесное".

Да, что касается "телесного", то тут всё понятно, но почему речь идёт и о "личном"? Ведь именно личностное (5-й принцип) сознание в девачане и сохраняется?[167]

Вот, скажем, имеются в девачане два развоплощённых личностных сознания. Так могут ли они реально, по-настоящему воздействовать друг на друга таким образом, чтобы между ними происходило общение в буквальном смысле этого слова? Или всё дело в том, что одна личность просто-напросто воображает себе присутствие другой, принимая её образ за реальность, тогда как сама она не отвечает ни одному пункту, по которому та, другая личность, могла бы осознать её присутствие? Я отвергаю предъявленное мне обвинение в "несообразности", когда утверждаю: "общение" такого рода не является реальным, а представляет собой "лишь сон", ибо я вполне могу составить себе суждение о том, что такое реальное общение — осознаваемое с обеих сторон, при котором каждый из участников способен действовать или реагировать на действия другого, — и такое общение вовсе не ограничивается "лишь взаимоотношениями, лежащими в плоскости физического бытия".

Автор задаётся вопросом:

"Да и может ли актуальное общение там носить какой-то иной характер, а не тот вышеописанный чисто идеальный, между двумя субъективными сущностями, которые материальностью своею уступают даже тончайшему телу-призраку — маяви-рупе?"

Однако любое актуальное общение предполагает какое-то взаимодействие и реакцию сознаний — и для этого вовсе не требуется одно только телесное посредничество. Вы должны реально, на самом деле воздействовать на меня, а я должен знать, что вы в этом смысле (в самом что ни на есть реальном) присутствуете рядом со мной, а не наоборот. Если всё происходит иначе, если оказывается, что любое моё субъективное сознание — посредством которого у меня возникает какое-то представление о вас — вдруг не отвечает на какое-то действие или мысль с вашей стороны и не вызывается ими, то, значит, всё это лишь сон, а я оказываюсь жертвой "обмана со стороны природы", коли меня заставляют верить в то, что фактом не является. Мы вот что хотели бы знать, хотя из представленных учений никак не можем этого понять: чему соответствует девачан — нашему бодрствующему состоянию здесь, на земле, или нашим снам со сновидениями? Первое мы называем реальностью и истиной, второе — фикцией.

Все наши сомнения проистекают из следующего утверждения:

" Человек, для которого наивысшее счастье на земле заключалось исключительно в переживании сердечной привязанности к людям,"

[к нам это мало относится — нам достаточно уже того, что привязанность составляет один из важных элементов нашего наивысшего счастья]

"и в девачане не будет испытывать недостатка в тех, кого он или она любили. Но тут же возникает вопрос: а что если кто-то из этих последних по своим внутренним качествам сам ещё не достоин того, чтобы оказаться в девачане? Мы отвечаем: это не имеет никакого значения. Для любящего человека все они будут там рядом с ним".

А далее идёт чётко очерченная мысль: всё, что мы воспринимаем как объективное здесь, на земле, не является абсолютно реальным, всё относительно.

". . . тем, кто попадает в девачан, все реалии этого состояния будут представляться такими же — а то и более — реальными, какими реалии этого мира представляются нам".

Но ведь никто же не станет отрицать, что здесь, на земле, происходит реальное общение между людьми — пусть и с помощью средств весьма несовершенных и не вполне реальных. Ваше тело, голос, который я слышу, равно как и моё собственное тело и те органы чувств, посредством которых я слышу, суть лишь феномены: в любом случае, для духовного сознания они столь же нереальны, как для нас нереальны духи — незримые, а потому и нереальные для нас. Но и вы, и я — разве мы нереальны? И между нами происходит-таки вполне реальное общение. Средства, которыми мы для этого пользуемся, действительно неполноценны, и это истинная правда, что вы пребываете рядом со мной лишь в каком-то несовершенном, частичном смысле — я получаю лишь символ вашего присутствия. И, тем не менее, символ этот абсолютно честный, насколько он таковым может быть вообще, и когда я слышу ваш голос, то вы и в самом деле говорите со мной. И мне вовсе не просто кажется, будто я слышу вас — хотя вы можете в данный момент и не находиться рядом со мной и, вообще, вас уже, может, давно и нет-то на земле.[168]

Но если в девачане я могу реалистично вообразить себе присутствие — живое присутствие-общение — с кем-то, кого там нет, то откуда у меня может быть уверенность в том, что я и в самом деле способен общаться с кем-то, кто там есть? На самом ли деле у меня происходит реальное общение в данном случае? Или же каждая личность совершенно заключена в свою отдельную скорлупу и лишь выдумывает себе, грезит о своих сотоварищах — вы обо мне, а я о вас — тогда как оба мы на самом-то деле находимся в одном и том же состоянии, но при этом с тем же успехом пребываем в общении друг с другом?

И, опять-таки, насколько возможны такие грёзы-сны для того, кто постиг представление о девачане ещё во время жизни на земле — к примеру, для Вас и для меня? Ведь мы всё время будем совершенно точно знать, что видим всего лишь сны, и тогда сон утратит для нас всю свою очевидную реальность — и мы тогда, по сути дела, проснёмся? Я должен тогда буду знать, что друг, которого я оставил на земле, всё ещё там и находится, а тот, который, как мне кажется, находится рядом со мной, — это лишь субъективный образ, порождённый мною самим. Причём я должен буду это понимать, коль скоро я уже познакомлюсь с учением о девачане и, как Вы давеча разъяснили мне, "одной из характерных особенностей девачана является череда наших умозрительных идей" (см. "Ответ II" — Е.П.Б.).

Из всего этого, кажется, есть один только выход, и мне хотелось бы понять, верна ли эта идея. Возможно, то, что для нас здесь является лишь будущностью и потенциальностью, то для обитателя девачана является актуальностью и уже наступившей реальностью. Скажем, к примеру, что Вы находитесь в девачане, а я пребываю на земле. Разумеется, как живущий на земле человек я могу обладать только объективным сознанием. Однако высшая моя личность, пусть ещё и не осознаваемая мною в терминах моего объективного сознания, может всё это время обладать каким-то собственным субъективным сознанием — тем, к которому я приду и с которым отождествлю себя в девачане. Вы же, находясь в девачане, можете пребывать en rapport[169] с моим собственным высшим субъективным сознанием. Вы, таким образом, будете осознавать всё то лучшее, что есть во мне, — всё то во мне, что окажется наиболее сродственным Вашему собственному сознанию в девачане. А значит, речь здесь может идти только об одном: мой 5-й принцип один только и способен восходить к состоянию девачана.

Конечно, я мог бы задать Вам ещё множество других вопросов, но не хочу бесконечно испытывать Ваше терпение.

————

30 апреля 1883 г.

РЕАЛЬНОЕ И НЕРЕАЛЬНОЕ

ОТВЕТ I.

"Совершенное осознание мысли: "Я есть Брахман"
Устраняет те ложные внешние впечатления,
Что проецируются Неведением. . .
Познай это воистину подобно Брахману — 
Не существует ничего, кроме Брахмана, и когда
Кажется, что существует что-то ещё,
То это ложь, подобная миражу. . .
Атма-бодха ("Знание о душе")[170] —  Шанкарачарья.

Это "непонимание" скорее происходит из-за естественного недопонимания того, в каком смысле употребляются определённые термины, а вовсе не из-за какой-то "противоречивости языка". Перед европейцем, изучающим оккультную философию, брезжит перспектива вечного движения по замкнутому кругу, если перед тем, как заняться её изучением, он не ознакомится сначала с самой техникой мышления и особенностями выражения мыслей, характерными для учителей этой философии. Первейшим делом он должен понять эзотерические воззрения на первоприроду духа, материи, силы и пространства; он должен познакомиться с фундаментальными и ставшими уже аксиомами теориями, рассматривающими вопросы о том, что такое реальность и нереальность, что такое форма и отсутствие формы (рупа и а-рупа), что такое состояния сна и бодрствования.[171] Особенно важно для него научиться понимать — хотя бы приблизительно — разницу между тем, как "объективное" и "субъективное" воспринимаются органами чувств живого человека и тем, какими они представляются органам психического восприятия у развоплощённой сущности (обитателя девачана).

И в данном случае ничего не прояснят ссылки на то, что "сам способ сообщения будет совсем не таким, каким мы его осознаём сейчас из опыта", — то есть, другими словами, до тех пор, пока человек не окажется "обитателем девачана", ему не под силу вступить в прямое сообщение с собственными чувствами и восприятиями [какими они будут в девачане — перев.]. Однако Адепт [ещё при жизни — перев.] способен высвобождать свою индивидуальность из тела — эта способность вырабатывается у него в результате эволюции своего "я" под действием целиком сформировавшейся, сознательной и правильно обученной воли. И, поскольку эта его развоплощённая индивидуальность по своей природе идентична наивысшей триаде живого человека, то Адепт, пользуясь этой триадой, может узнавать обо всём, что касается того или иного обитателя девачана: он способен какое-то время жить его ментальной жизнью, переживать все его чувства и принимать активное участие во всех его сверхчувственных переживаниях, и, возвратившись на землю, он способен удерживать всё это в собственной памяти в неискажённом обманчивой майей виде, а значит, полученные им знания не подлежат никакому сомнению. Всё это, разумеется, при условии, если допустить, что в мире существует такая lusus naturae,[172] как "Адепт", но, возможно, критики согласятся сделать подобное условное допущение в данном случае.

И ещё об одном допущении мы должны попросить читателя: нельзя даже и сравнивать между собой могучие перцептивные способности триады Адепта, когда та высвобождается из его тела, и аналогичные способности лишь наполовину освобождённой монады погружённых в транс сомнамбулы или медиума — полуослеплённая, она у них получает лишь фрагментарные и туманные представления о "небесных арканах". И менее всего позволительно судить о них [о способностях Адептов — перев.], опираясь на те причудливые представления, которые порождаются заключённым в плоть умом — каким бы утончённым и метафизически настроенным этот ум ни был, поскольку у него отсутствуют данные,[173] на которые он мог бы опереться, за исключением лишь выводов, которые он делает методами дедукции и индукции и которые обязаны собственной нормальной деятельности этого ума.

Европейцам, изучающим оккультную философию, может показаться, будто они уже переросли грубые представления прежних лет, но если они действительно хотят научиться понимать смысл восточных выражений, то необходимым условием для этого является отдельное изучение того, как работает восточный ум. Одним словом, они, возможно, уже достаточно переросли доставшиеся им по наследству идеи, чтобы критически их пересмотреть, но всё-таки ещё недостаточно освободились от них, чтобы решать, насколько "противоречив" или непротиворечив язык восточных мыслителей.

А различие в языковых ресурсах — это ещё один исключительно важный фактор, который следует всегда иметь в виду. Есть очень хороший пример, который ярко иллюстрирует эту мысль: одного выходца из Востока, путешествующего по Европе, спросили, в чём заключается разница между христианством и буддизмом, на что он дал следующий ответ: "Для этого потребовался бы целый словарный указатель или глоссарий, так как у него (у христианства) нет идей, которые соответствовали бы нашим словам, и нет слов, которые соответствовали бы нашим идеям". Любая попытка объяснить доктрины оккультизма не знакомым с нашей терминологией людям, пользуясь при этом скудной терминологией европейской науки и метафизики, вероятнее всего, обречена на катастрофическое непонимание, несмотря на самые добрые намерения с обеих сторон.

Такие выражения, как "реальная жизнь во сне", должны, без сомнения, показаться противоречивыми какому-нибудь дуалисту, твердящему о вечности индивидуальной души и о её самостоятельном существовании независимо от Наивысшей души (или Параматмы), и утверждающему актуальность природы (личного) Бога. Что может быть естественнее для западного мыслителя, строящего свои заключения на основе совершенно иного направления мысли, чем испытывать недоумение при словах о том, что жизнь в девачане — это "реальность", хотя и является сном, тогда как земная жизнь — это "мимолётный сон", хотя он и воображается актуальностью? И, к примеру, профессор Бальфур Стюарт — каким бы великим физиком он ни был — разумеется, никогда не поймёт того, о чём говорят наши восточные философы, поскольку его гипотеза о незримой вселенной, со всеми её посылками и заключениями, покоится на категорическом условии актуального существования некоего личного Бога, личности-Творца, личности, регулирующей нравственные законы вселенной. Не поймут нас ни мусульманский философ с его двумя вечностями — азл (azl), то есть такой вечностью, которая не имеет начала, и абд (abd), другой вечностью, у которой есть начало, но нет конца, ни философ христианский, утверждающий, будто вечность любого человека начинается (!) в тот момент, когда личный Бог вдувает личностную душу в личностное тело. Ни один из представителей этих трёх верований не смог бы так легко согласиться с совершенной разумностью нашего учения о жизни в девачане.

Когда слово "субъективный" применяется в связи с состоянием обособленности в девачане, то оно обозначает вовсе не ту предельную субъективность, какая только возможна в природе, а лишь ту её степень, которую способен осмыслить западный, не по-восточному устроенный, ум. Для последнего субъективно всё без исключения, что не поддаётся никакому чувственному восприятию. Оккультист же устанавливает восходящую шкалу субъективности, которая непрерывно нарастает и становится тем большей реальностью, чем дальше она находится от иллюзорной земной объективности, и достигает вершины в Первореальности — в Парабрахмане.

Но если девачан есть "лишь сон", то, значит, нам нужно договориться о том, что мы понимаем под таким явлением, как сон. Имеет ли к нему какое-то отношение наша память? По словам некоторых физиологов, да, имеет. Поскольку сновидения наши в основе своей коренятся в дремлющей памяти,[174] то в большинстве случаев их характер и формирование зависят от функциональной деятельности некоторых внутренних органов, "раздражение которых пробуждает к активности ту часть мозга, с которой данный орган симпатически связан".

В ответ на это оккультист, склонившись в почтительном поклоне перед современной наукой, скажет: всё зависит от того, какой вид сна имеется в виду в каждом конкретном случае. В самом деле, существует разница между сном, вызываемым какими-то внешними физиологическими причинами, и таким сном, который является реакцией на сверхчувственные переживания и ощущения и, в свою очередь, продуцирует последние. Оккультист подразделяет сны на феноменальные и ноуменальные и чётко их различает. Кроме того, физиолог пока совершенно не готов понять тончайшее устройство развоплощённого эго — а значит, он не в состоянии понять и природу "снов" этого эго.

Позиция оккультиста обусловлена целым рядом причин, на одну из которых следует обратить особое внимание: дело в том, что физиолог a priori отвергает наличие воли — главнейшего и непременного фактора, действующего во внутреннем человеке. Он отказывается признавать её как существующую отдельно от конкретного акта воления, заявляя, что ему известно лишь о последнем, и он, таким образом, рассматривает любой акт воления лишь как ответную реакцию или как желание определить поступившую извне энергию, после того как. . . "в ганглиях[175] полушарий головного мозга завершается сложнейшая совместная работа и возникает та или иная комбинация идей". А значит, физиологу придётся сразу же отмести всякую возможность существования сознания без памяти.

Но дело в том, что у обитателя девачана нет никаких органов, никаких сенсорных ганглиев, никаких ни "просвещённых", ни даже "идиотических центров",[176] у него нет никаких нервных клеток, а поэтому он, естественно, и не может иметь того, что физиологи сочли и определили бы как память. Освобождённое от оков ощущений, поступающих к личности через манас, сознание в девачане, разумеется, должно было бы носить характер универсального или абсолютного сознания, для которого не существовало бы ни прошлого, ни будущего, поскольку и первое, и второе слились бы для него в одно вечное настоящее — если бы ему не мешали путы личностного эго.

Но даже и последнее, как только освобождается от своих телесных органов, не может обладать такой памятью, как определяет её профессор Гексли, обуславливающий её "сенсогенными (sensigenous) молекулами" мозга — то есть такими молекулами, которые, возникнув однажды под воздействием ощущения, сохраняются и тогда, когда ощущения больше нет, но именно они, по его словам, и создают физический фундамент памяти, а следовательно, и физическое основание всех снов. И какое же отношение могут иметь эти молекулы к тем тончайшим эфирообразным "атомам", что задействованы в духовном сознании монады, переживающей состояние блаженства, которое целиком вытекает и зависит от степени её связанности лишь с тончайшей эссенцией личностного эго?!

Какой же может быть природа сна в девачане — спрашивают нас — и как оккультист определяет, что такое сон у ещё не развоплощённого человека? С точки зрения западной науки, сон представляет собой некую последовательность мыслей о связанных с ними актах или, вернее, "состояниях", которые реальными лишь воображаются. С другой стороны, непосвящённый метафизик определяет его экзотерически, по-своему, как прохождение чувства из тьмы к свету — как пробуждение духовного сознания. Оккультист же, хорошо знающий, что "орган" духовного восприятия, принадлежащий тому, что остаётся вечно неизменным,[177] никогда не может засыпать или даже погружаться в дрёму как таковой и всегда остаётся в "Свете" реальности, говорит, что во время состояния сна манас (средоточие физического и личностного рассудка) оказывается способным воспринимать ту реальность в субъективном мире, которая была от него скрыта в часы бодрствования, поскольку содержит в себе носитель каму, носитель воли, пользующейся полной свободой осознаваемых действий благодаря волению, которое, однако, может переводиться и в пассивное, бессознательное состояние при временной неактивности сенсорных центров. И та реальность ничуть не становится менее реальной лишь оттого, что "сенсогенные молекулы" и "непросвещённые центры" после пробуждения от сна вбрасывают в майявический свет актуальной жизни любые отдельные припоминания и даже саму память о той реальности, путая всё и вся.

Однако участие манаса в блаженстве девачана не только не помогает, но, наоборот, мешает восприятию той реальности, которая предстала бы перед монадой, окажись она всецело свободной от его присутствия. Переживаемое ею блаженство есть прямой результат саккая-диттхи — иллюзии или "ложного представления об индивидуальности",[178] и эта иллюзия наряду с той цепочкой причин, о которой говорит аттавада,[179] является необходимым условием для будущего рождения монады.[180] Всё это и заставляет оккультиста рассматривать объединение или "взаимодействие" двух развоплощённых сущностей в девачане — каким бы более реальным, чем при жизни, оно ни было — как иллюзию, считать её всё-таки сном и именно так и говорить об этом, в то время как то, что критики наши столь охотно — хотя и с немалым сожалением — предпочитают называть "снами" — "теми интерлюдиями, что фантазией рождены"[181] — оккультисту известно как всего лишь проблески наивысшей Реальности.

Давайте рассмотрим такой случай: скажем, некий сын теряет горячо любимого отца. В своих снах он может видеть его, беседовать с ним, и, пока всё это длится, он переживает такое же счастье и точно так же не осознаёт его смерти, как если бы отец никогда и не покидал нашей земли. Проснувшись же, он с сожалением понимает, что это был всего лишь зыбкий, кратковременный сон. Но прав ли он, рассматривая дело таким образом? Оккультист скажет, что тот заблуждается. Он просто не знает того, что собственный его дух состоит из точно такой же эссенции и имеет точно такую же природу, как и дух его отца — и все-все духи вообще. Не знает он и того, что присущее духу свойство тянуться к другому и стремиться к общению с ним в данном конкретном случае подкрепляется чувством отцовской и сыновней любви, переживаемым их личностными эго, и, по сути дела, они никогда и не разлучаются друг с другом, ибо даже сама смерть бессильна разрушить психический союз двух людей, если те связаны между собой узами чистейшей духовной любви. А значит, в данном случае это был не "сон", а самая настоящая реальность, тогда как последняя — всего лишь майя, совокупность ложных внешних впечатлений, происходящая из авидьи (ложных представлений). Таким образом, было бы правильнее и точнее называть "сном" и "заблуждением" то неведение сына, в котором он пребывает в часы бодрствования, а не его реальное общение с отцом.

Давайте разберёмся, что же происходит в данном случае? Спиритуалист сказал бы так: "В часы мирного сна дух отца спустился на землю для того, чтобы вступить в общение с духом своего сына". Ответ оккультиста был бы другим: "Ничего подобного. Ни дух отца никуда не спускается, ни триада сына никуда не поднимается (если уж говорить строго и точно)". Дело в том, что центр активности девачана невозможно локализовать — любые попытки связать его с каким-то конкретным местом порождаются всё той же авидьей. Для монад в это время — впрочем, даже тогда, когда они связаны со своими пятью смертными кошами (оболочками, принципами) — не существует ни пространства, ни времени: они рассеяны по всему пространству, они вездесущи, они присутствуют везде.

Точно так же, как и буддхи (духовная душа), манас в своём наивысшем аспекте — когда этот аспект успевает сформироваться — представляет собой дравью — вечную "субстанцию". В союзе с этой Душой манас обретает духовное само-сознание,[182] которое является викарой (продуктом), создаваемым главным его "производителем" — буддхи.[183] И если только он не утрачивает напрочь способности соединиться с буддхи — в тех случаях, когда безнадёжно смешивается и соединяется со своими низшими танматрами,[184] — то он и неотделим от него. Таким образом, наивысшая человеческая триада, тянущаяся по закону сродства к тем триадам, которых больше всего любила, при помощи манаса в его наивысшем аспекте самосознания (при этом он полностью отделён от совершенно ненужного ему канала — внутреннего органа физических чувств, называемого антах-караной)[185] никогда не прерывает общения и наслаждается присутствием всех тех, кого любит — как в посмертии, так и при жизни. Общение это реально и подлинно.

Наш критик сомневается, можно ли в таком случае говорить об "общении в буквальном смысле этого слова". Он хочет понять, могут ли две развоплощённые сущности "реально, по-настоящему воздействовать друг на друга" или "всё дело в том, что одна личность просто-напросто воображает себе присутствие другой", и такое общение не отвечает ни одному пункту, "по которому та, другая личность [либо воплощённая, либо развоплощённая], могла бы осознать её присутствие". И, сомневаясь во всём этом, он отвергает любое обвинение его "в несообразности, когда утверждает: "общение" такого рода не является реальным, а представляет собой "лишь сон", ибо он, по его словам, "вполне может составить себе суждение о том, что такое реальное общение — осознаваемое с обеих сторон, в котором каждый из участников способен действовать или реагировать на действия другого, — и такое общение вовсе не ограничивается "лишь взаимоотношениями, лежащими в плоскости физического бытия".

Но если он может составить себе такое суждение, то в чём же тогда состоит та трудность, на которую он жалуется? В свете всех разъяснений о том, какой именно смысл оккультист вкладывает в такие слова, как "сон", "реальность" и "нереальность", что же ещё мешает ему понять это конкретное учение? Мы могли бы задать критику следующий вопрос: "А может ли он составить себе суждение о реальности осознаваемого с обеих сторон общения, не разобравшись предварительно в том, какова природа особой и — пока ему неизвестной — интеллектуальной реакции и интеллектуального взаимодействия обеих сторон?" [А эта симпатическая реакция не есть какая-то надуманная гипотеза, а представляет собой научный факт, знакомство с которым и соответствующие пояснения ученик получает во время посвящения. Факт этот, хотя и остаётся неизвестным современной науке, но смутно осознаётся некоторыми метафизиками — спиритуалистами].[186]

А может быть, — выскажем это в виде возможного варианта — всё дело в том, что он антропоморфизирует Дух — в ошибочном спиритуалистическом смысле? Как только что заявил наш критик, "сам способ сообщения будет совсем не таким, каким мы (он) его осознаём сейчас из опыта". Так о каком же роде общения он сейчас может составить себе суждение?

––––––––––

ЖИЗНЬ-СОН

ОТВЕТ II.

То Приложение, на которое сделана ссылка во "Фрагментах" (выпуск VI, мартовский номер журнала "Теософист"), ни с какой точки зрения нельзя назвать противоречивым. При правильном понимании текста в свете наших доктрин совершенно очевидно, что Приложение "С" (с. 136) выполняет поставленную перед собой задачу: даёт соответствующие разъяснения, не оставляя места ни для каких сомнений, хотя в тексте самих "Фрагментов", пожалуй, и присутствует несколько смущающих выражений, да и то смутить они могут разве лишь исключительно тех, кто не обратил должного внимания на предшествующее изложение. Примером может служить следующая фраза: "Любовь, творящая сила, помещает их живой образ (участников общения) перед личностной душой, страстно жаждущей их присутствия, и образ этот уже никогда не отлетит прочь".

Дело в том, что было бы неточным употреблять термин "личностная душа" в связи с монадой. "Личностная, или животная, душа" — это, как уже говорилось, 5-й принцип, которого не может быть в девачане, а наивысшим доступным ему на земле состоянием является состояние самадхи. В девачан вслед за монадой проследует лишь только его эссенция, которая служит там лишь общей тональностью или тем фоном, на котором и будет разворачиваться вся его будущая жизнь-сон и её события. Сущность (entity) же его [5-го принципа — перев.], его останки, — пустая скорлупа, отбросы — остаётся теперь уже в качестве элементария, чтобы затем постепенно исчахнуть и со временем исчезнуть вообще. То, что находится в девачане, — это уже не persona — внешняя маска,[187] подобно тому как запах не есть сам цветок. Роза может увянуть и истлеть, превратившись в горстку праха, — аромат же её не исчезнет никогда: он может воспроизводиться в памяти, и его можно воскресить даже по прошествии многих и многих веков. В точной формулировке эта фраза должна была бы звучать следующим образом: ". . . помещает живой образ перед духовной душой, и та — теперь насыщенная эссенцией личности — на всё время своего пребывания в девачане перестаёт быть арупой (то есть "не имеющей формы", а вернее, лишённой всякой субстанции) и страстно жаждет" и проч.

Но вот период вызревания[188] подходит к концу, она [монада — перев.] наконец одерживает верх, и вот она уже повторно рождается в виде нового эго[189] из прежнего. Однако перед тем как снова войти в новую личность, оно ещё должно будет пожать плоды причин, посеянных в его предыдущей жизни, а для этого оно оказывается в состоянии девачана или авичи — в зависимости от конкретного случая — хотя состояния эти и резко различаются между собой. Avaśyam eva bhoktavyam kritam karma śubhâśubham.[190]

Вне всякого сомнения, состояние девачана во всех своих аспектах похоже на состояние сна, если мы посмотрим на него с точки зрения нашего нынешнего объективного сознания, находясь в бодрствующем состоянии. Тем не менее, для самого девачани[191] оно столь же реально, как реально состояние бодрствования для нас. Вот почему на вопрос: "Чему соответствует девачан — нашему бодрствующему состоянию здесь, на земле, или нашим снам со сновидениями?" мы должны дать следует ответ: он не похож ни на одно из этих двух состояний, а похож на состояние сна человека, который никогда не бывает в состоянии бодрствования — если допустить, что такое существо может существовать вообще. Находясь в девачане, монада знает лишь одно-единственное состояние, она не знает никакой противоположности между бодрствующим состоянием и состоянием сна, коль скоро она погружена в это последнее состоянии.

Следующее возражение формулируется таким образом: если обитатель девачана мыслит какой-либо предмет или какую-либо личность как стоящие перед ним, тогда как их рядом с ним нет (если судить об этом по обычным представлениям, которые даёт объективное восприятие), то, значит, девачани становится жертвой "обмана со стороны природы". При такой постановке вопроса он действительно оказывается жертвой постоянного "обмана со стороны природы", и высказанное в письме предположение относительно возможного способа сообщения между обитателем девачана и живущим на земле человеком ничуть не спасёт его от заблуждения.

Давайте на время оставим в стороне вопрос о природе сообщения между девачани и другой монадой, которая либо также пребывает в девачане, либо находится пока ещё вне его, и рассмотрим природу тех представлений, которые возникают у обитателя девачана в связи с предметами, и тогда нам будет легче понять справедливость вышеизложенного тезиса. Давайте на минуту представим себе состояние, в котором пребывает в девачане Галилей, субъективно погружённый в свои любимые интеллектуальные изыскания. Естественно предположить, что там, в девачане, в пределы его сознания должен нередко попадать телескоп, и наш девачани должен частенько направлять его в сторону той или иной планеты. Все наши представления об объективности нам совершенно ясно говорят: у Галилея не может быть этого телескопа, и нет никаких оснований утверждать, что ход его мыслей может оказывать какое-либо актуальное воздействие на телескоп, который тот оставил в этом мире. И если логика нашего критика верна, то Галилей действительно является жертвой "обмана со стороны природы", и высказанное нами выше предположение ничем не поможет ему разобраться с этим вопросом в данном случае.

Таким образом, мы снова неизбежно возвращаемся к необходимости доказать, что было бы одновременно и неверно, и нефилософски называть девачани жертвой "обмана со стороны природы". Дело в том, что такие понятия, как обман, иллюзия, реальность всегда заключают в себе лишь относительный смысл. Только пользуясь методом противопоставления и можно доказать, что какое-то конкретное состояние сознания вправе называться реальным или иллюзорным, но понятия эти теряют всякий смысл, когда речь идёт о таком состоянии сознания, которое невозможно сопоставить ни с каким другим. Допустим, прав тот, кто, исходя из своей нынешней точки зрения — точки зрения человека, живущего на земле — считает опыт в девачане иллюзией, и что дальше? Нам непонятно, что может объяснить этот вывод? Разумеется, со стороны читателя было бы ошибкой заключить из всего вышеизложенного, будто сознание обитателя девачана неспособно оказывать никакого воздействия или влияния на состояние сознания другой монады, которая пребывает или не пребывает в девачане. Но и в том, и в другом случае реальность или нереальность опыта девачана для обитателя девачана никак не зависит от оказываемого на него в процессе общения воздействия.

Очевидно, что в некоторых случаях состояние сознания одной монады — а она может как пребывать в девачане, так и находиться ещё на земле — способно как бы сливаться с мышлением другой монады, находящейся в девачане, и воздействовать на него. Так происходит в тех случаях, когда между двумя эго существует страстное взаимное влечение — оно может проистекать из того, что оба этих эго испытывают по отношению друг к другу одни и те же высокие чувства и эмоции, или эта привязанность может быть результатом сходных интеллектуальных поисков или духовных устремлений. Например, месмеризатор способен передавать пациенту свои мысли на расстоянии в тот момент, когда излучает из себя поток магнетической энергии, который тут же направляется к пациенту. Но точно так же и совокупность каких-то мыслей одного обитателя девачана может подхватываться и передаваться потоком магнетической или электрической силы другому обитателю девачана, благодаря тому чувству сильной взаимной привязанности, которое обе монады испытывают друг к другу, особенно в тех случаях, когда указанные мысли затрагивают предметы, субъективно связанные с соответствующим девачани. Отсюда не следует, однако, вывод, будто во всех прочих случаях, когда подобного действия и ответа на него не происходит, обитатель девачана начинает воспринимать свой субъективный опыт как лишь иллюзию — ничего подобного. Как мы уже показали, вопрос реальности или нереальности никак не зависит от наличия подобного общения или от передачи интеллектуальной энергии.

Нам задают вопрос: "А что если кто-то из этих последних (к кому обитатель девачани испытывал любовь) по своим внутренним качествам сам ещё не достоин того, чтобы оказаться в девачане?" Мы на него ответим следующим образом: "Даже в том случае, если такой человек всё ещё живёт на земле или даже если он претерпевает муки в авичи, даже тогда мысли пребывающей в девачане монады всё равно способны воздействовать на монаду этого человека, если, как сказано выше, между обоими существует сильнейшая привязанность друг к другу.[192] Просто один девачани ничего не будет знать о ментальных страданиях другого".

Если кто-то всё ещё продолжает называть "обманом" этот щедрый дар природы, которая за пределами нашего иллюзорного мира не карает ни одного невинного, если кто-то возражает против него на том основании, что, дескать, это не "честный символ" присутствия другой личности, то такому человеку было бы самым разумным оставить в покое оккультные доктрины и учение о девачане. Те благородные истины, постижение которых составляет величайшую цель в жизни души, для подобных людей так навеки и останутся книгой за семью печатями. Перед такими людьми девачан и предстанет не тем, что он есть на самом деле — блаженным покоем, райским оазисом на тяжком пути монады вверх по лестнице эволюции — а, наоборот, окажется и впрямь кульминацией, зловещим воплощением всего того, что понимается под смертью.

Если кому-то уж так не хочется тратить время на постижение его глубокого смысла, то нужно хотя бы интуитивно почувствовать его логическую необходимость, увидеть в нём — без всякой предварительной учёбы и подсказок со стороны — конечный итог, осуществление той совершенной справедливости, которая абсолютно созвучна гармонии универсального закона. Мы говорим это безо всякого оттенка недоброжелательности, но при наличии таких возражений по поводу самого изложения (а соглашаться с ним никто никого не заставляет) нашего учения со стороны некоторых западных мыслителей мы чувствуем себя обязанными напомнить нашим оппонентам, что у них никто не отнимал их свободы выбора.

В числе великих мировых философий позднейшего времени есть две — причём более современная выросла из предшествующей, — в которых ясным и понятным языком приводится описание "посмертных состояний". Более того, выбор любой из них получит самое горячее одобрение: выбор одной — миллионами спиритуалистов, выбор дугой — самой почтенной частью человечества, а именно: цивилизованным западным обществом. Во второй философии нет никакой двусмысленности вроде обманов природы: своим верным и праведным девачани она со всей простотой и милосердием посулила невыразимый восторг, с которым они будут наблюдать, как на протяжении вечности станут корчиться в муках про́клятые грешники в безднах геенны.

Мы действительно были бы рады поделиться с вами некоторыми из достоверных фактов, которыми располагаем. Вот только одного сделать мы не можем: поскольку ни оккультной философии, ни буддизму так и не удалось на сегодняшний день родить собственного Тертуллиана, чтобы тот во всех красках живописал ужасы религиозного ада,[193] то и кормить вас сказками, дабы потрафить всем вкусам и фантазиям, мы не станем.

В природе нет такого места, где подвергались бы мукам безвинные, и не существует такого состояния, в котором люди прямодушные и чистосердечные под видом заслуженной награды и в виде необходимости наличия "честных символов" невольно превращались бы в очевидцев страданий тех, кого любили, или хотя бы краешком сознания знали о них. Будь это не так, то сладостное блаженство самих дхьян-коганов превратилось бы при виде этого зрелища в безбрежный океан горчайшей жёлчи. И воля Того, Кто возжелал: "Да падут на меня все грехи и мерзости нашего порочного века кали-юги, только пусть мир будет спасён" в этом случае оказалась бы тщетной, и, воистину, он предпочёл бы любые ужасы мира зримого всем кошмарам мира незримого.

Самая мысль о том, что "душу", бежавшую с этой окутанной злом планеты, на которой рыдают безвинные под ликование порочных, может ожидать подобная участь даже в мирной обители девачана, должна была бы свести с ума и ввергнуть в состояние самого леденящего ужаса любого человека! Но мы повторяем: на самом деле всё обстоит вовсе не так. Девачани погружён в состояние ничем не омрачённого блаженства, и природа дарует ему его, даже рискуя навлечь на себя обвинения в обмане со стороны пессимистов этого мира, неспособных отличить васту — единую реальность — от вишаи — "майи", создаваемой нашими органами чувств.

Как заманчиво было бы предположить, что судить о реальном и нереальном в остальной части вселенной мы можем по одним лишь меркам наших объективных и субъективных суждений и что только наши собственные критерии истинности и честности и должны служить единственным и универсальным ориентиром в этих вопросах. Руководствуйся мы этими принципами, мы должны были бы обвинить природу в том, что она непрестанно обманывает своих детей не только из числа человечества, но и животных. Если обратиться к фактам естественной истории[194] и к явлениям, связанным со зрением и различением цветов, то кто из наших оппонентов дерзнул бы заявить, что "природа обманывает" даже муравьёв, ведь те видят и различают цвета совсем не так, как люди (для них, например, вообще не существует красного цвета)? В составе монады нет ничего ни личностного, ни объективного в том смысле, в каком мы их понимаем сейчас, и если бы живой человек каким-то чудом мог оказаться в пределах "видимости" в девачане, то его не "заметил" бы ни один обитатель девачана, как мы своим естественным зрением не замечаем здесь духов стихий, элементалов, в великом множестве роящихся в воздухе вокруг нас.

И ещё об одном заблуждении нашего критика. Судя по всему, он полагает, будто, если сейчас, при своей жизни, человек уже получил какое-то представление о субъективности сознания в девачане, то, позднее, когда он фактически окажется в нём, он уже заранее будет знать, что все переживания в девачане суть не что иное как иллюзия, и тогда блаженство девачана утратит для него всю свою реальность. Однако нет ни малейшего основания опасаться такой катастрофы. Как нетрудно увидеть, подобный довод строится на ложной посылке. Предположим, что некий "А" сейчас проживает в Лахоре, и он отлично знает, что друг его "Б" проживает в Калькутте. Допустим, однажды ему снится, будто оба они оказываются по разным делам в Бомбее. Осознаёт ли он в то время, покуда спит, что весь сон его — это иллюзия? Каким же образом понимание, что на самом-то деле друг его находится в Калькутте — что́ он осознаёт только в бодрствующем состоянии — может помочь ему установить иллюзорность сна в момент самого сна? Даже многократно пережив состояние сна в своей жизни и отлично зная, что сны — это, как правило, иллюзия, "А" так никогда и не будет осознавать, что в тот момент, пока он спит, ему просто видится сон.

Аналогичным образом человек может ещё при жизни переживать состояние девачана и, возвращаясь в своё обычное состояние объективности сознания и сравнивая его с пережитым состоянием, он может, если угодно, назвать его иллюзией. И, тем не менее, он никогда не будет воспринимать его как сон ни в момент повторного (на тот момент) переживания этого случившегося ещё при его физической жизни состояния, ни после смерти, когда он окажется в девачане.

Вышесказанного вполне достаточно для освещения этого вопроса, будь даже обсуждаемое нами состояние действительно "сном" в том смысле, какой в это слово вкладывают наши оппоненты. Однако оно не является ни "сном", ни в каком-либо смысле "обманом". Возможно, оно таким и является, если отталкиваться от определения в словаре Джонсона. Однако с точки зрения действительных фактов, существующих независимо от любых человеческих определений, а также с точки зрения того, кто кое-что знает о законах, управляющих миром незримым, общение между монадами в мире субъективности носит такой же реальный, взаимный и актуальный характер, какой оно носит и в нашем мире обманчивой реальности. Это всё та же старая история о цёльнеровском человеке из двумерного мира, который оспаривает реальность явлений, происходящих в трёхмерном мире.

————

РАЗНООБРАЗИЕ СОСТОЯНИЙ ДЕВАЧАНА

ОТВЕТ III.

Самый главный вопрос, который приходит на ум оккультисту восточного происхождения при виде того, с какими многообразными трудностями приходится бороться изучающим эзотерику европейцам — и, в частности, в том, что касается девачана, — состоит в следующем: чем можно объяснить их причудливые фантазии в отношении посмертных состояний? Для человека бывает вполне естественным судить о мышлении другого по тому, как мыслит он сам, и ему бывает не так-то легко поставить себя на место этого другого человека и попытаться взглянуть на вещи его глазами.

Взять, к примеру, вопрос о девачане. Казалось бы, что может быть яснее, чем та эзотерическая доктрина, которая — пусть и не в полном объёме — была изложена "Мирским Чела"? Однако со всей очевидностью она так и не встретила понимания, и объяснить это, на мой взгляд, можно скорее обычными различиями в том, как каждый из нас смотрит на вещи, чем какими-то фактическими недостатками в использованных автором выразительных средствах. Например, оккультисту-азиату никогда и в голову не придёт столь фантастическая идея, о которой говорит Сведенборг: в его описании ангелы предстают перед нами в роли посмертных "инквизиторов", обязанных оценить накопленные достоинства и недостатки души на основании физического осмотра её тела с головы до ног, а затем и его центров!

Не более успешной была бы и наша попытка всерьёз разобраться с природой обитателя американской страны духов — "страны вечного лета" — с помощью детских садов, дискуссионных клубов и законодательных собраний, якобы существующих в стране оптимистов-небожителей этой райской Аркадии. Один и тот же порок — порок антропоморфизма — густо пропитывает собою всю ткань европейской метафизики. Мозг почти каждого западного мыслителя как будто стиснут под нажимом тяжёлой длани личного божества и его личных служителей. И если это влияние не сказывается в одном, то неизбежно проявляется в чём-то другом.

Идёт речь о Боге? Пожалуйста, тут же вставляется метафизический слайд, и вот уже перед нашими глазами вспыхивает стереоскоп, представляя картины Нового Иерусалима с его покрытыми золотом мостовыми, украшенными жемчугами воротами, с его залами для торжественных приёмов-дурбаров, с пёстрым, как хвост павлина, престолом, с его махараджами, премьер-министрами-диванами, со всеми его придворными, герольдами-трубачами, писцами и прочей свитой-обслугой.

Идёт речь об общении между упомянутыми развоплощёнными духами? Но тут западный склад ума не может вообразить себе общения, если при этом участники в той или иной мере не осознают объективного присутствия друг друга да ещё и в телесном виде: по их мнению, всё это должно протекать в стиле этакой психической лёгкой болтовни.

Надеюсь, своими словами я не обижу никого из наших западных корреспондентов, но — я, по крайней мере, — так и не смог понять ничего вразумительного из общей тональности "Замечаний" британского теософа. Мало того, что концепция его до предела туманна и невнятна, так она ещё и материалистична в самой своей основе. Мы бы сказали, что такая метафизика произросла из библейского зерна, и сквозь плотные клубы тумана там и сям проблёскивают-таки башенки "Нового Иерусалима".

Разумеется, немало экзотерических россказней присутствует и в восточных системах — столько же, если не больше, чем в западных, и философии наши бывают порой обряжены в шутовские плащи. Но мы не будем сейчас касаться экзотерики: критик наш ступил на метафизическую почву и дело имеет именно с эзотерикой. Трудность его заключается в том, что он не может совместить понятие "обособленность" в том смысле, как понимает это слово он, с понятием "общение", как понимаем его мы. Хотя монада не подобна сброшенному деревом семени — она по природе своей вездесуща, пронизывает собой всё и присутствует везде; хотя в субъективном состоянии время, пространство и место перестают играть хоть какую-то роль в её переживаниях; хоть, одним словом, все земные условия там перевёрнуты вверх дном, так что мыслимое здесь становится немыслимым там и наоборот, несмотря на всё это, наш лондонский друг продолжает рассуждать так, словно всё обстоит совсем иначе. . .

Однако, если мы будем рассуждать с позиций буддизма, в девачане существуют самые разные состояния, различающиеся между собой множеством степеней и оттенков. И при всей объективной (с человеческой точки зрения) изолированности главного героя он, тем не менее, находится в окружении целого сонма других действующих лиц, вместе с которыми он в предыдущей своей земной жизни создал, произвёл причины тех самых следствий, которые проявляются сначала субъективно на поле девачана или авичи, а затем придают карме силу для того, чтобы они продолжили проявляться и на объективном (?) плане его последующего рождения.

Жизнь на земле — это, так сказать, лишь пролог к драме (а точнее было бы, пожалуй, назвать её мистерией, таинством), которая затем разыгрывается в рупа- и арупа-локах.

А теперь, дабы избежать странного обвинения природы в том, что она, дескать, "обманывает" всех пребывающих в девачане, нам, пожалуй, стоит указать на следующее: природа, относясь с должным тщанием к личности и законам объективности в их экзотерическом понимании, "создаёт общение в буквальном смысле этого слова" между главными героями и другими действующими лицами, и она не только не разобщает монады между собой, препятствуя тем самым общению "личностному или телесному" — в том числе даже астральному, — но, наоборот, устанавливает "актуальное взаимодействие" между ними точно так же, как делает это на земле.

С другой стороны, сделав этот реверанс в сторону эмоциональных возражений нашего критика, мы не можем не перейти к таким вопросам, которые неизбежно поставят наших европейских чела перед гораздо более неразрешимой дилеммой. Им придётся столкнуться с проблемой личностной посмертной вездесущности — и при этом отбросить понятие вездесущности западного бога на задворки абсурдности, лишённой всякой логики.

Представим себе на минуту, что в девачане находится отец нескольких детей. Он был дважды женат, и одинаково горячо любит и обеих своих жён, и всех своих детей. Однако вторая его жена, приходясь мачехой его детям, не испытывает никакой любви ни к ним самим, ни к их матери — между ними царит если и не пылкая неприязнь, то в любом случае холодное безразличие. Понятия "актуальное общение" и "реальное личное взаимодействие" (последнее распространяется даже на их астральные тела)" подразумевают в данном случае состояние блаженства, которое должен переживать отец, и состояние раздражения, в котором должны будут пребывать обе его жены и дети, хотя все они равно достойны блаженства девачана.

А теперь представим себе родную мать этих детей, которая своей любовью должна привлекать в своё девачаническое состояние этих детей так, что на причитающуюся отцу законную долю блаженства уже ничего не останется. Выше уже говорилось о том, что ум девачани способен на переживание лишь самых высоких духовных идей, и он не способен даже отдалённо воспринимать объекты грубых чувств или чего-то, что могло бы вызвать у обитателя девачана хоть какое-то чувство неудовольствия, — иначе девачан слился бы с авичи, а ощущение безраздельного блаженства было бы разрушено навсегда.

И как природе быть в этом случае? Значит, она должна поступиться этим своим долгом, который ей предписывают наши земные понятия об объективности и реальности, и уронить себя в наших глазах как неспособная удовлетворить наши собственные критерии правдивости и честности. С одной стороны, этим детям пришлось бы раздваиваться и растраиваться ad infinitum[195] — поскольку у них где-то ещё в девачане оказалось бы слишком много развоплощённых предметов духовного притяжения, также настоятельно требующих их присутствия рядом с собой — и этот процесс рассеивания в пространстве в виде вездесущности вряд ли когда-нибудь совпадёт с нашими понятиям о личном, актуальном присутствии в одно и то же время в нескольких разных местах — в противном случае где-то всегда окажется какая-нибудь жертва "обмана со стороны природы".[196] А помещать монады рядом друг с дружкой — все без разбору — как членов единой счастливой семьи значило бы грубо грешить против истины и реальных фактов: каждый человек, какое бы незначительное положение он ни занимал во время своей жизни на земле, в ментальном и нравственном смысле представляет собой уникальность — sui generis, — и каждый по-своему представляет себе, что такое блаженство и каковы его собственные желания, а значит, и имеет право, и действительно испытывает абсолютную потребность в своём конкретном, личном, "обособленном от других" девачане.

В своих спекуляциях относительно будущей [посмертной — перев.] жизни западный ум до сих пор едва ли поднимался выше описания кама- и рупа-лок, то есть низших миров — "миров подземных духов". О множестве состояний и сфер косвенно говорится в Приложении "D". Даже экзотерическая буддийская философия подразделяет развоплощённых существ на три класса: (1) кама-ва́чара, или тех, кто продолжает оставаться под властью страстей в кама-локе; (2) рупа-ва́чара, или тех, кто уже достиг более высокого уровня, но всё же ещё сохраняет в себе какие-то остатки прежней своей формы в рупа-локе; и (3) арупа-в́ачара, или тех, кто становится сущностями, уже не обладающими никакой формой в арупа-локах наивысшего девачана. Всё зависит от степени духовности и устремлений монады.

Астральное тело 4-го принципа, называемого кама (поскольку оно является неотделимой частью кама-локи) — всегда остаётся в зоне притяжения теллурического магнетизма, но прежде, чем монада, пройдя серию различных девачанических состояний, достигает наивысших областей арупа, она должна освободиться ещё и от более тонких, но столь же сильных притяжений со стороны своего манаса. Таким образом, девачани проходит множество разных состояний. Те состояния, которые характерны для арупа-лок, отличаются тем, что пребывающие в них сущности, воистину, достигают высочайшей степени субъективности и "материальностью своею уступают даже тончайшему телу-призраку — маявирупе". Но даже там, утверждаем мы, существует всё-таки "актуальное общение".

Однако добраться туда сразу, перепрыгнув через низшие состояния, удаётся лишь единицам. Бывают и такие девачани — а все они во время своей жизни на земле могли принадлежать к числу людей высочайших нравственных принципов и моральной безупречности, — которые в силу своего пристрастия к своим прежним интеллектуальным изысканиям и особенно к незавершённому умственному труду остаются на целые столетия в рупа-локе, погружённые в строгую изоляцию девачана. Всё происходит буквально так, поскольку острейшая и чисто духовная страсть к интеллектуальным изысканиям у них заслоняет собой всех остальных людей и любимых родных. В качестве примера подобного состояния интеллектуального трудоголика (если мне будет позволено использовать это выражение для большей выразительности) возьмите хотя бы ментальное состояние умирающего Берцелиуса,[197] который в самую последнюю свою минуту испытывал чувство отчаяния от того, что труд его обрывается смертью.

Такая страсть называется танха[198] (на санскрите тришна) — это ненасытная жажда, и прежде, чем страсть эта не исчерпает себя, сущность не сможет продвинуться дальше и погрузиться в условия чистейшего состояния арупа. В девачане предусмотрены состояния для всех возможных случаев, но в каждом случае они создаются самым последним, самым заветным желанием умирающего человека. Так, учёный, всю свою жизнь на земле подчинявший воздействиям со стороны манаса и ради наслаждения, которое он переживал, развивая до высочайшей степени свой физический рассудок, он глубоко погружался в тайны материальной вселенной, будет также магнетически связан своими ментальными устремлениями с такими же учёными и их трудами, субъективно воздействуя на них и так же субъективно испытывая влияние с их стороны (хотя способ этого взаимодействия и будет совершенно отличаться от того, что происходит в комнатах для спиритических сеансов, и от того, что об этом говорят медиумы). И только после того, как эта энергия его иссякнет, единственным господствующим влиянием для него станет буддхи.

Аналогичное правило одинаково распространяется на все виды деятельности, порождаемые страстью или чувствами, которые втягивают странствующую монаду ("индивидуальность") в сложный комплекс взаимоотношений в каждой земной жизни. Развоплощённая сущность должна пройти одну за другой все ступеньки, поднимаясь вверх по лестнице бытия от состояния земной субъективности к состоянию субъективности абсолютной. И когда достигается состояние девачана — состояние ограниченной нирваны — сущность переживает его вместе со всеми его яркими, хотя и чисто духовными, реалиями до тех самых пор, пока своего полного удовлетворения не получит карма на этом этапе и пока не заявит о себе физическая тяга к следующей земной жизни.

Стало быть, пребывая в девачане, сущность способна воспринимать воздействие и воздействовать со своей стороны на психическое состояние любой другой сущности, общение с которой ей настолько близко, что позволяет ей, как уже сказано, не погибнуть в ходе очистительной эволюции, происходящей в низших посмертных сферах. Это взаимодействие двух сущностей будет ощущаться духовно, хотя одна и будет "разобщена с другой" в том смысле, какой вкладывают западные мыслители в понятие общения.

Если задающий эти вопросы человек сможет сформулировать для себя состояние монады как пребывание в чистейшем духе, если он сможет представить себе сущность, находящуюся в предельно мыслимом состоянии субъективности, сущность, не имеющую ни формы, ни цвета, ни массы — даже столь малой, как масса атома, — если он сможет вообразить себе сущность, которая получает свои воспоминания о предыдущей личности (жизни на земле) из того, как манас в последний раз сочленялся с низшими пятью принципами, — то тогда он, возможно, и сам сможет ответить на свой вопрос.

Указанная эволюция рассматривается эзотерической доктриной не как затухание индивидуального сознания, а, наоборот, как бесконечное его расширение. Происходит не стирание сущности, а её объединение с универсальной сущностью,[199] и тогда её сознание становится способным припомнить не просто сцены из жизни какой-то одной сформировавшейся на земле личности, но каждую из всего ряда земных жизней на протяжении всей кальпы, а затем и жизни любой другой личности. Коротко говоря, из конечного сознание превращается в бесконечное. Но произойдёт это лишь по завершении всех [земных — перев.] рождений, когда наступит великий день абсолютного Воскресения.

А до тех пор по мере движения монады всё вперёд и вперёд от одного рождения к другому и по мере прохождения ею своих низших сфер и сферы девачана после каждого очередного существования на земле все каждый раз создаваемые на земле взаимосвязи должны всё больше ослабляться и наконец полностью утрачивать силу перед очередным рождением. Все эти взаимосвязи неизгладимо запечатлены в акаше, и их всегда можно просмотреть — для этого нужно, чтобы в одном из своих рождений на земле сущность пробудила свои латентные духовные силы и развила их до "четвёртого уровня дхьяны": но власть этих взаимосвязей на сущность постепенно ослабляется. Это же осуществляется и в каждом из состояний девачана, в которые сущность погружается в промежутке между земными воплощениями, и тогда те личные связи — магнетические или психические, называйте их как угодно — что связывают девачани с другими сущностями из его последней земной жизни (с родными, друзьями, членами семьи) всё больше стираются, и девачани, освободившись от них, получает возможность двигаться дальше по своей циклической тропе.

Не происходи такого стирания личных связей в действительности, каждой сущности пришлось бы продолжать своё странствие на протяжении кальпы, запутавшись в густой сети её прежних взаимосвязей с мириадами её отцов, матерей, сестёр, братьев, жён и проч. и проч. из её бесчисленных прошлых воплощений — в этом случае возник бы полный сумбур!

Когда-то именно плод невежества — геоцентрическая гипотеза — и породил все экзотерические богословия с их нелепыми догматами. Так и сегодня именно такой же плод невежества — теория моногенеза, согласно которой каждому существу даётся лишь одна земная жизнь — и создаёт все эти трудности для европейских метафизиков в деле разгадки тайн нашего существования и в понимании различий, существующих между индивидуальностью монады и её физическим появлением в виде длинного ряда земных воплощений, представленных таким множеством совершенно отличающихся друг от друга личностей. Европе удалось многое узнать и об атомных массах, и о химических символах, но она пока имеет ещё очень слабое представление о том, что такое девачан.

---

Письмо № 60[200]

Мой добрый друг!

Верно сказал Шекспир: "Сомнения наши — предатели".[201] Так зачем Вам истязать себя сомнениями и растить всё более безобразных монстров в собственной голове? Вам бы чуть больше знаний в области оккультных законов, и ум Ваш уже давным-давно успокоился бы, избавив Вашу милую супругу от многих слёз, а Вас — от новых душевных терзаний. Так знайте же, что даже учеников одного и того же гуру частенько отделяют друг от друга и заставляют долгие месяцы жить в обособленности, хотя процесс развития у них продолжает идти дальше — на это есть простое объяснение: два противоположных магнетизма, притягиваясь друг к другу, мешают взаимному и индивидуальному развитию в том или ином направлении. Никто никого не хочет обидеть — да это было бы и невозможно. Незнание этого породило в последнее время много страданий со всех сторон. Когда же Вы безоговорочно доверитесь хотя бы моему сердцу — если уж не мудрости, на признание коей с Вашей стороны у меня нет никаких оснований уповать? Невыразимо тяжело наблюдать за тем, как Вы бродите впотьмах по лабиринту, который создали своими же собственными сомнениями и каждый выход из которого ещё и закрываете собственными руками.

Полагаю, теперь-то Вы довольны моим портретом, выполненным герром Шмихеном,[202] в той же мере, в какой недовольны тем, который имеете сейчас? Однако все они передают сходство — каждый по-своему. Единственная разница состоит в том, что если прежние работы выполнялись нашими чела, то к последнему портрету причастен M⸫, который держал свою ладонь на голове у художника и даже водил рукой последнего.

К. Х.

Прошу Вас, не уезжайте до назначенного на среду собрания[203] — если Вы действительно решились не покидать внутреннего круга. В противном случае поезжайте, но не забывайте о моём дружеском предупреждении. И ещё: если Вы решите присутствовать на собрании, постарайтесь щадить чувства тех, кто совершает огрехи из-за избытка преданности, а не от отсутствия оной.

следующее письмо № 133         предыдущее письмо № 62

Письмо № 61[204]

Синнет-сахиб — шлю ему свои почтительные саламы — извещается о том, что его "попечитель" настолько занят официальными делами, что не может уделить Лондонской ложе и её членам ни минуты времени. Не может он и написать ему лично ни собственноручно, ни пользуясь методом осаждения — методом самым трудным, если не сказать, что он обошёлся нашей репутации на Западе дороже всех остальных.

там долее, поскольку у него есть дела, которые ждут его в другом месте: он несёт обязательства перед собственной семьёй и перед Теос. Обществом. Помимо того, что он является чела — а значит, он не вполне свободен в обычном смысле этого слова, — в Калькутте его ждёт немало голодных ртов, которые он должен накормить, и, кроме того, должен ещё и заработать кое-какие средства, чтобы расплатиться со своим другом, одолжившим ему 125 фунтов для покрытия расходов в течение настоящей командировки — независимо от того, что может сделать (или не сделать) в этом отношении для него К.Х., поскольку, как и любой другой чела, он не вправе рассчитывать на какую-либо помощь с его стороны.

В то же время сообщаю Вам, что он нуждается во временной смене климата. Он уже достаточно настрадался от холода, живя в той комнате с высокими потолками в Вашем доме, где отсутствует камин, и К.Х. вынужден был окружить его двойной завесой, иначе тот просто умер бы там от холода. Не забывайте, индусы — нежные и экзотические растения, не привыкшие к немилосердному холоду в вашей pays,[205] и каждый, кто в них нуждается, должен позаботиться о них (если, побеспокоив Олкотта в прошлое воскресение своей просьбой ввести Вас в курс текущих событий, я не попросил его сообщить Вам об этом, то лишь потому, что не хотел, чтобы он пал ещё ниже в Ваших глазах, поскольку Вы и без того уже настроены против него и всё больше склоняетесь к мысли, будто он говорит Вам всё, что взбредёт ему в голову).

Повторяю, если помощь Мохини вам всё ещё нужна в Лондоне, то парижские теософы нуждаются в ней ещё больше, поскольку в своём оккультном обучении они ещё не достигли вашего уровня. По нашему плану, он должен будет распределить своё время поровну между всеми европейскими "центрами духовной активности", и если сейчас его ждут в Париже 11 числа этого месяца, то он сможет вернуться в Лондон после того, как будет положено твёрдое начало движению в континентальной части Европы. В любом случае, бо́льшую часть времени у вас будет оставаться Олкотт. Но не пугайтесь: если Генри и позволено задержаться в Лондоне, он не будет докучать вам своими экстравагантными азиатскими нарядами[206] — да и остановится он не у Вас, а в доме у любезных дам Арундейль.[207] Так ему было велено раньше, и наказ этот я подтвердил ему недавно после того, как супруга сахиба заметила, что ему лучше оставаться там, где он живёт сейчас после отъезда Упасики. Да и чем Олкотт хуже всех остальных? Пусть говорят что угодно, но только есть люди и гораздо более неуживчивые, чем он.

Не могу не сказать Вам и о том, что в споре с Кингсфорд Вам начинает изменять чувство справедливости. Хоть Вы и не желаете этого признать — в Вас говорит злость, сахиб, личная злость. Вы одержали над ней верх, но теперь Вы хотите уязвить и наказать её ещё сильнее. Это неправильно. Если Вы не хотите потерять К.Х., Вы должны научиться лучше отделять своё сознание от собственного внешнего "Я". А он очень обеспокоен происходящим. Прошу простить меня за мои замечания, но они сделаны ради Вашей же пользы. Приношу свои извинения.

М⸫

следующее письмо № 62         предыдущее письмо № 94

Письмо № 62[208]

Получено 18 июля 1884 г.

Бедный мой слепой друг, Вы никуда не годитесь в качестве практика-оккультиста! Законы оккультизма неизменны, и, коли приказ отдан, то назад уже пути нет. Она[209] не может более посылать мне письма, и то письмо Вам следовало передать Мохини.

Тем не менее, я всё-таки прочитал его и решился предпринять ещё одну (последнюю разрешённую мне) попытку открыть Вашу внутреннюю интуицию. Если же голос мой — голос того, кто всей человеческой частью своей внутренней природы неизменно испытывал к Вам самые дружеские чувства — не пробьётся к Вам и на этот раз, как уже нередко случалось и прежде, то разрыв между нами и теперь, и на все грядущие времена станет неизбежным. Мне больно за Вас, ведь я так ясно читаю в Вашем сердце — невзирая на все протесты и сомнения Вашей чисто интеллектуальной природы, Вашего холодного западного рассудка. Однако первейший мой долг — повиноваться своему учителю. И долг этот, скажу я Вам, у нас посильнее любых дружеских уз и даже любви, ведь не будь этого принципа повиновения — этого цемента, нерасторжимо скреплявшего на протяжении тысячелетий всех рассеянных по земле хранителей великих секретов природы — не то что Братство наше, но даже само наше учение рассыпалось бы на жалкие атомы уже давным-давно.

Да, Вы наделены немалым чисто человеческим рассудком, но духовная Ваша интуиция, к сожалению, затемнена и туманна, так как никогда не развивалась. А потому каждый раз, как только перед Вами возникает то или иное мнимое противоречие, какая-то запутанность, какое-то несоответствие, имеющее оккультную природу и кроющееся в наших освящённых веками законах и закономерностях — а о них Вы пока не знаете ничего, ибо для этого не пришло ещё время — все Ваши сомнения тут же вдруг оживают, и все подозрения выползают наружу, и вот они уже откровенно насмехаются над наилучшей частью Вашей природы, а та окончательно повергается ниц, ослеплённая всеми этими лживыми масками мира кажущегося! Вам недостаёт той веры, которая заставила бы Вашу Волю бесстрашно восстать, с презрением отвергнуть то, что диктует Ваш чисто земной рассудок, и тем самым глубже проникнуть в мир вещей потаённых и законов неведомых. Я вижу, что Вы неспособны заставить наилучшие свои устремления — а питает их поток подлинной преданности майе, тому моему образу, который Вы сами же и нарисовали в собственном воображении (это одно из тех чувств, которое меня всегда особенно глубоко трогало в Вас) — взбунтовать против холодного, духовно слепого рассудка и позволить сердцу своему произнести громко и ясно то, что до сих пор ему позволялось лишь напоминать вполголоса: "Терпение, терпение! Великие идеи не постигаются в одночасье!"

А ведь Вам говорили, что путь к Оккультным Наукам лежит через огромный труд и, даже вступая на этот путь, человек подвергает свою жизнь смертельной опасности; каждый новый шаг в направлении к конечной цели может завести либо в ловушки, либо в жестокие заросли терний, и тот отважный странник, что решается следовать этим путём, вначале должен встретиться лицом к лицу и победить тысячу и одну фурию — стражей несокрушимых врат и входа [в храм Оккультных Наук — перев.], а имя тем фуриям: Сомнение, Скептицизм, Презрение, Насмешка, Зависть и наконец Искушение — особенно последнее. Тот, кто по-настоящему желает знать, что находится там, по ту сторону, должен вначале разрушить эту живую стену, сердце и душа у него должны быть прочны, как сталь, решимость его должна быть тверда, как железо, и в то же время он должен быть исполнен кротости, доброты и смирения и обязан изгнать из сердца своего любую страсть, ведущую ко злу.

Таков ли Вы? Разве Вы когда-либо приступали к курсу обучения в этом направлении? — Нет, и Вам это известно не хуже, чем мне. Вы рождены не для этого, да и не в том Вы положении — имея на руках семью, жену и ребёнка, которых Вы должны содержать, а также работу, которую Вы должны выполнять — чтобы вести образ жизни аскета или хотя бы Мохини. К чему же сетовать тогда, что Вам не передаются способности и что даже доказательства наших собственных сил начинают тускнеть в Ваших глазах? Да, несколько раз Вы были готовы отказаться от мяса и алкоголя, но я возражал. Зачем Вам это, ведь Вы всё равно не сможете стать регулярным чела? Мне казалось, Вы это уже поняли давным-давно, что Вы смирились и согласились терпеливо ждать будущего развития событий и того времени, когда я обрету личную свободу действий.

Вы знаете, я был единственным, кто пытался, настаивал на проведении хотя бы небольших изменений, добивался хотя бы некоторых послаблений в наших чрезмерно суровых правилах, коль скоро мы желали укрепить европейских теософов с тем, чтобы они могли работать на дело просвещения и на благо человечества. Попытка моя, как Вам известно, не удалась. Добился я лишь одного: разрешения поддерживать связь с горсткой людей — в первую очередь, с Вами, поскольку именно Вас я выбрал в качестве выразителя нашего учения, которое мы решились в той или иной степени передать миру. Ввиду моей тогдашней занятости, я не смог продолжить регулярного обучения, но решил возобновить занятия, когда освобожусь и когда у меня будет несколько часов свободного времени. Я был связан по рукам и ногам в тот момент, когда попытался дать Вам возможность издавать собственную газету.[210] Пользоваться какими-либо психическими силами мне тогда было запрещено. Чем всё кончилось, Вам известно. И, если бы не тогдашние волнения, связанные с законопроектом Ильберта,[211] у меня всё получилось бы даже при наличии тех скудных средств, которыми я в тот момент располагал.

Вы задумывались, догадывались когда-либо об истинных причинах постигшей меня неудачи? — Нет, поскольку Вы не знаете, как действует закон кармы во всех его мельчайших подробностях — включая "побочные удары" этого ужасного Закона. Но Вы прекрасно знаете, что было время, когда Вы испытывали ко всем нам, темнокожим расам, глубочайшее презрение и считали индусов низшей расой. Я не стану продолжать.

Если у Вас есть, вообще, хоть какая-то интуиция, то Вы сопоставите причину и следствие и вероятно, поймёте, откуда взялась та неудача. С другой стороны, против Вас действовал наказ нашего Высочайшего Владыки — не вмешиваться в процесс естественного роста Лондонской Ложи и в ход психодуховного развития её членов — особенно в Вашем случае. Вы знаете, что после неудачи с "Фениксом" даже разрешение время от времени писать Вам было даровано мне в виде особой милости. Что же до проявления каких-либо психических или оккультных сил, то об этом не шло и не идёт даже речи. Вас удивило вмешательство в ссору между Лондонской Ложей и Кингсфорд? И Вы так и не поняли до сих пор, почему мы поступали именно так, как поступали, а не иначе? Поверьте, в будущем, когда Вы узнаете многое другое, Вы поймёте, что всё это было вызвано Вами же самим.

Вас возмущает кажущаяся нелепость решения доверить Г.С.О. миссию, к которой, по Вашему мнению, он совершенно не готов — по крайней мере, в Лондоне — ни как достойная общественная фигура, ни с точки зрения его интеллектуальных достоинств. Что ж, когда-нибудь Вы, вероятно, также поймёте, что, как и во многих других случаях, Вы заблуждались и на этот счёт. Ближайшие результаты, возможно, объяснят Вам многое.

А теперь о том, что касается самых последних событий — я докажу Вам, что с "Вами обошлись" вовсе не так "несправедливо", как Вы жалуетесь на это в своём письме, хотя в отношении как Г.С.О., так и Е.П.Б. Вы-то поступили как раз весьма жестоко. Больше всего Вас сейчас терзает полная неопределённость. Мучительно тяжело — пишете Вы — вечно плутать в темноте и т.д. Вас глубоко обижает то, что Вы изволили назвать очевидной и всё усиливающейся "недоброжелательностью", "переменой тона" и т.д. Здесь Вы ошибаетесь от начала до конца. Никакой "недоброжелательности", ни перемены чувств по отношению к Вам не было и в помине. Вы просто-напросто неверно восприняли обычно резкий тон M⸫, который свойствен ему от природы всегда, когда он говорит или пишет серьёзно.

Что же касается моих коротких ремарок о Вас, которые я высказал Е.П.Б., когда она совершенно справедливо обратилась ко мне, то Вы так и не задумались об истинной и подлинной причине: у меня не было времени бросить даже минутный взгляд ни на Вас, ни на Л. Ложу. Как она верно сказала, "ни у кого и в мыслях не было обвинять Вас в том, что Вы умышленно проявили неуважение" к нам или к чела. Что же до неумышленного проявления — которое мне удалось вовремя предупредить — то одно несомненно: Вы проявили небрежность. Вы никогда не думали о том, как по-разному устроен организм бенгальца и англичанина, как по-разному у них проявляется сопротивляемость организма внешней среде. Мохини был вынужден несколько дней прожить в чрезвычайно холодной комнате, где не имелось камина. Он ни разу Вам не пожаловался на это, и я вынужден был защитить его от серьёзной болезни, уделить ему время и внимание, а ведь именно через него я добивался некоторых результатов — через того, кто пожертвовал ради меня всем на свете. Отсюда и соответствующий тон M⸫, на который Вы теперь жалуетесь. Итак, я Вам всё разъяснил: никакого "несправедливого отношения" к Вам не было, а Вам следовало лишь прислушаться к замечанию, которое не могло не быть сделано Вам во избежание повторения той же ошибки.

Далее Вы отрицаете, что питали злость в отношении К. Прекрасно, назовите это каким угодно другим именем, какое Вам больше нравится, но в любом случае это было чувство, несовместимое с чёткими принципами справедливости. Именно оно и заставило О. совершить самую худшую из своих ошибок — которой мы, впрочем, не помешали развернуться во всех своих следствиях, поскольку это, с одной стороны, отвечало нашим намерениям, а с другой, не могло никому повредить, кроме него самого, за что он и получил столь нещадный разнос.

Вы обвиняете его в том, что он нанёс вред — и даже "неисправимый" — вашему Обществу. Но в чём же этот вред конкретно состоит?. . . Вы и здесь ошибаетесь. Вам просто не хватило выдержки, и Вы написали Е.П.Б. слова, которые Вам лучше было бы никогда не произносить — ради Вашего же блага. Хотите, я докажу Вам — хотя бы на одном примере — как несправедливы Ваши подозрения в том, что кто-либо из них (Е.П.Б. и Г.С.О — перев.) мог когда-нибудь жаловаться нам или "лгать" на Вас? Надеюсь, однако, Вы никогда не повторите вслух того, о чём я Вам сейчас скажу — о том, кто была та дама (вернее, могла бы быть, но не была, поскольку появилась слишком поздно), которая невольно послала мне сигнал о состоянии Мохини? Вы вправе перепроверить это в любое время, но мне совсем не хотелось бы, чтобы эта превосходная во всех отношениях женщина испытала из-за меня какие-либо неудобства или страдания. Этой дамой была мадам Гебхард, и перед тем я уже пообещал ей, что нанесу ей визит, используя оккультные средства. Однажды утром, когда я был занят с Мохини, делая его непроницаемым [для холода — перев.] — я увидел, как она спускается по лестнице. В ту минуту Мохини также спускался по лестнице с верхнего этажа, и она слышала, как от холода у него стучат зубы. Она знала, что Мохини всё ещё проживает в той маленькой комнате без камина, где до своего отъезда жил Олкотт, хотя Мохини можно было бы легко разместить и в соседней комнате. Она остановилась, поджидая его, а я вгляделся в неё и услышал, как внутри себя она произнесла следующие слова: "Ну и ну. . . Увидел бы всё это его Учитель!.." Дождавшись его, она спросила, не нужно ли ему дополнительной тёплой одежды, и произнесла ещё несколько добрых слов. Однако "Учитель его всё видел" и уже исправил допущенное зло. Кроме того, понимая, что зло это было ненамеренным, он в ту минуту не испытал никакой "недоброжелательности", поскольку слишком хорошо знает европейцев, чтобы требовать от них слишком многого. И это был не единственный молчаливый упрёк в Ваш адрес, который я прочитал не только в сердце мадам Гебхард, но и в голове у нескольких других Ваших друзей — и Вы должны это знать, памятуя о том, что, как и Вы, они привыкли судить почти что обо всём лишь по внешности.

Не стану продолжать эту тему. Но если Вы когда-нибудь задумаетесь о Карме, вспомните описанное выше, и не забывайте: карма действует всегда самым причудливым образом. А теперь задайте себе вопрос: насколько справедливы были Ваши подозрения как в отношении Олкотта, который и знать не знал обо всей этой истории, так и в отношении Е.П.Б., которая, находясь в Париже, знала обо всём этом и того меньше. Тем не менее, простое подозрение перешло у Вас в твёрдое убеждение (!), которое вылилось в письменные упрёки и в самые невеликодушные выражения, незаслуженные от первого и до последнего слова. Невзирая на всё это, Вы вчера горько посетовали мисс А[рундейл] на ответ Вам со стороны мадам Б[лаватской], который — с учётом этих необычных обстоятельств и её собственной бурной натуры — оказался на удивление мягким в сравнении с Вашим собственным письмом к ней.

Не могу я одобрить и Вашего отношения к Олкотту, если уж хотите знать моё мнение и услышать от меня совет. Окажись Вы на его месте и будь Вы так же повинны, Вы едва ли позволили бы ему обвинять Вас столь резко в фальсификациях, клевете, лжи, наговорах и в самой идиотской некомпетентности в делах. А ни в одном из этих грехов Олкотт совершенно неповинен! Что же до его работы, то позвольте нам самим судить о ней. Нам нужны положительные результаты, и Вы увидите, что они у нас есть.

Воистину, "подозрение способно разрушить всё, что доверие строит"! И если, с одной стороны, у Вас есть основания приводить против нас слова Бэкона: "Подозрений у человека тем больше, чем меньше он знает",[212] то, с другой, Вам следовало бы помнить, что Знания наши и Наука не могут проводиться в жизнь бэконовскими методами. Нам не позволено — ни при каких обстоятельствах — предлагать их в виде средства против подозрений, исцелить от которых наши Знания никого не в силах. Человек должен обрести Знания собственными усилиями, и тот, кто не найдёт наших истин внутри души своей, в себе самом, — мало может рассчитывать на успехи в оккультизме. И уж, определённо, не подозрение способно исправить нынешнее положение вещей, ибо оно — 

". . . доспех тяжёлый,
И своим могучим весом
Скорей помеха, чем защита".

На этой последней фразе нам, думаю, стоит покончить с этой темой навсегда. Вы навлекли страдания на себя самого, на супругу Вашу и на многих других людей — никакой пользы никому это не принесло, и всего этого можно было избежать, не создай Вы собственноручно большинство первопричин этих страданий. Мисс Арундейл Вам всё объяснила правильно и хорошо. Вы сейчас разрушаете всё, что так старательно выстраивали. . . И потом эта странная мысль, будто мы совершенно неспособны позаботиться о себе самостоятельно и все знания наши составляют лишь то, что мы можем обнаружить в голове у своих чела — а значит, мы вовсе не те "могущественные существа", какими Вы представляли нас. Эта мысль, судя по всему, преследует Вас с каждым днём всё сильнее. Так же начинал и Хьюм. Я был бы и рад помочь Вам и защитил бы Вас от повторения его судьбы, но я очень мало что могу сделать до тех пор, пока Вы сами не стряхнёте с себя это страшное влияние, под которым сейчас находитесь.

Вы спрашиваете, можете ли Вы рассказать мисс Арундейл то, о чём я сообщил Вам через миссис Х.[213] Вы в полном праве объяснить ей сложившееся положение вещей и тем самым оправдаться в её глазах, поскольку у неё сложилось впечатление, будто Вы поступили, как предатель, и взбунтовались против нас. Вы тем более вправе ей всё разъяснить, поскольку я никогда ни к чему не обязывал Вас через миссис Х., никогда не связывался через неё ни с Вами, ни с кем-либо ещё. То же можно сказать и о любом из моих чела и об учениках М⸫ — насколько я знаю, они связывались с Вами лишь в Америке, один раз в Париже и ещё один раз в доме миссис А. Способности к ясновидению у неё [миссис Х. — перев.] превосходны, но совершенно неразвиты. Если бы её наконец оставили в покое и поменьше ей мешали, а Вы вняли бы совету "Старушки" и Мохини, то в этот раз я мог бы уже говорить с Вами через неё — а таково и было наше намерение. И в этом тоже есть Ваша вина, мой добрый друг.

Вы гордо заявили своё право вершить собственный единоличный суд в оккультных вопросах, о которых не знаете ничего — и вот эти самые оккультные законы, которым Вы решились бросить вызов и вздумали играть с ними безнаказанно, обратились против Вас и нанесли Вам болезненный удар. Случилось то, что и должно было случиться. Если бы, отбросив любые предубеждения, Вы попробовали проникнуться той глубочайшей истиной, что рассудок вовсе не так уж и всесилен сам по себе, что способность "двигать горы" он может обрести лишь после того, как получит жизнь и свет из своего высшего принципа — Духа, и если бы после этого Вы попытались взглянуть на всё оккультное глазами духовными, стараясь развить свои способности, как того требуют правила, то очень скоро тайна открылась бы перед Вами.

Не нужно говорить миссис Х., будто она видит неверно. Это не так. Множество раз её ясновидение не подводило её — всякий раз, когда её оставляли в покое, её суждения оказывались неизменно верны.

Итак, задача моя выполнена. Перед Вами лежат два пути: один, трудный и безотрадный, приведёт Вас к знанию и истине, — а другой. . . Но я не вправе влиять на ум Ваш. И если Вы не готовы порвать с нами навсегда, то я попросил бы Вас не только присутствовать на собрании, но и выступить на нём — в противном случае оно оставит по себе крайне неблагоприятное впечатление. Я прошу Вас сделать это ради меня и ради Вашего собственного блага.

Но только что бы Вы ни предпринимали, советую Вам не останавливаться на полпути: последствия в этом случае могут оказаться для Вас катастрофическими.

Дружеские чувства мои к Вам остаются прежними — ибо мы всегда благодарны за оказанные услуги.

К. Х.

следующее письмо № 60         предыдущее письмо № 61

Письмо № 63[214]

Получено в Лондоне летом 1884 года[215]

Мой добрый друг!

Когда между нами впервые возникла переписка, ни у кого не было и в мыслях издавать посылаемые Вам ответы в виде отдельных публикаций. Вы в случайном порядке задавали возникавшие у Вас вопросы, а Вам в разное время посылались ответы на эти разрозненные вопросы — ответы эти как бы не предполагали развёрнутых объяснений, а потому бывали неполными и порой освещали вопросы с разных точек зрения. В связи с "Оккультным миром" Вам было разрешено опубликовать некоторые из этих ответов, и расчёт тогда делался на то, что среди Ваших читателей могут оказаться люди, способные, как и Вы, сложить эти кусочки вместе и в самых общих чертах построить некий скелет, контурное отображение нашей системы — пусть и не вполне точно следующее оригинальной (о большем не могло быть и речи), но в самом приблизительном виде способное послужить неким введением в эту систему для непосвящённого. Однако результаты чуть не погубили всё дело! Мы провели этот эксперимент и, увы, потерпели неудачу! Теперь-то мы ясно видим, что исчерпывающе писать на эти темы может лишь человек, прошедший, по крайней мере, третье посвящение. В этих обстоятельствах перепутал бы всё на свете и сам Герберт Спенсер.

Мохини, определённо, неправ, а в некоторых частностях решительно заблуждается, но то же самое можно сказать и о Вас, мой старый друг, хотя и никакой другой непосвящённый читатель не оказался в этом отношении более прозорлив: никто до сих пор так и не заметил подлинных, принципиальных ошибок в "Эзотерическом буддизме" и в "Человеке" и навряд ли заметит. Мы не можем сообщить никаких более подробных сведений по уже затронутым Вами темам, так что пусть теперь наши чела в Главной штаб-квартире свяжут уже сообщённые факты в некую последовательную и систематическую философию. "Тайная доктрина"[216] объяснит многие непонятые вещи и направит в верном направлении мысль сбившихся с пути учеников — а их немало.

Таким образом, попытка представить миру все те сырые и нелёгкие для понимания материалы, которые находятся в Вашем распоряжении в виде старых писем (в которых, признаюсь, многое было намеренно затемнено), означала бы стремление ещё больше всех запутать. Это не только не принесёт никакой пользы ни Вам, ни кому-либо ещё, но и поставит Вас в ещё более сложное положение, обрушит на головы "Учителей" массу критики и тем самым затормозит ход развития и самого Т. Общества, и всех его членов. Поэтому я самым категорическим образом возражаю против Ваших новых идей. Предоставьте задачу отмщения за Вас "Тайной доктрине". Мои письма не должны быть опубликованы в предлагаемом Вами виде. Вы очень упростили бы задачу Дж. К., если бы поступили наоборот: отправьте копии некоторых писем в адьярский Литературный комитет (о нём Вам уже писал Дамодар), чтобы совместно с С.Т.К. Чарьей, Джуалом К., Суббой Роу и Тайным комитетом (из которого мы намеренно удалили Е.П.Б. во избежание новых подозрений и клеветы) они использовали заключённые в них сведения для решения задач, ради которых этот Литературный комитет и был создан (как и разъяснил Вам Дамодар в своём письме, которое он написал по нашему указанию). И дело не в том, что я пытаюсь избежать новых осложнений вроде "инцидента с Киддлом" или опасаюсь критики, направленной против меня лично (она всё равно меня никак не заденет) — я скорее пытаюсь спасти Вас и Общество от новых неприятностей, которые на сей раз могут оказаться серьёзными. Одним словом, эти письма писались не для публикации и не для общественного обсуждения, а для личного пользования, и ни я, ни М⸫ никогда не согласимся на то, чтобы с ними обошлись предлагаемым Вами образом.

Что касается Вашего первого письма, то Дж. К. уже поручено им заняться. В этих щекотливых вопросах я менее всего способен давать какие-либо советы, не говоря уже о том, чтобы удовлетворять запросы "чела" вроде "Л.К.Х[оллоуэй]". Боюсь, "дорогая бедная миссис Холлоуэй" начинает показывать белые зубки, и теперь её едва ли назовёшь "сплошным очарованием".[217] По нашему настоянию Олкотт написал письмо Финчу[218] — в нём проливается некоторый свет на возникшую небольшую проблему. Речь опять идёт о Ферне, Мураде Али, Бишен Лале и других таких же бедолагах. И что только их тянет, всех этих "кандидатов" в чела со столь обострённым личным "я", в этот заколдованный и опасный круг вступительных испытаний!

Извините за столь короткое письмо, но сейчас у меня много хлопот в связи с наступающим новым годом.

К. Х.

следующее письмо № 138         предыдущее письмо № 64

Письмо № 64[219]

Получено в Лондоне летом 1884 года[220]

Строго конфиденциально (за исключением Мохини и Ф.А.[221])

Мой добрый друг!

Это не ответ на Ваше последнее письмо. Нет, то письмо, которое Вы передали мне через Мохини, писали не Вы. Воистину, в те минуты рукой Вашей водила одна только Аттавада:

"Грех Себялюбья — "Я",
Что в целом мирозданье,
Как в зеркале, зрит
Лишь черты себя, любимой"[222]

— и только себя, и автор того письма безотчётно доверял каждому её слову — вероятно (и это может послужить хоть каким-то оправданием), потому что он так и не дождался никакого участия к себе, ни слова предупреждения с нашей стороны. А потому оставим то письмо без ответа — просто начнём с чистого листа.

О, как долго ещё таинства ученичества будут довлеть над умами как мудрых и прозорливых, так и недалёких легковеров, одинаково сбивая с пути истинного и тех, и других! Из многих странников, что без карт и компаса отправляются в путь по безбрежному Океану Оккультизма, лишь считанные единицы достигают берегов желанной страны. Поверьте, мой верный друг, лишь безграничное доверие к нам, хотя бы к добрым нашим целям, если не к нашей премудрости, хотя бы к нашей дальновидности, если не к нашему всеведению — которого на этой земле не бывает — только и способно помочь ищущему переплыть из своей страны грёз и фантазий в нашу страну Истины, область суровой действительности и бесспорно установленного факта. В противном случае океан этот окажется действительно безбрежным — волны его больше не будут нести Вас по водам надежды, но каждая рябь на его лице обратится в сомнение, в подозрение, и какими же горькими они покажутся тому, кто рискнёт пуститься вплавь по этому жуткому, бурному Морю Неведомого с умом, полным предвзятых мыслей!

Но — не отчаивайтесь. Конец испытанию уже близок. Постарайтесь тем временем лучше понять своё положение, взглянув на него с точки зрения его "внутренней логики", попробуйте глубже осмыслить все те законы, что правят нашим "Оккультным Миром". Согласен с Вами, законы эти весьма нередко действительно кажутся несправедливыми, а порой — и жестокими. Но это лишь потому, что они никогда не предназначались для немедленного исправления зла или для оказания прямой помощи тем, кто лишь от случая к случаю может выказывать верность составителям этих законов. Однако те мнимые, мимолётные и быстро проходящие невзгоды, которые эти законы несут с собой, столь же необходимы для роста, развития и окончательного утверждения вашего крохотного Теос. Общества, как и те природные катаклизмы, что порой стирают с лица земли целые народы, необходимы человечеству. Мир знает, что и землетрясение может оказаться благом, и приливная волна-цунами может обернуться спасением для многих ценой жизни единиц. "Наиболее приспособленные" всегда выживали в момент гибели каждой древней расы, а затем они сливались, ассимилировались с новыми, ибо природа древнее Дарвина.

А потому лучше скажите самому себе: "Что бы ни случилось, не стоит унывать". В конце концов не так уж и важно сообщить что-то новенькое "внутренней группе" — гораздо важнее разъяснить и прояснить какие-то старые загадки и тайны единицам по-настоящему стойких членов Общества. Даже невинные кавычки, оставленные на бумаге моим пером и вызывающие у Вас резкие возражения, могут заключать в себе глубочайший смысл для того, чей взор не так замутнён, как был Ваш в последнем Вашем письме под влиянием хитросплетений Вашей, возможно, будущей Сивиллы.[223] Было совершенно необходимо, чтобы тайная работа Кармы коснулась личного опыта этих нескольких стойких членов Общества (и Вас в том числе), чтобы глубокий её смысл проявился на практике (вместе с её последствиями) — на примере тех самонадеянных добровольцев и кандидатов в ученики, которые так и рвутся в тёмную мглу её маховиков.

Кто-то может на это возразить, заметив: как же так? ведь у неё огромный дар ясновидения, она стала чела и была выбрана Учителями из многих других кандидатов? Её ясновидение — это одно, а выбор её и ученичество — это совсем другое. Да, ученик может обладать самыми великолепными психическими и физиологическими данными, объясняющими его выбор, но если он не обладает духовной, равно как и физической, самоотверженностью, то, отобран он или нет, на нём как на чела можно заранее поставить крест. Сосредоточенность на собственном "я", тщеславие и самонадеянность, если они присутствуют в его высших принципах, неизмеримо более опасны, чем те же недостатки, прижившиеся в одной только низшей физической природе человека. Они обернутся для него теми самыми рифами, о которые разобьётся на мелкие осколки всё его ученичество — особенно на испытательном этапе — если только кандидат в ученики не обзаведётся белоснежным щитом неколебимой веры в тех проводников, которые поведут его безопасным путём к свету Знаний — а сам он не пожалеет никаких усилий, чтобы отыскать их хоть на краю света.

Мир движется и живёт под сенью смертельно опасного дерева — анчара Зла. Однако каплющий сквозь его кору яд способен отравить лишь тех, кто оказывается податлив к нему не только в низшей, но и в высшей и средней своей природе. Его смертоносное семя способно плодоносить лишь в благоприятной и хорошо подготовленной почве. Вспомните, мой друг, Ферна, Мурада Али и Бишена Лала и сопоставьте их примеры с тем, что Вы уже знаете. У того, кто желает прожить свою жизнь обычным смертным, вся масса обычных человеческих грехов и слабостей равномерно распределена по всему протяжению его жизни. Однако у чела она сгущается и как бы сосредотачивается в один период — в период испытания. То, что у обычного человека постепенно накапливается, чтобы естественным образом излиться лишь в следующем рождении, у чела вдруг обретает силу и заживает собственной жизнью — особенно у самонадеянных и эгоистичных кандидатов, готовых броситься в испытания с головой, не рассчитав собственные силы.

"Та, кто вырыла столь много глубоких ям своим друзьям и братьям, сама же в них и угодила," — заметил М⸫ в разговоре с Е.П.Б., состоявшемся в одну ночь взаимных душевных излияний. Я пытался её [Л. Холлоуэй — перев.] спасти, но не смог. Она вступила — а я бы сказал, сама завела себя — на эту опасную тропу, преследуя двойную цель: (1) расстроить деятельность любой организации, в которой для неё нет места, и тем самым преградить путь всем другим, если только она не найдёт такую систему и такое Общество, которые соответствовали бы её ожиданиям; и (2) проявлять верность и добиться ученичества для раскрытия её действительно незаурядных природных способностей — если она увидит, что все ожидания её могут оправдаться.

Именно эта твёрдая её решимость меня вначале и привлекла в ней. Постепенно и мягко ведя её в верном направлении, мы могли бы приобрести бесценного сотрудника в её лице. Однако существует такая категория людей, которые, не проявляя внешне никаких признаков эгоизма, остаются крайними эгоцентриками в своих внутренних духовных порывах. Эти будут, не сворачивая, идти однажды избранным путём, закрыв глаза на всё, что не затрагивает их личных интересов, и видя перед собой лишь узкую тропу, на которой нет места ни для чего, кроме их собственной личности. Они так глубоко поглощены созерцанием собственной мнимой "правоты", что верным им теперь кажется лишь то, что находится в центре их собственного зрения, искажённого этим самолюбованием, и их собственных представлений о добре и зле.

Увы, именно таков и наш новый общий друг — Л.К.Х. "Истинное в тебе презренно, а ложное — проклято," — сказал Господь наш Будда о таких, как она, ибо такие правда и ложь "искушают тех, кто любит себя" и остальных лишь размерами извлекаемых выгод — пусть даже выгоды эти и носят чисто духовный характер.

Полтора года назад она залпом проглотила Ваш "Оккультный мир", после чего любопытство её к этому предмету возросло до степени болезненной, судорожной истерии, а прочитав позднее и "Эзотерический буддизм", она воспылала жгучей завистью к автору, и решила, по её собственным словам, "узнать всю правду". Теперь, сказала она себе, она сама должна стать чела — в первую очередь, для того, чтобы писать книги и тем самым заткнуть за пояс своего "мирского" соперника — либо она снесёт всю эту жульническую систему, в которой ей быть не место. Она решила отправиться в Европу и разыскать Вас. Её перевозбуждённая фантазия, надевающая маску на любого случайного призрака, породила "Студента", которого поставила на службу собственным целям и желаниям. Она безраздельно доверилась этому призраку.

Предвидя новую опасность, я и вмешался в этот момент. К ней был отправлен Дарб Натх, и по моему поручению он трижды пытался воздействовать на неё от моего имени. Некоторое время мысли её удавалось направлять в верном русле — для этой цели был использован её же собственный дар ясновидения. И если бы её искренним устремлениям удалось тогда взять верх над крайним эгоизмом её нижнего "Я", то в её лице я подарил бы Т.О. превосходного помощника и сотрудника. По своей природе эта несчастная женщина и добра, и нравственна, но эта самая её чистота имеет такой узко направленный — я бы даже, пожалуй, сказал, пресвитерианский — характер, что она не в состоянии разглядеть такую же чистоту ни в ком другом, кроме как в собственном "Я". По-настоящему добра и чиста — лишь она одна, все же остальные остаются и должны оставаться у неё под подозрением. Ей была предложена высочайшая награда — однако своенравный дух её неспособен принять ничего, что по своей форме не соответствует её собственным представлениям о должном.

И вот теперь она получит от меня письмо, в котором я поставлю ей ультиматум и изложу свои условия. Она их не примет и вместо этого начнёт горько жаловаться некоторым из вас, бросая новые намёки и домыслы в адрес того, кого, по её словам, она обожает. Будьте к этому готовы. Ей предлагается спасательный круг, но почти нет надежды на то, что она примет его. И, тем не менее, я предприму ещё одну попытку, хотя, впрочем, не имею права никак воздействовать на неё. Если хотите услышать от меня совет, то воздержитесь от любой серьёзной переписки с ней до некоторых новых событий. Постарайтесь спасти "Человека"[224] — просмотрите текст вместе с Мохини и удалите всё, что якобы наговорил или надиктовал ей "Студент". Кроме того, преследуя "определённую цель и умысел", я вынужден был позволить ей и дальше предаваться собственной иллюзии, будто эта новая книга была написана с целью "исправить ошибки", допущенные в "Эзотерическом буддизме" (а по правде говоря — просто-напросто уничтожить его), и поэтому только накануне её отъезда Упасике было велено попросить Мохини самым внимательным образом убрать из книги все эти сомнительные места. Всё время, пока миссис Х. оставалась в Англии, она ни разу не позволила Вам увидеть её книгу, надеясь представить её лишь после публикации. Но мне жаль пяти месяцев труда, затраченного на неё Мохини, и я добьюсь издания этой книги.

О многом в этом письме я так ничего и не сказал, но даже то малое, что Вы из него извлечёте, должно сослужить добрую службу. Оно придаст Вашим мыслям новое направление и приоткроет какие-то новые уголки в психологическом царстве Исиды. Если Вы всерьёз хотите учиться и обрести Оккультное Знание, то Вы, мой друг, не должны забывать, что подобное обучение открывает в потоке ученичества множество неожиданных течений, воле которых должен поневоле отдаваться даже "мирской" чела — а иначе он будет просто разбит о подводные рифы. Памятуя об этом, старайтесь никогда не судить ни о чём по внешности. Лёд снова тронулся. Воспользуйтесь этим в меру своих сил.

К. Х.

следующее письмо № 63         предыдущее письмо № 137

Письмо № 65[225]

Получено в Лондоне летом 1884 года[226]

Друг мой!

Вы просите меня "пролить свет" на то "новое печальное событие", что воспоследовало из вздорного обвинения со стороны м-ра А. Гебхарда?[227] Но дело в том, что уже не одно, а целая дюжина событий гораздо более печального свойства грозят обрушиться на голову несчастной женщины как главной их жертвы, стремясь нанести тяжёлые раны как ей самой, так и Обществу. С другой стороны, я должен был предполагать, что после моей провальной попытки представить убедительные доказательства вашим суровым логикам в делах "Биллинг-Мэсси" и "Киддл-Лайт" моё личное мнение, равно как и все мои разъяснения, теперь мало чего стоят на Западе. Вы же, судя по всему, полагаете вместе с Уивелом,[228] что "любая нынешняя неудача есть шаг к будущему успеху", и Ваша упорная вера в меня, по-видимому, должна вызывать немалую тревогу в кругу Ваших друзей.

С Вашего позволения, я попросил мадам Б. саму разъяснить Вам суть этого "печального события". Поскольку же она написала Вам чистую правду, то нет почти никаких шансов на то, что ей кто-либо поверит, — за исключением разве только нескольких её ближайших друзей, если таковые у неё, вообще, останутся к тому времени, когда Вы получите это моё письмо.

Вы, должно быть, уже поняли, друг мой, что очередная наша попытка из числа тех, что мы предпринимаем один раз в каждое столетие с целью открыть глаза слепому миру, почти что полностью провалилась: в Индии — частично, а в Европе — (за редкими исключениями) целиком. Остаётся лишь одна возможность спасения для тех, кто ещё не утратил в нас веры: сплотиться и мужественно встретить грядущую бурю.

Пусть наиболее интеллектуально одарённая часть мыслящей публики со всей ясностью увидит, какой гнусный заговор плетётся против теософии в миссионерских кругах, и тогда уже через год положение ваше значительно укрепится. В Индии же вопрос стоит так: "Либо Христос, либо Основатели (!!!) — Забьём их камнями насмерть!" С одной они уже почти что покончили, но теперь они взялись за второго — Олкотта. Святые отцы трудятся, не покладая рук. Да и О.П.И.[229] предоставило им блестящую возможность отыграться за всё в лице своего представителя — м-ра Ходжсона, которого они уже легко обвели вокруг пальца лжесвидетельствами, а те феномены, которые он в ходе своей командировки должен был расследовать и представить по ним отчёт, оказались полностью и безнадёжно дискредитированы якобы ввиду того, что они a priori невозможны с научной точки зрения. Он, вероятно, может всегда сослаться на то, что якобы был лично разочарован, отчего и обрушился со всей яростью на организаторов "гигантской аферы", однако если Общество окончательно рухнет, то в этом, несомненно, будет его личная заслуга. Присовокупить к этому мы можем и "достойные" усилия нашего общего симлийского друга (А.О. Хьюма), который до сих пор числится в рядах членов Общества, а также действий м-ра Лэйна Фокса.[230] Да какое же Общество выстояло бы под напором этих двух злых языков — господ Х. и Л.Ф.! Если первый, втираясь в доверие к каждому известному теософу, пытается уверить его в том, будто со дня основания Общества от Учителей так и не поступило ни одного-единственного подлинного письма, то м-р Л.Ф. там и сям разносит слухи о том, будто он лишь выполняет пожелания Учителя (М⸫), якобы попросившего его известить теософов обо всех недостатках Т.О. и ошибках его Основателей, карма которых теперь требует от них выдать все священные знания, доверительно полученные ими от своих гуру.

После всего этого Вы, вероятно, не станете столь уж сильно винить наших чела за то, что они терпеть не могут действующих в Главной штаб-квартире европейцев, считая именно их главными виновниками гибели Общества.

Вот, друг мой, и настаёт безвременный конец нашему проекту изучения оккультизма. Казалось бы, всё уже договорено, всё подготовлено. Уже заработал тайный Комитет, который должен был получать от нас письма и разъяснения учений, чтобы передавать их затем в Восточную группу — и вот тут-то и появилось несколько европейцев, которые по ряду причин (о них я лучше умолчу) взяли на себя право перекроить решение всего Совета. Они отказались (под благовидным предлогом) получать от нас наставления через Субба Роу и Дамодара — к последнему господа Л. Фокс и Гартман питали особую ненависть. В итоге Субба Роу вышел из Общества, а Дамодар уехал в Тибет. И кто в этом виноват, наши индусы?

А теперь Хьюм и Ходжсон довели Субба Роу до бешенства, сообщив ему, что в качестве друга мадам Б. и соучастника её оккультных занятий он, как и она, подозревается правительством в шпионаже. Что это как не буквальное повторение истории "графа Сен-Жермена" и Калиостро? Однако Вам — человеку, всегда хранившему верность и преданность мне — я хочу сказать, что ни одному плоду Вашей верности, произросшему на дереве действий, не будет позволено понапрасну сгнить и рассыпаться в прах. А теперь мне хочется сказать Вам ещё несколько слов, которые могут оказаться Вам вовсе небесполезными.

Стоит ли в очередной раз возвращаться к избитой истине о том, что ни у одного из вас так и не сложилось ясного представления о том, кто такие "Учителя" и что это за законы оккультизма, которыми они руководствуются? Возьмите, к примеру, меня: поскольку я получил некоторое западное образование, то поневоле должен выступать в глазах европейцев типом некоего "джентльмена", в каждом своём поступке строго следующим законам этикета и поддерживающим общение с европейцами в соответствии с нормами вашего мира и вашего общества! Трудно представить себе более нелепую картину, чем эта: индо-тибетский аскет, разыгрывающий из себя сэра Чарльза Грандисона.[231] Тем не менее, как только оказалось, что я не подхожу на эту роль, моё чучело вывесили на публичный позор и я был тут же разжалован, как сказала бы мадам Б. И смешно, и грустно! Да когда же вы наконец поймёте, что я — другой? Да, я в какой-то степени, возможно, и знаком с вашими (для меня диковинными) представлениями о приличиях и обязанностях западного джентльмена, но я знаю об этом не больше, чем вы знакомы с традициями и обычаями народов Китая и Тибета. При этом Вы ведь никогда не согласитесь жить по нашим обычаям и следовать нашим традициям — так и я предпочитаю держаться своего привычного образа жизни и представлений, а не западных.

Вот меня обвиняют в "плагиате". У нас, в Тибете и в Китае, люди не понимают смысла этого слова. Мне-то оно известно, но это ещё не повод для меня согласиться с вашими литературными законами. У нас любой писатель имеет право пользоваться целыми фразами из словаря "Пэйвэнь юньфу",[232] самого большого словаря в мире, в котором содержатся цитаты из любого известного автора и собраны все когда-либо сформулированные фразы, — и, пользуясь ими, он может выражать собственные мысли. Я сейчас говорю не о случае с Киддлом — я уже объяснил Вам, как тогда всё произошло. Но в моих письмах Вы можете обнаружить, вероятно, десятка два отдельных фраз, которые, скорее всего, уже использовались ранее в книгах или рукописях. Когда вы пишете на какую-то тему, то окружаете себя специальными справочниками и т.д. — так и мы, когда пишем о чём-то, не зная при этом, что́ европейцы думают по этому поводу, мы окружаем себя сотнями фрагментов из множества различных книг, написанных на эту тему — и запечатлённых в акаше. Что же тогда удивительного в том, что не только какой-нибудь чела, выполняющий порученную ему работу и думать не думающий ни о каком плагиате, но и я сам могу время от времени воспользоваться какой-то отдельной, уже существующей, фразой, но относящейся к другому предмету? Я уже говорил Вам об этом, и не моя в том вина, если такое объяснение не устраивает Ваших друзей и врагов. Вот если я возьмусь когда-нибудь за оригинальную статью ради получения литературной премии, то тогда я буду более внимателен. Что касается дела Киддла, то вина за него лежит целиком на Вас. Как Вы могли отправить в печать "Оккультный мир", не послав мне его для предварительного просмотра? Я ни за что не пропустил бы этого места и никогда не оставил бы в тексте "Лал Синга" — этот дурацкий псевдоним состряпал Джуал К., а я, не задумываясь о возможных последствиях, беззаботно позволил ему закрепиться. Увы, мой добрый друг, мы вовсе не представляем из себя безгрешных, способных провидеть всё "Махатм" в любое время дня и ночи: хоть мы и способны удерживать в памяти столько знаний, сколько не сможет ни один из вас.

Теперь что касается оккультизма.

Вы думали, что мы будем рассказывать вам об оккультных силах примерно в том же духе, как и об их внешних отражениях — физических силах природы. Нам пеняют на то, что мы, дескать, не хотим сообщить первому попавшемуся учёному, вступившему в Т.О., о плодах вековых оккультных изысканий — а им без остатка отдавали жизни целые поколения оккультистов, и при этом они столь же часто гибли в этой великой борьбе за то, чтобы вырвать из сердца природы её глубочайшие тайны. Да если бы мы пошли на это, от оккультизма давно ничего не осталось бы: нет, он должен и дальше оставаться в туманной области магии и суеверий, спиритуализма, как полагают одни, или в сфере лжи и обмана, как считают другие. Подумайте: стоит лишь на минуту выболтать тот или иной оккультный закон, как он тут же перестанет быть тайным и окажется доступен тысячам, и лишь оккультист будет готов пойти на смерть, но ни за что не выдаст тайны.

А как укоряли, как критиковали нас по поводу девачана и по связанным с ним вопросам — дескать, рассказали неполно да ещё и якобы с множеством противоречий! О слепые глупцы! Они забыли — а может быть, никогда и не знали — что тот, кто владеет ключами к тайнам Смерти, владеет и ключами к тайнам Жизни, и любой человек может превратиться в бога-творца уже в этой расе, без труда обретя соответствующие знания, — и зачем будут нужны тогда какие-то 6-я и 7-я расы? И это мы, мы должны были бы нести ответственность за то, что нарушили программу Бытия и подчистили записи в Книге Жизни — одним словом, сломили Вечную Волю!

Друг мой, мне почти нечего добавить к сказанному. Я глубоко сожалею, что не в состоянии — по крайне мере, пока — удовлетворить честные и искренние запросы некоторого избранного числа членов Вашей группы. Мне очень хотелось бы, чтобы ваша Лондонская Ложа поняла или хотя бы ощутила смутные предчувствия того, что этот нынешний кризис, сотрясающий до основания Т.О., выдвигает на первый план вопрос гибели или спасения тысяч, вопрос о том, будет ли род человеческий двигаться в своём развитии вперёд или назад, к славе своей или к позору, и — для большинства этой расы — к бытию или небытию, к уничтожению. Одним словом, я надеюсь, что многие из вас всё-таки решатся заглянуть в самый корень зла, что они перестанут руководствоваться одной лишь обманчивой внешностью и решениями [сегодняшней] науки,[233] что вы возьмётесь за дело и спасёте сложившееся положение дел, открыв миру глаза на позорные деяния вашего миссионерского сообщества.

А пока примите мои наилучшие пожелания.

К. Х.

Пожалуй, мне стоит здесь ещё раз вернуться к некоторым вещам — мне хотелось бы, чтобы Вы никогда не упускали их из виду. Как был бы я рад, если бы на каждый Ваш вопрос можно было ответить так же легко, как на вопрос об этом "печальном событии". Отчего получается так, что какие-то сомнения и тёмные подозрения неотступно преследуют как будто каждого кандидата в ученичество?

Друг мой, в прежние времена любой неофит в масонской ложе подвергался целому ряду страшных испытаний, в ходе которых он должен был доказать свою стойкость, мужество и присутствие духа. С помощью психологических средств, подкреплённых некоторыми механическими приспособлениями и химическими препаратами, ему внушалось, будто он падает в бездонные пропасти, разбивается о скалы, шагает по лёгкому мостику на гигантской высоте, проходит сквозь огонь, захлёбывается в морской пучине или сражается не на жизнь, а на смерть с дикими зверями. Таковы были традиция и программа испытаний, пришедшие из египетских мистерий. Утратив секреты Востока, Запад, как я уже сказал, вынужден был заменить их собственными искусственными уловками и приёмами. Однако нынешняя вульгаризация науки заставила эти пустячные испытания уйти в далёкое прошлое.

Сегодня отбор кандидатов должен определяться исключительно психологической стороной их природы, а в основе их испытаний — как в Европе, так и в Индии — должна лежать раджа-йога, при этом конкретным результатом этих испытаний — как уже неоднократно объяснялось — должно стать развитие любого зачатка добра и зла, присутствующего в его характере. Правило остаётся неизменным: ни один человек — напишет ли он нам просто письмо или в глубине души сформулирует крепкое желание обрести с нами оккультное сообщение и обрести знания — не избегнет испытания. Как даже самый щедрый дождь не сделает камень плодоносным, так и оккультное учение не возымеет никакого действия на невосприимчивый ум, и как вода производит жар в негашёной извести, так и учение приводит в неистовое действие весь скрытый в кандидате потенциал, о котором тот даже не подозревает.

Успешно пройти эти испытания до сих пор удалось лишь горстке европейцев. Это уже становится каким-то поветрием: из раза в раз кандидат терзается подозрениями, которые затем сам же превращает в убеждение, будто стал жертвой обмана. Я поэтому и говорю Вам, что за редчайшими исключениями наши усилия в Европе провалились. А значит, отныне будет жёстко проводиться политика абсолютного невмешательства Т.О. в изучение оккультизма и проведение феноменов: передача знаний будет теперь осуществляться на строго индивидуальной основе. Например: если мадам Б. найдёт в себе силы оставаться в живых (а это целиком зависит от её воли и от силы этой воли) и если она захочет под руководством её гуру — или даже под моим собственным руководством — и далее служить нам писцом для Вас (Вас, Синнетта, а не группы), то она сможет, если захочет, посылать Вам раз в неделю или в месяц наши разъяснения. То же самое мог бы делать и Мохини — но при клятвенном обещании, что ни наши собственные имена, ни имена отправителей никогда не станут достоянием гласности, и даже само Т.О. не должно нигде фигурировать. Если удастся сохранить Восточную группу, то кое-что можно будет сделать и для неё. Но никогда более мы не допустим, чтобы индийское Общество было вновь скомпрометировано тем, что оно занимается феноменами, объявленными сплошным жульничеством.

Добрый корабль идёт ко дну, друг мой, оттого что драгоценный его груз был слишком щедро предложен самой широкой публике, оттого что часть его была осквернена грубыми руками, а предложенное золото оказалось принято за простую медь. Отныне, говорю я ещё раз, ни одному нечистому оку не будет дозволено видеть эти сокровища, а все внешние палубы и снасти этого корабля должны быть очищены от грязи и нечистот, накопившихся из-за неосторожности его собственной команды. Постарайтесь исправить допущенное зло. Любой шаг, сделанный в нашем направлении, заставит и нас сделать ответный шаг. Вот только в Ладаке, как вообразил себе м-р Лэйн Фокс, он нас никогда не отыщет.

Ещё раз примите моё благословение и прощальный привет в том случае, если им суждено оказаться последними.

К. Х.

следующее письмо № 97         предыдущее письмо № 138

Письмо № 66[234]

Получено в Лондоне 10 октября 1884 г.

По некоторым вполне основательным причинам, в подробности коих я здесь не буду вдаваться, мне не удалось ни ответить на Ваше письмо из Эльберфельда, ни передать его Вам через Л.К.Х. А поскольку я не смог использовать главный канал, которым до сих пор пользовался в переписке с Вами — Е.П.Б.,[235] — то из-за Ваших личных с ней отношений мне пришлось воспользоваться обычной почтой, хотя это и потребовало от одного из моих друзей расхода энергии большего, чем Вы можете себе представить.

Я поступил бы не по-дружески, если бы утаил от Вас правду, зная, что она несомненно принесёт Вам пользу, а потому и должен сказать здесь следующее: Вам следует внимательно следить за собой, если Вы не хотите, чтобы был навсегда положен конец Вашей переписке со мной. Незаметно для себя Вы всё больше позволяете себе проявлять признаки догматизма и несправедливого суждения о людях и мотивах их поступков. Я хорошо знаю, как Вы презираете "паинек" и "тихонь", но я так же с болью в сердце осознаю, что эти мои нынешние слова вызовут у Вас лишь чувство досады и не произведут должного действия, поскольку в мире Вашем не принято читать мораль другому. Однако мне также известно и то, что Вы искренне не хотите, чтобы наша переписка оборвалась, и, зная об этом, я хочу указать Вам на то, что, несомненно, может привести именно к такому исходу.

А потому берегитесь духа чёрствости, ибо он может вдруг явиться на Вашем пути, как голодный волк, готовый пожрать лучшие свойства Вашей натуры, которые сейчас всё активнее просыпаются к жизни. Не заглушайте в себе, а, наоборот, развивайте чувство сопереживания ко всем, кто Вас окружает, постарайтесь не замкнуться в себе, а, наоборот, раскрыть шире свою душу для тех, кто рядом с Вами. Чем бы ни был вызван наступающий кризис — ошибками ли со стороны Адьяра или Аллахабада,[236] моим ли невниманием или просчётами Е.П.Б., — но кризис этот грядёт, а значит, время требует того, чтобы все Ваши нравственные силы раскрылись теперь предельно широко и проявили себя на практике. Сейчас не время для упрёков и сведения взаимных счётов — это момент для объединения усилий в общей борьбе. Кто бы ни посеял семена нынешних бурь, ураган уже набрал силу, всё Общество пожинает его разрушительные плоды, тогда как в Шигадзе[237] лишь раздувают грозу ещё сильнее.

Вам смешно слышать об испытаниях — Вам кажется нелепым применять это слово по отношению к Вам? Однако Вы забываете о том, что кто бы — путь даже в мыслях своих — ни приблизился к нашим священным стенам, тот немедленно втягивается в воронку испытаний. А выстроенный Вами собственный храм в наступившей буре уже дрожит, и если только Вы не подставите свои могучие плечи под его стены, то можете легко разделить судьбу Самсона. В эти нелёгкие времена Вам не помогут ни гордыня, ни "брезгливое презрение".

Существует рассказ — это, разумеется, аллегория — о гномах и карликах, зорко стерегущих сокровища. Под этими сокровищами следует понимать наши оккультные знания, добыть которые стремятся многие — и Вы в первую очередь. И, наверное, это не Е.П.Б. и не Олкотт, и не кто-либо ещё по собственной воле пробудил упомянутых стражей — это сделали Вы сами, приложив к этому больше стараний, чем они и всё Общество вместе взятые. Эти зоркие стражи чутко подмечают появление таких книг, как "Оккультный мир" и "Эзотерический буддизм", и абсолютно необходимо, чтобы любой, кто ищет этих знаний, проходил тщательную проверку и испытания.

Понимайте всё это, как хотите, однако помните, что во всём нашем Братстве нет больше никого, кроме меня и моего Брата, кто горячо стремился бы распространять (до известных пределов) наши учения, а Е.П.Б. всё это время служила нам единственным инструментом, самым верным исполнителем наших планов. Да, она именно такова, как Вы описываете её, и я Вам уже говорил, что это расшатанное старое тело временами становится положительно опасным — однако это ничуть не даёт Вам права даже на минуту ослаблять усилия к тому, чтобы спасти положение дел и ускорить текущую работу (и в первую очередь, сохранить нашу переписку).

Подумайте сами, какое огромное преимущество для всех остальных заключается в том, чтобы она продолжала и далее делать своё дело, ведь оно должно лишь подстёгивать в Вас интерес справиться с задачей, вопреки тем трудностям, которые она, как Вам представляется, создаёт. Я не хочу сказать, что мы всё равно остановили бы свой выбор именно на ней, даже случись нам иметь в своём распоряжении какого-то более послушного исполнителя — но в любом случае Вам-то лично она открыла новые возможности, а Вы вот уже сколько времени сторонитесь её, готовы порвать с ней навсегда, а для меня тем самым создаёте чудовищные трудности. Не забывайте того, о чём я Вам уже говорил около двух лет тому назад: "Если только Е.П.Б. уйдёт из жизни прежде, чем мы найдём ей замену", то энергий, посредством которых мы работаем, связываясь с внешним миром, хватит лишь на передачу ещё двух-трёх писем, после чего переписка наша выдохнется и Вы больше не получите от меня ни одного письма. Так вот фактически она уже умерла, и это именно Вы — простите меня ещё раз за прямоту — убили нашего своенравного, но вернейшего исполнителя, да, к тому же, и человека, который лично к Вам питал самую искреннюю преданность.

Но оставим эту тему, если она Вам неприятна. Я сделал всё, что было в моих силах, чтобы исправить нанесённый вред, но на неё у меня нет никаких прав и мне она неподвластна, да и с миссис Х. у меня вряд ли что-то сладится. От природы она наделена восхитительными способностями, но слишком уж она недоверчива и к себе самой, и к окружающим, и слишком легко склонна принимать действительное за галлюцинацию и наоборот, а значит, потребуется ещё слишком много времени, прежде чем она научится быть управляемой — хотя бы ею самой. Она ещё совсем, совсем не готова к этому, а кроме того, она плохо понимает как саму себя, так и нас. Воистину, наши пути не ваши пути,[238] а стало быть, никаких особых надежд на Западе для нас нет.

И не приписывайте, прошу Вас, всё вышесказанное какому бы то ни было влиянию со стороны Е.П.Б. Да, она, несомненно, горько жаловалась своему Учителю и не скрывает этого, но от этого ничуть не изменилось ни его мнение о Вас, ни моё собственное отношение к Вам. Кроме того, не только мы, но и она сама понимает, насколько важны те усилия, которые Вы предпринимаете во благо Общества, и никакие личные её обиды никогда не помешают нам сохранять строгую справедливость по отношению к Вам, как и проявлять равную справедливость по отношению к ней.

Всё, что она сделала и сказала в отношении миссис Х., было сделано ею по нашему с её Учителем наказу. Проистекающие из этого неприятности связаны лишь с исполнением ею этого наказа. В своё время мы отыскали миссис Х. в Америке, мы внушили ей мысль подготовиться к работе над книгой, которую она затем и написала с помощью Мохини. Согласись она, как мы и просили её, задержаться в Париже на несколько дней дольше и прибудь она в Англию вместе с Е.П.Б., последних осложнений можно было бы избежать.

О последствиях её пребывания в Вашем доме Е.П.Б. Вам уже рассказала, но, не вняв просьбе Мохини и Е.П.Б., с которой те обратились к Вам и к миссис Х., Вы лишь отказались выполнить наши личные пожелания. Да Вы и сейчас не захотите внять моим словам, когда я Вам говорю, что Вы — да, согласен, невольно — помешали мне в деле её развития. А ведь Вы первым бы выиграли от этого. Не понимая наших действий и оккультных методов, которыми мы пользовались, Вы настаивали, чтобы Вам всегда объясняли причины и смысл того, что делалось, — особенно в вещах, которые Вам приходились не по вкусу. Вы даже потребовали от нас подробнейших разъяснений, когда мы попросили Вас приехать в Эльберфельд. Так поступать неразумно, мой добрый друг, в оккультной практике. Либо Вы доверяете мне, либо нет.

Кроме того, я должен Вам откровенно сказать, что по дружеским моим чувствам к Вам был нанесён ощутимый удар, когда я услышал от вас тот "ультиматум" — его можно свести к следующим условиям: "Либо миссис Х. пробудет с неделю в нашем доме, либо я (то есть вы) выхожу из Лондонской Л. и пусть ложа справляется без меня, как может". Эти слова можно было понять так: "Дело ли здесь в Учителях или нет, но во что бы то ни стало я должен доказать Л.Л. и докажу, что все россказни об этом деле — сплошные враки, а "Учителя" никогда не позволили бы ничего такого, что задело бы мою гордость: она должна быть защищена в любом случае".

Вы вступаете на опасную почву, друг мой. Здесь, у нас в горах, дугпа занимаются тем, что на тропах, по которым чаще всего странствуют наши чела, на опасных их участках, разбрасывают кусочки старой ветоши или какие-то другие предметы, способные привлечь к себе внимание неосторожного путника, — но всё это пропитано магнетизмом их злых помыслов. Стоит только наступить на один из таких предметов, как путник тут же испытает чудовищный психологический удар, от которого он может оступиться и рухнуть в пропасть прежде, чем придёт в себя.

Друг мой, остерегайтесь Гордыни и Себялюбия — из всех силков они опаснее всего, в них могут легко запутаться ноги того, кто решится карабкаться по крутым тропам Знания и Духовности. Одну щёлочку в своём панцире Вы уже приоткрыли для дугпа — и не жалуйтесь, если они уже обнаружили её и через неё нанесли по Вам свой удар.

Миссис Х. на самом-то деле не собиралась переезжать к Вам в дом, поскольку — как она чистосердечно призналась Вам — это я попросил её не делать этого, а причины этого Вам к сегодняшнему дню должны быть уже хорошо известны. Кроме того, Вы должны были бы уже давно понять, что если мы действительно чего-то и стоим как личности, а не являемся лишь беспомощными марионетками, то мы едва ли поддадимся влиянию со стороны Е.П.Б. и ни под чьими угрозами никогда не поступим вопреки тому, что подсказывают нам наш свет и требования кармы. Очень жаль, что Вы не припомнили всех упомянутых обстоятельств, прежде чем заговорили об этом, поскольку тем самым ещё больше оконфузили меня в глазах моего Владыки — а он уж, без сомнения, велел взять Ваш "ультиматум" на заметку. Вы отрицаете, что когда-либо обращались к нам с просьбами принять Вас в число наших чела. Ах, друг мой, если в сердце Вашем тлеют подобные чувства, то Вы не годитесь даже в "мирские чела". Но я ещё раз говорю Вам: давайте оставим эту тему. Словами дела не поправишь, и что сделано — то сделано. Брат мой М⸫, наделённый бо́льшими полномочиями, чем я, только что написал обещанное письмо членам "Внутреннего Кружка". Ваша "честь", друг мой, спасена. Какой ценой? — Прочитайте и Вы всё поймёте.

Вы находите, что некоторые мои последние письма и записки — в том числе и то, что написано казначею Лондонской Л., — далеки от "философии" и утратили мой обычный стиль. Что поделать: они целиком посвящены текущим делам — ровно так же, как и это моё письмо — и мне было вовсе не до философии. Когда дела в Л.Л. и в большинстве других западных филиалов Т.О. идут так плачевно, философия может разве лишь умерить нетерпение по этому поводу, но главное, чего требует настоящий момент, — это выработать план практических действий, чтобы справиться с ситуацией. Кое-кто пытается взвалить всю вину за сложившееся положение вещей на одних только Г.С.О. и Е.П.Б. — но это в высшей степени несправедливо. Да, эти двое совсем не предел совершенства, но в некоторых отношениях они бесценны. В них есть то (простите меня за бесконечное повторение, но об этом постоянно забывают), что мы крайне редко обнаруживаем в других — отсутствие себялюбия и горячую готовность пожертвовать собой ради блага других. Разве же это не искупает "множество их грехов"? Не хочу показаться банальным, но повторяю: человек познаётся только в беде. Настоящий человек — это тот, кто смело берёт на себя свою долю коллективной кармы в той группе, с которой работает, кто не позволяет себе ожесточиться и видеть людей в одном только чёрном свете и кто не свалит всю вину на какую-нибудь "паршивую овцу" — специально выбранную жертву. Такого — настоящего — человека мы готовы всегда защищать, не глядя ни на какие его недостатки, и помогать ему развивать то доброе, что заложено в нём. Такой человек начисто лишён своекорыстия, он способен целиком растворить свою личность в общем деле, он не думает ни об удобствах, ни о злобных ярлыках, несправедливо навешиваемых на него.

Я заканчиваю это письмо, добрый мой друг, и мне больше нечего добавить к уже сказанному. Вы достаточно умны, чтобы, как говорят американцы, ясно понять, в какие заморочки я погружён с головой и как мало от меня что зависит. Как Вы увидите из письма М⸫, нынешнее положение дел формировалось постепенно и всеми вами сообща, в том числе и несчастными "Основателями". Но, лишившись хотя бы одного из них, мы едва ли справимся со стоящими задачами в ближайшие несколько лет. Слишком уж безжалостно Вы обошлись со старым телом, и вот теперь надежд на него больше нет. Вы в этом никогда не согласитесь со мной целиком — но, тем не менее, таков печальный факт. Всё, что я лично смогу для Вас сделать, — я сделаю, если только, не изменив характера своих действий, Вы ещё больше не усугубите положения дел. Кто хочет, чтобы его вели и дальше к новым знаниям, должен быть истинным теософом — и душой, и сердцем, а не просто казаться таковым чисто внешне.

Пока же примите моё скромное благословение,

К. Х.

следующее письмо № 135         предыдущее письмо № 75

Письмо № 67[239]

Написано полковнику Олкотту[240]

Вам велено возвращаться домой на отдых, в котором Вы нуждаетесь —   потому отмените все новые целительства[241] и ждите дальнейших указаний от М⸫. Маха Коган сообщит, когда Вам ехать в Пенджаб. Поскольку завтра уходит почта в Англию, то Вы могли бы послать м-ру Синнетту дружеское предупреждение — пусть не удивляется, если его газетный проект начнут донимать многочисленными проверками.

Индию в её нынешнем состоянии можно сравнить с гигантским тёмным сухим телом, в котором там и сям тлеют лишь отдельные искры. Страсти со стороны обеих рас распаляются всё больше и грозят вот-вот вспыхнуть ярким пламенем. В этом охватившем всех безумии фанатизма трудно не поддаться всеобщему нетерпению и сохранить трезвость ума в разных вопросах, тем более в таком, как наш, рассчитанный на консервативно настроенных людей. Капиталисты — вроде Холкара[242] — склонны скорее множить свои рупии в сундуках, нежели вкладывать их в акционерные общества.

Теперь, когда, как Вам с м-ром Синнеттом известно, на "чудеса" наложен полный запрет, я наблюдаю [в сотрудниках Т.О. — перев.] проволочки, уныние, тягостное ожидание, но — (пока) обошлось без единого провала. Прискорбный случай с Бишенлалом[243] и его стремительным возвышением в Гималаях в качестве перспективного чела породил некоторые печальные осложнения. А довершил всё дело Ваш именитый симлийский корреспондент.[244] Пусть и невольно, но он ускорил помешательство Бишенлала, и (теперь уже вполне сознательно) плетёт свои заговоры и интриги, пытаясь раздуть такой костёр, в котором должны погибнуть мы все, а в дыме этого костра перед нашим взором восстанет гигантский призрак Джекко. Он уже и сейчас называет Синнетта легковерным безумцем, которого просто водят за нос (простите меня, достойный мой друг, но по своему дурному обычаю я произвёл для своего "подопечного", А.П. Синнетта, дубликат того длинного письма, с которым Х. обратился к Вам и которое Вы держите у себя на дне сундука подальше от глаз Е.П.Б.). Я велел его аккуратно скопировать и, таким образом, он [А.П.С. — перев.] будет иметь в своём распоряжении ту смертоносную мину, которую ему уже давно подложил его неистовый коллега. Теперь-то м-р Синнетт сможет наконец убедиться, насколько я был прав, когда уже давно предупреждал его: Хьюм собирается восстановить против Общества всех Ваших лондонских друзей. Теперь настал черёд партии Кингсфорд-Мэйтленда.[245] Его нынешнее письмо дышит дьявольской злобой, которая исходит непосредственно от нескольких дугпа, распаляющих его честолюбие и ослепляющих рассудок.

Возьмите письмо М⸫ за 1881 год, и в нём Вы найдёте ответы на многие тайны, включая эту. Даже Вы со всей Вашей природной интуицией пока не в состоянии осознать во всей полноте, кто такой чела — что же касается моего друга Синнетта и остальных, то они об этом пока не имеют ни малейшего представления. Должен ли я ещё и сегодня напоминать Вам (чтобы направить Ваши мысли в верном русле) о целых трёх случаях умопомешательства, случившихся за последние семь лет среди "мирских чела", не говоря уже о том, что один из них превратился ещё и в вора? М-р Синнетт может считать, что ему крупно повезло — он пребывает лишь на начальном этапе мирского ученичества, и счастье его, что я неизменно отвечал ему отказом на все его пожелания укрепить наши отношения, сделав его регулярным учеником. Среди людей мало таких, кто точно знает, какие способности в нём заложены — и только в горниле сурового ученичества эти способности могут развиться (запомните эти слова: они несут в себе глубокий смысл).

М⸫ посылает Вам через меня эти вазы как поклон из дома.

Вам следует прямо рассказать м-ру Синнетту о том, что это именно его бывший симлийский друг — неважно, под чьим влиянием — вконец расстроил весь его газетный проект, действуя не только через махараджу Кашмира и через многих других здесь, в Индии. Всё, на что он намекает в своём письме к Вам, и ещё многое другое он действительно сделал либо готовится сделать.

Это письмо "исходит от К.Х.", и Вы можете так и сообщить м-ру С., что оно от — 

К. Х.

следующее письмо № 59         предыдущее письмо № 124

Письмо № 68[246]

Я только что забрал Вашу записку с того места, куда она её положила, и, хотя я мог бы узнать её содержание иным способом, но я знаю, что Вам было бы приятнее, чтобы сама бумага попала в мои собственные руки.

Вам кажется слишком ничтожным, что весь прошедший год Вы провели в одних лишь "семейных заботах"? Отнюдь. Найдётся ли лучшая причина для награды, лучшая школа дисциплины, чем исполнение долга — день за днём и час за часом? Поверьте, "ученик" мой, любой человек — будь он мужчиной или женщиной, неважно — по воле кармы может погрузиться в гущу заурядных повседневных обязанностей, мелких жертв, согретых теплом любви, и, если он несёт этот груз достойно и честно, то ему лучше откроется и более глубокий смысл того, что есть Долг, Жертва и Сострадание ко всему Человечеству — а разве существует лучший путь к просветлению, которое Вы так стремитесь обрести, чем каждодневно покорять собственное "Я", не поддаваться унынию даже при отсутствии видимых успехов в психическом развитии и жить, не сгибаясь под ударами судьбы, сохраняя в себе ту покойную твёрдость, что рождает силу духа — ибо добро и зло не познаются по меркам низшего, физического плана.

Не отчаивайтесь оттого, что Вашим практическим делам недостаёт высоты Ваших устремлений, но и не довольствуйтесь покорным принятием этого, поскольку хорошо знаете свою склонность к умственной и нравственной лености, пристрастие к тому, чтобы послушно плыть по течению жизни, а не идти собственным твёрдым курсом. Успехи Ваши на духовном пути гораздо более значительны, чем Вы об этом думаете или способны это осознать, но Вы совершенно правы, полагая, что такое развитие само по себе гораздо ценнее, чем осмысление его своим физическим сознанием.

Не буду затрагивать здесь другие темы, поскольку пишу эти строки в знак сочувственного признания Ваших усилий и ради укрепления желания Вашего сохранить спокойствие и смелость духа перед лицом внешних событий на этом плане, как и в надежде сохранить присутствие духа в будущем на всех планах бытия — 

Искренне Ваш,

К.Х.

следующее письмо № 121         предыдущее письмо № 9

Письмо № 69[247]

Я искренне рад, "ученик" мой, тому, что Вы решили писать мне, как мы и условились: вне зависимости от того, есть у Вас ко мне какой-то конкретный вопрос или нет. При Вашем нынешнем состоянии здоровья Вы не сможете вернуть своему физическому мозгу те картины высших планов бытия, которые воспринимаются Вашим сознанием. Помните, однако, о том, что ощущение прилива свежих магнетических сил не может служить точным показателем Ваших успехов на духовном пути: Вы можете духовно продвинуться достаточно далеко, хотя при этом Ваше психическое развитие будет как бы стоять на месте.

А теперь отвечаю на Ваши вопросы:

(1) В эзотерических учениях понятия "Брахма-", "питри-" и "дэва-локи" служат для обозначения определённых состояний сознания, принадлежащих разнообразным иерархиям или классам эфирообразных существ: дхьяни и питри (т.е. "творцов" и "праотцов" человечества), а также дэв. Какие-то классы занимают, с духовной точки зрения, намного более высокое положение по сравнению с человеком, а какие-то — из класса дэв — значительно отстают от него, поскольку движутся по нисходящей дуге эволюции, и в своём развитии им суждено достигнуть человеческой фазы лишь в одной из будущих манвантар.

На экзотерическом языке эти локи представлены в виде нирваны, девачана и астрального мира. Термины "девачан" и "дэва-лока" несут в себе один и тот же смысл, так как слова "чан" и "лока" можно одинаково перевести как место или обитель. Что же касается слова "дэва", то в восточных произведениях оно имеет чрезвычайно широкий круг значений, а порой может использоваться и просто как ширма.

(2) Вы не ошибётесь, если под "настоящим знанием" и под "истинной причиной" в процитированных стихах Вы будете понимать наивысший план духовного просветления, а та "великая тьма", в которую достигший совершенства "сиддха" в конце концов погружается с помощью обретённого им просветления, — это та абсолютная тьма, которая на самом деле есть абсолютный свет. "Настоящее знание", о котором здесь идёт речь, — это не ментальное, а такое духовное состояние, в котором достигается полное соединение субъекта и объекта познания. . .

Надеюсь, эти краткие ответы помогут Вам прояснить для себя все эти моменты.

Сердечно расположенный к Вам,

Искренне Ваш, К. Х.

следующее письмо № 26         предыдущее письмо № 27

Письмо № 70[248]

Вы уже должны были бы давно понять, мой друг, что я никогда не оставался глух к Вашим просьбам, хотя и не мог отвечать так часто, как Вы — и я вместе с Вами — того хотели бы, поднимая на мгновение всё утончающуюся завесу между нами. Вы спрашиваете: "Когда?" Я могу Вам ответить лишь словами: "Не сейчас". Ваш испытательный период ещё не завершён, потерпите ещё немного. — А между тем, Вы знаете, по какому пути Вам нужно идти, он сейчас ясно лежит перед Вашими глазами, хотя в отдалённом будущем Вам, возможно, откроется ещё один выбор: путь более лёгкий, но и более длинный.

Прощайте, Брат мой.

Всегда расположенный к Вам,

К.Х.

следующее письмо № 49         предыдущее письмо № 121

Письмо № 71[249]

Любезнейшему сахибу Синнетту с премногими благодарностями и саламами за эту табачную машинку. Как объясняет мне наш офранцузившийся и обыностранившийся пандит, эта штуковина должна быть вначале cooloted[250] — не знаю, что́ он хочет этим сказать, но сделаю так, как он говорит. Трубка коротенькая, но нос у меня длинный, так что, надеюсь, мы прекрасно сладим. Благодарствую — премного благодарствую.

 

Кальян с переходником для носа [251]

Положение дел складывается более серьёзное, чем Вы можете себе вообразить, и нам понадобятся наши лучшие силы и помощь, чтобы отбросить надвигающиеся беды. Но волею нашего Когана и с Вашей помощью мы как-нибудь выкарабкаемся. Сгущаются тучи и ниже Вашего горизонта, и К.Х. прав: вот-вот может разыграться буря. Если бы только Вы могли отправиться в Бомбей на годовщину, Вы оказали бы мне и К.Х. великую услугу, которая имела бы длительные последствия — но здесь Вам решать. Этому событию либо суждено стать триумфом Общества, либо оно ознаменует собой его падение — в пропасть.

Ошибаетесь Вы и в отношении "сахиба пелинга"[252] — он опасен и в качестве друга, и в качестве врага, в обоих случаях это очень, очень плохо.

Как бы то ни было, сахиб Синнетт, во многих случаях Вы доказали мне свою верность — верным буду и я.

Всегда Ваш М⸫

следующее письмо № 73         предыдущее письмо № 22

Письмо № 72[253]

Добрый брат мой!

Маленький доктор и чела Мохини объяснят Вам цель своего визита и задачу проведения серьёзного совещания, необходимость в котором, как я полагаю, вполне назрела. Теперь выползают наружу и прошлогодние разногласия. У Вас есть моё письмо, в котором я объясняю, почему мы никогда ничего не навязываем своим чела (даже самым продвинутым) и никогда ни от чего их не предостерегаем, предпочитая, чтобы последствия ими же самими произведённых причин стали для них наилучшим уроком жизни. Я прошу Вас обратить на это письмо особое внимание. Со всеми случаями недопонимания мы должны покончить до окончания текущего цикла.[254] Я верю, что Вам удастся целиком очистить от них умы членов праягского Общества,[255] и рассчитываю на Вас в этом. С ними нам приходится нелегко — особенно с Адитьярамом,[256] который оказывает влияние на всю группу. Однако в том, что касается последнего вечернего заседания, они правы. Вы слишком уж увлеклись, говоря об оккультизме, и не очень-то благоразумно смешали этот вопрос с вопросом Всемирного Братства. Они Вам всё объяснят.

Ваш

К. Х.

следующее письмо № 105         предыдущее письмо № 117

Письмо № 73[257]

М-р Синнетт!

Вскоре Вы получите длинное письмо от мальчика-брамина[258] — оно будет отправлено по почте в воскресенье из Бомбея. Кут-Хуми встретился с ним (поскольку тот его чела) ещё до того, как войти в состояние "тонг-па-ньид"[259] — в котором пребывает сейчас — и оставил ему некоторые указания. Мальчишка немного напортачил в послании, поэтому Вы ни в коем случае не показывайте его м-ру Хьюму, иначе он опять перетолкует слова моего Брата на свой лад. Я больше не потерплю этих глупостей и враждебных чувств по отношению к нему, а просто тут же ретируюсь.

Мы делаем всё, что можем. М⸫

следующее письмо № 101         предыдущее письмо № 71

Письмо № 74[260]

Если Вам так уже не терпится узнать, какое именно место в письме я вчера вечером на почте стёр и осадил вместо этого другую фразу,[261] то, пожалуйста, м-р Синнетт, я могу удовлетворить Ваше любопытство: "Коган знал, что ни Вы, ни кто-либо иной и думать не думал о подлинной цели Общества и не питал никакого уважения к братству, кроме одного только личного чувства к некоторым из Братьев — Вам нужны были персонально один только К.Х. и феномены. А м-р Хьюм хотел добраться до секретов их философии и убедиться, что тибетские Махатмы — Лха — если и существуют действительно, а не в одном лишь воображении м-м Б., то они каким-то образом связаны с некоторыми Адептами, которых он имел в виду".

Вот и всё, что сказал К.Х. и что мне пришлось написать и осадить вместо написанного тем молодым человеком в таких выражениях, что вызвали бы со стороны м-ра Хьюма целый поток замечательных слов, включая и слово "невежда" в отношении моего Брата. Я не мог допустить, чтобы даже ветер пустыни услыхал хотя бы единое шепотком произнесённое слово, обращённое против него, который сейчас спит. Вот и вся причина произведённого мною тамаша,[262] и никаких других причин для этого нет.

Ваш М⸫

следующее письмо № 102         предыдущее письмо № 101

Письмо № 75[263]

Правда на её стороне.[264] Обвинения Ваши крайне несправедливы, и мне это тем больнее, что исходят они именно от Вас. Если и после моего внятного разъяснения Вы не измените своего отношения — мне придётся выразить свои глубокие сожаления по поводу постигшей нас новой неудачи и от всего сердца пожелать Вам добиться успеха с более достойными учителями. Да, ей определённо не хватает милосердия, а Вам, поверьте, — проницательности.

С сожалениями,

Ваш

К.Х.

следующее письмо № 66         предыдущее письмо № 55

Письмо № 76[265]

X. . . обучения чела. Бедный Субба Роу "оказался между двух огней" — вот почему он и не отвечает Вам. С одной стороны, неукротимая Е.П.Б. донимает Морью требованиями награды для Вас, причём сам М⸫ был бы и рад удовлетворить Ваши устремления, но не в силах этого сделать, так как, с другой стороны, не может пробиться через непроходимую китайскую стену в виде правил и Закона.

Послушайтесь меня, мой добрый друг, изучайте пока то, что возможно при сложившихся обстоятельствах, а именно: философию феноменов и наши учения, связанные с космогонией, внутренним человеком и т.д. Субба Роу поможет Вам в этом — правда, его терминология будет несколько отличаться от той, что принята у "буддистских архатов", поскольку сам он является посвящённым брамином и придерживается брахманического эзотерического учения. Однако оба учения, по существу, представляют собой одно и то же.

Сердце моё тает, когда я читаю искреннее благородное письмо м-ра Хьюма — особенно то, что заключено у него между строк. Да, если посмотреть на вещи его глазами, то политика наша и не может не показаться и эгоистичной, и жестокой. Как жаль, что я пока не Учитель! Но через пять-шесть лет я надеюсь стать "хозяином" самому себе и тогда положение дел должно будет несколько измениться. Ведь даже закованный в железа Цезарь не может стряхнуть с себя оковы[266] и вручить их Гиппо или тюремщику Трасо.[267] Давайте подождём.

Каждый раз, когда я думаю о м-ре Хьюме, мне на ум приходит одна притча, которую рассказывают у меня на родине. В ней говорится о том, как гений Гордыни стерёг сокровища — неисчерпаемый кладезь всех людских добродетелей, божественный дар, вручённый Брахмой человеку. Сейчас, похоже, этот гений уснул над своими сокровищами, и достоинства эти начинают одно за другим высовываться из сундуков. . . Проснётся ли гений прежде, чем они высвободятся из своих вековечных пут? Вот в чём вопрос. . .

К.Х.

следующее письмо № 17         предыдущее письмо № 132

[1] Сам. № 81, КА № 74 (примеч. перев.).

[2] Написано 23 августа 1882 г. (см. ML, TUP, 294) (прим. перев.).

[3] См. Письмо № 113 (RG, 176) (примеч. перев.).

[4] См. Письмо № 30 (RG, 176) (примеч. перев.).

[5] Цитата из стихотворения "Видение поэтов" ("A Vision of Poets"), принадлежащего Элизабет Барретт Браунинг (Elizabeth Barret Browning, 1806-1861) (прим. перев.).

[6] Намёк на период учёбы в Европе (прим. перев.).

[7] Святая простота (лат.) (прим. перев.).

[8] Уоррен Гастингс (1732-1818) — первый английский генерал-губернатор Индии. Известен как человек, прилагавший много усилий для укрепления Ост-Индской компании (прим. перев.).

[9] Один из самых яростных критиков У. Гастингса со стороны оппозиции вигов в парламенте. Кроме того, он выступал прокурором на процессе против У. Гастингса, обвинённого в коррупции. Суд, однако, признал У. Гастингса невиновным (ML, Wiki) (прим. перев.).

[10] Перикл (490 до н.э. - 429 до н.э.) — крупнейший государственный деятель Афин. Аспазия (или Аспасия) — вторая жена Перикла, отличавшаяся необыкновенно острым умом. Считается, что в прошлом была гетерой (прим. перев.).

[11] Жан Поль (Jean Paul; псевдоним; настоящее имя Иоганн Пауль Фридрих Рихтер, Richter) (21.3.1763, Вунзидель, — 14.11.1825, Байрёйт), немецкий писатель (см. БСЭ, т. 9) (прим. перев.).

[12] Жан-Поль Фр. Рихтер. Зибенкэз. Ленинград, 1937. С. 196 (прим. перев.).

[13] Мешанина, путаница (лат.) (прим. перев.).

[14] Дом, в котором жил А.О.Х. в Симле (прим. перев.).

[15] Супруги А.О.Х. (прим. перев.).

[16] Полная свобода действий (фр.) (прим. перев.).

[17] Ещё один намёк на истечение семилетнего испытательного периода для Т.О. (RG, 179) (примеч. перев.).

[18] В греческой мифологии нимфа, с именем которой связывали происхождение эха. Нимфа, наказанная Герой за болтовню, умела произносить только концы слов, не зная их начала (см. Мифологический словарь. Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М., 1990. С. 624) (прим. перев.).

[19] Речь идёт о IV выпуске "Фрагментов оккультной истины", опубликованном в октябрьском и ноябрьском номерах журнала "Теософист" за 1882 год (прим. перев.).

[20] Сам. № 91, КА № 91 (примеч. перев.).

[21] Середина октября 1882 г. (прим. перев.).

[22] Досл.: "Моя вина" (лат.). Традиционная форма признания вины за содеянное (прим. перев.).

[23] Шишир Кумар Гхош (1840–1911) — один из первых индийских журналистов. Основатель индийской англоязычной ежедневной газеты "A. B. Patrika" (что расшифровывается, по одним источникам, как Amrita Bazar Patrika, а по другим — Ananda Bazar Patrika), бенгальский борец за свободу (ML, Wiki) (прим. перев.).

[24] "Добрый ведантист-свами" был некий свами [т.е. подвижник, монах — перев.] из курортного городка Алмора, расположенного в Северной Индии. Ему принадлежит несколько статей об адвайтизме, с положениями которых категорически не соглашался Субба Роу. В своём письме Синнетту (см. ПБС, Письмо № 34, сс. 168-169) Е.П.Б. пишет, что этот алморский мудрец "должен был выставить наших Учителей в качестве дугпа". Он умер вскоре после того, как к нему пришёл А.О.Х. за знаниями, которых, как он считал, не мог получить у Махатм (RG, 224-225) (примеч. перев.).

[25] Лондонская ложа (ML, Wiki) (прим. перев.).

[26] Анна Кингсфорд и Эдвард Мэйтленд (RG, 225) (примеч. перев.).

[27] Д-р Джордж Уайлд (George Wyld) был председателем Британского Т.О. См. также наше примечание к Письму № 45 (прим. перев.).

[28] Сэр Уильям Крукс (Sir Willliam Crooks, 1832-1919) — Выдающийся английский физик и химик. Член Королевского общества. Он достиг замечательных результатов, экспериментируя с "лучистой материей". Махатмы проявляли к нему особый интерес и собирались оказать ему помощь в его научно-исследовательской работе (RG, 324). В Т.О. он вместе со своей женой вступил позднее, 15 декабря 1883 г. (ML, Wiki). Е.П.Б. посвятила его исследованиям много страниц в "Тайной доктрине". (прим. перев.).

[29] "Фрагменты оккультной истины" (прим. перев.).

[30] Известный в то время медиум, Уильям Эглинтон. См. также наше примечание к Письму № 44 (прим. перев.).

[31] Свами Данаянд (прим. перев.).

[32] См. Деян. 9,15: "Но Господь сказал ему: иди, ибо он есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями и сынами Израилевыми" (прим. перев.).

[33] Во время своей остановки в Лондоне по пути в Индию Г.С.О. и Е.П.Б. жили в доме д-ра и миссис Биллинг. Находясь там, Е.П.Б. продемонстрировала несколько феноменов (RG, 226) (примеч. перев.).

[34] Фотография взята из: ML, Wiki (прим. перев.).

[35] Имеется в виду "Приложение" ("Supplement") к июльскому номеру журнала "Теософист" за 1882 год. Оно целиком посвящёно ответам Г.С.О. на обвинения со стороны Даянанда (RG, 226) (примеч. перев.).

[36] В вышеуказанном "Приложении" (прим. перев.).

[37] Даянанд Свами (прим. перев.).

[38] Досл.: "второе я" (лат.). То есть Х.Ч. (прим. перев.).

[39] В Симле в 1880 году Е.П.Б. продемонстрировала феномен, создав дубликат желтого алмаза в подарок миссис Синнетт (ML, Wiki) (прим. перев.).

[40] Мимоходом (фр.) (прим. перев.).

[41] См. "Hints on Esoteric Theosophy", Calcutta, 1882 (прим. перев.).

[42] А он им и был на самом деле — правда, вовсе не "достойным", поскольку всегда оставался крайним эгоистом и гнусным интриганом, тайно получавшим деньги у покойного Гайквара (Gyeckwar).

[43] Недобросовестность, нечестность (лат.) (примеч. перев.).

[44] Пумо (тиб. bu-mo) — "дочка", "девочка" (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[45] Речь идёт о женитьбе Росса Скотта на единственной дочери А.О.Х., Минни Хьюм (RG, 227) (примеч. перев.).

[46] Один из Учителей велел Е.П.Б. подыскать подходящую супругу для Р. Скотта. В конечном счёте тот женился на Минни Хьюм (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[47] Мирза Мурад Али Бег. Подлинное имя его было Годольфин Митфорд (примеч. перев.).

[48] Мара — демон, искушавший Гаутаму Будду (примеч. перев.).

[49] Или "Истинносущий". Имя, которое нередко употребляет в сутрах Шакьямуни Будда, говоря о себе в третьем лице или о других буддах (см. Андросов В.П. Индо-тибетский буддизм. Энциклопедический словарь. М., 2011. С. 351) (примеч. перев.).

[50] Modus operandi (лат.) — образ действия, форма деятельности (примеч. перев.).

[51] Par consequent (фр.) — следовательно (примеч. перев.).

[52] Вероятно, имеется в виду Бабаджи (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[53] Гомпа (тиб. dgon pa) — монастырь (см. там же) (примеч. перев.).

[54] Фари-Дзонг — крепость в городе Пагри (или Фари) в Тибетском автономном районе (см. там же) (примеч. перев.).

[55] Гелонг (тиб. dge slong) — буддийский монах, бхикшу (см. Индо-тибетский буддизм, с. 202) (примеч. перев.).

[56] Пелинг (phyi-gling, "внешний континент") — тибетское слово, обозначающее чужака, чужестранца, особенно принадлежащего к западным народам (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[57] Речь, возможно, идёт о Бабаджи (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[58] То есть показательные, демонстрационные феномены (см. G. de Purucker, ETG) (примеч. перев.).

[59] Сам. № 125, КА № 129. Получено в Эльберфельде 2 октября 1884 г. (см. ML, TUP, 322) (примеч. перев.).

[60] В это время Синнетты путешествовали по Европе. Находясь в Швейцарии, они получили телеграмму от миссис Гебхард с приглашением приехать в Эльберфельд, где уже находились Е.П.Б. и другие гости. Синнетты приняли это приглашение. Среди гостей находилась также миссис Холлоуэй, о которой более подробно говорится ниже в письме. Вероятно, по этой причине для написания настоящего письма и была выбрана её почтовая бумага, и само письмо было адресовано именно ей для передачи А.П.С. (см. RG, 294-295) (примеч. перев.).

[61] Намёк на будущее предательство Куломбов и их сговор с миссионерами, а также на готовящийся отчёт Ходжсона (см. RG, 295) (примеч. перев.).

[62] Лаура Картер Холлоуэй (примеч. перев.).

[63] Имеются в виду пряди волос Махатмы, которые Синнетты должны были всегда носить при себе (см. RG, 295-296) (примеч. перев.).

[64] Речь идёт о решении Е.П.Б. оставить пост секретаря-корреспондента Теософского общества, чтобы не дискредитировать Общество после предательства Куломбов (см. RG, 296) (примеч. перев.).

[65] Очевидно, намёк на "дело Киддла", о котором более подробно будет рассказано в последующих письмах (примеч. перев.).

[66] Литераторами (лат.). (примеч. перев.).

[67] "Донами" называют в Англии преподавателей Кембриджского и Оксфордского университетов (примеч. перев.).

[68] Громкое, нашумевшее дело (фр.) (примеч. перев.).

[69] Члены "Внутреннего Круга" (примеч. перев.).

[70] "После туч — Феб!" То есть после тьмы обязательно наступит рассвет (лат.) (примеч. перев.).

[71] Сам. № 105, КА № 102 (примеч. перев.).

[72] 15 января (см. ML, TUP, 325) (примеч. перев.).

[73] Оккультный роман с подзаголовком "Повесть о современной Индии", незадолго до описываемых событий выпущенный Ф. Марионом Кроуфордом, одно время занимавшим пост редактора газеты "Индиэн Хералд" и приходящимся племянником Сэму Уорду (см. выше Письмо № 25) (RG, 246) (примеч. перев.).

[74] Под хмельком (фр.). Игра слов. Здесь К.Х. обыгрывает английское слово grey ("седовласый") и аналогичное французское слово gris, которое, однако, имеет и второе значение: "быть навеселе, под хмельком" (примеч. перев.).

[75] Дух-наставник медиума миссис Холлис-Биллингс (RG, 247) (примеч. перев.).

[76] Имеется в виду персонаж романа, Шер Али Хан, эмир Афганистана (примеч. перев.).

[77] Сам. № 102, КА № 101 (примеч. перев.).

[78] К этому времени Т.О. в Лондоне практически прекратило существование. Однако предпринимались попытки возобновить его деятельность под руководством Анны Кингсфорд. Анна Кингсфорд является соавтором (наряду с Эдвардом Мэйтлендом) книги под названием "Путь совершенства" ("The Perfect Way"), вышедшей в свет в 1882 году (RG, 242) (примеч. перев.).

[79] Кроме этих двоих, к испытаниям были допущены также А.О.Х. и Ферн (RG, 242) (примеч. перев.).

[80] Неточная цитата из письма в журнал "Теософист", написанного А.О.Х. под псевдонимом Н.Х. См. выше Письмо № 32, приложение № 2 (примеч. перев.).

[81] Кристофер Рен (1632-1723) — английский архитектор и математик, который перестроил центр Лондона после великого пожара 1666 года (примеч. перев.).

[82] Поспешай не торопясь! (лат.) (примеч. перев.).

[83] Вступление, вступительная часть (фр.) (примеч. перев.).

[84] Название обширного здания, в котором жил А.О.Х. в Симле (примеч. перев.).

[85] Намёк на то, что А.О.Х. считает себя даже выше того Свами из Алморы, к которому он до этого проявлял интерес. Джекко (или Джекко Хилл) — название района, в котором находился дом А.О.Х. в Симле (см. RG, 244) (примеч. перев.).

[86] А.О.Х. перефразирует Евангелие от Матфея (23, 27): "Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты" (примеч. перев.).

[87] Двенадцати чела, подписавшим коллективный протест. См. Письмо № 32, приложение № 2 (примеч. перев.).

[88] Уильям Ракстон Дэвисон (William Ruxton Davison), орнитолог, служивший хранителем личной коллекции птиц, принадлежавшей А.О.Х. Вероятно, он выполнял и обязанности его личного секретаря (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[89] Ферн находился тогда в Бомбее и трясся от страха, опасаясь справедливого опровержения со стороны даже "негодяя" (М؞? —  перев.).

[90] После своего отъезда в Англию Синнетт больше в Индию не вернулся. 10 июня того же 1883 года в свет вышла его вторая книга, "Эзотерический буддизм" (RG, 245) (примеч. перев.).

[91] Сам. № 108, КА № 109 (примеч. перев.).

[92] Получено в Мадрасе в середине (см. ML, TUP, 336) или в конце марта (RG, 257) (примеч. перев.).

[93] Перед отплытием в Англию семья Синнеттов остановилась в Мадрасе. А.П.С. в это время работал над своей следующей книгой, "Эзотерический буддизм", и направил в связи с этим несколько вопросов К.Х. (ML, Wiki) (прим. перев.).

[94] Парафраз слов Иова (38,11): "Доселе дойдёшь и не перейдёшь" (прим. перев.).

[95] Синнетты в конечном счёте отплыли в Англию 30 марта (ML, Wiki) (прим. перев.).

[96] Лорда Рипона, с которым А.П.С. встретился в Калькутте по пути в Мадрас (ML, Wiki) (прим. перев.).

[97] Сам. № 112, КА № 111 (примеч. перев.).

[98] То есть гигантом, исполином. См. Числ. 13, 34: ". . . там видели мы и исполинов, сынов Енаковых, от исполинского рода; и мы были в глазах наших [пред ними], как саранча, такими же были мы и в глазах их. . ." (примеч. перев.).

[99] Здесь: повесой (фр.) (примеч. перев.).

[100] Шанкарачарья. Атмабодха (примеч. перев.).

[101] "РАХУ (Rāhú), в древнеиндийской мифологии асура, сын царя дайтьев Викпрачитти и дочери Дакши Симхики. Р[аху] считался также планетой, вызывающей солнечные и лунные затмения. Когда боги вкушали амриту, Р[аху] удалось обманом получить к ней доступ и отпить несколько глотков. Но едва амрита дошла до его горла, солнце и луна заметили Р[аху] в толпе богов и донесли о нём Вишну. Вишну срезал голову Р[аху] своим диском, но так как голова демона от амриты стала бессмертной, она не погибла, а вознеслась на небо. С тех пор, желая отомстить луне и солнцу, голова Р[аху] время от времени их заглатывает (Мбх. 117, 4 — 9)" (см. Мифологический словарь. Гл. ред. Е.М Мелетинский. М., 1990. С. 457) (примеч. перев.).

[102] Блюдо, кушанье (фр.) (примеч. перев.).

[103] "Эзотерический буддизм", который вышел из печати 11 июня 1883 г. (примеч. перев.).

[104] Статья Е.П.Б. под этим названием (без указания авторства) опубликована в: "The Theosophist", Vol. IV, Supplement to No. 10, July, 1883, pp. 10-11 (примеч. перев.).

[105] Призрак, известный среди спиритуалистов под именем Кэти Кинг (примеч. перев.).

[106] Ср. Ин. 3, 31: "Приходящий свыше и есть выше всех; а сущий от земли земной [курсив наш — перев.]. . . " (примеч. перев.).

[107] Речь идёт о смещении миссис Кингсфорд со своего поста председателя английской секции (RG, 263) (примеч. перев.).

[108] В этом медальоне находилась прядь волос К.Х. (примеч. перев.).

[109] Томас Уильям Рис Дэвидс (Thomas William Rhys Davids), основатель Общества изучения текстов на языке пали (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[110] Артур Лилли (Arthur Lillie), британский военнослужащий, много писавший о буддизме (см. там же) (примеч. перев.).

[111] Имеются в виду голландские и английские поселенцы в Южной Африке (см. там же) (примеч. перев.).

[112] Универсальный, то есть вселенский, всемирный (примеч. перев.).

[113] 1 Кор. 3,16 (примеч. перев.).

[114] Панини — прославленный грамматик, автор труда под названием "Паниниям", который, как считается, он получил непосредственно от бога Шивы. Востоковеды не располагают точными данными относительно времени жизни Панини и считают, что он жил между VI веком до н.э. и III веком н.э. (RG, 263) (примеч. перев.).

[115] Samuel Beal, "A Catena of Buddhist Scriptures From the Chinese", London, 1871 (примеч. перев.).

[116] Для сравнения: "Мифологический словарь" (гл. ред. Е.М. Мелетинский) даёт следующее определение (с. 163): "Гуаньи́нь, Гуаньшии́нь, реже Гуань-цзыцзай ["Внемлющий звукам (мира)" — кит. перевод санскр. имени Авалокитешвара; кор. Кваным, Квансеым; япон. Каннон], в буддийской мифологии в Китае, Корее и Японии божество, выступающее преимущественно в женском облике, спасающее людей от всевозможных бедствий; подательница детей, родовспомогательница, покровительница женской половины дома. Восходит к Авалокитешваре" (примеч. перев.).

[117] Произвольно (итал.) (примеч. перев.).

[118] Sangs rgyas (тиб.) (примеч. перев.).

[119] Это слово разные специалисты толкуют по-разному: 1) Buddhangums (санскрит) Buddhāṅga [от buddha "просветлённый" + aṅga "ветвь", "наука"] — Наука Будды, то есть сущность оккультной мудрости, оккультного знания (G. de Purucker, ETG); 2) "Фактор" (см.: Carlos Cardoso Aveline, "The Sri Yantra or Solomon Seal Explained by a Mahatma of the Himalayas") (примеч. перев.).

Шри-Янтра

[120] Очевидный намёк на Анну Кингсфорд (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[121] (кит.) Единое "сердце-сознание", единое и абсолютное сознание. Санскрит.: эка-читта (см. Философия буддизма. Энциклопедия. М., 2011. Сс. 747, 876). См. также наше примечание выше в Письме № 15 (примеч. перев.).

[122] Устремлённый вверх (примеч. перев.).

[123] "Адонай (אדני‎, "Господь мой"; форма множеств. числа от אדן‎, что значит "господин" или "Господь") — слово, встречающееся в масоретском тексте Библии. . . в связи с Тетраграмматоном JHWH (יהוה‎. . .) Будучи первоначально обозначением Бога, слово А. явилось заместителем имени Ягве, когда последнее было признано слишком священным для обычного употребления" (см. Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. Том I. С.-Петербург. Сс. 503-504) (примеч. перев.).

[124] A. Kingsford & E. Maitland, "The Perfect Way, or The Finding of Christ," London, 1882, p. 300 (примеч. перев.).

[125] В июньском номере журнала "Теософист" за 1883 год разгорелся спор по поводу учения Махатм о порядке прохождения импульса жизни по всей планетарной цепи Земли, а также по вопросу о присутствии представителей 5-го Круга среди человечества нынешнего 4-го Круга. Поводом к спору послужило письмо под заголовком "Космические кольца и круги" ("Cosmical Rings and Rounds"), направленное в редакцию журнала одним из читателей под псевдонимом "Изучающий оккультизм" ("A Student of Occultism"). В этом письме автор (А.О. Хьюм) высказал ряд критических замечаний по поводу некоторых положений, изложенных в 7-м выпуске "Фрагментов оккультной истины". Сам 7-й выпуск "Фрагментов" был перед тем опубликован в апрельском номере журнала за тот же год, и автором его (точнее, выпусков IV-VIII) являлся А. Синнетт, подписывавшийся псевдонимом "Мирской чела" ("A Lay Chela"). В своём редакционном комментарии Е.П.Б. подчеркнула мнимость противоречий обеих сторон разгоревшегося спора, указав: ". . . у нас нет никаких сомнений в том, что при всех кажущихся разногласиях и "Изучающий оккультизм", и "Мирской чела" могли бы превосходно сойтись во взглядах, если бы они занимались изучением доктрины не урывками, как сейчас, на основе мелких и выдаваемых время от времени порций, а если бы они получили в своё распоряжение целостное учение и будь им объяснены те огромные различия, которые существуют между семью Кругами. Но таковы воля и желание тех, кто знает лучше нас о том, что годится к разглашению, а что следует ещё какое-то время придержать".

Разрешить спор между сторонами должен был "доверенный и высокий чела", С.Т.К. Чери (S.T.K*** Chary). Однако в своём письме-комментарии он сразу же указал на невозможность "представить хоть в какой-то степени удовлетворительное разъяснение" по указанным вопросам без соответствующего разрешения "Братьев". "Учителя", — подчеркнул он, — "на сегодняшний день обозначили своё учение по этому вопросу лишь в самых общих чертах, и в их намерения в данное время вовсе не входит давать разъяснения всего учения и во всех его подробностях. Никто, кроме доверенных учеников, не может всерьёз рассчитывать на получение от них таких разъяснений, которые связаны с тайнами посвящения, тем более, что такие разъяснения должны были бы оказаться разглашены всему миру. Те, кто уже получил содержащиеся во "Фрагментах" сведения, должны теперь сами воспользоваться собственной интуицией и самостоятельно определить с большей или меньшей точностью те детали учения, которые им не были сообщены".

Тем не менее, этот чела осветил отдельные вопросы этого учения, завершив своё письмо следующими словами: "Разумеется, высказанные здесь сомнения и разногласия могут получить своё удовлетворительное разъяснение лишь в свете подлинного эзотерического учения по этому вопросу, и каждый продвинутый чела владеет им. Но поскольку эти священные числа и цифры могут быть предоставлены только доверенным и прошедшим посвящение ученикам, то помочь вашему корреспонденту мы можем лишь указанием на его заблуждения, не выдавая при этом того, к чему он должен прийти лишь собственным умом. Даже "Мирской чела" (то есть А. Синнетт) должен стараться посильно разобраться в этом учении с помощью собственной интуиции и умственных усилий" (прим. перев.).

[126] С.Т.К. Чери (примеч. перев.).

[127] Имеются в виду Субба Рао и Е.П.Б. (см. Early Days, p. 50) (примеч. перев.).

[128] А.П. Синнетт. Частично данный выпуск "Фрагментов" он затем использовал в своей книге "Эзотерический буддизм" (примеч. перев.).

[129] См.: "Theosophist", March, 1883, pp. 131-135 (примеч. перев.).

[130] Мы предлагаем читателю ознакомиться также и с подробным приложением к настоящему сообщению — Е.П.Б.

[131] "Небеса" или "рай" (примеч. перев.).

[132] В выпуске № 1 "Фрагментов" оно называется "вызреванием" (или "созреванием" — перев.).

[133] См. Приложение "A". — Скорее, "эссенция" осознающей своё "я" личности — так было бы точнее — Е.П.Б.

[134] Боимся, та замечательная притча, которую мы встречаем у Луки о нищем Лазаре, богаче и "отце Аврааме", не найдёт своего подтверждения в свете эзотерических учений. Однако в ней содержится одна важная истина: указание на то, что между девачаном, авичи и землёй "утверждена великая пропасть". См.: Лк 16, 20-30 — Е.П.Б.

[135] При котором наступает полное забвение былой жизни (примеч. перев.).

[136] Если обычному, ничем не примечательному грешнику предстоит пожинать плоды своих дурных дел в следующем воплощении, то преступника исключительного — этакого аристократа греховности — ожидает пребывание в авичи. Но поскольку большинство наших житейских проступков обязано скорее обстоятельствам, над которыми мы либо не властны вообще, либо властны в незначительной мере, а также вследствие полной тщеты наших взываний: "Не введи нас во искушение", то на эти случаи предусмотрен Закон Воздаяния, действующий с такой точностью, какой могут позавидовать любые земные законы: он никогда не ошибается, вызывая последствия в строгом соответствии с посеянными причинами.

[137] См. Письмо № 16 (примеч. перев.).

[138] Или "диада" (примеч. перев.).

[139] Имеются в виду "планеты" "A", "B", "C". . . "G" (примеч. перев.).

[140] То есть то, что остаётся в манасе после того как всё лучшее, что было в нём, забирается монадой атма-буддхи (примеч. перев.).

[141] В "Эзотерическом буддизме" в этом месте присутствует оговорка: "напрямую, но не сразу по времени" (примеч. перев.).

[142] Имеются в виду "планеты" "A", "B", "C". . . "G" (примеч. перев.).

[143] Ср. с Письмом № 20с (примеч. перев.).

[144] Более подробно об этом см. Письмо № 20с (примеч. перев.).

[145] См.: "Theosophist", March, 1883, pp. 135-137 (примеч. перев.).

[146] В своём посвящении, предваряющем "Буддийский катехизис", Г.С.О. пишет: "В знак уважения и любви я посвящаю "Буддийский катехизис" своему консультанту и многолетнему другу Хиккадуве Сумангале (Hikkaduwe Sumangala), Прадхана Наяка Стхавира и настоятелю храма на Адамовом пике (Шрипаде) и в Западной провинции" (примеч. перев.).

[147] Имеются в виду "планеты" "A", "B", "C". . . "G" (примеч. перев.).

[148] Скандхи — совокупность пяти групп элементов опыта, составляющая то, что является человеческой личностью в понимании буддиста (см. Буддизм. Энциклопедия, б/г) (примеч. перев.).

[149] Танха (на пали: tañhā) или тришна (санскр. tṛṣṇa) — жажда, желание, алчность: тройственная жажда как коренная причина страдания и череды рождений. Шакьямуни назвал тришну в первой же своей проповеди: "О подвижники, существует и благородная истина о причине страдания. Это — жажда, из которой вновь происходит рождение, сопровождаемое чувственными наслаждениями и похотью, она услаждается то одним, то другим. Она состоит в жажде ублажать страсть, жажде [лучшего] существования и жажде разрушения, небытия". . . В "Дхаммападе" (342) сказано: "Люди, гонимые желанием, бегают вокруг, как бегает перепуганный заяц. Связанные путами и узами, они снова и снова в течение долгого времени возвращаются к страданию" (см.: Индо-тибетский буддизм. Энциклопедический словарь. С. 364) (примеч. перев.).

[150] Букв.: "бог из машины". Здесь имеется в виду "как скрытая пружина" (примеч. перев.).

[151] Буддийский священный канон, "Типитака" (или "Трипитака", то есть "три корзины"), состоит из трёх частей, одной из которых и является "Сутта-питака". В свою очередь, "Сутта-питака" состоит из пяти разделов (никая), одним из которых является "Самьютта-никая" (примеч. перев.).

[152] "Описание смысла джатак" или комментарий ("аттхакатха ") к джатакам, историям перерождений Будды (примеч. перев.).

[153] См. Письмо № 25 (примеч. перев.).

[154] Самые низшие состояния девачана смыкаются состояниями авичи.

 

[155] См. Александр Поуп. Опыт о человеке. Эпистола IV (перевод В. Микушевича) (примеч. перев.).

[156] В своей книге "Эзотерический буддизм" А.П.С. прямо указывает на то, что этот комментарий принадлежит его "учителю". По-видимому, речь идёт об одном из тех писем К.Х., которые отсутствуют в собрании Баркера (примеч. перев.).

[157] То есть нефизический, нематериальный (примеч. перев.).

[158] Лежащая на земле верёвка может показаться змеёй, но актуальность состоит в том, что это именно верёвка (примеч. перев.).

[159] То есть нефизического, нематериального (примеч. перев.).

[160] Это продолжение того же письма, о котором говорилось в примечании выше (примеч. перев.).

[161] Лока (санскр.) — мир (примеч. перев.).

[162] Толпа, простонародье (лат.) (примеч. перев.).

[163] См. Приложения к Письму № 20b (примеч. перев.).

[164] См,: "The Theosophist", Vol. IV, No. 11(47), August, 1883, pp. 266-272 (примеч. перев.).

[165] По-английски эти "Замечания" носят название Memorandum ("Меморандум") (примеч. перев.).

[166] Существуют свидетельства, указывающие на то, что эти ответы, как и во многих других случаях, были получены через посредничество Е.П.Б. Возможно, что какие-то части текста были фактически и написаны ею самой. В своём письме А.П. Синнетту, полученном им в Лондоне примерно в июле 1883 г., Учитель К.Х. в этой связи пишет: "Ещё одна, очередная, попытка предпринята для того, чтобы несколько рассеять тот густой туман, который я наблюдаю в представлениях м-ра Мэсси о девачане. Это будет какая-то статья в августовском номере "Теософиста", к которой я и отсылаю м-ра Мэсси и Вас самого. . ." ["Письма Махатм А.П. Синнетту" (The Mahatma Letters to A. P. Sinnett, p. 333)] — Б.М.Ц.

[167] Если мы правильно понимаем смысл возражения, то оно объясняется простой ошибкой. Союз "или", стоящий между словами "личное" и "телесное", достаточно ясно указывает на то, что слово "личное" обозначает здесь "внешнее" или "телесное". Как же можно из приведённых слов делать вывод, будто речь идёт о ментальной характеристике личности? Союз "или" показывает, что оба определения несут в себе один и тот же смысл. — Е.П.Б.

[168] Очевидно, автор имеет в виду общение с "духом" того или иного человека во время спиритических сеансов (примеч. перев.).

[169] "В контакте", "на одной волне" (фр.) (примеч. перев.).

[170] В русских переводах это произведение известно также под названием "Самопознание" (см., например: Шри Шанкарачарья. Семь трактатов. С.-П., 1998) (примеч. перев.).

[171] Как и оккультная философия, философия веданты учит, что в период своей жизни на земле наша монада существует в виде триады (7-го, 6-го и 5-го принципов) и, помимо состояния чистого рассудка, обладает ещё тремя состояниями: состояниями бодрствования, сна и сна без сновидений (сушупти) — как они определяются с точки зрения земных представлений, или состояниями реальности, актуальности и жизни души — как они характеризуются с оккультной точки зрения. В тот период времени, когда человек находится в состоянии глубокого сна без сновидений, или в состоянии транса, происходит полное слияние его триады (духа, души и ума) с Параматмой — Наивысшей универсальной душой. — Е.П.Б.

[172] Игра природы (лат.) (примеч. перев.).

[173] В том же смысле, в каком об "эмпирических данных" говорит и Кант (примеч. перев.).

[174] Один из парадоксов современной физиологии состоит, судя по всему, в том, что "чем более ясной и совершенной становится память, тем менее осознанной она является" (См.: "Body and Mind" ["Тело и ум"], by H. Maudsley, M.D.).

[175] Ганглий — нервный узел (примеч. перев.).

[176] Выражения, принадлежащие самому профессору Модсли.

[177] Буддхи, носитель атмы (примеч. перев.).

[178] Конечно же, здесь имеется в виду не "индивидуальность", а "личность", личное эго. Более подробно об этом см. наше примечание к Письму № 16 (примеч. перев.).

[179] Учение о грехе себялюбия, об иллюзорности самости (примеч. перев.).

[180] Очевидно, что речь здесь идёт не о рождении монады, так как родиться монада не может, а о рождении новой личности (примеч. перев.).

[181] Фрагмент цитаты, принадлежащей английскому поэту и драматургу Джону Драйдену (1631-1700). В полном виде цитата звучит так: "Сны — это лишь интерлюдии, порождаемые фантазией. Когда засыпает царь-разум, бодрствовать начинает этот имитатор" (примеч. перев.).

[182] Иными словами, обретает способность ощущать духовную часть своего "я" (примеч. перев.).

[183] И лишь когда эго превращается в эго-изм [самость — перев.] и начинает ложно полагать себя существующим независимо ни от чего и самостоятельно производящим пять танматр, вот тогда-то манас и считается маха-бхутой и невечным по своей природе в том смысле, что он связан с аханкарой — способностью создавать личное "я". Вот почему манас и считается одновременно и вечным, и невечным: вечным по своей атомической природе (параману-рупа); а конечным (или карья-рупа), когда соединяется, образуя двоицу, с камой (волением) — продуктом более низким. — Е.П.Б.

[184] Танматры — тонкие эссенции пяти элементов-стихий, широко известных как земля, вода, огонь, воздух и эфир, которые в определённом смысле называются "сабда" ("звук"), "спарса" ("осязание"), "рупа" ("зрение"), "раса" ("вкус") и "гандха" ("запах"). Они эквивалентны пяти махабхутам (основополагающим субстанциям, создающим фундамент, на котором держится весь мир). Танматры — это абстрактные источники или породители, сами по себе лишённые, с нашей точки зрения, каких-либо свойств и качеств. Но когда танматры испускают из себя всё то, что становится затем конкретными качествами и свойствами природы, то тогда они становятся махабхутами. В соответствии с порядком эманации космоса каждый из семи логосов производит своего собственного носителя, который и есть танматра, а из него затем ещё раз излучается тот или иной махабхута (космический элемент), наделённый соответствующим свойством и качеством (G. de Purucker, ETG) (примеч. перев.).

[185] Антах-карана — это путь сообщения между душой и телом, целиком отсоединённый от первой и существующий вместе с телом, принадлежащий телу и умирающий вместе с телом. — Е.П.Б.

[186] Оккультистам это демонстрируется на примере того, как два адепта, разделённые между собой расстоянием в сотни миль, тем не менее, могут, покинув свои [физические — перев.] тела в своих жилищах, а также оставив свои астральные тела (низший манас и воление, каму) надзирать за первыми, встречаться друг с другом в каком-либо отдалённом месте, часами беседовать между собой и даже воспринимать и ощущать друг друга, как если бы они лично, в своих физических телах, находились рядом друг с другом даже при отсутствии их низших маяви-руп. — Е.П.Б.

[187] Слово persona на латыни означает в том числе и личность, однако самым первым и главным значением этого слова является "маска", "образ", "роль" — преимущественно театральные (примеч. перев.).

[188] Процесс "вызревания" нового личностного эго в девачане Учителя сравнивают с процессом внутриутробного развития плода на земле (см. Письма №№ 13, 15, 16 и др.) (примеч. перев.).

[189] Речь идёт о так называемом перерождающемся эго, о сочленении "буддхи-манас". "Подобно тому, как в момент смерти человек ретроспективно обозревает всю свою только что закончившуюся жизнь, точно так же и в момент повторного рождения человека на земле его эго, пробудившись от своего состояния девачана, способно прозревать всю ожидающую его жизнь и при этом осознавать все приведшие к ней причины. А осознавать их и провидеть собственное будущее оно может благодаря тому, что именно в промежутке между девачаном и повторным [физическим] рождением его эго способно восстанавливать своё манасическое сознание во всей полноте и на короткое время вновь становиться тем богом, каким это эго было когда-то — ещё до того, как в соответствии с законом кармы оно впервые погрузилось в материю и вселилось в самого первого созданного из плоти человека. . . То, что претерпевает периодические воплощения, есть сутратма. . . Это синоним перевоплощающегося эго — сочленения манаса и буддхи, который впитывает в себя воспоминания манаса обо всех его предыдущих жизнях" (см. H.P. Blavatsky, "The Key to Theosophy" ["Ключ к теософии"], 1889, p. 163) (примеч. перев.).

[190] Плод с дерева действия — хорош ли он или плох — неизбежно должен быть съеден.

[191] Девачани (санскр.) — обитатель девачана (примеч. перев.).

[192] В этой связи напоминаем читателю о том, что ни девачан, ни авичи не являются каким-то конкретным местом, это состояния, которые воздействуют на пребывающих в них непосредственно, а на всех остальных лишь ответной реакцией со стороны тех, кто пребывает в этих состояниях. — Е.П.Б.

[193] Вероятно, здесь имеется в виду тот "духоподъёмный" монолог, который мы встречаем у Тертуллиана в его трактате "О зрелищах" (гл. 30). В приступе охватившего его безумного экстаза от радостного предвкушения увидеть, как в один прекрасный день все философы, "поносившие имя Христа, будут гореть в жестоком адском огне. . .", этот святой представитель патристики, один из Отцов христианской церкви восклицает: "О какое пышное будет это зрелище! Как же я стану смеяться! Как же я возрадуюсь тогда! Как же я стану торжествовать!" и проч. — Е.П.Б.

См.: О зрелищах. Гл. 30. // Квинт Септимий Флорент Тертуллиан. Избранные сочинения. М., 1994. Сс. 292-293: "А какое зрелище ждет нас вскоре — пришествие Господа, уже всеми признанного, торжествующего, справляющего триумф!.. А потом будут и другие зрелища: день последнего, окончательного суда, в который язычники не верят и над которым смеются, когда вся громада обветшавшего мира и порождений его истребится в огне (ср. 2 Петр. 3,10)! Это будет пышное зрелище. Там будет чем восхищаться и чему веселиться. Тогда-то я и порадуюсь, видя, как в адской бездне рыдают вместе с самим Юпитером сонмы царей, которых придворные льстецы объявили небожителями. Там будут и судьи — гонители христиан, объятые пламенем более жестоким, чем свирепость, с которой они преследовали избранников Божьих. Будут посрамлены и преданы огню со своими учениками мудрецы и философы, учившие, что Богу нет до нас дела, что души или вовсе не существуют, или не возвратятся в прежние тела. Сколько поэтов вострепещет не перед Миносом и Радамантом, но пред судом Иисуса Христа, в которого они не хотели верить! Тогда-то мы и послушаем трагических актеров, голосисто оплакивающих собственную участь; посмотрим на лицедеев, в огне извивающихся, как в танце; полюбуемся возницей, облаченным с ног до головы в огненную красную ризу; поглазеем на борцов, которых осыпают ударами, словно в гимнасии. Но с еще большим удовольствием погляжу я на тех, кто свирепствовал против Господа. . . Такого зрелища, такой радости вам не предоставит от своих щедрот ни претор, ни консул, ни квестор, ни жрец, причем, благодаря вере, силой воображения уже сейчас мы можем в общих чертах представить его" (примеч. перев.).

[194] Естествознания (примеч. перев.).

[195] До бесконечности (лат.) (примеч. перев.).

[196] Всё это поразительно напоминает поведение элементарных частиц, как описывают его исследователи квантовой физики, включая "квантовую неопределённость" и размазанность частиц в пространстве!!! (примеч. перев.).

[197] Йёнс Якоб Берце́лиус (Jöns Jacob Berzelius, 1779-1848) — шведский химик и минералог (примеч. перев.).

[198] На языке пали (примеч. перев.).

[199] Манас-буддхи становится буддхи-атмой (примеч. перев.).

[200] Сам. № 126, КА № 128. Получено в Лондоне в конце июля 1884 г. (см. ML, TUP, 349) или примерно в сентябре 1884 г. (RG, 293) (примеч. перев.).

[201] См. У. Шекспир. Мера за меру. Акт 1, сц. 4:

"Сомнения — предатели: они

Проигрывать нас часто заставляют

Там, где могли б мы выиграть, мешая

Нам попытаться" (пер. Т. Щепкиной-Куперник) (примеч. перев.).

[202] Герман Шмихен (Hermann Schmiechen) — известный в то время немецкий художник. Летом 1884 года, когда Учредители находились в Англии, он приехал в Лондон, чтобы написать портреты М. и К.Х. под оккультным воздействием Е.П.Б. Он приступил к работе 19 июня, а 9 июля оба портрета были готовы. После окончания работы он изготовил ещё, вероятно, по две копии каждого. В октябре 1884 года оригиналы были отправлены в Адьяр (RG, 343) (примеч. перев.).

[203] Более подробно об этом собрании см. ниже Письмо № 62 (примеч. перев.).

[204] Сам. № 124, КА № 124. Получено в Лондоне в конце апреля-начале мая 1884 г. (см. ML, TUP, 349) или 15 апреля (либо позднее) того же года (RG, 286) (примеч. перев.).

[205] Стране (фр.) (примеч. перев.).

[206] Г.С.О. имел привычку появляться в Лондоне в индийской одежде, что весьма раздражало А.П.С. (RG, 287) (примеч. перев.).

[207] Имеются в виду Мэри Энн Арундейль и её дочь Франческа (примеч. перев.).

[208] Сам. № 127, КА № 125 (примеч. перев.).

[209] Е.П.Б. (примеч. перев.).

[210] Газету "Феникс" (примеч. перев.).

[211] В 1883 году вице-король Индии лорд Рипон ввёл в действие законопроект, по которому местным индийским судьям предоставлялось право осуществлять судебное производство по уголовным делам против британских подданных на районном уровне (примеч. перев.).

[212] Фрэнсис Бэкон. Опыты или Наставления нравственные и политические. XXXI. О подозрении. // Сочинения в двух томах. Том 2. М.: Мысль, 1972. С. 426 (примеч. перев.).

[213] Имеется в виду Лаура Картер Холлоуэй (Laura Carter Holloway), американская ясновидящая, прибывшая в Лондон для совместной работы с А.П.С. и другими теософами. Некоторое время она работала с М.М.Ч., и вместе они написали книгу "Человек — Фрагменты забытой истории" (RG, 289) (примеч. перев.).

[214] Сам. № 129, КА № 127 (примеч. перев.).

[215] В ноябре-декабре 1884 г. (см. ML, TUP, 356) (примеч. перев.).

[216] Упоминание о "Тайной доктрине" не имеет отношения к главному произведению Е.П.Б., написанному под этим названием несколько позже. В то время, когда писалось это письмо, Махатмы решили создать комитет в составе нескольких высоких чела на базе Штаб-квартиры в Адьяре. Этот комитет, функционируя более-менее тайно, должен был получать от Махатм и систематизировать письма и фрагменты учения. В конечном счёте, всё это должно было выйти в свет в опубликованном виде как некое "тайное учение". Судя по всему, эта идея не удалась, и вместо этого Е.П.Б. была написана отдельная книга, "Тайная доктрина" (RG, 292) (примеч. перев.).

[217] В этот сложный период своей жизни Л.К.Х. находилась на грани умопомешательства (RG, 293) (примеч. перев.).

[218] Джерард Браун Финч (Gerard Brown Finch) — на тот момент председатель Лондонской ложи (RG, 293) (примеч. перев.).

[219] Сам. № 128, КА № 133 (примеч. перев.).

[220] В ноябре 1884 г. Вложено в Письмо № 137, отправленное 9 ноября из Алжира (см. ML, TUP, 358) (примеч. перев.).

[221] Франческа Арундейл (примеч. перев.).

[222] Sir Edwin Arnold, "The Light of Asia" ("Свет Азии"). Book the Sixth. Аттавада — "грех Себялюбия". Первый из десяти могучих грехов, явившихся по призыву Мары для искушения Будды. Аттавада выступает в женском облике. Вот ещё несколько последующих строк из этой поэмы:

"Я!" — вопиет она,

И мир вторить мне должен: "Я"!

Пускай погибнет всё,

Одно лишь "Я" пусть дышит! (примеч. перев.).

[223] Миссис Холлоуэй, которая, очевидно, имела значительное влияние на А.П.С. и всё больше ожесточалась против Т.О. (RG, 303) (примеч. перев.).

[224] Имеется в виду книга "Человек — фрагменты забытой истории", написанная ею в соавторстве с Мохини (примеч. перев.).

[225] Сам. № 130, КА № 135 (примеч. перев.).

[226] В конце апреля-начале мая 1885 г. (см. ML, TUP, 362) (примеч. перев.).

[227] Об этом см. также Письмо № 138 (RG, 306) (примеч. перев.).

[228] Уильям Уивел (William Whewell, 1794-1866) — известный английский учёный и философ (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[229] Общество психических исследований (примеч. перев.).

[230] Лэйн Фокс (St. George Lane-Fox), британский инженер-электрик, который был введён Г.С.О. в состав Контрольного совета наряду с Францем Гартманом и Алексисом Куломбом перед отъездом Основателей в Европу летом 1884 года (RG, 306) (примеч. перев.).

[231] Персонаж романа С. Ричардсона "История Чарльза Грандисона", воплотивший в себе образ добропорядочного английского джентльмена (примеч. перев.).

[232] Знаменитый китайский словарь рифм "Сокровищница рифм с приложением литературных текстов" (1711 г.) (примеч. перев.).

[233] ". . . пройдут годы, и спустя ровно столетие это самое Общество отречётся от своего же собственного заключения, признает, что "в ходе подробного исследования этого Отчёта становится всё более и более очевидно, что Ходжсон был заранее настроен на то, чтобы использовать любые доказательства, пусть даже самые ничтожные и сомнительные, чтобы только бросить тень подозрения на Е.П.Б., и в то же время он оставил без внимания все те обстоятельства, которые могли бы свидетельствовать в её пользу. Его отчёт сплошь состоит из предвзятых утверждений, домыслов, выдаваемых за реальные или возможные факты, из ничем не подтверждённых показаний анонимных свидетелей, случайного набора доказательств и откровенных подтасовок. . . Ходжсон не оправдал возложенного на него доверия и проявил себя ни на что не годным исследователем (V. Harrison. "J'Accuse", S.P.R. Journal, Vol. 53, April, 1986.)" (см. Генри С. Олкотт. Страницы старого дневника. Фрагменты. Том I. М.: Дельфис, 2016. С.с 5-6) (примеч. перев.).

[234] Сам. № 131, КА № 130 (примеч. перев.).

[235] Синнетт заподозрил, будто его письма к К.Х., осаждаемые Е.П.Б., искажаются ею (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[236] В Адьяре находилась Главная штаб-квартира Т.О., где руководство осуществлял Г.С. Олкотт, а в Аллахабаде находился А.П. Синнетт (примеч. перев.).

[237] В Шигадзе располагалась резиденция Таши-ламы Тибета, и этот город, второй крупнейший город Тибета, являлся одним из центров, в которых трудились Учителя (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[238] Парафраз Ис. 55,8: "Мои мысли — не ваши мысли, ни ваши пути — пути Мои, говорит Господь" (примеч. перев.).

[239] Сам. № 104, КА № 110 (примеч. перев.).

[240] Получено А.П.С. в Лондоне 16-20 июня 1883 г. (RG, 259). Получено Г.С.О. в Мадрасе 26 мая 1883 г.  (см. ML, TUP, 371) (примеч. перев.).

[241] В это время Г.С.О. активно занимался исцелением больных методом месмеризма. Подробнее об этом см. С.С.Д. (примеч. перев.).

[242] Вероятно, имеется в виду махараджа Индаура (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[243] Бишен Лал возглавлял филиал Т.О. в г. Барели и оказался одним из тех, кого Махатмы определяли как людей с гипертрофированным "я". В конце концов он не прошёл испытаний как кандидат в чела — отчасти из-за собственного чрезмерного нетерпения, а отчасти вследствие некоторых махинаций со стороны Хьюма (RG, 260) (примеч. перев.).

[244] Хьюм (примеч. перев.).

[245] Соавторы уже упомянутой книги "Путь совершенства" (примеч. перев.).

[246] Сам. № 53, КА № 139. Получено, возможно, в феврале 1884 г. или позднее (RG, 284). Получено в Бомбее 6-8 июля 1881 г. (см. ML, TUP, 372) (примеч. перев.).

[247] Сам. № 59, КА № 68. Получено примерно в июле 1882 г. вскоре после получения Письма № 16 (RG, 161). Получено в Симле в середине сентября 1881 г. (см. ML, TUP, 373) (примеч. перев.).

[248] Сам. № 9, КА № 97. Получено примерно в декабре 1882 г., но, возможно, и летом 1884 г. (RG, 236). Получено в Аллахабаде 17 (+) июля 1881 г. (см. ML, TUP, 373) (примеч. перев.).

[249] Сам. И № 25, КА № 24. Получено примерно в конце сентября 1881 г. (RG, 80). Получено в Симле в начале октября 1881 г. (см. ML, TUP, 374) (примеч. перев.).

[250] По этому вопросу у комментаторов существуют разные предположения. Кто-то считает, что речь идёт не об обычной европейской трубке — тем более, что в тексте говорится не просто о трубке, а о некой "табачной машинке", — а о кальяне. Высказывается предположение (см. Email from Anton Diachenko to Janet Kerschner. February 27, 2014) о том, что речь может идти об озоне, исходя из упоминания об этом Е.П.Б. в "Тайной доктрине": "Тот, кому удалось бы превратить вялый кислород в озон, довести его до состояния, отвечающего требованиям алхимии, и разложить его до чистейшей эссенции (для чего имеются все необходимые средства), тот открыл бы тем самым замену "эликсиру жизни" и смог бы изготовить его для практического применения" (ТД, I, примеч. I, с. 281 (в англ. оригин. 144)). (см. ML, Wiki). Что касается выражения cooloted, то очевидно, что оно происходит от французского глагола culotter (une pipe), т.е. "обкуривать (трубку)" — culotté (обкуренный или обкуриваться, говоря о трубке) (примеч. перев.).

[251] Фотография взята из ML, Wiki (примеч. перев.).

[252] Пелинг (phyi-gling, "внешний континент") — тибетское слово, означающее "чужак" или "чужестранец", чаще всего обращённое к представителям Запада. В данном случае имеется в виду Хьюм (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[253] Сам. № 95, КА № 96. Получено примерно в начале ноября 1882 г. (RG, 234). Получено в Аллахабаде в конце октября 1882 г. (см. ML, TUP, 374) (примеч. перев.).

[254] То есть до 17 ноября 1882 г. (RG, 235) (примеч. перев.).

[255] То есть членов отделения Т.О. в Аллахабаде (RG, 235) (примеч. перев.).

[256] Вероятно, имеется в виду проф. Адитьярам Бхаттачарья (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[257] Сам. И № 24, КА № 25. Получено примерно в начале октября 1881 г. (RG, 81). Получено в Симле в октябре 1881 г. (см. ML, TUP, 375) (примеч. перев.).

[258] Речь идёт о Дамодаре Маваланкаре (RG, 82) (примеч. перев.).

[259] "Пустота" (Stong-pa-ñid, произн. "тонг-па-ньид"; санскрит. — шуньята). "Главной целью всех тибетских систем йоги является постижение Пустоты.., постичь её значит достигнуть ничем не обусловленной Дхарма-каи, то есть "Божественного Тела Истины" (тиб. Chos-sku — произн. чё-ку) — изначального, [никем и ничем] не сотворённого состояния надмирного бодхического Всесознания, состояния Будды" (см.: W.Y. Evans-Wentz. "The Tibetan Book of the Dead" ("Тибетская книга мёртвых"). Oxford, 2000, p. 10). "Эта Пустота. . . не является, однако, лишь ничем не заполненным вакуумом, а представляет собой то изначальное, [никем и ничем] не сотворённое и лишённое всякой формы нечто, которое невозможно описать в терминах феноменального (сансарического) опыта. Поскольку оно [никем и ничем] не сотворено, то к нему неприложим и ни один атрибут, известный миру или уму конечному. Если рассматривать его как Дхарма-Дхату ("Семя Истины"), то оно выступает источником сансары — феноменального универсума. Если же рассматривать его как Дхарма-Каю ("Тело Истины"), то оно лишено каких-либо качеств. Это — Потусторонность [трансцендентность — перев.], [изначально заданная] Норма [или, если угодно, программа — перев.] бытия, причина и источник всего, что создаёт конечность" (см. W.Y. Evans-Wentz. Tibet's Great Yogi. Milarepa. Kathmandu, pp. 36-37 (footnote 5) (примеч. перев.).

[260] Сам. № 42, КА № 28. Получено примерно в октябре 1881 г. (RG, 84).

[261] См. также ниже Письмо № 101 (примеч. перев.).

[262] Буквально: "зрелище", "представление". Психологическая иллюзия (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[263] Сам. № 146, КА № 141. Дата письма не установлена (RG, 313). Получено в Эльберфельде до 5 октября 1884 г. (см. ML, TUP, 375) (примеч. перев.).

[264] Вероятнее всего, эти слова относятся к Е.П.Б. Хотя в равной степени могут относиться и к А. Кингсфорд и Лауре Холлоуэй (примеч. перев.).

[265] Начало письма см. Письмо № 132. Это письмо является как бы примечанием К.Х. к письму Суббы Роу, адресованному Е.П.Б. В русскоязычных изданиях это письмо не публиковалось отдельно, а включалось в состав указанного письма С.Р. См.: Сам. № 63а, КА № 59. Письмо С.Р. написано на тонкой рисовой бумаге, тогда как добавление К.Х. написано на плотной бумаге, напоминающей пергамент. Дата письма не указана (RG, 143). Письмо получено в Симле 3 (+) июня 1882 г. (см. ML, TUP, 376) (примеч. перев.).

[266] К.Х. здесь перефразирует слова американского поэта, философа и эссеиста Ральфа Уолдо Эмерсона, сказанные им в своём эссе "Характер" ("Character") о Цезаре (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).

[267] Трасо — невежественный и хвастливый солдат, персонаж из комедии Публия Теренция Афра "Евнух" (см. ML, Wiki) (примеч. перев.).