[[Том 2, стр. 643]]
КНИГА II, ЧАСТЬ III
ДОПОЛНЕНИЯ
СОПОСТАВЛЕНИЕ НАУКИ И ТАЙНОГО УЧЕНИЯ
"Скажи мне, друг,
Всё, что известно
Нам об этом мире нижнем,
То — правда или вымысел пустой?
Что́ человеку смертному за дело до пустого?
И что́ дано ему понять об истинном?"[1]
СОДЕРЖАНИЕ
§§
I. Антропология: древнейшая или молодая наука? 645
II. Предки человечества, которых нам предлагает наука 656
III. Окаменелые останки человека и человекообразной обезьяны 675
IV. Длительность геологических периодов, расовых циклов и древность человека 690
V. Эволюция органической жизни и центры творения 731
VI. Исполины, цивилизации и погрузившиеся под воду материки, зафиксированные в истории 742
VII. Научно-геологические доказательства существования в прошлом нескольких континентов,
впоследствии погрузившихся на дно океанов 778
———————
[[Том 2, стр.]] 645
ДОПОЛНЕНИЯ К ТОМУ II
§ I.
АНТРОПОЛОГИЯ: ДРЕВНЕЙШАЯ ИЛИ МОЛОДАЯ НАУКА?
Если обратиться к непредвзятому, честному и искреннему деятелю науки с просьбой серьёзно ответить на вопрос о происхождении человека, то в ответ, как правило, можно услышать лишь одно: "Мы этого не знаем".[2] Одним из таких антропологов, не стесняющимся прямо говорить о своём незнании, является де Катрфаж.
Из этого вовсе не следует, будто всем остальным учёным недостаёт честности или ясности ума — это было бы явной несправедливостью по отношению к ним, и мы вовсе не хотели бы придавать нашим словам именно такой смысл. Но, по некоторым подсчётам, сегодня 75 процентов всех европейских учёных являются эволюционистами. И что же, все эти представители современной мысли сплошь повинны в грубом искажении фактов? Никто этого не утверждает, да против этого свидетельствует и целый ряд счастливых исключений.
Неискренность у учёных проявляется, однако, в другом — когда, охваченные антиклерикальным порывом и с горечью убедившись, что единственной альтернативой дарвинизму является теория "особого творения", они безотчётно пытаются навязать миру эту очевидно несостоятельную гипотезу, несмотря на всё её сопротивление их усилиям.
Неискренность по тем же вопросам проявляется, между прочим, и в церковных кругах. Так, горячим сторонником дарвинизма выказал себя в своей книге "Религия и наука" епископ Темпл.[3] Этот церковнослужитель зашёл уже столь далеко, что признал все космические явления результатом самостоятельной эволюционной деятельности одной лишь материи — после того, как она получила свой "первооттиск".[4]
От геккелевской его точка зрения отличается лишь тем, что он постулирует существование некого гипотетического божества, которое находится за "порогом бытия" и полностью дистанцировалось от игры физических сил. В такой метафизической сущности от теологического Бога осталось не больше, чем в Боге Канта. Перемирие, которое епископ Темпл заключил с материалистической наукой, на наш взгляд, не имеет под собой никакого разумного основания, не говоря уже о том, что оно одним махом сводит на нет всю библейскую космогонию. Столь холуйское заигрывание с материализмом нашего "просвещённого" века, вызывает у нас, оккультистов, лишь улыбку. А как же верность своим Учителям, о которой так любят распространяться эти ловкачи-богословы, как же их верность Христу да и христианскому миру в целом?
Впрочем, мы не имеем пока никакого желания бросать перчатку клерикалам, поскольку интересует нас сейчас одна только материалистическая наука. В лице своих лучших представителей последняя отвечает на наш вопрос словами: "Мы не знаем". Но, тем не менее, большинство ведёт себя так, словно Всеведение — их наследственный дар, и им открыто знание всех вещей.
В самом деле, этот отрицательный ответ ничуть не мешает большинству учёных продолжать и далее свои спекуляции на эту тему, причём каждый из них стремится
[[Том 2, стр.]] 646 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
утвердить собственную особую теорию в ущерб всем остальным. В промежутке между появлением теорий Майе (1748 г.) и Геккеля (1870 г.) возникло множество других теорий происхождения человека, причём теории эти столь же разительно отличались друг от друга, как и взгляды их авторов. Бюффон, Бори де Сен-Венсан, Ламарк, Э.Ж. Сент-Илер, Годри, Ноден, Уоллес, Дарвин, Оуэн, Геккель, Филиппи, Фогт, Гексли, Агассис и так далее и так далее — у каждого из них на счету собственная более или менее научно обоснованная гипотеза о происхождении человека. Де Катрфаж делит их все на две главные группы: одна поддерживает идею стремительной, а другая — очень постепенной трансформации. Первые отстаивают идею создания нового вида (человека) каким-то совершенно особым существом, а вторые проповедуют концепцию эволюции путём последовательной дифференциации.[5]
Любопытнее всего здесь то, что главнейшие научные авторитеты как раз и стали авторами самых ненаучных теорий из всех, что появились до сих пор на тему происхождения человека. Это настолько бросается в глаза, что уже совсем недалёк тот час, когда нынешнее учение о происхождении человека от некоего обезьяноподобного млекопитающего утратит всякий авторитет, и пальма первенства перейдёт к учению о сотворении Адама из праха земного и Евы из адамова ребра.
В самом деле,
"Очевидно — особенно в свете самых фундаментальных принципов дарвинизма, — что никакое организованное существо не может произойти от другого, если развитие этого другого происходило в порядке, обратном развитию первого. А значит, в соответствии с этими принципами человека нельзя считать потомком какого бы то ни было типа обезьяноподобных".[1]
Аргументы А. Луке, выдвинутые против теории о происхождении человека от общего обезьяноподобного предка в связи с тем, что кривизна костей, образующих черепную ось, различна у человека и обезьяноподобных, внимательно рассматриваются Шмидтом в его "Учении о происхождении и дарвинизме" (p. 290). Он признаёт, что
"обезьяна, по мере своего роста, приобретает всё больше признаков животного, а человек — всё более человеческие черты",
и, как будто поколебавшись с минуту, всё-таки заключает:
"Эта искривлённость оси черепа может, таким образом, и далее рассматриваться особенностью человека, отличающей его от обезьян; [однако] это обстоятельство вряд ли указывает на него как на особую характеристику отряда, и в связи с учением о происхождении [человека] оно, похоже, не имеет решающего значения".[6]
По всему видно, что автор всерьёз встревожен этим аргументом. Как он уверяет, этот довод говорит о том, что современные обезьяны никак не могли оказаться предками человека. Но разве аргумент этот не отметает тем самым вероятность того, что человек и антропоиды вообще могли иметь общего — пусть на сегодняшний день и абсолютно теоретического — предка?
[[Примечания]] —————————————————
[1] См. de Quatrefages, "The Human Species," p. 111. Здесь речь идёт о соответствующем развитии мозга у человека и обезьяны. "У обезьян извилины мозга в височно-сфеноидальной области, формирующие среднюю долю, появляются и окончательно формируются ещё до появления передних центральных извилин, которые образуют лобную долю. У человека же, наоборот, сначала появляются лобные извилины, а извилины в средней доле образуются позже" (там же).
[[Том 2, стр.]] 647 ЗАБЛУЖДЕНИЯ СОВРЕМЕННЫХ УЧЁНЫХ
Но с каждым днём становится всё более уязвимым и положение самого "естественного отбора". Из стана дарвинистов люди бегут, и бегут всё больше. И вот уже те, кто ещё вчера объявлял себя самыми пылкими сторонниками теории, в свете новейших открытий медленно, но верно приходят к решению начать жизнь с чистого листа. В "Журнале Королевского микроскопического общества" за октябрь 1886 г. можно прочитать, например, следующее:
"Физиологический отбор. — М-р Дж. Дж. Роменс усматривает ряд трудностей, которые не позволяют считать естественный отбор теорией, объясняющей происхождение адаптивных структур. Он предлагает заменить её теорией, которую называет физиологическим отбором или изоляцией наиболее приспособленных. Он исходит из того обстоятельства, что репродуктивная система обладает крайней чувствительностью к малейшим изменениям в условиях жизни, и полагает, что у диких видов должны часто возникать вариации в направлении их большей или меньшей стерильности.
При возникновении такой вариации, когда репродуктивная система, проявляющая некоторую степень стерильности у родителей, продолжает оставаться фертильной в пределах разновидности, указанная вариация не вызовет ни перенаселения путём скрещивания, ни вымирания по причине стерильности. Когда возникает вариация такого рода, то весь вид должен будет разделиться пополам физиологическим барьером. Наконец, автор считает взаимную стерильность не одним из результатов видовой дифференциации, а причиной её".[7][1]
Всё вышеприведённое преподносится как дополнение и естественное продолжение дарвиновской теории. И попытка эта выглядит довольно неуклюжей. А в скором времени широкую публику убедят и в том, что книга Ч. Диксона "Эволюция без естественного отбора"[8] — это тот же дарвинизм, только в расширенном, разумеется, виде, как заявляет об этом автор!
Но ведь это сродни тому, как если человеческое тело разрубить на три части и затем утверждать, будто каждая его часть ничем не отличается от прежнего человека, только представленного теперь уже в расширенном виде.
И, тем не менее, автор на с. 79 указывает:
"Необходимо ясно понимать, что ни одна-единая буква на предыдущих страницах не была написана в противовес дарвиновской теории естественного отбора. Моя задача сводилась лишь к одному: к разъяснению некоторых явлений . . . Чем больше изучаешь труды Дарвина, тем больше убеждаешься в правильности его гипотезы" (!!! — Е.П.Б.).
А перед этим, на с. 48, он пишет о
"бесчисленном множестве фактов, которые Дарвин привёл в поддержку своей гипотезы — они-то и позволили привести теорию естественного отбора к триумфу, вопреки всем препятствиям и нападкам".
Впрочем, всё это отнюдь не мешает учёному автору с тем же "триумфом" развенчивать эту теорию и даже открыто называть своё сочинение
[[Примечания]] —————————————————
[1] После вышеприведённых слов следует редакторская ремарка о том, что некий "F.J.B." в журнале "Athenaeum" (No. 3069 за 21 августа 1886 г., сс. 242-243) указывает: натуралисты уже давно признали существование "морфологических" и "физиологических" видов. Первые возникают в головах у людей, а вторые — в ходе ряда изменений, вполне достаточных, чтобы подействовать как на внутренние, так и на внешние органы какой-нибудь группы единомышленников. "Физиологический отбор" морфологических видов представляет собой мешанину идей; а тот же отбор физиологических видов — "избыточность научных терминов".
[[Том 2, стр.]] 648 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
"Эволюцией без естественного отбора" — то есть совершенно явно размолотить фундаментальную идею Дарвина в пыль до последнего атома.
Что же касается самого понятия "естественный отбор", то по этому вопросу сегодня господствует полное непонимание среди большого числа мыслителей, молчаливо соглашающихся с выводами дарвинизма. Так, если, например, и говорят о способности "естественного отбора" порождать виды, то это не что иное, как риторическая фигура. Ведь "естественный отбор" — это не сущность, это просто фигура речи, некое условное выражение, описывающее способ, благодаря которому в борьбе за существование наиболее приспособленные организмы выживают, а наименее приспособленные устраняются. Любая группа организмов стремится размножаться безотносительно к имеющемуся в наличии ограниченному объёму пищи, а поэтому неизбежным следствием никогда не прекращающейся борьбы за жизнь — "борьбы за то, чтобы добыть достаточно пищи, но при этом самому не стать пищей для других" в дополнение к условиям окружающей среды — и становится постоянный отсев наименее приспособленных групп. Оставшиеся после этого отсева элитные формы любых пород обеспечивают сохранение своего вида и передают главные признаки вида своим потомкам. Именно так и происходит сохранение всех полезных вариаций и их последовательное улучшение.
По нашему скромному мнению, естественный отбор, понимаемый "как некая сила", — это в действительности чистейший миф, особенно когда на него ссылаются для объяснения происхождения видов. Это всего-навсего условный термин, описывающий то, каким образом вновь произведённые "полезные вариации" закрепляются в виде некоего шаблона. Сам же по себе, "он" не способен ничего производить, он лишь работает с тем сырьём, которое к "нему" поступает.
Обсуждаемый вопрос должен на самом деле быть сформулирован по-другому: какова та Причина, которая — наряду с прочими вторичными причинами — способна производить "вариации" в самих организмах. Многие из этих вторичных причин носят чисто физический характер и связаны с климатом, пищей и так далее и так далее. Очень хорошо. Но за этими вторичными аспектами эволюции органической жизни нужно видеть действие какого-то более глубинного принципа. Такие материалистические понятия, как "спонтанные вариации" и "случайная дивергенция", обнаруживают своё внутреннее противоречие, если мы говорим о вселенной, где правят бал "материя, сила и необходимость".[9] Например, невозможно объяснить всю гигантскую сложность и чудесное устройство человеческого тела одной лишь способностью типа к изменениям и в отрыве от действия некоего квазиразумного надзирающего импульса.
Ущербность механистичной теории Дарвина была подробно раскрыта д-ром фон Гартманом, а также рядом других отрицательно настроенных мыслителей. Было бы чистым надругательством над разумом читателя писать, подобно Геккелю, о действии слепых, безразличных ко всему клеток и их способности "выстраивать себя в органы".[10] Эзотерическое решение вопроса о происхождении животных видов приведена в другом месте.
Эти исключительно вторичные причины дифференциации, сведённые к таким категориям, как половой отбор, естественный отбор, климат, изоляция и так далее и так далее, уводят западных эволюционистов в сторону и не предлагают вообще никакого реального объяснения того, откуда взялись все эти "прародительские типы", послужившие исходной точкой для физического развития.
Истина же заключается в том, что
[[Том 2, стр.]] 649 ОККУЛЬТНЫЕ И СОВРЕМЕННЫЕ УЧЕНИЯ
известные современной науке "причины" дифференциации вступают в действие лишь после физикализации астральных корневых животных первотипов. Дарвинизм замечает эволюцию лишь тогда, когда она уже миновала половину своего пути — иными словами в тот момент, когда астральная эволюция уже уступила место игре всех тех обычных физических сил, с которыми мы знакомы, благодаря нашим сегодняшним органам чувств. Но даже здесь дарвиновская теория — и даже с учётом всех недавних попыток представить её в расширенном виде — бессильна объяснить наблюдаемые факты. Та вариация, которая лежит в основании всех вариаций в физиологии видов — по отношению к которой все прочие законы являются второстепенными и вторичными — есть пронизывающий материю подсознательный разум, являющийся, в конечном счёте, отражением божественной и дхьянической мудрости.[1]
К довольно похожему выводу пришёл и такой известный мыслитель, как Э. фон Гартман, который, усомнившись в способности естественного отбора действовать с эффективностью самостоятельно, усматривает в эволюции разумное руководство со стороны Бессознательного (того самого космического Логоса, о котором говорит оккультизм). Однако действует последнее лишь через посредство Фохата, — то есть через энергии дхьян-коганов, — и не столь прямолинейно, как это описывает великий пессимист.
Именно эти разногласия, существующие среди деятелей науки, их взаимные расхождения, а также внутренние противоречия их доводов, и придали смелости мне, записавшей эти тома, побудив меня осветить также и некоторые другие, более древние, учения — хотя бы в качестве гипотез для проверки их учёными будущего. Эти научные заблуждения и разрывы в цепи приводимых доказательств столь очевидны даже мне, человеку, ни в коей мере не являющемуся глубоким знатоком современных наук и выступающему в скромной роли описателя той области знаний, которая восходит к временам глубокой архаики, что я решилась коснуться всех этих заблуждений в попытке дать параллельное описание обоих учений. Для оккультизма это — лишь вопрос самозащиты и не более того.
До настоящего времени "Тайное учение" ограничивалось одной только чистейшей метафизикой. Но вот оно спустилось на землю и сразу же оказалось в поле притяжения физической науки и практической антропологии — то есть тех областей знания, которые натуралисты с материалистическим складом ума считают своим законным уделом. При этом они с полной невозмутимостью утверждают, будто чем выше, чем совершеннее деятельность души, тем легче поддаётся душа анализу и объяснению со стороны одних только зоологов и физиологов (см. Геккель, "Клетки-души и души-клетки").[11]
И это неслыханно претенциозное заявление исходит от человека, который в доказательство своего происхождения от обезьяноподобных не дрогнувшей рукой включил в число человеческих предков лемуровых (Lemuridae) и возвёл их в ранг полуобезьян (Prosimiæ), — то есть млекопитающих, начисто лишённых отпадающей оболочки (indeciduate) и которым он совершенно неправомерно приписывает наличие этой оболочки (decidua),
[[Примечания]] —————————————————
[1] "Принцип совершенствования", выдвинутый Негели; "стремление к достижению цели" фон де Бауэра; "Божественное дыхание как внутренний принцип в истории эволюции природы" Брауна; "тенденция к совершенствованию", о которой говорит профессор Оуэн[12] и т.д. и т.д. — всё это понятия, отражающие скрытное проявление универсальной руководящей роли Фохата, насыщенного божественной и дхьянической мыслью.
[[Том 2, стр.]] 650 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
а также дискоидальной плаценты.[1] За это ему пришлось выслушать и строгую отповедь со стороны де Катрфажа, и критику уже со стороны его собственных собратьев-материалистов и агностиков, включая фигуры столь же именитые, а то и более крупные, чем он сам, — Вирхова и Дюбуа-Реймона.[2]
Впрочем, невзирая ни на какую критику, безумные теории Геккеля и по сей день в некоторых кругах считаются научными и вполне логичными. Таинственная природа человеческого сознания, души и духа сегодня уподобляется функциям — только более развитым — тех же молекул протоплазмы у живых протистов, а постепенная эволюция и рост человеческого ума вместе с толкающими его к цивилизации "социальными инстинктами" якобы изначально исходят из цивилизации муравьёв, пчёл и других подобных существ.[13] Поэтому шансов на то, чтобы быть беспристрастно выслушанной, у древнейшей Мудрости сегодня действительно крайне мало.
Просвещённым профанам сегодня рассказывают о том, будто "несомненным источником нравственности, и даже нравственности человеческой (! — Е.П.Б.), с недавнего времени стали считаться социальные инстинкты низших животных" и будто бы всё наше божественное сознание, наши душа, ум и внутренние устремления "в своих началах восходят к низшим ступеням развития простой клетки-души" у слизи, батибия (Bathybius)[14] — (см. Геккель, "Современное состояние эволюции", Примечания)[15] — и, кажется, он сам всерьёз в это верит. На подобных людей оккультная метафизика должна производить такой же эффект, какой производят наши величественнейшие вокально-оркестровые оратории на ухо китайца: их звучание просто режет ему слух.
Но в таком случае почему следует считать, будто наши эзотерические учения об "ангелах", о первых трёх до-животных человеческих расах и об упадке Четвёртой более фантастичны и ведут к большему самообману, чем геккелева теория о "биофорных" ("plastidular"), то есть неорганических, "молекулярных душ протистов"? Между образованием духовной природы человека из упомянутых амёбных душ и предлагаемой историей развития его физической оболочки из протоплазменного обитателя океанской слизи пролегает такая пропасть, преодолеть которую будет весьма нелегко для человека, который ещё не вполне утратил способности к разумному рассуждению. Физическая эволюция, как учит современная наука, остаётся предметом для открытых дискуссий. Попытки же рассмотрения духовно-нравственного развития в аналогичном ключе представляют собой безумный бред, характерный для примитивного материализма.
Кроме того, как учит опыт прошлого — да это показывает и весь наш теперешний каждодневный опыт, — ни одна истина никогда не пробьёт себе путь к признанию научным сообществом до тех пор, пока она не совпадёт во всех мельчайших частях
[[Примечания]] —————————————————
[1] См. ниже разоблачение теории Геккеля де Катрфажем в нашем §II "Предки человечества, которых нам предлагает наука".
[2] Дюбуа-Реймон, строго говоря, принадлежит к числу агностиков и не является материалистом. Он резко выступил против материалистического учения, согласно которому явления ментального порядка являются всего лишь производными от молекулярного движения. Самые точные знания о физиологии мозга не открывают нам "ничего, кроме движения материи", — утверждает он. "Но мы должны пойти дальше и признать наличие совершенно непонятной нам природы психического начала, которое невозможно считать результатом действия одних только материальных причин".
[[Том 2, стр.]] 651 ВЗАИМООБМЕН КОМПЛАМЕНТАМИ
с привычно-предвзятыми идеями его профессоров. "Венец новатора — это венец терновый," — писал Ж. Сент-Илер.[16] И только то, что вписывается в популярные идеи и установившиеся понятия, может, как правило, рассчитывать на успех. Отсюда и триумф идей Геккеля вопреки тому, что и Вирхов, и Дюбуа-Реймон и ряд других учёных объявили их "свидетельством нищеты идей (testimonium paupertatis) в естественных науках".[17]
Материализм немецких эволюционистов можно назвать диаметральной противоположностью духовным представлениям эзотерической философии, а получившая у них признание система антропологии в корне несовместима с реальными фактами природы, но, пожалуй, ещё более вредным является тот крен в сторону псевдо-идеализма, который явно ощущается сегодня в английской мысли. Если учение чистейшего материализма допускает возможность его прямого опровержения и обращения к логике фактов, то идеализм наших дней умудряется, с одной стороны, не только впитать в себя все негативные постулаты атеизма, но ещё и завести своих сторонников в лабиринт нереальности, приводящий в конечном итоге к практическому нигилизму. Ни о каком споре с такими авторами чаще всего не может быть и речи. А потому идеалисты встречают излагаемые ныне оккультные учения с ещё большей враждебностью, чем даже материалисты.
Самое страшное, что может ожидать людей, несущих знание об эзотерическом антропогенезе, — это получить в очередной раз всё те же традиционные прозвища вроде "сумасшедшие!" или "неучи!", а потому мы можем ко всем этим многочисленным современным спекуляциям смело присовокупить свои древнейшие теории и терпеливо ждать, пока они не получат полного или хотя бы частичного признания. И только потому, что отвергаться будет, скорее всего, само существование этих "древнейших теорий", мы вынуждены озвучивать свои самые веские доказательства и стоять на своём до конца.
В переживаемый нами отрезок расового цикла и в рамках нашего поколения единый "храм мироздания" лишь в редких случаях заключён внутри нас. Тело же наше и ум столь осквернены грехом и наукой, что внешне они сегодня уже больше походят на некое капище, в котором царят несправедливость и обман. И вот здесь-то нам и требуется определить свои отношения — отношения между оккультизмом и наукой — раз и навсегда.
Мы, теософы, охотно склоняем голову перед такими светлыми умами, как покойный проф. Бальфур Стюарт, как г-да Крукс, Катрфаж, Уоллес, Агассис, Бутлеров и ряд других, даже если мы и не можем с позиций эзотерической философии разделить все высказываемые ими суждения. Но ничто не заставит нас выказать даже тени уважения ко мнениям таких немецких учёных, как Геккель, Карл Фогт или Людвиг Бюхнер, или даже таких английских учёных, как м-р Гексли и его сотоварищи-материалисты — невзирая на колоссальную эрудицию первого. Подобные люди — это просто интеллектуальные и моральные убийцы будущих поколений, особенно Геккель, пещерный материализм которого зачастую приводит к умозаключениям, по наивности своей граничащим с идиотией. Прочитайте его "Родословную человека и другие очерки" ["Pedigree of Man, and Other Essays" (в пер. Эвелинга)], и у вас появится желание, по словам Иова, чтобы
[[Том 2, стр.]] 652 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
"память о нем исчезла с земли, и имени его не было на площади".[18] Вы только послушайте, как он высмеивает идею происхождения человечества как "сверхъестественного (? — Е.П.Б.) явления", "которое не могло произойти под действием чисто механических причин, физических и химических сил, но требует прямого вмешательства некой личности-творца . . . "[19]
А дальше этот создатель мифической созуры[20] пишет:
"Итак, самым главным в учении Дарвина . . . является доказательство того, что для объяснения самых глубоких и самых трудных проблем вполне хватает простейших механических причин, чисто физико-химических явлений природы. На место некой сознательной творящей силы, устрояющей и упорядочивающей органические тела животных и растений по специально заготовленному чертежу, Дарвин ставит целый ряд сил природы, которые действуют слепо (и мы бы сказали) без определённой цели и предварительного чертежа. И вместо произвольного акта творения мы имеем необходимый закон Эволюции". (Этот же закон имели также Ману и Капила, но при этом они предусматривали ещё и участие руководящих, сознательных и разумных Сил — Е.П.Б.) . . .
Дарвин поступил очень мудро, . . . отложив на время вопрос о первом появлении жизни. Но уже очень скоро этот вопрос получил своё продолжение, полное глубокого смысла и масштабное по своему охвату, и оно открыто обсуждалось такими талантливыми и смелыми учёными, как Гексли, Карл Фогт и Людвиг Бюхнер. Идея механического происхождения самой ранней живой формы стала рассматриваться как необходимое дополнение к учению Дарвина . . . и теперь мы изучаем единственное следствие этой теории — природное происхождение человечества в процессе всемогущей эволюции" (pp. 34, 37).
Ничуть не смущаясь всей этой наукообразной окрошкой, оккультизм даёт свой ответ: В ходе эволюции, когда эволюция физическая возобладала над духовно-ментальной эволюцией, почти похоронив её под своей тяжестью, великий дар крияшакти[1] оставался в распоряжении лишь у малой горстки избранных людей в каждую эпоху . . . Усилия духа проявить себя во всей своей полноте в чисто органических формах не увенчались успехом (как объясняется в части I этого тома), и тогда способность, считавшаяся самым естественным свойством у раннего человечества Третьей расы, перешла в такой разряд явлений, который спиритуалисты и оккультисты считают чисто феноменальным, а материалисты — невозможным с научной точки зрения.
Разумеется, утверждать сегодня, в наше время, о том, что существует некая сила, способная создавать человеческие формы — уже готовые оболочки, в которые воплощаются "наделённые сознанием монады", то есть нирманакайи прошлых манвантар — это нелепо и смешно! А вот говорить о том, что "физико-химические силы, направляемые слепой всемогущей эволюцией" ("Родословная человека"), могут произвести на свет чудовище Франкенштейна, которое в добавок ко всему обладает ещё и нравственным сознанием, религиозными устремлениями, гением и ощущением присутствия собственной бессмертной природы внутри себя — это считается вполне естественным.
[[Примечания]] —————————————————
[1] Объяснение термина крияшакти см. станс 26, комм. 2.
[[Том 2, стр.]] 653 МОЛЧАНИЕ НАУКИ ПО ВСЕМ ВОПРОСАМ
А уж то, что человек мог возникнуть не из ничего, ex-nihilo, скреплённого с помощью горстки красной глины, а из некой живой Сущности, которая могла бы уплотнить астральное тело с помощью окружающего материала, — об этом, с точки зрения материалистов, даже заикаться было бы абсурдно.
И, тем не менее, оккультисты и теософы готовы к тому, чтобы все их утверждения и теории — какими бы ненаучными и полными суеверий они ни показались на первый взгляд — были сопоставлены с теориями современных эволюционистов и были проверены на предмет их подлинной ценности и вероятности.
Итак, к вопросу о происхождении человека и отчасти других видов эзотерическое учение и дарвиновская эволюция подходят с абсолютно противоположных позиций.
Было бы любопытно проникнуть в учёный мозг материалиста и взглянуть на то, как в нём ментально отображается понятие эволюция. Что есть такое эволюция? Если бы мы попросили дать полное и точное определение этого термина, то лучше всяких гексли и геккелей это сделает словарь Вебстера:[21] "акт развёртывания, процесс роста, развития; так из почки распускается цветок или из яйца вылупляется животное".
Но при этом мы должны видеть, что начало почки уже заложено в семени родительского растения, а яйцо возникает из животного или птицы, отложивших его, — или, во всяком случае, зарождение его происходит в комочке протоплазмы, из которого оно затем вырастает, увеличиваясь в размере. И как семя, так и этот комочек должны заключать в себе латентную потенциальность к воспроизводству себя и постепенному развитию, развёртыванию в виде тысячи и одной эволюционных форм или фаз, через которые они должны пройти до полного формирования цветка или животного. А стало быть, если не чертёж, то план будущего уже должен в них присутствовать. Более того, должно быть уже "нарисовано" само это семя и определена его природа. Преуспели ли в исследовании этого дарвинисты? Или они и дальше будут колоть нам глаза своей монерой, представляя её в качестве аргумента? Но дело-то в том, что этот атом, найденный в водных безднах, не является гомогенной материей, а значит, что-то или кто-то должен был вылепить его и запустить в круг бытия.
И здесь снова наука молчит. Но коль скоро ни в этом комочке, ни в семени, ни в зародыше ещё нет самосознания — а именно это утверждают как материалисты, так и психологи новейшей школы, и оккультисты на сей раз полностью соглашаются со своими естественными врагами — то что же направляет ту силу или силы, которые действуют столь безошибочно в этом процессе развёртывания? Слепая сила? Столь же слепым можно назвать и мозг, развернувший в Геккеле его "Родословную человека" и прочие плоды его трудов непосильных. Нетрудно заметить, что в указанном мозге явно отсутствует пара важных центров. Ведь всякий, кто хотя бы мало-мальски знаком с анатомией человека или даже животного и остаётся при этом атеистом и материалистом, должен быть "безнадёжно безумен", как говорит об этом лорд Генри, который справедливо видит в конструкции человеческого тела, в том, как сопряжены друг с другом все его части, нечто столь удивительное и парадоксальное, что считает его "величайшим из чудес природы".[22]
Как можно говорить о действии слепых сил и об "отсутствии определённого плана" во всём сущем под солнцем, когда любой здравомыслящий учёный без малейших колебаний скажет, что из того малого, что он знает и что он до сих пор открыл в области деятельности сил Космоса, он со всей ясностью понимает:
[[Том 2, стр.]] 654 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
каждая частица, каждая песчинка, каждый атом находятся в полной гармонии с соседствующими атомами, а те — с общим целым, и каждый из них на протяжении всего своего жизненного цикла выполняет какую-то определённую миссию.
К счастью, среди самых крупных, самых именитых мыслителей и учёных нашего времени зреет протест и против этой "Родословной", и даже против дарвиновской теории естественного отбора, хотя автор последней вряд ли когда-нибудь догадывался о том, в каком расширенном виде его теория может быть представлена позже. Её окончательно и бесповоротно разбил русский учёный Н.Я. Данилевский в своей книге "Дарвинизм: критическое исследование".[23] То же самое сделал и де Катрфаж в своём последнем научном труде.
Нашим читателям мы рекомендуем также внимательно прочитать и текст доклада, с которым выступил доктор Бурже, член Парижского антропологической общества, недавно на заседании этого общества. Называется она "Эволюционная психология, эволюция духа",[24] и в ней ему удаётся соединить воедино два учения: учение об эволюции физической и учение об эволюции духовной.[25] Всё разнообразие органических форм, вписанных в окружающую среду по столь очевидно разумному замыслу, он объясняет существованием в (проявленной) природе, взаимопомощью и взаимодействием двух принципов: внутренним сознательно действующим принципом, который приспосабливается к физической природе, и врождёнными потенциальностями, заложенными в последней.
Так французский учёный по необходимости возвращается к нашему старому другу, Архею (Archaeus),[26] то есть принципу жизни, не называя его так прямо по имени. Точно так же поступал в Англии и д-р Ричардсон, говоря о своей "нервной силе" и т.д.[27] В Германии к той же самой идее недавно пришёл и барон Гелленбах в своей замечательной работе "Индивидуальность в свете биологии и современной философии".[28]
Те же самые мысли мы встречаем и в ещё одной великолепной работе, "Об основных понятиях психологии и физиологии", принадлежащей перу другого российского глубокого мыслителя Н.Н. Страхова, который в ней пишет следующее:
"Самый ясный и вполне знакомый нам тип развития есть наше собственное умственное, или вообще психическое развитие, и оно было образцом, по которому составлены . . . изложенные категории. Если же организмы суть существа, . . . [то] не только справедливо будет утверждать, что органическая жизнь стремится породить психическую, но ещё правильнее, согласно с смыслом категорий развития, сказать, что истинная причина органической жизни есть стремление духа проявиться в вещественных формах, облечься в вещественную действительность. В высшем всегда содержится полное объяснение низшего, но не наоборот".[29]
В этих словах слышится то же самое, о чём говорит и Бурже в своём вышеупомянутом докладе: отождествление этого таинственного, всеобъединяющего и всеорганизующего принципа с тем обладающим самосознанием внутренним субъектом, который мы называем эго, а большинство людей — душой. Так, мало-помалу, все наилучшие учёные и мыслители в своих общих умозаключениях подходят всё ближе и ближе к идеям оккультистов.
Но такие склонные к метафизике учёные сегодня пришлись не ко двору, и к ним никто не прислушивается. У Шиллера есть изумительное стихотворение о
[[Том 2, стр.]] 655 ЕДИНЫЙ НЕПРОСТИТЕЛЬНЫЙ ГРЕХ
покровах Исиды.[30] В нём рассказывается о том, как некий юноша, будучи простым смертным, всё же посмел сорвать этот непроницаемый покров и тут же пал замертво — ибо в лице грозной богини прочитал саму обнажённую Истину. Так, может быть, и кое-кто из дарвинистов — слившихся в столь нежном союзе силой естественного отбора и сродства — тоже всмотрелся в саисскую Мать, лишённую её внешних покровов? Наше подозрение вырастает почти в уверенность, когда читаешь их теории. Их могучий ум, должно быть, рухнул, не выдержав слишком близкого обзора неприкрытого лика Природы, и теперь всё, что у них осталось в мозгу, это серое вещество и ганглии — чтобы реагировать на действие слепых физико-химических сил. Во всяком случае, это как будто о нём, нашем современном эволюционисте, живом символе "гордого человека", у Шекспира написаны следующие строки:
"Но человек,
Но гордый человек, что облечён
Минутным, кратковременным величьем
И так в себе уверен, что не помнит,
Что хрупок, как стекло, — он перед небом
Кривляется, как злая обезьяна,
И так, что плачут ангелы над ним . . . "[31]
Эволюционистам же и дела нет ни до каких "ангелов". Их главная забота — это человеческий первопредок, обезьяноподобный Ной, произведший на свет трёх своих сыновей — хвостатого киноцефала, бесхвостую обезьяну и "древесного" человека эпохи палеолита. Не будем с ними спорить по этому пункту. Ведь любое вслух выраженное сомнение ту же воспринимается ими как покушение на свободу научного поиска.
Непреодолимым препятствием, лежащим в самом основании теории эволюции, является то, что ни один дарвинист не способен даже приблизительно определить, в какой период и в каком виде впервые появился на Земле человек, но это, с их точки зрения, — мелочь, "не стоящая, никакого внимания".
Точно в таком же трудном положении, говорят нам, находится и любая другая область знания.[32]
"Химик свои сложнейшие расчёты строит на основе простой гипотезы существования атомов и молекул, ни одну из которых ещё не удалось ни выделить, ни взвесить, ни описать. Электрик говорит . . . о магнитных флюидах, до сих пор ещё ни разу не проявивших себя в осязаемом виде. Ни о происхождении молекул, ни о возникновении магнетизма нельзя сказать ничего определённого. Наука не знает . . . да и не притязает на какое-либо знание того, как возникли все законы, материя и жизнь . . . " и так далее и так далее (журнал "Knowledge", январь 1882 г.).[33]
И при всём при этом отвергнуть ту или иную научную гипотезу, пусть даже самую абсурдную, означает в их глазах совершить непростительный грех! Но мы всё же рискнём.
———————
[[Том 2, стр.]] 656 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
§ II.
ПРЕДКИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, КОТОРЫХ НАМ ПРЕДЛАГАЕТ НАУКА
———————
"Вопрос всех вопросов, стоящих перед человечеством, — проблема, составляющая основу основ всех прочих проблем и представляющая более глубокий интерес, чем любая другая, — это, каково то место, которое занимает в Природе человек, и как он связан с универсумом вещей". — Гексли
———————
Мир раскололся надвое, терзаясь сомнениями в выборе собственных прародителей. Кому отдать предпочтение: божественным предкам — а ими могут быть как Адам и Ева, так и лунные питри — или студенистый отшельник морских глубин, Bathybius Haeckelii? Теперь, когда читатель уже познакомился с оккультным учением, мы можем сопоставить его с тем, чему учит современный материализм. И пусть тогда читатель сам сделает свой выбор, оценив обе теории по достоинству.
Конечно, нас удручает нежелание науки признать в качестве предков человечества тех божественных сущностей, о которых говорим мы. Но ничуть не лучше строгая точная наука относится и к спекуляциям Геккеля, и это служит для нас некоторым утешением. Филогенез по Геккелю остаётся предметом для насмешек со стороны противников его фантастической эволюции в той же мере, что и наше учение о первобытных расах. Но дело всё в том, что над ним смеются учёные, принадлежащие к совсем другой категории и гораздо большего калибра — например, Дюбуа-Реймон, который, в частности, вполне справедливо отмечает, что
"в глазах строгого историка цена всем этим генеалогическим деревьям нашей расы, отмеченным в "Schöpfungsgeschichte",[34] примерно та же, что и родословным гомеровских героев".[35]
Итак, в свете сказанного очевидно, что обе упомянутые теории равно гипотетичны. Но коль скоро немецкий естествоиспытатель (Геккель) сам же и признаётся в том, что ни геология (как история прошлого планеты), ни история прародителей организмов никогда не "достигнут положения настоящей точной науки",[1] то у оккультной науки оказывается, таким образом, широкое поле для собственных комментариев и возражений. Мир должен сделать выбор либо в пользу учений "отца современной химии" Парацельса, либо в пользу учений отца мифической созуры — Геккеля. О большем мы и не говорим.
Не считая себя вправе вмешиваться в спор, разгоревшийся между двумя столь учёными естествоиспытателями, как Дюбуа-Реймон и Геккель, à propos[36] нашего кровного родства с
"теми (нашими — Е.П.Б.) предками, которые прошли путь от разряда одноклеточных, червей, бесчерепных, рыб, земноводных, пресмыкающихся вплоть до птиц",[37]
мы всё же позволим себе вставить несколько слов от себя и задать один-два вопроса, которые могут оказаться небезынтересны читателю. Пользуясь случаем и памятуя о
[[Примечания]] —————————————————
[1] См. "Pedigree of Man." — "The Proofs of Evolution" ("Доказательства эволюции"), p. 273.
[[Том 2, стр.]] 657 НЕПРОВЕРЕННОЕ ОБВИНЕНИЕ В АДРЕС ДРЕВНИХ
дарвиновских теориях естественного отбора и т.д., мы хотели бы спросить у науки — в связи с вопросом о происхождении человеческого и животных видов, — которая из двух изложенных здесь теорий эволюции наиболее отвечает — или, если хотите, не отвечает — критериям науки:
(1). Та, что говорит о начале эволюции лишь с момента появления полового размножения?
(2). Или та, что указывает на постепенность развития органов, их отвердение и начало размножения в каждом виде: сначала путём разделения одной особи на две и более. Затем совершается новый шаг по пути развития — первый шаг в сторону появления раздельнополых видов: состояние гермафродита. Далее появляется что-то похожее на партеногенез, "девственное размножение", когда сформировавшаяся внутри тела яйцеклетка отделяется от тела в виде эманаций атомов и затем созревание её происходит вне тела. И наконец после разделения на два явно выраженных пола человек переходит к половому размножению?
Первая из этих двух "теория" — и даже не "теория", а "факт, поведанный через божественное откровение" — излагается всеми экзотерическими библиями (за исключением пуран) и характерна в первую очередь для иудейской космогонии. Вторая, как мы уже неоднократно объясняли, исповедуется оккультной философией.
Ответ на заданный нами вопрос можно найти в только что вышедшей книге С. Лэнга — наилучшего нерелигиозного популяризатора современной науки.[1] Главу viii своей последней работы, "Современный зороастриец" ("A Modern Zoroastrian"), автор начинает с попрёков в адрес "всех древних религий и философий", "обожествляющих мужское и женское начала".[38]
"На первый взгляд", — говорит он, —
"половое различие представляется столь же фундаментальным, как различие между растением и животным".[39]
"История о том, как дух божий, осеняя собой хаос, произвёл весь наш мир", — продолжает он сетовать, —
"является лишь позднейшей версией — при этом отредактированной в монотеистическом ключе — гораздо более древней халдейской легенды, в которой описывается история сотворения космоса из хаоса совместными действиями великих богов — как богов-мужчин, так и богинь-женщин . . .
Так, традиционное христианское вероучение заставляет нас повторять: "рожденна, не сотворенна"[40] — то есть совершенно бессмысленную фразу . . . Это тот случай, когда слова употребляются, как фальшивые ассигнации, не имеющие никакой ценности, они не несут в себе никакой глубокой идеи. Само же слово "рождённый" — это вполне конкретный термин, подразумевающий соединение двух полов для производства на свет новой особи".[41]
Как бы мы ни были согласны с учёным автором в том, что касается нежелательности употребления неверных слов и наличия ужасного антропоморфического и фаллического элемента в древних священных писаниях — особенно в ортодоксально-христианской Библии — в данном случае есть всё же два смягчающих обстоятельства. Во-первых, все эти "древние философии" и "современные
[[Примечания]] —————————————————
[1] Автора книги "Modern Science and Modern Thought" ("Современная наука и современная мысль").
[[Том 2, стр.]] 658 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
религии" — как достаточно ясно показано в наших двух томах — выступают экзотерическим покровом, наброшенным поверх эзотерической истины, и, как прямой результат этого, они обретают характер иносказания, то есть становятся мифологичными по форме. Но по своему существу они сохраняют при этом неизмеримо более глубокий философский характер, чем любая новая — и, с позволения сказать, научная — теория.
Во-вторых, все древние священные писания, начиная с теогонии орфиков и кончая Пятикнижием (в последний раз перекроенным Ездрой), изначально строились на заимствованиях у Востока, но под непрерывным влиянием как внешних, так и внутренних факторов они всё время изменялись, и в конечном счёте от первоначального содержания в них не осталось уже ничего, кроме одного лишь названия, мёртвой оболочки, постепенно лишившейся некогда наполнявшего её духа.
Уже одно только это должно показать, что никакое из дошедших до нас религиозных произведений невозможно понять без помощи архаичной мудрости — того первооснования, на котором все они зиждились.
Но вернёмся к тому прямому ответу, который мы рассчитываем получить у науки на наш столь же прямой вопрос. Его мы находим у того же автора, когда, рассуждая о ненаучном характере эвгемеризации сил природы, свойственной древним вероучениям, он произносит последний обвинительный приговор в следующих выражениях:
"Наука, однако, безжалостно расстаётся с этим сложившимся представлением, будто изначально существовал один только половой способ размножения,[1] и вот уже микроскоп и ланцет естествоиспытателя вводят нас в такие новые миры жизни, о которых ранее никто даже не догадывался (? — Е.П.Б.) . . . "[42]
Никто об этом настолько "не догадывался", что в отличие от того, что утверждает С. Лэнг, изначально бесполый "способ размножения" был, очевидно, прекрасно знаком, по крайней мере, индуистам. И факт этот будет нелегко опровергнуть в свете того, о чём рассказывается в "Вишну-пуране" (мы уже цитировали это место выше): Дакша "учредил половой акт в качестве единственного способа размножения",[43] но случилось это лишь после того, как был испробован целый ряд других "способов", подробно перечисленных в пуране (см. том II, с. 12, перевод Уилсона).[44] Причём — обратите внимание! — об этом говорится в экзотерическом произведении.
А далее С. Лэнг сообщает нам следующее:
"Значительное большинство живых форм появилось без посредства полового воспроизводства".
А затем он приводит в пример монеру Геккеля, . . . "которая размножается посредством самопроизвольного деления". Следующим этапом, как показывает автор, является ядерная клетка, "которая использует точно такой же способ". А далее наступает этап,
"на котором организм больше не делится на две равные части, а происходит следующее: сначала набухает какая-то небольшая часть организма, которая в конце концов отрывается, она пускается в самостоятельное существование и вырастает до размеров родительского организма благодаря врождённой способности вырабатывать свежую протоплазму из неорганических материалов окружающей среды".[2]
[[Примечания]] —————————————————
[1] См. Часть I этого тома, с. 183, станс VIII.
[2] Как показано в Части I, и в этом отношении архаичная наука намного предвосхитила теоретические познания науки современной.
[[Том 2, стр.]] 659 РАЗНООБРАЗНЫЕ СПОСОБЫ РАЗМНОЖЕНИЯ
А затем мы подходим уже к многоклеточному организму, сформированному с помощью "почек-зародышей, превратившихся в споры, то есть в одиночные клетки, выбрасываемые родителем".[45] И здесь мы оказываемся "у порога к такой системе полового размножения, которая стала (ныне — Е.П.Б.) общим правилом для высших животных".[46] Здесь мы имеем дело с
"организмом, который, получив преимущества в борьбе за жизнь, утверждает себя на постоянной основе с каждым новым шагом в своём развитии . . . и с появлением у него специальных органов, позволяющих существовать изменившемуся организму . . .
Так устанавливалось чёткое половое различие с образованием женского органа, то есть яичника, содержащего в себе яйцо, или первичную клетку, из которой должно было развиться новое живое существо . . .
Это подтверждается и данными эмбриологии, которые показывают, что у человека и у высших животных половые различия появляются на позднем этапе развития эмбриона после прохождения им серьёзных изменений в процессе роста . . . У огромного большинства растений и у некоторых низших семейств животных . . . формирование мужских и женских органов происходит внутри одной и той же особи . . . гермафродита".
А кроме того, существует ещё и
"девственное размножение, при котором зародышевые клетки — очевидно схожие во всех отношениях с яйцеклеткой — способны развиваться в новые индивиды самостоятельно, без участия какого-либо оплодотворяющего элемента" и так далее и так далее (pp. 103-107).
Всё вышесказанное нам и без того уже досконально известно — как и то, что ничего из перечисленного выше так ни разу и не было применено высокоучёным английским популяризатором теорий Гексли-Геккеля по отношению к виду homo. Всё, о чём он говорит, сводится им к одним только комочкам протоплазмы, к растениям, пчёлам, улиткам и так далее. Но, если он хочет оставаться в рамках теории происхождения, то он должен столь же верно следовать и учению онтогенеза, в котором фундаментальный биогенетический закон, как нам сообщают, действует следующим образом:
"Развитие эмбриона (онтогения) повторяет в себе — только в более сжатом и сокращённом виде — историю эволюции расы (филогению). Это повторение бывает тем точнее, чем больше в повторяющейся наследственности сохраняется от подлинного изначального порядка эволюции (палингенез). С другой стороны, указанное повторение бывает тем менее точным, чем больше последующее ложное развитие (ценогенез) обретает для себя вследствие различных адаптаций. ("Anthrop.", 3rd edition, p. 11)".[47]
Из сказанного следует, что каждое живое существо и каждая вещь на земле, включая человека, произошли из единой общей первоформы. Как и все животные, физический человек в своём эволюционном процессе должен был пройти те же самые стадии с их разнообразными способами размножения: вначале размножение должно было происходить путём деления; затем посредством партеногенеза (девственным размножением) должен был производить своё потомство гермафродит.
Следующей стадией должно было бы стать размножение путём откладывания яиц — вначале "без участия какого-либо оплодотворяющего элемента", а затем "с помощью плодоносных спор", и лишь после формирования окончательной и определённой половой системы он должен был превратиться в отчётливо выраженное раздельнополое существо, а размножение путём полового соития должно было перерасти в универсальный закон.
Всё, о чём мы пока говорим, имеет под собой твёрдое научное обоснование. Нам остаётся убедиться лишь в одном: насколько справедливы ясные и подробные описания
[[Том 2, стр.]] 660 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
процессов до-полового размножения. Это уже сделано в оккультной литературе, и автор попытались дать краткий обзор этого в части I настоящего тома.
Либо всё обстоит именно так — либо человек, вообще, должен представлять собой какое-то особое существо. Оккультная философия имеет право так считать, поскольку знает двойственную природу человека. Наука же на это права не имеет, коль скоро она отвергает любое воздействие со стороны, за исключением механических законов и не признаёт никаких принципов, которые могли бы действовать вне материи. Первая — то есть наука архаичных времён — вполне допускает, что человеческая физическая оболочка могла в своём развитии пройти все формы, от самой низшей до самой высшей, то есть нынешней, или — в общепринятой терминологии — перейти от простой формы к сложной.
При этом, однако, она [архаичная наука] заявляет, что в нашем нынешнем цикле (четвёртом по счёту) эта оболочка уже существовала у тех типов и моделей природы, которые перешли от предыдущих Кругов — так что она уже была приготовлена для человека в самом начале нашего Круга.[1] Монаде оставалось лишь войти в астральное тело предков, с тем чтобы могла начаться работа по физическому уплотнению призрачного прототипа.[2]
И что на всё на это скажет наука? Разумеется, она в ответ могла бы сказать, что человек на Земле появился самым последним из млекопитающих, а потому ни млекопитающим, ни тем более человеку не было никакой нужды проходить все эти примитивные стадии размножения, как мы описали их выше. К тому моменту, как он появился на Земле, способ размножения для него уже был твёрдо установлен.
В таком случае мы могли бы возразить: поскольку до сего дня не обнаружено ни одного, даже самого слабого, связующего звена между человеком и животным,[48] то (если отказаться от оккультной доктрины) он должен был возникнуть в природе каким-то чудесным образом — подобно какой-нибудь Минерве, во всеоружии явившейся прямо из головы Юпитера. А значит, права и Библия, и все другие "откровения" у остальных народов Земли. И, значит, то учёное презрение, которым автор "Современного зороастрийца" столь щедро
[[Примечания]] —————————————————
[1] Напомним теософам о том, что, согласно оккультному учению, так называемые циклические пралайи — это всего лишь обскурации, во время которых Природа — то есть всё видимое и невидимое на отдыхающей планете — сохраняет своё прежнее состояние или, иначе говоря, пребывает in statu quo. Природа отдыхает и дремлет, и, даже если в глобосфере не происходит никакой активной деятельности, то нет и никакой разрушительной работы. Все формы, так же как и их астральные прототипы, остаются в том же самом состоянии, в каком они находились в последнее мгновение активности в глобосфере. У "ночи" планеты нет никаких предвечерних сумерек. Она накатывает мгновенно, как лавина на гигантского мамонта, и планета засыпает, застывает до утренней зари нового дня — дня действительно очень короткого по сравнению с "днём Брахмы".
[2] Эти наши слова вряд ли будут восприняты всерьёз, поскольку не будут поняты ни одним современным учёным. Любой оккультист и теософ, однако, сразу догадаются, о чём здесь идёт речь. Для того чтобы на Земле (да и во всей вселенной) могла возникнуть какая-то объективная форма, нужно, чтобы вначале в Пространстве возник её астральный прототип. Так и любой ваятель — начиная от Фидия и кончая самым скромным ремесленником-гончаром — должен сначала создать образец в собственном уме, затем набросать эскиз в одном и двух измерениях, и только после этого он сможет воспроизвести его в виде трёхмерного, то есть объективного, изваяния. А если человеческий ум являет собой живую демонстрацию таких последовательных стадий процесса эволюции, то разве может быть иначе, когда дело касается ума природы и творящих сил?
[[Том 2, стр.]] 661 ГДЕ ЖЕ ЭТИ "НЕДОСТАЮЩИЕ ЗВЕНЬЯ"?
обливает древние философии и экзотерические вероучения, является преждевременным и безосновательным.
Не поправит положения дел и никакая неожиданная находка — в виде какой-нибудь окаменелости — "недостающего звена". Ведь, в самом деле, кто может поручиться за то, что один-единственный такой образец с любыми его научными обоснованиями и есть те самые вожделенные останки — останки неразвитого, но уже говорящего человека? Здесь в качестве окончательного доказательства потребуется что-то более веское (см примечание ниже).
Между тем, даже Книга Бытия начинает свой рассказ о человеке — Адаме, сотворённом из праха земного, — только с того момента, в котором Тайное учение оставляет своих "сынов Божьих и Мудрости" и начинает говорить уже о физическом человеке Третьей расы. Ева не "рождается", а выделяется из Адама — именно это происходит и с "амёбой А" (см. "Современный зороастриец", с. 103): она сжимается в средней своей части и расщепляется надвое, образуя — делением — амёбу Б.[49]
Также и человеческая речь вовсе не возникла из звуков, издаваемых различными животными. Теория Геккеля, по которой "речь возникла постепенно из нескольких простых и грубых звуков, издаваемых животными", поскольку-де такая "речь всё ещё сохраняется у ряда рас самого низшего порядка" (см. "Родословная человека", раздел "Теория Дарвина", с. 22),[50] не выдерживает никакой критики, как заявляет профессор Макс Мюллер в числе других специалистов. Он утверждает, что на сегодняшний день ещё не приведено ни одного вразумительного объяснения того, каким образом возникли "корни" в языке.[51]
Человеческий мозг и предназначен именно для человеческой речи. И цифры, описывающие размер мозга у человека и человекообразной обезьяны, показывают, как глубока пропасть, разделяющая обоих. По данным Фогта, объём самой крупной из человекообразных обезьян, гориллы, составляет не более 30,51 кубических дюймов, тогда как средний объём мозга у плоскоголовых австралийских аборигенов — относящихся к самой низшей из современных рас — достигает 99,35 кубических дюймов![52] Цифры — свидетели неудобные, они не умеют лгать.
А потому, как верно замечает д-р Ф. Пфафф, который в своих посылках столь же здрав и точен, сколь нелеп в умозаключениях, выводимых им на основе текста Библии:
"Объём мозга у обезьян, наиболее похожих на человека, не составляет и трети объёма мозга у самых низших человеческих рас; он не достигает и половины объёма мозга [человеческого] новорождённого младенца" ("The Age and Origin of Man").[53]
На основании вышеприведённых слов совсем нетрудно понять, что для доказательства теорий Гексли-Геккеля о происхождении человека наука должна сначала найти, а затем представить мыслящему и здраво рассуждающему человечеству не одно, а огромный ряд "недостающих звеньев" — целую лестницу из последовательных эволюционных ступенек, — и вот только после этого оно решится отказаться от верования в богов и в бессмертную душу и перейдёт к культу четвероруких предков.
В качестве "аксиоматических истин" сегодня преподносятся самые обыкновенные мифы. Даже Альфред Рассел Уоллес вместе с Геккелем утверждает, будто первобытный человек представлял собой безъязыкое обезьяноподобное существо. На это Жоли отвечает:
"С моей точки зрения, человек никогда не был тем pithecanthropus alalus,[54] портрет которого нарисовал Геккель так, словно он лично видел и знал его, и которому он приписывает удивительную и совершенно гипотетическую генеалогию, описывая его путь от обычной массы живой протоплазмы до человека, наделённого речью и цивилизацией, аналогичной
[[Том 2, стр.]] 662 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
цивилизации австралийцев и папуасов" (Н. Жоли, "Человек до появления металлов", с. 320, серия "Международная наука").[55]
Ко всему прочему, Геккель нередко вступает в прямой конфликт с языкознанием. Обрушившись на теорию эволюционизма, профессор Макс Мюллер (см. "Философия языка у м-ра Дарвина", 1873)[56] заклеймил дарвиновскую теорию как "уязвимую от начала и до конца". Всё дело в том, что многие вторичные "законы", о которых говорит дарвинизм, справедливы и не подвергаются никакому сомнению лишь частично — так, де Катрфаж определённо согласен с концепциями "естественного отбора", "борьбы за существование" и трансформации в рамках видов, но считает их доказанными не раз и навсегда, а лишь pro tem.[57] Впрочем, нелишним здесь будет коротко сформулировать языковедческую позицию в отношении к теории "общего предка":
Как и всё в природе, языки в своём развитии проходят несколько фаз. Почти с полной уверенностью можно утверждать, что все большие языковые семьи проходят следующие три этапа.
(1) Когда все слова являются корнями, которые просто соединяются один с другим (изолирующие языки).
(2) Когда один корень служит определением для другого и, таким образом, становится просто детерминативом (агглютинативные языки).
(3) Когда детерминатив (определяющее значение которого уже давно забыто) вместе с формантом образует единое целое (флективные языки).[58]
Однако встаёт вопрос: а откуда взялись эти корни? Мак Мюллер утверждает, что уже само существование этих готовых к употреблению материалов речи свидетельствует о том, что человек не может считаться венцом длинного ряда органических существ.[59] Эта потенциальная способность образовывать корни остаётся большой загадкой, которую материалисты почти всегда стараются обходить стороной.[60]
Фон Гартман считает это проявлением "Бессознательного" и подчёркивает бо́льшую разумность такого толкования по сравнению с механистичным атеизмом. Гартман — яркий представитель метафизической и идеалистической мысли нашего времени.
Ответ на этот вопрос так никогда и не был предложен далёкими от пантеизма эволюционистами. А заявляя вслед за Шмидтом: "Воистину, мы упёрлись в стену в вопросе о происхождении языка", — они признаются в собственном догматизме и в своей поспешной капитуляции (см. его "Доктрину о происхождении и дарвинизм", с. 304).[61]
Мы с уважением относимся к тем учёным, которые, мудро оценивая возможности своего поколения, говорят: доисторическое прошлое лежит далеко за пределами наших возможностей прямого наблюдения, и мы слишком честны, слишком преданы истине — или тому, что мы полагаем истиной, — а потому и не можем рассуждать о том, чего не знаем сами, перемешивая свои непроверенные теории с фактами, совершенно твёрдо установленными современной наукой.
"Предоставим времени самому определять границу наших (метафизических — Е.П.Б.) знаний, оно — лучший судия истины" ("Современный зороастриец, с. 136).[62]
Это — мудрое и честное признание, исходящее из уст материалиста. Но когда какой-нибудь геккель сначала говорит о том, что "исторические события
[[Том 2, стр.]] 663 ДОКАЗАТЕЛЬСТВА НАШЕГО "БЛАГОРОДНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ"
прошлого" "случились миллионы лет тому назад,[1] а потому навсегда выведены за пределы возможностей прямого наблюдения",[63] и что ни геология, ни филогения[2] не могут сейчас и не смогут никогда в будущем "подняться до уровня настоящей точной науки", и вслед за этим тут же категорически заявляет о развитии всех без исключения организмов — "от самых низших до самых высших позвоночных, от ланцетника до человека"[64] — то мы хотели бы услышать от него доказательство поубедительнее тех, какие он в состоянии нам предложить.
Простые "эмпирические источники знания",[65] столь восхваляемые автором "антропогении" — а он зря недоволен тем определением, какое вполне заслуженно получили его собственные взгляды,[66] — не способны решить проблемы, лежащие за пределами их непосредственных областей, а кроме того, точная наука и не может испытывать к ним никакого доверия.[3] Если эти источники знания "эмпирические" — а Геккель несколько раз подчёркивает именно это слово, — то значит, в глазах точной науки они ни в чём не лучше и ни в чём не надёжнее наших восточных оккультных учений применительно к далёкому прошлому, а потому должны рассматриваться как равноправные. Да и все его спекуляции по поводу филогенеза и палингенеза воспринимаются настоящими учёными ничуть не лучше, чем наши учения о циклических повторениях эволюции Великих рас в виде малых и наши представления об изначальном порядке эволюций.
В самом деле, задача точной, настоящей науки — в том числе даже материалистической — тщательно избегать любого гадания на кофейной гуще, отметать любые неверифицируемые рассуждения: словом, любые suppressio veri[67] и suggestio falsi.[68] Дело того, кто занимается точной наукой, — наблюдать в области своей специализации все происходящие в природе явления; регистрировать, сводить в таблицы, сопоставлять и классифицировать все — вплоть до самых мелких — факты, наблюдаемые с помощью органов чувств, пользуясь при этом всеми тончайшими механизмами, какие только могут предложить сегодняшние изобретатели, а не руководствуясь полётами метафизической фантазии. Его единственное законное право — исправлять с помощью физических инструментов
[[Примечания]] —————————————————
[1] Таким образом, оказывается, что, горя желанием доказать наше благородное происхождение от узконосого "бабуина", школа Геккеля отодвинула период существования доисторического человека на миллионы лет назад (см. "Родословная человека", с. 273). Оккультисты приносят благодарность науке за такое подтверждение их заявлений!
[2] Похоже, это весьма сомнительный комплимент в адрес геологии — науки не спекулятивной, а столь же точной, как и астрономия, если только не вспоминать её слишком уж рискованные хронологические спекуляции. В главных своих чертах это "описательная" наука и тем отличается от науки "абстрактной".
[3] Такие новоиспечённые термины, как "перигенезис пластид", "пластидные души" (!) и прочие, уже менее благозвучные слова и выражения, придуманные Геккелем, возможно, очень научны и точны, поскольку ярко передают смысл тех идей, которые носятся в его неуёмной фантазии. По факту же, в глазах его коллег, наделённых менее пылким воображением, они сильно пострадали от ценогенеза — говоря его же словами, то есть, с точки зрения подлинной науки, это ложные спекуляции, поскольку выведены из "эмпирических источников". Поэтому, когда он пытается доказать, будто "происхождение человека от других млекопитающих, и прежде всего от узконосой человекообразной обезьяны, — это дедуктивный закон, неизбежно вытекающий из индуктивного закона теории происхождения" (см. раздел: "Anthropogeny," p. 392), то его не менее учёные противники (к примеру, Дюбуа-Реймон) с полным правом усматривают в этом предложении простое жонглирование словами, "testimonium paupertatis [свидетельство нищеты идей] в естественной науке", как он сам с обидой об этом упоминает и в отместку называет их неучами, ignoramuses (см. "Pedigree of Man," Notes).
[[Том 2, стр.]] 664 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
те погрешности или те иллюзии, которые могут порождаться его собственными грубыми органами зрения, слуха и так далее. Он не имеет никакого права вступать в области метафизики и психологии. Долг его состоит в том, чтобы проверять и уточнять данные, полученные им в результате прямого наблюдения, и на основе накопленного опыта и прошлых ошибок фиксировать какие-то сочетания причин и следствий, которые можно назвать Законом лишь в случае их постоянного повторения в неизменном виде. Вот и всё, что требуется от представителя науки, желающего стать учителем для людей и оставаться при этом верным тем принципам, которые он изначально определил для себя, начиная заниматься естественными науками или физикой. Любое схождение с этого прямого пути становится спекуляцией.
Но чем же вместо этого занимаются многие так называемые учёные в наши дни? Они вторгаются в пределы чистой метафизики, хотя при этом и осыпают её насмешками. Они тешат себя опрометчивыми умозаключениями и называют их "дедуктивным законом, вытекающим из индуктивного", строя теории, целиком выведенные из глубин собственного сознания — сознания, извращённого и источенного однобоким материализмом. Они пытаются объяснить "происхождение" вещей, существующих на сегодняшний день лишь в их собственных представлениях. Они обрушиваются на духовные верования и религиозные традиции, которым многие тысячи лет отроду, и отвергают как суеверие всё, кроме своих собственных учёных забав. Они выдвигают свои теории происхождения вселенной, но их космогония, в которой действуют одни только слепые, механистичные силы природы, выглядит намного более чудотворной и противоестественной, чем даже та, в основу которой положен принцип fiat lux[69] из nihil[70] — и пытаются удивить мир этими бредовыми теориями, к которым, однако, люди испытывают слепую веру и считают их вполне научными, результатами изысканий Науки, поскольку исходят из учёных умов.
И что же, таких вот оппонентов оккультизм и должен опасаться? Конечно же и решительно, нет. Ибо такие теории воспринимаются настоящей (не эмпирической) наукой ничуть не лучше, чем наши собственные. Тщеславный Геккель, уязвлённый замечанием Дюбуа-Реймона, не устаёт публично жаловаться на то, что его фантастическая теория происхождения подвергается нападкам со стороны последнего. Восхваляя "богатейшую кладовую эмпирических данных", он называет тех "уважаемых физиологов", которые выступают против каждой его спекуляции, извлечённой из упомянутой выше "кладовой", неучами. Он заявляет:
"Если многие, в том числе и некоторые широко известные, учёные полагают, будто вся филогения — это сплошь воздушные замки, а генеалогические деревья (начинающиеся с мартышек? — Е.П.Б.) — это пустая игра воображения, то уже одними своими словами они демонстрируют собственное непонимание всей ценности этого кладезя эмпирических источников знания, о которых мы упоминали выше" (см. "Родословная человека", с. 273).
Мы открываем словарь Вебстера[71] и читаем определение слова "эмпирический": "То, что опирается только на опыт или только наблюдения без учёта современных научно-теоретических данных". Это относится к оккультистам, спиритуалистам, мистикам и так далее и так далее. Смотрим дальше, слово "эмпирик": "Человек, ограничивающийся данными своих собственных наблюдений" (только),
[[Том 2, стр.]] 665 "ЗАГОВОР МОЛЧАНИЯ" М-РА ГЕКСЛИ
(а это уже относится к Геккелю); "человек, не имеющий научных знаний", . . . "невежественный лекарь, практикующий без специального на то разрешения; мошенник; шарлатан".[72]
Ни один оккультист, ни один "маг" ещё не удостаивался таких унизительных определений. Впрочем, оккультист и не выходит за пределы своей собственной метафизической области, и не стремится возвести своё знание, плоды своих личных наблюдений и опыта в разряд точных наук современности. Он держится своей законной территории, где сам себе хозяин. Но что ему остаётся думать об оголтелом материалисте, исправно исполняющем свой долг и при этом использующем такие вот выражения:
"Происхождение человека от других млекопитающих, и прежде всего от узконосой человекообразной обезьяны, — это дедуктивный закон, неизбежно вытекающий из индуктивного закона теории происхождения" (раздел: "Антропогения", с. 392)?
Любая "теория" — это лишь гипотеза, умозрительное построение, спекуляция, но не закон. Утверждать же обратное — это одна из тех многочисленных вольностей, которые стали себе позволять наши современные учёные. Они сначала провозглашают какую-нибудь очередную нелепость, а затем скрывают её под охранительным щитом Науки. Любой дедуктивный вывод, построенный на основании теоретической спекуляции — это всего-навсего спекуляция, выведенная из другой спекуляции. Сэр У. Гамильтон, например, уже показал, что слово "теория" понимается сегодня
"в слишком широком и неверном смысле . . . Оно может легко применяться в значении гипотеза, а гипотеза часто используется как синоним другого термина — догадка . . . На самом же деле, слова "теория" и "теоретический" служат антонимами по отношению к терминам практика и практический".[73]
Но современная наука стремится окружать заговором молчания подобные высказывания и высмеивает их главную идею.
Как философы-материалисты, так и идеалисты Европы и Америки могут вполне разделять взгляды эволюционистов на физическое происхождение человека — но взгляды эти никогда не получат широкого признания со стороны подлинных метафизиков, отвергающих любые попытки материалистов обосновать свои взятые с потолка предположения. И не составляет никакого труда доказать, что положения теории общего предка[1] Фогта и Дарвина — на основе которой все эти гексли и геккели в последнее время разработали свои поразительнейшие "вариации" — противоречат фундаментальным законам, действующим во всей этой области, а потому их теория по своей научности намного уступает нашим — якобы ненаучным — учениям,
[[Примечания]] —————————————————
[1] Тезис о существовании ментального барьера между человеком и человекообразной обезьяной, который Гексли описывает как "гигантский разрыв, практически неизмеримый по своей дистанции" (!!!)[74] сам по себе, действительно, вполне убедителен. И он, определённо, создаёт неразрешимую загадку для материалиста, опирающегося на шаткий фундамент "естественного отбора". Но в равной степени поразительны и реальные физиологические различия между человеком и обезьяной[75] — при всём любопытном сходстве их в отдельных чертах. Вот что по этому поводу говорит д-р Швейнфурт, один из самых осторожных и искушённых естествоиспытателей:
"В мире нет сегодня других животных, которые привлекали бы к себе больше внимания со стороны учёного сообщества, чем крупные quadrumani (антропоиды — Е.П.Б.). Они несут в себе такое разительное сходство с человеческим обликом, что вполне заслужили своё название человекообразных . . . Но все научные изыскания, которые осуществляются в наше время, приводят учёные умы лишь к признанию недостаточности этих исследований. Нигде так не нужна осторожность, нигде преждевременные суждения так не предосудительны, как именно в попытке построить мостик через эту таинственную пропасть, что отделяет человека от зверя" (см. "Сердце Африки", т. I, с. 520).[76]
[[Том 2, стр.]] 666 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
но последнее ещё надо доказать. Чтобы убедиться в справедливости наших слов, читателю достаточно обратиться к прекрасной книге "Человек как вид" ("Human Species"), принадлежащий перу великого французского естествоиспытателя де Катрфажа.
Более того, ни один человек, если только он не оголтелый материалист, не сможет и колебаться в выборе между эзотерическим учением о происхождении человека и дарвиновскими умозаключениями. Вот как выглядят "древнейшие родоначальники человека" в описании м-ра Дарвина:
"Древние родоначальники человека были, без всякого сомнения, покрыты некогда волосами, и оба пола имели бороды; их уши были заострены и способны двигаться, а тело имело хвост с принадлежащими к нему мышцами. Их конечности и туловище были приводимы в движение многими мышцами, которые появляются лишь случайно [у современного человека], но составляют нормальное явление у четвероруких. . . . Нога, судя по форме большого пальца у зародыша, была в это время хватательным [органом]. Наши предки были, без всякого сомнения, по своему образу жизни, древесными животными и населяли какую-нибудь теплую лесистую страну. Самцы имели большие клыки, которые служили им грозным оружием . . . "[77][1]
Дарвин соединяет их с типом хвостатых узконосых обезьян
"и тем самым переводит его [древнейшего родоначальника человека — перев.] на один порядок ниже в шкале эволюции. Английскому естествоиспытателю не удаётся удержаться в рамках своих же собственных доктрин и, как и Геккель, он в этом вопросе ставит себя в прямое противоречие с одним из фундаментальных законов, составляющих главную притягательную силу дарвинизма . . . "[78]
А затем французский учёный натуралист показывает, в чём заключается нарушение этого фундаментального закона. "Собственно говоря", — отмечает он, —
"по теории Дарвина, трансмутации происходят не случайно и не во всех направлениях. Все они регулируются определёнными законами, вытекающими из самого устройства организма. Как только организм подвергся модификации в определённом направлении, он уже может подвергаться вторичным и третичным трансмутациям, но при этом он всё ещё будет нести на себе печать первоначального типа. И объяснить разветвление групп, их признаки и многочисленные отношения между ними позволяет Дарвину один только закон постоянства признаков. Именно в силу действия этого закона все потомки самого первого моллюска оставались всегда моллюсками, а все потомки самого первого позвоночного оставались всегда позвоночными. Понятно, что это — одно из главных оснований всей доктрины . . . Отсюда следует, что два существа, относящиеся к двум разным типам, всегда могут быть возведены к общему предку, но одно из них никогда не может произойти от другого.
Человек и человекообразная обезьяна по своему типу представляют собой самый разительный контраст. Их органы . . . почти идентичны друг другу в терминологическом смысле, но органы эти
[[Примечания]] —————————————————
[1] Довольно смешной случай разногласий между эволюционистами мы находим у Шмидта (см. "Доктрина происхождения и дарвинизм", с. 292). Он пишет: "Родство человека с человекообразными обезьянами ничуть не опровергается наличием мощных звериных клыков у самцов орангутанга и гориллы". М-р Дарвин, наоборот, наделяет это сказочное существо зубами, служащими ему оружием!
[[Том 2, стр.]] 667 ПРЯМОХОДЯЩИЙ ИЛИ ЛАЗАЮЩИЙ?
расположены у них по совершенно разному плану. Если у человека их расположение соответствует прямоходящему существу, то у человекообразных обезьян их расположение определяется необходимостью лазания . . . Здесь мы сталкиваемся с анатомическим и механическим различием . . . Чтобы вполне убедиться в этом, достаточно лишь бросить взгляд на ту страницу, где Гексли поместил бок о бок рисунки человеческого скелета и скелетов самых высокоразвитых человекообразных обезьян.
Если взглянуть на все эти факты под углом зрения логики и действия закона постоянства признаков, то получается, что человек не может произойти от такого предка, который уже приобрёл признаки обезьяны — точно так же, как из хвостатой узконосой обезьяны не может произойти бесхвостая узконосая же обезьяна. Прямоходящее животное не может произойти от лазающего . . .
Фогт, который помещает человека среди приматов, заявляет без малейшей тени сомнения, что самый низший класс обезьян уже миновал тот поворотный пункт (общего предка), в котором возникли различные типы этого семейства и произошла их дивергенция. (Как мы уже показали, этого предка обезьян оккультная наука видит в самой низшей человеческой группе, существовавшей в период Атлантиды — Е.П.Б.)".[79]
А дальше де Катрфаж продолжает развивать свою мысль, всё больше подтверждая нашу доктрину:
"А значит, мы должны считать, что человек произошёл раньше самых последних обезьян, если мы хотим следовать одному из самых существенных для дарвиновской теории законов. И здесь мы подходим к геккелевым prosimiae,[80] лори, индри и так далее. Но все эти животные также являются лазающими, а значит, в поисках нашего прямого первопредка мы должны идти ещё дальше. Однако предложенная Геккелем генеалогия приводит нас от этих последних к сумчатым.
Между человеком и кенгуру пролегает действительно огромная дистанция. Но ни в живой, ни в уже вымершей фауне мы не встречаем таких промежуточных типов, которые должны были бы служить поворотными точками. Эта проблема не слишком сильно смущает Дарвина.[1] Мы знаем, что он считает отсутствие сведений в подобных вопросах как раз доказательством в его пользу. Да и Геккель, несомненно, так же мало этим смущён. Он признаёт существование некоего абсолютно теоретического обезьяночеловека . . .
Таким образом, исходя из самого же учения Дарвина, доказано, что происхождение человека должно было состояться ранее восемнадцатой стадии, а значит, возникает логическая необходимость заполнить чем-то разрыв между сумчатыми и человеком. Но захочет ли Геккель признать существование не одной, а целых четырёх неизвестных промежуточных групп?"
— спрашивает де Катрфаж.
"Захочет ли он завершить свою генеалогию таким образом? Это всё вопросы не ко мне" ("The Human Species," pp. 107-108).
Но давайте взглянем на эту знаменитую генеалогию, которую Геккель поместил в своей "Родословной человека" под названием "Прародительская линия человека". Во "Втором Разделе"
[[Примечания]] —————————————————
[1] Дарвин, даже по словам его единомышленника, профессора Шмидта, нарисовал "явно нелестный и, вероятно, во многом неверный портрет наших предполагаемых прародителей, живших на заре человечества" (см. "Doctrine of Descent and Darwinism," p. 284).
[[Том 2, стр.]] 668 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
(18-я стадия) он даёт описание "prosimiae, близких к лори (род stenops) и маки (лемуру), как не имеющих сумчатых костей и клоаки, но имеющих плаценту".[81]
А теперь обратимся к де Катрфажу (сс. 109, 110) и прочитаем его аргументы, построенные на данных самых последних открытий, показывающих, что
"prosimiae Геккеля не имеют ни отпадающей, ни диффузной плаценты".[82]
Как показывает великий французский естествоиспытатель, даже с точки зрения фундаментального закона самого же Дарвина, эти животные не могут быть предками не то что человека, но даже обезьян. Всё это, впрочем, ничуть не смущает теоретиков концепции "общего предка", ведь внутренние противоречия и парадоксы давно уже вошли в кровь и плоть современного дарвинизма. И свидетель тому — м-р Гексли.
В своё время он сам же сказал в отношении окаменелых останков человека и "недостающих звеньев", что
"ни в века четвертичного периода, ни в настоящее время нет никакого промежуточного существа, способного заполнить тот разрыв, который отделяет человека от троглодита",
и что
"отрицать наличие такого разрыва было бы столь же предосудительно, сколь и нелепо".[83]
Теперь, однако, этот великий учёный противоречит собственным же словам, поддерживая всем весом своего научного авторитета эту самую "нелепую" из всех его теорий — теорию происхождения человека от обезьяны!
"Эта генеалогия," — отмечает де Катрфаж, — "неверна от начала и до конца и строится на грубом заблуждении".[84]
В самом деле, Геккель выводит своё происхождение человека из 17-й и 18-й стадий — стадий сумчатых и полубезьян (marsupialia и prosimiae) (род Haeckelii? — Е.П.Б.) (см. "Pedigree of Man", p. 77, в перев. Эйвлинга).
Распространив последний термин [prosimiae] на лемуровых — а значит, и наделив их плацентой — он совершает зоологическую ошибку. Действительно, после того сам же Геккель и разделил млекопитающих в зависимости от их анатомических различий на две группы: indeciduata, то есть животных, не имеющих отпадающей плаценты (особой оболочки, соединяющей плаценты), и deciduata, то есть тех животных, которые её имеют, он теперь в эту последнюю группу включает и полуобезьян (prosimiae).
Как на это отреагировали другие учёные, мы уже показали в другом месте. По словам де Катрфажа,
"Анатомические исследования этих животных, проведённые . . . Милном Эдвардсом и Грандидье, . . . не оставляют ни малейших сомнений в том, что prosimiae Геккеля не имеют ни отпадающей, ни диффузной плаценты. Они относятся к животным indeciduata. Исходя из заложенных самим же Геккелем принципов, они не могут быть не только предками обезьян, но их нельзя даже рассматривать в качестве предков млекопитающих с поясной плацентой . . . и они должны быть связаны с толстокожими (pachydermata), неполнозубыми (edentate) и китообразными (cetacean) (p. 110)".
И, тем не менее, все эти выдумки Геккеля кое-кем принимаются за точную науку!
Но в книге Геккеля "Родословная человека" (в переводе Эйвлинга) нет ни малейшего указания на допущенную ошибку, если это, конечно, ошибка. Если в те времена, когда были составлены эти знаменитые "генеалогии", извинением ещё могла служить "неизученность эмбриогенеза prosimiae",[85] то теперь-то этот эмбриогенез уже хорошо известен. Посмотрим, будет ли эта грубая ошибка исправлена в следующем издании книги в переводе Эйвлинга или эти 17-я и 18-я стадии так и будут оставлены,
[[Том 2, стр.]] 669 В ПОИСКАХ ОБЕЗЬЯНОЧЕЛОВЕКА
чтобы и дальше поражать ничего не ведающего читателя этими якобы подлинными промежуточными звеньями. Но, как замечает французский естествоиспытатель,
"их (Дарвина и Геккеля) рабочие принципы остаются одними и теми же: принимать всё неизвестное как доказательство правоты их теории" (там же.)
Обо всём этом можно сказать и другими словами. Дайте человеку бессмертные дух и душу, наделите всё одушевлённое и неодушевлённое творение принципом монады, который постепенно разворачивается, эволюционирует, переходя из латентной и пассивной полярности в полярность активную и позитивную, — и у Геккеля не останется ни одной точки опоры, что бы там ни говорили его поклонники.
Но между Дарвином и Геккелем есть и важные различия. Так, если первый говорит, что мы произошли от узконосых хвостатых обезьян, то Геккель возводит нашего гипотетического предка к бесхвостой обезьяне, хотя в то же самое время и помещает его в гипотетическую стадию, непосредственно предшествующую "хвостатым обезьянам, Menocerca" (19-я стадия).
И всё-таки одна общая черта со школой дарвинистов у нас есть: закон постепенной и исключительно медленной эволюции, охватывающей многие миллионы лет. Судя по всему, главный наш спор разворачивается вокруг природы первобытного "предка". Нам скажут, что тот дхьян коган, который явился "прародителем" Ману, представляет собой некое гипотетическое существо, совершенно неизвестное на физическом плане. Мы на это отвечаем: в его существование верил весь древний мир и верит девять десятых нынешнего человечества, тогда как человек-pithecoid, то есть "обезьяночеловек", — это не только чисто гипотетическое существо, плод творения Геккеля, никому не ведомый и не оставивший ни малейшего следа на земле, но даже и его генеалогия — в том виде, как он её придумал, — противоречит фактам науки и всем последним данным зоологии. Он совершенно нелеп даже как целиком вымышленный образ.
Де Катрфаж так в нескольких словах обрисовал позицию Геккеля: он "говорит о таком обезьяночеловеке, который существует лишь в чистой теории"[86] — а в этом случае в сотни раз проще считать предком человека любого дэва.
И это не единственный случай, когда он действует в той же манере, стремясь заполнить свою генеалогическую таблицу, причём во всё это он по крайней наивности верит и сам. Ведь он сам же и признаёт, что в природе не существует никакой его созуры (14-я стадия) — существа, совершенно неизвестного науке — поскольку в тексте за его собственной подписью он признаётся: "Доказательство её существования вытекает из необходимости наличия промежуточного типа между 13-й и 14-й стадиями!"[87]
Но в этом случае и мы с таким же точно научным правом можем заявить, что доказательство существования наших трёх эфирообразных рас, а также трёхглазых людей, относящихся к Третьей и Четвёртой расам, также "вытекает из необходимости наличия промежуточного типа" между животным и богами. И что же в данном конкретном случае возразят нам последователи Геккеля?
Разумеется, ответ нам уже готов: "Мы не допускаем существования эссенции монады". Проявление Логоса в качестве индивидуального сознания в животном и человеческом творении не принимается
[[Том 2, стр.]] 670 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
точной наукой, да им, разумеется, и не исчерпывается всё поле дискуссии. Но заблуждения науки и те произвольные допущения, которые она делает, по своей "экстравагантности" в целом далеко превосходят всё,[1] что когда-либо могло быть высказано эзотерическим учением. Даже мыслители школы фон Гартмана не избежали общей эпидемии. Они принимают (в той или иной степени) дарвиновскую антропологию, но вместе с тем постулируют индивидуальное эго как проявление Бессознательного (так на западе называют Логос, божественную Первомысль). Они говорят об эволюции человека из животного, но при этом подчёркивают, что ум во всех разнообразных фазах его эволюции — вещь, не имеющая никакого отношения к фактам материальной природы, хотя организм (в качестве упадхи) и необходим ему для его проявления.
———————
Пластидные души и обладающие сознанием нервные клетки
Нет конца чудесам, которыми потчуют нас Геккель и его школа. Оккультисты же и теософы с полным правом считают их бродягами-материалистами, забредшими на частную территорию метафизика. Не удовольствовавшись одним своим детищем в виде Bathybius (Haeckelii), они изобретают "пластидные души"[2] и "души атомов", выводя их из абсолютно слепых механических сил мира материи. Как они сообщают нам,
"изучение эволюции жизни души показывает, что она проделывает свой путь вверх, начиная с низших стадий простой души клетки, и проходит удивительный ряд эволюционных стадий вплоть до души человека" ("Нынешнее положение эволюции", с. 266).[88]
Слово "удивительный" здесь выбрано совершенно точно, поскольку этот безумный вывод делается на основании наличия сознания у "нервных клеток". Вот как он сам же об этом и говорит:
"Пусть мы сегодня и не в силах полностью объяснить природу сознания,[3] но сравнительные генетические наблюдения ясно показывают, что оно представляет собой всего лишь функцию нервных клеток — только более высокую и более сложную " (там же, примеч. 22).
[[Примечания]] —————————————————
[1] Разумеется, эзотерическое учение об эволюции четвёртого Круга гораздо сложнее, чем об этом категорически утверждается в указанном параграфе и приведённых ссылках. По сути дела, оно диаметрально противоположно нынешним западным представлениям как с точки зрения выводов эмбриологии, так и с точки зрения временно́й последовательности появления видов.
[2] По Геккелю, в природе существуют ещё и клеточные души — "неорганическая молекулярная душа", не обладающая памятью, и "пластидная душа", обладающая таковой. А что же теперь наши эзотерические учения? Божественная и человеческая душа в числе семи принципов человека должна, разумеется, побледнеть и пасть ниц перед откровением такого масштаба!
[3] Очень ценное признание. Вот только попытка вывести происхождение сознания у человека, равно как и его физического тела, из Bathybius Haeckelii в этом свете выглядит ещё юмористичнее и ещё эмпиричнее во втором значении этого слова, указанном в словаре Вебстера.
[[Том 2, стр.]] 671 ГЕККЕЛЬ ТВОРИТ ДУШИ
Ни дать ни взять — песенка Герберта Спенсера окончательно спета, и его идеи относительно сознания могут спокойно отправляться в чулан к остальным отжившим свой век теориям!
Но куда же всё-таки приводят Геккеля эти "сложные функции" его высоконаучных "нервных клеток"? Да напрямую всё к тем же оккультно-мистическим учениям каббалы о происхождении душ как атомов, наделённых и не наделённых сознанием; к пифагорейской монаде и монадам Лейбница — то есть к "богам, монадам и атомам" нашего эзотерического учения;[1] к той мёртвой букве оккультных учений, что досталась в удел любителям-каббалистам и профессорам церемониальной магии. Ведь вот что он говорит, объясняя свою свежеиспечённую терминологию:
"Пластидулы-души; пластидулы, то есть молекулы протоплазмы, мельчайшие однородные частицы протоплазмы, по нашей пластической теории, должны рассматриваться в качестве активных факторов всех жизненных функций. Пластидная душа отличается от неорганической молекулярной души тем, что обладает памятью" ("Родословная человека", примеч., с. 296).
Эту мысль он развивает в своей необыкновенной лекции "Перигенез пластидулы, или волновые движения живых частиц". Она представляет собой дополнение дарвиновской теории "пангенеза", в котором Геккель совершает ещё один осторожный шаг в сторону "магии". Как поясняет автор книги "Современный зороастриец" (см. раздел "Primitive Polarities" и др.), первый (пангенез) — это предположение о том, что какие-то из нынешних атомов — тех самых, которые когда-то входили в состав тел наших предков, —
"передаются, таким образом, через потомство от поколения к поколению, так что мы в буквальном смысле являемся "плоть от плоти" того первосущества, которое в позднейший . . . период развилось в человека".[89]
Вторая же (оккультная теория) учит тому, что:
(а) жизненные атомы, составляющие наш жизненный принцип (прану), никогда целиком не гибнут после смерти человека. Одна часть атомов, больше всего насыщенных жизненным принципом (представляющим собой фактор, действующий самостоятельно, вечно и сознательно), передаётся по наследству от отца к сыну, а другая часть снова стягивается вместе, превращаясь в оживляющий принцип для нового тела при каждом новом воплощении
[[Примечания]] —————————————————
[1] Те же, кто придерживаются противоположных взглядов и рассматривают существование человеческой души "как явление сверхъестественное, духовное, порождаемое силами, в корне отличными от обычных физических сил, . . . подвергают", как он полагает, "насмешкам любые чисто научные объяснения". Они, судя по всему, не вправе утверждать, что "психология — это отчасти или целиком наука духовная, а не физическая".[90] . . . Новейшее открытие, сделанное Геккелем (о котором, однако, говорят все восточные религии уже тысячи лет), состоит в том, что животные, оказывается, обладают душой, волей и чувствами, а стало быть, функциями души, а потому он объявляет психологию наукой, которой надлежит заниматься зоологам. Древнейшее учение о том, что "душа" (души животных и человека, то есть кама и манас) "имеет свою историю развития", Геккель преподносит как своё собственное открытие и новый шаг по "непроторённому (? — Е.П.Б.) пути"! Он (Геккель) собирается разработать учение о сравнительной эволюции души человека и других животных. "Сравнительная морфология органов души и сравнительная физиология функций души, исходя из эволюции, становятся психологической (а на самом деле материалистической — Е.П.Б.) проблемой для учёного" ("Родословная человека", раздел "Души клеток и клетки души", с. 137).
[[Том 2, стр.]] 672 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
монады;
(б) а поскольку индивидуальная душа всегда остаётся одной и той же, то и атомы низших принципов индивида (его тела, астрального или жизненного двойника и т.д.), стянутые вместе в силу сродства и кармического закона, всегда остаются одними и теми же для той же индивидуальности во всём ряду её различных тел.[1]
Чувство справедливости и, по крайней мере, логика заставляют нас ожидать, что все эти нынешние геккелианцы примут резолюцию с требованием о том, чтобы отныне "Перигенез пластидулы" и все подобные лекции издавались вместе с "Эзотерическим буддизмом" и "Семью принципами человека" в одном томе. Тогда, по крайней мере, у широкой публики появится возможность сравнивать и самой решать, какое из этих двух учений наиболее нелепо, а какое наименее, — хотя бы с точки зрения материалистической и точной науки!
Оккультисты же — которые возводят каждый атом во вселенной — существующий ли в совокупности с другими или сам по себе — к одному Единому, то есть к вселенской Жизни; которые считают, что в Природе не может быть ничего неорганического, и которым неизвестно такое понятие, как мёртвая материя — так вот оккультисты ничуть не противоречат своему учению о Духе и Душе, когда говорят о памяти, присущей каждому атому, о его воле и чувствах.
Что же может понимать под этими словами материалист? Закон биогенеза — в том смысле, который придают ему геккелианцы, — "есть результат незнания оккультной физики в учёной среде".[91] Мы же со знанием дела говорим об "атомах жизни" — а также о "спящих атомах" — потому, что считаем и те, и другие двумя формами энергии — кинетической и потенциальной, — которые производятся одной и той же силой, Единой Жизнью, и мы считаем последнюю единственным источником и двигателем всего. Но что собой представляет то, что передало энергию и особенно память "пластидным душам" Геккеля?
"Волновое движение живых частиц" обретает смысл в свете теории духовной Единой Жизни, то есть того вселенского витального принципа, который действует независимо от нашей материи и проявляет себя как атомная энергия только на нашем плане сознания. Это именно то, что, будучи индивидуализированным в рамках человеческого цикла,[92] и передаётся от отца к сыну.
Геккель же, видоизменяя теорию Дарвина, утверждает (и "вполне здраво", по мнению автора "Современного зороастрийца"), что
"таким образом передавались (по наследству — Е.П.Б.) не сами эти идентичные атомы, а их особые движения и способ агрегации".
Если бы сам Геккель, как и любой другой учёный, был глубже знаком с природой атома, то он никогда не стал бы дополнять [дарвиновскую] мысль таким образом. Ведь он утверждает ровно то же самое, о чём говорит и Дарвин, но Геккель излагает свою мысль более метафизическим языком. Жизненный принцип (или энергия жизни) —
[[Примечания]] —————————————————
[1] (См. "Пять лет теософии", статья "Трансмиграция жизненных атомов", сс. 533-539). Агрегация этих атомов образует, таким образом, в своей совокупности Мировую Душу, Anima Mundi, нашей солнечной системы, единую душу нашей малой вселенной, каждый атом в которой, разумеется, представляет собой душу, монаду, небольшую вселенную, наделённую сознанием, а значит, и памятью. (см. том I, часть III, "Боги, монады и атомы").[93]
[[Vol. 2, Page 673]] ЧТО ТАКОЕ ДУША В ПОНИМАНИИ ГЕККЕЛЯ?
вездесущий, вечный, нерушимый — является силой и Принципом как ноумен, а атомы — как феномен. Это — одна и та же вещь, и по отдельности может рассматриваться только материализмом.[1]
Далее, говоря о душах атомов, Геккель произносит слова, которые, на первый взгляд, несут в себе тот же оккультный смысл, что и монада Лейбница. Он говорит:
"Последний спор относительно природы атомов, которые мы должны считать в том или ином виде предельными факторами всех физико-химических процессов, судя по всему, может быть легко разрешён в концепции, согласно которой эти чрезвычайно малые массы обладают в качестве своих центров силы некой неисчезающей душой, и каждый атом имеет чувства и силу движения".[94]
Но он не говорит ни слова о том, что эта теория принадлежит Лейбницу и носит, в первую очередь, оккультный характер. Да и в слово "душа" Геккель вкладывает совершенно не тот смысл, какой вкладываем мы. В самом деле, по Геккелю она вместе с сознанием — всего лишь продукт серого вещества нашего мозга, нечто такое, что подобно
"душе клетки так же неразрывно соединено с протоплазменным телом, как человеческая душа связана с головным и спинным мозгом" (там же).
Он отвергает положения Канта, Герберта Спенсера, Дюбуа-Реймона и Тиндаля. А Тиндаль, например, выражая мнение всех великих деятелей науки, всех величайших мыслителей как нашего времени, так и прошлого, пишет:
" . . . немыслимо говорить о существовании некоего коридора, который прямо бы вёл из физики мозга в соответствующую деятельность сознания. Да будь наши ум и чувства столь . . . просвещены, чтобы позволить нам увидеть и почувствовать сами молекулы нашего мозга, будь мы способны наблюдать за каждым их движением, каждым их скоплением, . . . электрическим разрядом, . . . то и тогда мы были бы так же далеки от разрешения этой проблемы . . . Пропасть, пролёгшая между этими двумя категориями явлений, так и осталась бы интеллектуально непроходимой".[95]
Однако воззрения на комплексное функционирование нервных клеток этого великого немецкого эмпирика, или, выражаясь другими словами, его взгляды на сознание никогда не позволят ему последовать положениям величайших мыслителей нашей планеты. Он более велик, чем они все, и он восстал против всех.
"Никто не вправе
[[Примечания]] —————————————————
[1] Разъясняя одно положение, которое слишком часто понимается неверно, мы в "Трансмиграции жизненных атомов" говорим следующее:
"Она[96] вездесуща . . . хотя (на нашем плане проявления) часто пребывает в дремлющем состоянии — например, в камне. Правило, согласно которому в том случае, когда эта нерушимая сила утрачивает свою связь с каким-то одним набором атомов (а правильнее сказать — молекул), то последние тут же начинают притягиваться другими, вовсе не предполагает полной утраты [этой силой] связи с первым набором (ибо в этом случае исчезли бы и сами атомы), а говорит лишь о передаче своей vis viva, то есть жизненной силы — энергии движения — другому набору. Но поскольку в следующем наборе она [джива] проявляет себя — как принято говорить — в виде кинетической энергии, то из этого вовсе не следует, что первый набор лишается её окончательно. Нет, он продолжает питаться этой энергией — только теперь эта энергия становится потенциальной энергией, латентной жизнью"[97] и т.д.
Так что же ещё могут означать слова Геккеля о "передаче не идентичных атомов, а их особого движения и способа агрегации", как не ту же самую кинетическую энергию, о которой мы только что говорили? Вероятно, он действительно прочитал Парацельса и изучил "Пять лет теософии", но выдвинул эти теории, так и не усвоив, как следует, указанные учения.
[[Том 2, стр.]] 674 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
полагать, будто в будущем мы (Геккель — Е.П.Б.) не сможем шагнуть за границы нашего знания — за те границы, которые сегодня кажутся непроходимыми".[98]
Цитирует он также и слова Дарвина из его Введения к "Происхождению человека", и слова эти он скромно примеривает к своим научным оппонентам и к самому себе:
" . . . обыкновенно не те, которые знают много, а те, которые знают мало, всего увереннее заявляют, что та или другая задача никогда не будет решена наукой".[99]
Но мир может жить спокойно. Уж недалёк тот день, когда "трижды великий" Геккель докажет (к вящему своему удовольствию), что сознание сэра И. Ньютона — это, выражаясь языком физиологии, просто рефлекс (лишённый всякого сознания), вызванный перигенезом пластидул нашего общего предка и старого нашего приятеля, Moneron Haeckelii. И то обстоятельство, что упомянутый выше "батибий" на поверку оказался вовсе не тем образцом органической субстанции, на роль которого он претендовал, ничуть его не смутит, как не разубедит и то, что из всех детей человеческих одна только жена Лотова и смогла (да и то лишь после её малоприятной метаморфозы, в результате которой она обратилась в соляной столп) признать в щепотке соли своего прародителя. Он станет и дальше — как всегда, без тени сомнения — утверждать, будто именно эта особая форма и движение призрака давно исчезнувших атомов нашего "Отца-Батибия" и перешли, эоны спустя, в клеточную ткань того самого серого вещества, которым обладал мозг всех великих людей, и именно они и побудили Софокла, Эсхила и Шекспира написать свои трагедии, Ньютона — свои "Начала", Гумбольдта — свой "Космос" и так далее и так далее. Именно они и подвигли Геккеля на то, чтобы сочинить свои трёхдюймовые греко-латинские словеса, которые, по его замыслу, должны были заключать в себе нечто важное, но на деле от них остался один только пшик.
Конечно, истинные и честные эволюционисты — мы в этом ничуть не сомневаемся — с нами согласятся и первыми укажут не только на несовершенство геологических данных, но и на гигантские пробелы, существующие во всём ряду обнаруженных на сегодняшний день окаменелостей, — пробелы, которые никогда не смогут быть заполнены. Кроме того, они скажут: "Да ни один эволюционист и мысли не допускает, что человек мог бы произойти либо от каких-то ныне существующих или уже вымерших обезьян",[100] и укажут на то, что и человек, и обезьяна, возможно, произошли многие эоны назад от какого-то одного общего корня. При этом, как говорит де Катрфаж, он готов в качестве свидетельства, подтверждающего его (эволюционистскую) точку зрения, принять даже полное отсутствие таких доказательств, поскольку оно ясно говорит о том, что "не все живые формы сохранились в виде окаменелостей, а шансов на их сохранение становится ещё меньше, когда речь заходит даже о первобытных людях, которые хоронили и сжигали тела своих покойников" (Э. Уилсон).[101]
Мы и сами разделяем именно эту точку зрения. Возможно, что будущее припасёт для нас шанс обнаружить гигантский скелет какого-нибудь десятиметрового атланта или окаменелость обезьяноподобного "недостающего звена", но всё же вероятность обнаружения первого гораздо выше, чем второго.
———————
[[Том 2, стр.]] 675 ДРИОПИТЕК КАК НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО
§ III.
ИСКОПАЕМЫЕ ОСТАНКИ ЧЕЛОВЕКА И ЧЕЛОВЕКООБРАЗНОЙ ОБЕЗЬЯНЫ
———————
A.
ГЕОЛОГИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ, КАСАЮЩИЕСЯ СВЯЗИ МЕЖДУ НИМИ
Те данные, что были получены в ходе научных исследований, касающихся "первобытного человека" и человекообразной обезьяны, не дают никаких подтверждений теориям, выводящим первого из второй. "Где же тогда нам искать первобытного человека," — продолжает задаваться вопросом м-р Гексли после того, как он предпринял тщетные попытки отыскать его в глубинах четвертичных отложений.
"Когда жил древнейший Homo sapiens: в эпоху плиоцена или миоцена, а может быть, и ещё раньше? Что ожидает будущего палеонтолога в ещё более древних отложениях: окаменелые кости обезьяны, которая — по сравнению с всем, что нам известно на сегодняшний день — скорее похожа на человека, или человека, скорее похожего на обезьяну? Время покажет . . . " (см. "Место человека в природе", с. 159).[102]
Время, вне всякого сомнения, покажет и тем самым подтвердит правоту антропологии оккультистов. А между тем, м-р Бойд Докинз, рвущийся обосновать дарвиновское "Происхождения человека", полагает, будто ему чуть ли не удалось наконец найти это "недостающее звено" — чисто теоретически.
В результате усилий скорее теологов, чем геологов, примерно до 1860 года считалось, что человеческий род не старше Адама — то есть его возраст составляют те самые 6 тысяч лет, о которых говорит Писание. Но карма распорядилась по-иному, и именно французскому священнослужителю — аббату Буржуа — выпало нанести по этой столь удобной теории удар, оказавшийся даже посильнее результатов открытий Буше де Перта. Как всем известно, именно этот аббат обнаружил и обнародовал яркие свидетельства того, что человек существовал уже в эпоху миоцена — об этом говорили каменные орудия, явно обработанные человеком, которые он обнаружил в миоценовых отложениях. Как пишет автор "Современной науки и современного мышления",
"Они, должно быть, были обиты либо человеком, либо, как полагает Бойд Докинз, дриопитеком или какой-то другой человекообразной обезьяной, обладавшей настолько высоким разумом, что в отличие от гориллы и шимпанзе, была способна изготовлять орудия. В этом случае проблема бы легко разрешилась, и недостающее звено было бы найдено, поскольку такая обезьяна вполне могла бы оказаться предком человека палеолита".[103]
Или — потомком человеком эоцена как вариант, предлагаемый для обсуждения теоретикам. Что же касается дриопитека, то науке ещё пока ничего не известно об обезьянах со столь тонкими умственными дарованиями. С другой стороны, поскольку сегодня уже ни у кого не осталось ни малейших сомнений в существовании человека неолита и даже палеолита, и, коль скоро тот же автор совершенно справедливо отмечает:
"Если исходить из того, что
[[Том 2, стр.]] 676 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
с момента затвердения земли, достаточного для того, чтобы на ней могла возникнуть растительная и животная жизнь, прошло уже 100 миллионов лет, то третичный период мог продолжаться в течение 5 миллионов лет или же 10 миллионов лет — в том случае, если благоприятный для жизни порядок вещей продолжался бы, как полагает Лайель, не менее чем в течение 200 тысяч лет" —
то почему бы не попробовать построить другую теорию?
Давайте — чисто гипотетически — отнесём появление человека к концу мезозоя и примем в порядке рабочего предположения, что тогда уже существовали какие-то (возникшие в более поздние времена) высшие приматы! В этом случае человек и современные обезьяны получили бы достаточно длительный период времени, в течение которого они могли бы дивергировать от мифической "скорее похожей на человека обезьяны", и даже последняя в этом случае успела бы выродиться в тех самых существ, которые, подражая человеку, используют "в качестве дубинок ветки деревьев и раскалывают кокосовые орехи, применяя камни в качестве молотка".[104][1]
В Индии существуют дикие племена горцев, которые строят свои жилища на деревьях — точно так же, как обустраивают свои логова гориллы. И здесь возникает вопрос: кто подражал кому, зверь человеку или человек зверю? И вопрос этот вовсе не является дискуссионным, даже если исходить из теории Бойда Докинза. Впрочем, фантастичность его гипотезы стала уже общепризнанным фактом.
Утверждается, что если самые настоящие обезьяны и бабуины существовали уже в эпохи плиоцена и миоцена,[105] а человек, вне всяких сомнений, существовал в одно время с первыми — хотя, как мы видим, ортодоксальная антропология всё ещё не решается поместить его, вопреки всем имеющимся фактам, в одну эпоху с дриопитеком, который, "по мнению некоторых анатомов, стоял в некоторых отношениях выше шимпанзе и гориллы"[106] — то в эоценовых отложениях не было обнаружено никаких других окаменелостей приматов и обезьяноподобных форм, кроме останков некоторых вымерших лемурообразных. Кроме того, мы встречаем намёки на то, что дриопитек как раз и мог быть этим "недостающим звеном",[107] хотя мозг этого существа так же мало вписывается в эту теорию, как и мозг современной гориллы (см. также рассуждения Годри на эту тему).
А теперь мы хотели бы спросить у учёных, кто из них готов доказать, что человек не мог существовать уже в начале третичного периода? Что могло бы помешать его существованию на Земле? Каких-нибудь тридцать лет тому назад с негодованием отметалась любая возможность его существования более 6-7 тысяч лет назад. Сегодня ему отказывают в существовании в эпоху эоцена. В следующем веке вполне может возникнуть вопрос, а не существовал ли человек одновременно с "летающими драконами", птеродактилями, плезиозаврами и игуанодонами? Послушаем, однако, мнение науки на этот счёт.
[[Примечания]] —————————————————
[1] И нам следует полагать, будто первобытный человек мог действительно так себя вести? Нам неизвестно, чтобы человек, даже нынешний дикарь, мог когда-нибудь подражать обезьянам, живущим с ним бок о бок в лесах Америки и островов. Нам известно лишь то, что ручные и живущие в домах у людей крупные человекообразные обезьяны могут настолько подражать людям, что надевают на себя шляпу и пальто. У самой писательницы этой книги жил в доме шимпанзе, который сам научился разворачивать газету и делал вид, будто читает её. Только потомки, дети, могут подражать своим родителям — но не наоборот.
[[Том 2, стр.]] 677 НЕПРЕОДОЛИМЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ
"Очевидно, что, где бы ни обитали человекообразные обезьяны, там вполне мог бы жить и человек или некое существо, являвшееся предком человека, и этому не противоречат ни его анатомическое строение, ни климатические факторы или условия окружающей среды. С анатомической точки зрения, как человекообразные, так и нечеловекообразные обезьяны представляют собой такие же особые вариации типа млекопитающих, как и человек, кого они напоминают каждой своей костью, каждой своей мышцей. А физический животный человек — это лишь пример специализации типа quadrumani[108] вследствие его прямохождения и наличия у него значительного объёма головного мозга[1] . . . Если, как мы знаем, он сумел пережить даже суровые условия и жестокие превратности ледникового периода, то почему же он не мог бы жить и в условиях субтропического климата миоцена, когда область мягкого климата простиралась вплоть до Гренландии и Шпицбергена?" ("Современная наука и современное мышление", с. 152).[109]
Когда большинство учёных — совершенно бескомпромиссно настроенных в своей убеждённости, что человек произошёл именно от "вымершего человекообразного млекопитающего" — и слышать не желает о том, что, быть может, не лишена смысла и любая другая теория, согласно которой не было никакого общего для человека и дриопитека предка, особенно приятно встретить в подлинно научном труде столь широкое поле для компромисса. В самом деле, поле это настолько широко, насколько позволяют нынешние обстоятельства, то есть когда учёному не грозит утерять твёрдую почву под ногами в приступе "заискивания перед точной наукой". Полагая, что объяснить "развитие интеллекта и нравственности путём эволюции гораздо легче, чем понять причины такого различия в физическом строении [2] человека и наивысшего животного", автор говорит:
"Однако не так просто понять, как возникло это различие в физическом строении и как могло появиться такое существо с таким мозгом и такой рукой, и при этом у него были ещё совсем неразвиты его нынешние способности к почти безграничному совершенствованию. Трудность здесь заключается в следующем: то различие в строении, которое наблюдается сегодня между представителями самой низшей из существующих человеческих рас и самой высшей из существующих обезьян, столь велико, что не позволяет допустить и возможности прямого происхождения одних от других. Чуть ближе к типу simia стоят кое в чём негроиды. По сравнению с обычным европейцем у них череп у́же, объём мозга меньше, челюсти больше выдвинуты вперёд, а руки длиннее.
[[Примечания]] —————————————————
[1] Спрашивается, изменятся ли хоть на йоту научная истина и факт, описанный в указанном предложении, если изложить его в следующем виде: "человекообразная обезьяна — это лишь пример специализации типа двуногих вследствие их передвижения, как правило, на четырёх лапах и в силу уменьшения у них объёма головного мозга". С эзотерической точки зрения, именно такое описание наиболее соответствует истине, а не наоборот.
[2] Здесь мы не можем согласиться с м-ром Лэнгом. Если уж даже отъявленные дарвинисты вроде Гексли указывают на "огромную пропасть, разделяющую в интеллектуальном отношении низших обезьян и наивысшего человека", на "гигантскую пропасть . . . между ними", на "неизмеримую и практически бесконечную дивергенцию типа homo от simia" (см. "Место человека в природе", сс. 102-103); если даже физическая основа [человеческого] ума — мозг — столь резко превышает по своему объёму мозг наивысших из ныне существующих обезьян; если даже такие люди, как Уоллес, вынуждены вспоминать о внеземных разумах в попытке объяснить, как это существо вроде pithecanthropus alalus[110] или геккелевского безъязыкого дикаря смогло развиться до уровня сегодняшнего человека, обладающего большим мозгом и понятием нравственности — то становится понятно, что разрешить загадки, перед которыми стоят эволюционисты, так легко не получится. Если даже свидетельства различий в физическом строении не могут убедить дарвинизм и встречаются им, как правило, весьма враждебно, то объяснить, как могла проходить эволюция человеческого ума посредством естественного отбора, вдесятеро сложней.
[[Том 2, стр.]] 678 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
Тем не менее, по самой сущности своей негроид является человеком, и между ним и шимпанзе или гориллой пролегает целая пропасть. Даже если мы говорим о страдающем идиотией или кретинизмом, у которого объём мозга не больше, а интеллект не выше, чем у шимпанзе, то мы говорим всё-таки о человеке с остановившимся развитием, но никак не об обезьяне.
А поэтому если дарвиновская теория распространяется на вопрос о человеке и обезьяне, то мы должны отыскать в прошлом какого-то общего предка, от которого могли произойти как один, так и другая . . . Но чтобы установить это фактически, а не теоретически, мы должны найти эту родительскую форму или, по крайней мере, какие-то промежуточные формы, тяготеющие к ней, . . . иными словами . . . недостающее звено!
И здесь необходимо признать, что на сегодняшний день не только не обнаружено никаких недостающих звеньев такого рода, но и даже самые древние из известных нам человеческих черепов и скелетов, которые датируются ледниковым периодом и которым не менее 100 тысяч лет, не показывают никакого отчётливого приближения к этому дочеловеческому типу.
Напротив, один из древнейших типов — человеческий тип, обнаруженный в захоронении в пещере Кро-Маньон,[1] принадлежит расе с тонкими чертами лица, высоким ростом, большим объёмом мозга и в целом стоящей выше даже многих ныне существующих человеческих рас. Разумеется, в оправдание можно сказать, что ещё прошло недостаточно времени, и если у человека и обезьяны на самом деле был общий предок в виде высокоразвитой человекообразной обезьяны и человек действительно мог существовать в эпоху миоцена, то в поисках этого предка мы должны углубиться в историю на такое расстояние, перед которым обращается в ничто даже весь четвертичный период . . .
Нелегко согласиться вот так прямо с тем, . . . что человек уникален и исключителен . . . В это тем более трудно поверить, поскольку семейство обезьяньих, на которых так похож человек (? — Е.П.Б.),. . . . включает в себя множество ответвлений, которые постепенно переходят одно в другое и при этом их крайние типы различаются между собой сильнее, чем человек отличается от наивысшего типа из всех обезьяньих. Но если допустить, что человек создавался в процессе особого творения, то разве не должны мы тогда допустить того, что и шимпанзе, и горилла, и орангутанг, и, по меньшей мере, 100 различных видов человекообразных и нечеловекообразных обезьян, физическое строение которых следует одному и тому же принципу, также создавались в процессе особого творения?" (с. 182, "Совр. наука")[111]
Человек действительно создавался "в процессе особого творения" ровно так же, как "в процессе особого творения" появились и его потомки, обезьяны — только всё это протекало совсем не так, как ожидает наука.
Альбер Годри и некоторые другие учёные приводят веские доводы против того, чтобы считать человека венцом развития обезьяньих. Когда мы обнаруживаем, что во времена миоцена не только действительно существовал "первобытный дикарь" (? — Е.П.Б.), но и, как показывает де Мортилье, уже в ту далёкую эпоху кремнёвые орудия, судя по дошедшим до нас образцам, производились путём откалывания от породы с применением огня;[112] когда мы узнаём о том, что в этих слоях обнаруживаются останки только одного вида человекообразных обезьян, дриопитека, то какой отсюда следует вывод? А вывод такой: дарвинисты оказались в трудном положении.
Если взять очень похожего на человека гиббона, то окажется, что он и сегодня всё ещё находится на том же низком уровне развития, на каком он находился в конце ледникового периода, когда он существовал уже одновременно с человеком. Он ни в чём существенно не изменился с времён плиоцена. Предоставленный же нам выбор невелик — это мог быть либо дриопитек, либо какая-то из ныне живущих обезьян: гиббон, горилла и так далее. Но если дарвиновская теория действительно содержит в себе ответы на все вопросы, то как нам тогда "объяснить" эволюцию этой
[[Примечания]] —————————————————
[1] Де Катрфаж и Ами считают эту расу ветвью того же самого ствола, из которого возникли и гуанчи Канарских островов, — одним словом, потомками атлантов.[113]
[[Том 2, стр.]] 679 МАТЕРИАЛИЗМ В ТУПИКЕ
обезьяны и превращение её в человека в течение одной лишь первой половины миоцена? Ведь времени на подобное гипотетическое превращение явно бы не хватило. Чрезвычайная неторопливость, с какой происходит вариация вида, делает весь процесс совершенно непостижимым — особенно в свете гипотезы о естественном отборе. Та гигантская пропасть в сознании и физическом строении, которая пролегла между дикарём, уже знакомым с огнём и способом его добывания, и человекообразным животным слишком велика, чтобы её можно было преодолеть — даже теоретически — за столь короткий период времени.
Пусть эволюционисты, коли им так хочется, отодвигают весь этот процесс в предшествующий эоцен; пусть они даже возводят и человека, и дриопитека к единому общему предку, но вот только им никуда не деться от одного неприятного для них обстоятельства: в эоценовых отложениях наблюдается одно и то же блистательное отсутствие окаменелых останков как человекообразной обезьяны, как и сказочного pithecanthropus Геккеля. Смогут ли они найти выход из этого тупика, апеллируя к "неизвестной", а, по Дарвину, "несовершенной геологической летописи"? Мы желаем им успеха, но заметим, что точно такое же право на апелляцию должно быть предоставлено и оккультистам, а у зашедших в тупик материалистов не должно быть никакой монополии на такое право.
Физический человек, утверждаем мы, существовал ещё до того, как успело сформироваться первое отложение меловых пород. Уже в начале третичного периода расцвела самая блестящая цивилизация, какую когда-либо знал мир, — то есть в тот самый период, когда, следуя Геккелю, по первобытным лесам бродил обезьяночеловек, и меж ветвей деревьев раскачивался придуманный Грантом Алленом предок со своими волосатыми жёнами — этими выродившимися Лилит Адама Третьей расы.
Однако в самые блестящие дни цивилизации Четвёртой расы не было никаких человекообразных обезьян. Впрочем, карма — закон таинственный, и к человеку он относится без чрезмерного пиетета. А потому и по сей день сбивают с толку и склоняют к заблуждениям спекулятивных антропологов европейской науки те чудовища, что были зачаты во грехе и позоре исполинами-атлантами, те чудовища, в которых угадываются "смутные черты" их животных предков — а стало быть, (по Гексли) и предков современного человека.
Но где же жили самые первые люди? Одни дарвинисты говорят, что в Западной Африке, другие — что в Южной Азии, а третьи убеждены в том, что человеческие ветви произошли независимо друг от друга в Азии и Америке от обезьяньих предков (Фогт).
Но тут азартно бросается в атаку Геккель. Он начинает со своих "prosimiae",[114] "общего предка всех других узконосых обезьян, включая человека", — то есть того самого "звена", от которого, однако, навсегда отказался учёный мир в свете новейших анатомических открытий — и находит-таки ареал для первобытного обезьяночеловека, pithecanthropus alalus.
"По всей вероятности, оно (превращение животного в человека — Е.П.Б.) произошло в Южной Азии, где нас ждут свидетельства того, что именно там находится родина различных видов человека. Древнейшей колыбелью человеческого рода, вероятно, была не сама Южная Азия, а Лемурия — континент, лежавший южнее Азии и позднее погрузившийся на дно Индийского океана (см. ниже § "Научные и геологические доказательства существования в прошлом нескольких
[[Том 2, стр.]] 680 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
континентов, позднее погрузившихся на дно океанов"). Тот отрезок времени, в течение которого состоялась эволюция человекообразных обезьян в обезьяноподобных людей, возможно, относится к концу третичного периода, к эпохе плиоцена, а может быть, и к предшествующей эпохе миоцена" ("Родословная человека", с. 73).
Единственное, что достойно внимания в вышеприведённых рассуждениях, это упоминание о Лемурии, которая действительно стала колыбелью человечества — тех физических половых существ, которые возникли из бесплотных эфирообразных гермафродитов в ходе материализации, протекавшей в течение долгих эонов. Вот только — если будет доказано, что остров Пасхи действительно является остатком Лемурии, — нам придётся поверить и в то, что гигантские портреты-статуи, часть которых сегодня хранится в Британском музее, и вправду были возведены теми самыми, как утверждает Геккель, "безъязыкими обезьянолюдьми", едва-едва успевшими выделиться из звероподобного чудовищного млекопитающего. Критики ошибаются, называя доктрины Геккеля "отвратительными, революционными, аморальными"[115] — хотя материализм закономерно и следует из этого мифа об обезьяноподобном предке человека. На самом же деле, доктрины эти столь нелепы, что даже недостойны опровержения.
———————
Б.
ЗАПАДНЫЙ ЭВОЛЮЦИОНИЗМ: СРАВНИТЕЛЬНАЯ АНАТОМИЯ ЧЕЛОВЕКА И ЧЕЛОВЕКООБРАЗНОЙ ОБЕЗЬЯНЫ НИКАК НЕ ПОДТВЕРЖДАЕТ ПРАВОТЫ ДАРВИНИЗМА
Нам говорят, что если на какую-то другую ересь, направленную против современной науки, можно и не обратить особого внимания, то вот это наше отрицание дарвиновской теории применительно к человеку считается "непростительным" грехом. Эволюционисты стоят твёрдо, как скала, отстаивая идею сходства обезьяны и человека в физическом строении. Анатомические доказательства, упорно утверждают они, здесь абсолютно несокрушимы; обезьяна и человек чрезвычайно сходны друг с другом каждой костью своею, каждой мышцей, и даже устройством своего мозга.
Но что же здесь такого исключительного? Всё это было хорошо известно ещё до времён царя Ирода, а авторы "Рамаяны" — поэты, воспевшие отвагу и удаль божественной обезьяны Ханумана, "славного геройскими подвигами и несравненной мудростью", — должно быть, знали о его анатомии и устройстве мозга не меньше любого геккеля или гексли наших дней. Об этом сходстве были написаны горы книг как в глубокой древности, так и в более близкие к нам времена. А стало быть, в таких книгах, как "Человек и обезьяны" Майверта,[116] и в защите дарвинизма г-дами Фиске и Гексли, не содержится ничего нового ни для мира, ни для философии.
Но каковы же эти решающие доказательства человеческого происхождения от обезьяноподобного предка? Если, — говорят нам, — теория Дарвина неверна, если человек и обезьяна не происходят от общего предка, то в этом случае мы должны объяснить причину:
(I) Сходства в физическом строении, наблюдаемого у них обоих, как факта, подтверждающего, что
[[Том 2, стр.]] 681 ГЕКСЛИ ПРИЗЫВАЕТ ДАРВИНИСТОВ К ПОРЯДКУ
мир высших животных — человека и зверя — с физической точки зрения построен по одному типу или по одной и той же схеме.
(II) Наличия у человека рудиментарных органов, то есть следов некогда имевшихся органов, которые теперь атрофировались за ненадобностью. Некоторые из этих органов, как утверждается, были рассчитаны на очень узкую область применения — такие органы могли быть у полуживотного существа, у какого-нибудь монстра, половину жизни проводившего на деревьях. Так почему же мы встречаем у людей эти "рудиментарные" органы (столь же бесполезные, как и рудиментарные крылья у австралийского аптерикса), червеобразный отросток слепой кишки, ушные мышцы,[1] "рудиментарный хвост" (с которым до сих пор ещё появляются на свет некоторые дети) и так далее и так далее?
Таков брошенный нам боевой клич — вот только вся эта дарвинистская мелюзга своей пустой болтовнёй, как ни удивительно, заглушает голос самих учёных-эволюционистов!
Более того, последние — во главе со своим знаменитым вождём Гексли и такими именитыми зоологами, как г-н Роменс и другие — выступая в защиту дарвиновской теории, первыми же и признаются в существовании почти непреодолимых трудностей, стоящих на пути к её окончательному доказательству.
Но есть и другие — столь же великие, как вышеперечисленные, — учёные, которые самым категоричным образом отвергают безосновательные предположения и громко осуждают ничем не оправданные преувеличения в вопросе об этом гипотетическом сходстве. Для того, чтобы обнаружить заблуждения эволюционистов, достаточно даже беглого знакомства с трудами Брока, Грасьоле, Оуэна, Прюнер-Бея и наконец де Катрфажа, особенно с его последним великим трудом "Introduction à l'Etude des Races humaines, Questions générales" ("Введение в исследование человеческих рас. Общие вопросы").[117] Скажем больше. Эта гиперболизация сходств в физическом строении человека и человекообразной обезьяны приобрела с недавних пор столь кричащий и нелепый характер, что даже сам м-р Гексли вынужден был публично усомниться в обоснованности столь восторженных ожиданий. Этот великий анатом сам же и призвал к порядку расшалившуюся "мелюзгу", заявив в одной из своих статей, что различия в строении тела человека и наивысших приматов вовсе не так уж пустячны и неважны, а наоборот, они весьма значительны и порождают много важных вопросов:[118]
"Каждая кость гориллы несёт на себе собственный характерный отпечаток, отличающий её от подобной же человеческой кости".[119]
Как он отмечает, среди всех живых существ сегодня нет ни одной промежуточной формы, которая могла бы заполнить этот разрыв между человеком и обезьяной. И не замечать этого разрыва, добавляет он, было бы "одинаково и неоправданно, и нелепо".[2]
[[Примечания]] —————————————————
[1] Как полагает профессор Оуэн, эти мышцы — attollens, retrahens, and attrahens aurem — активно действовали в организме человека каменного века.[120] Возможно, это и так, а возможно, нет. Этот вопрос получает у "оккультистов" простое объяснение, и для его решения не требуется никаких гипотез о существовании "животного предка".
[2] Эти слова [Гексли] приводятся в рецензии на книгу "Introduction à l'Etude des Races humaines" де Катрфажа. У нас нет под рукой книги м-ра Гексли, чтобы можно было процитировать прямо оттуда. Но вот что об этом говорит ещё один авторитетный источник:
"Одну из самых близких к человеку обезьян (гиббона) мы встречаем в [[Продолжение примечания на следующей странице]]
[[Том 2, стр.]] 682 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
Наконец, нелепость столь неестественного для человека происхождения предстаёт с такой ясностью перед лицом фактов и доказательств в результате сопоставления черепов приматов и человека, что даже де Катрфаж склонился в пользу нашей эзотерической теории, заявив, что скорее обезьяна должна претендовать на происхождение от человека, чем наоборот.
Как доказал Грасьоле на примере развития желудочков головного мозга,[121] у приматов эти органы развиваются противоположно тому, как они развивались бы, будь соответствующие органы у человека действительно продуктом развития этих желудочков из приматов — объём человеческого черепа и его мозга, а также его желудочки, увеличиваются с индивидуальным развитием человека. По мере того, как с возрастом развивается его интеллект, и уровень его растёт, происходит уменьшение и укрепление костей лицевого черепа и челюстей, так что лицо человека всё больше одухотворяется. У обезьян же всё происходит ровно наоборот. В молодости приматы гораздо более умны и мягки по характеру, хотя с возрастом всё больше глупеют. По мере того, как череп у них с ростом организма скашивается всё более в затылочную область и как будто уменьшается в размере, происходит усиленное развитие костей лицевого черепа и челюстей, и при этом мозг в конце концов перемещается в затылочную область, с каждым днём всё более напоминая животный тип. Орган мышления — головной мозг — уходит в затылочную область и уменьшается в размере, целиком побеждаемый и вытесняемый главным органом дикого зверя — челюстным аппаратом.
Как остроумно отмечается в труде французского учёного, горилла имеет все основания заявить эволюционисту собственные права на происхождение от него же самого. Она, например, могла бы обратиться к нему со следующими словами: "Мы, человекообразные обезьяны, представляем собой образец регрессивного отступления от человеческого типа, а потому наше развитие и эволюция заключаются в переходе от организма, устроенного по человеческому типу, к организму, устроенному по животному типу. Но каким образом могли бы произойти от нас вы, люди? Как можете вы быть продолжением нашего рода? Ведь, если бы это было так, то ваш организм должен был бы сегодня отличаться от человеческого сильнее, чем наш, и он был бы гораздо ближе к животному организму, чем наш собственный. Но в этом случае справедливость требует, чтобы вы уступили нам своё место в природе. По своему развитию вы ниже нас, коль скоро вы требуете выводить свою генеалогию из нашей породы. А по устройству нашего организма и по своему развитию мы неспособны производить из себя формы с более высокой организацией, чем наша собственная".
И здесь позиция оккультных наук полностью совпадает с точкой зрения
[[Примечания]] —————————————————
[[Продолжение примечания с предыдущей страницы]] третичном периоде, но вид этот до сих пор находится всё на том же низком уровне развития. В то же время существующий с ним бок о бок в конце ледникового периода человек до сих пор находится всё на том же высоком уровне развития — то есть ни обезьяна не приблизилась к человеку, ни современный человек не отдалился от обезьяны ещё сильнее, чем самый первый (ископаемый) человек . . . Эти факты не укладываются в теорию неуклонно поступательного развития" (Пфафф).[122]
Если средний объём мозга у австралийского аборигена составляет, по Фогту, 99,35 куб дюйма, у гориллы — 30,51 куб. дюйма, а у шимпанзе — всего 25,45, то становится вполне очевидным тот гигантский разрыв, который должен быть как-то заполнен защитником теории "естественного" отбора.[123]
[[Том 2, стр.]] 683 ДАРВИНИСТЫ И ИХ ОППОНЕНТЫ
де Катрфажа. Уже по самому типу своего развития человек не может происходить ни от обезьяны, ни от какого-то общего для обоих предка. Он явно указывает на своё происхождение от какого-то более высокого типа, чем он сам. И этим типом является "Небесный человек" — дхьян-коганы, или так называемые питри, как мы показали это в первой части настоящего тома.
С другой стороны, приматы — орангутанг, горилла и шимпанзе — могут и, как утверждают оккультные науки, действительно происходят от анимализированной [ветви] Четвёртой человеческой корневой расы, являющейся продуктом человека и какого-то ныне вымершего вида млекопитающего (далёкие предки которого и сами явились продуктом возникшей среди лемурийцев бестиальности), жившего в эпоху миоцена. Происхождение этого чудовищного получеловека-полузверя объясняется в стансах греховностью неразумных рас, живших в середине эпохи Третьей расы.
Если не забывать о том, что все формы, населяющие ныне Землю, — это вариации базовых типов, порождённых и оставленных после себя человеком Третьего и Четвёртого кругов, то и аргумент эволюционистов о том, что физическое строение всех позвоночных проявляет "единую схему", теряет свою актуальность. Самих этих упомянутых нами базовых типов было весьма немного в сравнении с тем множеством организмов, которые в конечном счёте произошли от них, но это множество, тем не менее, сохраняло в себе общее единство типа на протяжении всех минувших веков. Закон экономии в природе не предполагает сосуществования нескольких несовместных по своему общему "базовому плану" типов органической эволюции на одной и той же планете. Но, сформулировав общую направленность оккультного объяснения, мы предоставляем делать выводы о частностях интуитивному читателю.
Похожим образом обстоит дело и в важном вопросе о "рудиментарных" органах, обнаруживаемых анатомами в человеческом организме. Несомненно, эта линия аргументации, которую выбрали для себя Дарвин и Геккель в своих спорах с европейскими оппонентами, оказалась вполне основательной. Те антропологи, которым хватило храбрости оспорить идею происхождения человека от животного, оказались перед серьёзной проблемой: они действительно не знали, как быть с жаберными щелями, с "хвостом" и так далее. И здесь опять на помощь приходит оккультизм вместе с необходимыми нам сведениями.
Дело в том, что, как мы уже говорили, человеческий тип представляет собой хранилище всех потенциально возможных органических форм, и именно он выступает той центральной точкой, из которой эти последние и проистекают. В этом постулате мы и обнаруживаем истинную "эволюцию" или "развёртывание", "разворачивание" — в том смысле, в каком этот термин вряд ли может быть отнесён к механистичной теории естественного отбора.
Вот что отмечает автор одной любопытной работы, подвергая критике те выводы, которые делает Дарвин из наличия этих "рудиментов":
"Разве не можем мы с одинаковой долей вероятности предположить как то, что когда был сотворён человек, то в его организме были уже изначально заложены варианты этих рудиментов, и они послужили ему полезным придатком в тех низших животных, в которые человек выродился, так и то, что эти органы, уже в полностью сформированном виде, существовали у тех низших животных, из которых возник человек?" (Джордж Т. Кёртис, "Сотворение или эволюция?", с. 76).[124]
[[Том 2, стр.]] 684 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
А если выражение "в которые человек выродился" мы прочитаем как: "те первичные протоформы, которые человек сбросил с себя в ходе своих астральных превращений", то у нас появится вариант истинного эзотерического объяснения. А сейчас мы сформулируем эту мысль в виде более широкого обобщения.
Если говорить о нынешнем переживаемым Землёй периоде, то есть о Четвёртом круге, то к этим сброшенным человеком протоформам, прототипам, восходит только представленная млекопитающими фауна. Земноводные, птицы, пресмыкающиеся, рыбы и т.д. — это продукты Третьего круга: те астральные ископаемые формы, которые хранятся в аурической оболочке Земли и проецируются в физическую объективность лишь после отложения первых лаврентьевских пород. "Эволюция" вынуждена иметь дело только с такими прогрессивными модификациями, которые, как показывает палеонтология, коснулись низших животных и растений уже в течение геологического времени. Но она не затрагивает — да по самой природе вещей и не может затрагивать — тех дофизических типов, которые послужили основанием для последующей дифференциации. А вот свести в некую систему те общие законы, которые регулируют развитие физических организмов, она вполне может, и в определённой степени она достойно справилась с этой задачей.
Но вернёмся к прямой теме нашего разговора. Все млекопитающие — а самые первые их следы мы встречаем у сумчатых в триасовых отложениях вторичного периода — произошли от чисто астральных предков, существовавших одновременно с Второй расой. Таким образом, они возникли уже при человеке, а значит, нетрудно объяснить и то, почему эмбрион животного и человека проходит в целом похожие стадии внутриутробного развития, ведь человек по необходимости охватывает собой и в своём развитии коротко повторяет все отличительные признаки той группы, которую он породил. Это объяснение частично сводит на нет аргументацию дарвинистов.
"Но как же объяснить наличие жаберных щелей у человеческого внутриутробного плода, ведь они свидетельствуют о той фазе развития, на которой у рыб развились жабры;[1] как объяснить наличие того пульсирующего кровеносного сосуда, который соответствует сердцу у низших рыб и из которого формируется сердце у плода; или как объяснить ту полнейшую аналогию, наблюдаемую между сегментацией человеческой яйцеклетки, образованием зародышевой оболочки и появлением гаструлы и соответствующими стадиями жизни низших позвоночных и даже губок; или как объяснить всё то разнообразие типов низшей животной жизни, смутные образы которых угадываются в формах, принимаемых будущим человеческим младенцем в различных циклах его внутриутробного развития?"
"Почему происходит так, что определённые стадии в жизни рыб, предки которых плавали" — за многие эоны до эпохи Первой корневой расы —
[[Примечания] —————————————————
[1] "В это время," — пишет Дарвин, — "артерии разветвляются дугообразно, как бы для того, чтобы нести кровь к жабрам, которых нет у высших позвоночных, хотя щели, находящиеся по бокам шеи, и указывают на их первоначальное (? — Е.П.Б.) положение".[125]
Примечательно, что, хотя жаберные щели и являются совершенно ненужными для всех, кроме земноводных, рыб и т.д., их появление регулярно отмечается во внутриутробном развитии позвоночных. Даже среди людей временами появляются на свет дети с отверстием в шее, соответствующим одной из таких щелей.
[[Том 2, стр.]] 685 РЕВЕРСИЯ, ДА НЕ ТА
"в морях силурийского периода, также как и стадии жизни позднейших земноводных и пресмыкающихся одинаково отражаются в "истории внутриутробного развития" человеческого плода?"
На это вполне здравое возражение мы даём такой ответ: как животные формы, существовавшие на Земле Третьего круга, восходят к типам, сброшенным человеком Третьего круга, точно так же и это новоприобретение для нашей планеты — класс млекопитающих — восходит к человечеству Второй корневой расы Четвёртого круга. Процесс внутриутробного развития коротко демонстрирует все общие признаки земной жизни, какой она была не только в Четвёртом, но и в Третьем круге. Он представляет собой краткое повторение признаков типа во всём его диапазоне. Таким образом, оккультистов ничуть не смущает вопрос о том, почему рождаются хвостатые дети или почему у человеческого плода в определённый период его развития хвост бывает вдвое длиннее зарождающихся ног. Именно в человеке — микрокосме макрокосма — и спрятаны потенциальные возможности любого полезного для животной жизни органа, а нарушение условий может нередко вызывать такое странное явление, которое дарвинисты считают "реверсией к прародительским признакам".[1] Да, это реверсия, но вовсе не та, о которой толкуют наши нынешние эмпирики!
———————
В
ДАРВИНИЗМ И ДРЕВНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА: ЧЕЛОВЕКООБРАЗНЫЕ ОБЕЗЬЯНЫ И ИХ ПРЕДКИ
Уже не раз именитые современные геологи и учёные сообщали широкой публике о том, что
"никакие расчёты протяжённости геологических периодов не только невозможны, но и неизбежно содержат в себе погрешности, поскольку мы ничего не знаем о тех причинах — а таковые должны были существовать, — которые либо ускоряли, либо замедляли формирование осадочных отложений".[2]
И вот ещё один столь же широко известный учёный (Дж. Кролл) выступил со своими расчётами. И, хотя, по его данным, третичный период начался от 15 до 2,5 миллионов лет тому назад[126] — первая его цифра стоит ближе к датировке эзотерического учения, чем вторая — в данном случае его датировка не играет особой роли. Отказываясь видеть в человеке предмет "специального творения" (в каком-то смысле тайные науки разделяют эту точку зрения), точная наука вполне может игнорировать первые три, а вернее, две с половиной эпохи корневых Рас — духовной, полуастральной и
[[Примечания]] —————————————————
[1] Те, кто вместе с Геккелем считают наличие жаберных щелей со всеми связанными с ними явлениями доказательством того, что они активно функционировали у наших земноводных и рыбьих предков (см. его XII и XIII стадии), должны тогда объяснить и то, почему описанное во внутриутробном развитии "растение с листочками" (Лефевр)[127] не фигурирует в его 22 стадиях, которые прошла монера на своём пути превращения в человека. Геккель никак не постулирует существования растительного предка. Эмбриологическая аргументация становится, таким образом, тем самым обоюдоострым мечом, который обращается против самого же его владельца.
[2] См. "Physiology," Lefevre, p. 480.[128]
[[Том 2, стр.]] 686 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
получеловеческой — о которых говорится в наших учениях. Но она вряд ли вправе это делать, когда речь заходит о конце эпохи Третьей расы и об эпохах Четвёртой и Пятой рас, поскольку точная наука здесь уже подразделяет человечество на человека палеолита и человека неолита.[1]
Французские геологи помещают человека в середине миоцена (Габриель де Мортилье),[129] а некоторые из них, по предложению де Катрфажа, относят его даже к вторичному периоду. Английские же специалисты в большинстве своём отказываются наделять такой же древностью свои виды. Впрочем, когда-нибудь они, возможно, и расширят багаж своих знаний. Ведь, как пишет Сэр Чарльз Лайель в своей "Древности человека" (с. 246),
"Если мы задумаемся над тем, почему мы не находим — а если и находим, то чрезвычайно редко — человеческие кости и произведения искусства ни в каких отложениях, ни морских, ни пресноводных, ни даже там, где эти отложения сформировались в непосредственной близости к участкам суши, населённым миллионами людей, то тогда мы будем лучше готовы к тому, что крайне редкими окажутся находки человеческих артефактов в ледниковых формациях — как недавних, так и относящихся к плейстоцену и более древним эпохам. Даже если допустить, что когда-то действительно существовали немногочисленные кочевники, которые блуждали по покрытой ледниками суше или бороздили усеянные айсбергами моря, то мало от кого из них в моренных или морских наносах остались какие-то кости или оружие, а значит, и шансов у геолога сегодня, по прошествии тысяч лет, обнаружить что-либо должно быть бесконечно мало".[130]
Учёные не любят связывать себя какими-то заявлениями о конкретном возрасте человека — впрочем, они и не смогли бы этого сделать, даже если бы и захотели, — а потому оставляют гигантский простор для самых смелых суждений. Да, большинство антропологов относят время существования человека лишь к периоду формирования послеледниковых наносов, или к так называемому четвертичному периоду, но те из них, кто вместе с эволюционистами утверждают, что человек возник одновременно с обезьянами, не проявляют строгой последовательности в своих суждениях. На самом же деле гипотеза Дарвина требует для человека гораздо большей древности, чем это могут даже смутно представить себе поверхностные мыслители. И доказывают это сами же крупнейшие авторитеты в этом вопросе — например, г-н Гексли. А потому те учёные, которые принимают теорию эволюции Дарвина, оказываются ipso facto[131] самыми твёрдыми сторонниками идеи
[[Примечания]] —————————————————
[1] Признаться, мы не вполне понимаем, на каких основаниях Э. Клодд пришёл к своему выводу, изложенному в журнале "Знание" ("Knowledge"). Говоря о человечестве эпохи неолита ("столь живо и точно обрисованном . . . Грантом Алленом") как о "прямом предке тех народов, останки которых ещё и сегодня лежат никем не потревоженными в медвежьих углах Европы, куда они были выдавлены и загнаны", он отмечает:
"Что же касается человека палеолита, то его невозможно связать ни с одной из существующих сегодня рас. Он представлял собой дикаря, ещё менее развитого, чем любые из ныне живущих диких народов: он обладал высоким ростом, но был ещё не вполне прямоходящим, имел короткие и кривые ноги; челюсти его, как у обезьяны, сильно выступали вперёд, а мозг его был совсем невелик. Откуда он явился, мы не знаем, а "могила его неведома никому до сего дня".[132]
Во-первых, вполне могут найтись люди, которые знают, откуда он явился и как погиб. А во-вторых, неверно утверждать, будто человек палеолита обладал небольшим мозгом — на это не указывают все дошедшие до нас его окаменелые останки. Самый древний из обнаруженных на сегодня черепов, "неандертальский череп", обладает средним объёмом, и г-н Гексли вынужден был даже признать, что такой человек и близко не напоминает "недостающее звено".[133] В Индии ещё и сегодня существуют туземные племена, мозг у которых ещё меньше по объёму и гораздо больше похож на мозг обезьяны, чем любой из найденных до сих пор человеческих черепов времён палеолита.
[[Том 2, стр.]] 687 ИЛЛЮЗИИ ГРАНТА АЛЛЕНА
столь глубокой древности человека, что она, по сути, мало чем отличается от датировки, предлагаемой оккультистами.[1]
Те скромные несколько тысяч лет, о которых говорится в "Encyclopaedia Britannica", и те сто тысяч лет, которые антропология в целом отводит человеческой эпохе, кажутся совершенно микроскопическими в сравнении с теми цифрами, которые логически следуют из смелых утверждений г-на Геккеля. Действительно, последний представляет первобытную человеческую расу в виде обезьяноподобных пещерных жителей. Стремясь доказать происхождение человека от обезьяноподобного существа, великий английский биолог утверждает, что превращение первообезьяны в человеческое существо должно было состояться много миллионов лет тому назад. Невзирая на своё собственное замечание о том, что неандертальский череп состоит из "костных перегородок, характерных для обезьяноподобных", и соглашаясь со словами Гранта Аллена о том, что у этого черепа "на лбу имеются значительные шишки, поразительно (? — Е.П.Б.) напоминающие такие же шишки у гориллы, придающие ей особенно свирепый вид"[2] (см. "Fortnightly Review", 1882), Гексли, анализируя неандертальский череп с его преимущественно средним объёмом, всё-таки вынужден признать, что в случае с этим черепом его теория в очередной раз потерпела крах ввиду
"совершенно человеческих пропорций у сопровождающих костей конечностей наряду с прекрасно развитым черепом из пещеры Анжи".[134]
Вследствие всего этого мы узнаём о том, что эти черепа
"ясно указывают на то, что всем учёным, так или иначе исповедующим доктрину последовательного развития, больше не следует искать ранние следы первобытного предка человека в позднейших отложениях третичного периода, но их можно искать в какой-то эпохе, отстоящей от времён elephas primigenius[135] гораздо дальше, чем последние отстоят от наших дней"[3] (Гексли).[136]
[[Примечания]] —————————————————
[1] Тот реальный срок, в течение которого могло бы состояться это гипотетическое превращение, по необходимости должен быть огромным. Вот что об этом пишет профессор Пфафф:
"Если за те сотни тысяч лет, которые вы (эволюционисты — Е.П.Б.) насчитываете с появления человека палеолита до наших дней, не возникло более заметных отличий между человеком и животным (а самый древний человек отстоял от животного так же далеко, как отстоит от него и современный человек), то какие же разумные доводы нужно выдвинуть, чтобы поверить, будто человек развился из животного, а затем отдалялся от него бесконечно мелкими шажками?" "Чем сильнее мы будем удлинять срок между нашим временем и временем появления так называемого человека палеолита, тем опаснее и разрушительнее окажется полученный результат для теории постепенного развития человека из животного царства".[137]
Гексли же указывает (см. "Место человека в природе", с. 159), что самые широкие сроки, отводимые сегодня для древности человека, должны быть ещё более увеличены.[138]
[2] Безосновательность как этого утверждения, так и ряда других преувеличений, которые позволил себе одарённый богатым воображением Грант Аллен, была ярко продемонстрирована знаменитым анатомом, профессором Р. Оуэном, в журнале "Longman's Magazine," № 1.[139] Стоит ли нам повторять, что этот кроманьонский тип эпохи палеолита по своему развитию стоит выше многих и многих ныне существующих рас?
[3] Таким образом, совершенно очевидно, что наука даже слышать ничего не желает о существовании человека до третичного периода, и любой член Академии и Королевского общества может упасть в обморок при словах де Катрфажа о человеке вторичного периода, ведь чтобы сохранить теорию общего происхождения человека и обезьяны, наука не должна впускать человека во вторичный период. Именно в этом и упрекал де Катрфаж дарвинистов, отмечая, что у науки гораздо больше оснований производить обезьяну из человека, чем человека из обезьяны. За этим исключением наука не может предложить ни одного веского [[Продолжение примечания на следующей странице]]
[[Том 2, стр.]] 688 ТАЙНАЯ ДОКТРИНА
А значит, невообразимая древность человека становится для науки sine qua non[140] в вопросе о дарвиновской эволюции, поскольку древнейший человек эпохи палеолита ещё не проявляет никаких заметных отличий от своих сегодняшних потомков. Современная наука стала лишь совсем недавно увеличивать — и с каждым годом всё больше и больше — пропасть, отделяющую её от древней науки, науки плиниев и гиппократов, а ведь никто из последних и не подумал бы смеяться над архаичными учениями, касающимися эволюции человека и животных видов, — то есть делать то, чем охотно занимаются сегодняшние учёные: как геологи, так и антропологи.
Утверждая, что тип млекопитающих является продуктом Четвёртого круга, возникшим уже после появления человека, мы предлагаем следующую схему — составленную нами в том виде, в каком мы понимаем это учение — надеясь, что она прояснит смысл всего процесса:
Противоестественный союз неизменно давал богатое потомство, поскольку типы млекопитающих тех времён ещё не успели отойти достаточно далеко от своего корневого типа [1] — астрального
[[Примечания]] —————————————————
[[Продолжение примечания с предыдущей страницы]] аргумента против древности человека. В этом же случае современная эволюция требует для третичного периода времени гораздо большего, чем кролловские пятнадцать миллионов лет, по двум простейшим, но важным причинам: (а) ни одной человекообразной обезьяны не было до сих пор обнаружено ранее миоцена; и (б) человеческие кремнёвые орудия были датированы плиоценом, но возможность их обнаружения в слоях миоцена если и не принимается всеми, то, по крайней мере, допускается. И где же в этом случае искать нам "недостающее звено"? Да и как даже этот палеолитический дикарь, "Канштадтский человек", сумел эволюционировать в мыслящего человека из дикого дриопитека эпохи миоцена за столь короткое время? Теперь понятно, почему Дарвин отверг теорию, по которой с кембрийского периода прошло всего-навсего 60 миллионов лет.[141] "Он делает такой вывод, судя по малому изменению органических форм со времени начала ледниковой эпохи, и затем отмечает, что предшествовавшие этому 140 миллионов лет едва ли можно признать достаточными для развития разнообразных форм жизни, которые, несомненно, уже существовали к концу кембрийского периода" (Ч. Гулд).[142]
[1] Вспомним в этой связи эзотерическое учение, согласно которому человек на астральном плане в Третьем круге имел облик гигантского обезьяноподобного существа. Аналогичный облик он имел и к концу эпохи Третьей расы в настоящем Круге. Этим и объясняется наличие человеческих черт в облике обезьян, особенно у возникших позднее человекообразных обезьян — не говоря уже о том, что эти последние сохраняют наследственное сходство со своими атланто-лемурийскими предками.
[[Том 2, стр.]] 689 БИЧ ЭТНОЛОГИИ
первочеловека, а потому ещё не сформировали и необходимого барьера. Как показывает опыт медицины, ещё и в наши дни наблюдаются случаи уродств — продуктов спаривания людей и животных. Возможность этого лишь вопрос степени, а не факта. Именно так оккультизм решает одну из самых загадочных проблем, стоящих перед антропологом.
Маятник мысли раскачивается меж двух крайностей. Освободившись наконец от оков теологии, наука впала в другое заблуждение и, пытаясь объяснять природу в чисто материалистическом ключе, она построила эту самую причудливую теорию, каких ещё не знала история минувших веков, — теорию происхождения человека от свирепой дикой обезьяны. И доктрина эта — в той своей форме или в иной — сегодня уже пустила такие глубокие корни, что потребуются поистине титанические усилия, чтобы её окончательно развенчать. Дарвиновская антропология обратилась в настоящий бич для этнолога, она стала детищем современного материализма, этаким малышом-крепышом, который ныне уже подрос и постепенно входит в полную силу на фоне того, как становится всё более очевидной нелепость богословской легенды о "сотворении" человека. А живительными соками его питает странная иллюзия, выраженная в словах известного современного учёного:
"Все гипотезы и теории, касающиеся происхождения человека, можно свести лишь к двум (версии эволюционистов и библейскому экзотерическому преданию — Е.П.Б.) . . . Никаких других серьёзных гипотез не существует . . . "[143]!!!
Однако лучшим ответом на столь беспочвенное и спорное заявление может служить антропология, содержащаяся в сокровенной литературе.
Анатомическое сходство человека и высшей обезьяны, столь часто упоминаемое дарвинистами как свидетельство существования в прошлом общего предка, выдвигает любопытную проблему, правильное решение которой следует искать в эзотерическом объяснении генезиса приматов. Мы привели его настолько подробно, насколько это было целесообразно, и подчеркнули, что животная природа неразумных первобытных рас привела к появлению на свет гигантских человекоподобных чудовищ — плодов спаривания людей и животных. Но шло время, и эти полуастральные формы всё более уплотнялись, превращаясь в физические. Потомки этих существ под воздействием внешних условий всё более изменялись, пока эта порода в конце концов не превратилась, уменьшившись в размерах, в низших обезьян эпохи миоцена. Затем атланты совершили с ними тот же грех, что ранее совершили "неразумные", — на этот раз, однако, уже вполне сознавая ответственность за свои действия. Результатом этого преступления стали разнообразные виды обезьян, известных сегодня как "человекообразные".
Возможно, было бы небесполезно сравнить эту очень простую теорию — а мы готовы предложить её скептикам хотя бы в качестве гипотезы — с дарвиновской схемой, исполненной таких непреодолимых противоречий, что не успеешь разрешить одно с помощью более или менее затейливой гипотезы, как на его месте тут же возникает с десяток ещё более глубоких противоречий.
———————